Шер

Лицо! Я не видел его лица! Я различал, а вернее чувствовал на себе его лёгкий, даже игривый взгляд, но совершенно не мог воспроизвести в памяти его черты. Я был ошеломлён своим открытием. Я же смотрел на него в упор. Как и на Смерть в тот раз. Неужели этот милый медбрат… Я мотнул головой. Нет, бред какой-то. Я должен перестать об этом думать, а то и впрямь свихнусь. Это просто была проекция моего больного, почти умершего мозга, какой-нибудь доппельгангер, что угодно, но это не могло быть Смертью. Просто не могло. Я сам не мог толком объяснить, почему настаивал именно на этой точке зрения. Но для меня не могло быть чего-то, чего я понять не мог. Я решил следовать проверенному способу, чтобы выбросить тревожные мысли из головы – записать их в виде рассказа. Это всегда помогало мне, даже в самые тяжкие времена. Этим я развлекался в свободное время, когда луна была высоко на небосводе, а сигареты уже кончились. Я попросил листок и ручку, и начал писать. Тёмно-синие кривоватые буковки будто сами собой мелко вырисовывались на белоснежном полотне. «Серые краски мешаются с яркими…». Я писал, и писал, пока запястье не начали сводить судороги. Я быстро перечитал свою писанину и со злостью и невесть откуда явившейся силой смял листок. Ужасно, просто ужасно. Мне хотелось спалить себя вместе со своим творчеством. Чертыхнувшись, краем глаза я заметил что-то на старой, разваливающейся тумбочке. Я с трудом перекатился на многострадальный бок и обнаружил свой кассетный проигрыватель. Я благодарил всех имеющихся божеств за такое снисхождение. Рассматривая прибор, я увидел, что внутри моя любимая кассета. Запустив её, я услышал тихое жужжание и проигрыш песни «Сальери и его отражение» – моей горячо любимой. Я положил проигрыватель на живот и уставился в потолок. Кажется, я действительно схожу с ума. Иначе как объяснить феномен того парня? Его схожесть со Смертью? Да что за бред, нет никакой Смерти и никогда не было, а я просто чуть не отбросил коньки и теперь рассуждаю о совершенно глупых вещах. Ещё немного покопавшись в мыслях, я осознал, что невероятно устал. От чего, почему – я не знал, но меня клонило в сон, и я позволил ему поглотить себя, словно болото. Я стоял на коленях и рыдал. Такой маленький и беззащитный. Дини всё заносил и заносил кулак, избивая меня. Мамы дома не было – он отправил её куда-то. Я не помню, что я сделал – то ли сломал только купленную игрушку, то ли дёрнул кота за хвост, на глазах коего это и происходило. Он недовольно рычал, выгибая спину и распушив хвост. Солёная вода струилась по моим истерзанным, кровоточащим щекам, ещё сильнее разъедая раны. Я то и дело заваливался на бок, но отец поднимал меня за шиворот, и бил, бил, бил. Я не мог произнести ни слова, только плакал, глотая большие злые слёзы. Дини всегда приходил с работы дико взбешённым и надо было постараться, чтобы не вывести его из себя. Я в очередной раз упал на холодный твёрдый кафель и больно ударился головой, хотя боль и притуплялась, казавшись почти ничем по сравнению с ударами. Моё дыхание, тяжёлое и срывающееся постепенно стало замедляться. Вдруг успокоилось дико колотившееся сердце. Я полежал немного, ожидая следующего удара, но его не последовало. Я открыл глаза и обнаружил, что я уже не дома, а в каком-то светлом месте. Свет струился будто из каждой молекулы и атома, если они тут, конечно, были. Я посмотрел вниз и вскрикнул: вместо родного пола подо мной была лишь полная пугающая пустота. Кто-то легко положил руку мне на плечо. Я вздрогнул, внутренне ужасаясь, что это вновь отец, но нет. Это была маленькая, моего возраста, девочка с рыжими косичками и созвездиями веснушек на лице. Она застенчиво улыбнулась мне и взглянула на меня. Я чувствовал, что она не так проста. Её взгляд, хотя и выражал искреннюю приветливость и радость, передавал нечто такое, что присуще только древним магам. Какие-то тайные знания, недоступные простым смертным. Малышка взяла меня за руку и куда-то повела. Я не сопротивлялся. Я почему-то доверял ей, хотя впервые встретил. Мы шли всего пару минут, когда оказались у светло-зелёной двери. Она открыла дверь и выжидательно посмотрела на меня. В проёме не было ровным счётом ничего. Я обернулся на девочку. Она утвердительно кивнула и вновь ласково улыбнулась. Я закрыл глаза, потянул её за собой и прыгнул в пустоту. Каким-то образом она осталась стоять за дверью, пока я молча летел в пропасть. Страха не было. Лишь всепоглощающая тоска от того, что малышка не бросилась стремглав вниз со мной и от того, что, возможно, мне вновь придётся встретиться со своим неудавшимся папашей. Я заворочался, ударившись виском о проигрыватель, который почему-то уже лежал у моей головы. Я выплыл на поверхность сна, как труп на поверхность мутного озера. Да и чувствовал я себя примерно так же. – Приснится же такое, - пробормотал я себе под нос. Все песни на кассете уже проигрались, и она драматично молчала. К чему бы такие сны? Вдруг в палату вошёл встревоженный медбрат.