***
Пробуждение выдалось не из приятных. Все тело ломило и жутко хотелось пить, не говоря о том, насколько отвратительно скрипел песок на зубах. Девушка попыталась пошевелиться, однако резко дернулась от острой боли в руке. Игла? Капельница? Постепенно приходя в себя, Сарада пыталась подняться и понять, где находится. Запах лекарств дал понять, что явно не у людей Шинко. Те скорее всего не оставили бы ее в живых как минимум. Рука рефлекторно потянулась к поясу, только вместо рукояти Кусанаги пальцы схватили пустоту. Ее прошибло холодным потом не от того, что она безоружна, а от того, что семейный подарок могли попросту украсть какие-то проходимцы. Судорожно соображая, что ей теперь делать, Учиха вырвала из руки катетер капельницы, даже не поморщившись. Мельком оглядевшись, девушка приметила отсутствие окон в помещении, да сама палата была не то что бы медицинской, хоть и в постельных оттенках. На прикроватной тумбочке стояли свежие полевые цветы. Девушка, как загипнотизированная потянулась дрожащей рукой к ним и потерла меж пальцев бархатный лепесток алого мака. Теперь она точно ничего не понимала. Собравшись подняться, брюнетка вздрогнула от внезапного звука: — Я бы не советовал тебе вставать, — донесся тихий голос из темного угла небольшой палаты. Сарада вздрогнула и дернула головой в сторону источника звука. Остервенелый взгляд загнанного в угол зверька метался из стороны в сторону. Чакра полностью не восстановилась, однако на создание простейшего гендзюцу ей силы точно хватит. — Сарада, я не враг тебе, — из темноты буквально по воздуху выплыл змеиный саннин. Он приветливо, однако пугающе широко улыбнулся, скрещивая руки за спиной. Просторные рукава кимоно колыхнулись при движении, а сам он остановился недалеко от кровати. — Орочимару? — осипшим голосом произнесла она, морщась. В горле пересохло до острой боли. Мужчина взял с небольшого столика кувшин с кристально чистой водой, налил его в прозрачный стакан и протянул его Сараде. Та, наплевав на осторожность, практически залпом осушила его, чудом не подавившись. Она неуклюже вытерла рот рукой, поставив пустой стакан на тумбочку, затем подняла затравленный взгляд на Орочимару: — Где я? — В безопасности, — спокойно ответил он, не сдвинувшись с места. — Что с тобой произошло? Суигетсу принес тебя еле живую. Сарада замерла на несколько секунд, а затем, будто бы вспомнив что-то, опустила голову. Руки в заживших ссадинах с силой стиснули белое одеяло. До последнего ей хотелось верить, что все это было страшным сном. Орочимару походил на статую. Он стоял рядом и молча смотрел на поникшую девушку, постепенно сводя брови к переносице. Он щурился, пытаясь без слов понять, что же настолько сломило ребенка Саске, пока сам не пришел к простой мысли. Таким он видел самого Саске. Разбитым, уничтоженным, сломленным. Саннин пожурил себя за то, что не обратил внимания на отсутствие Сакуры и их младшего сына. — Сарада? — вновь позвал он ее. Учиха сглотнула вязкую слюну, борясь с дрожащим нутром. Стоило немного выпить воды, как запас слез пополнился, — она вновь была готова разрыдаться. — Я подвела его, — прошептала она надломлено. — Я подвела их всех. Орочимару остался все так же непроницаем. Тонкие, едва заметные на бледном лице губы приоткрылись, но слова так и остались на языке. Вроде бы вот — шаринган тебе и сосуд на блюдце с голубой каемочкой. В годы своей относительной юности мужчина, может быть, и воспользовался этим шансом, однако после всего, что было… Было бы оскорблением для почивших. Он давно пересмотрел свои замыслы и действия. — Где твоя семья, Сарада? — задал вопрос Орочимару, преднамеренно зная ответ. Он должен был его задать. Сарада должна была сама сказать, что они мертвы и признать это как неизменный факт, иначе они не сдвинутся с мертвой точки. Она молчала. Ямка на подбородке подрагивала, выдавая сдерживаемые эмоции. — Они мертвы, — призналась она, спрятав лицо в сухих, огрубевших ладонях. Плакала она безмолвно, неслышно, содрогаясь в сильных конвульсиях от неизмеримой боли внутри. Змеиный саннин просто наблюдал за ней, сцепив руки за спиной. Жалость ей не нужна. Учиха никогда не простит себе, если некто чужой будет проявлять к нему жалость. Это сравнимо с позором. Бывший нукенин с горечью отметил, что история повторилась на его глазах, и теперь перед ним сидела последняя представительница клана Учиха. Редкий экземпляр, особенно в это тяжелое время. Когда в убежище ворвался Суигетсу на руках с полуживой Сарадой, Орочимару подскочил с места, будто ошпаренный. Он ожидал чего угодно: нападения, свержения новой власти, воскрешение Наруто и Саске, но только не израненной дочери последнего. Она была в бреду и все время лепетала странные вещи, будто разговаривая с кем-то. Что напугало Орочимару, так это негаснущий Мангёке в ее затуманенных глазах. Он вертелся и пульсировал то в одну сторону, то в другую. Генкай пропал только тогда, когда они дали наркоз бедной девушке. Суигетсу коротко объяснил, что видел. — Она была какой-то дурной. То хохотала не в себя, то затыкалась и рвала волосы на голове. Я следил за ней несколько часов, а она просто шла по дороге, не останавливаясь, и с кем-то без устали балаболила. Змеиный саннин неприятно нахмурился, явно над чем-то серьезно задумавшись. Все три дня, которые девушка провела без сознания, он посвятил ее исследованию. Помимо жуткого истощения, в теле имелись следы медицинских техник, проведенные впопыхах так, что от них остались грубые рубцы и шрамы. Такие манипуляции могли проводить только две женщины на памяти у саннина. Это Сакура, жена Саске, и Цунаде, его бывшая сокомандница. Девчонку не слабо потрепало, и выжила она благодаря только силе своей матери. Однако чем больше он изучал Сараду, тем сильнее ему не нравилась ситуация. Орочимару предполагал, что наследственные техники могут видоизменяться с течением времени у последующих поколений, но проследить такую линию на своем веку у него не выходило. Азарт ученого поглотил его с головой, как только он узрел, что сам Кеккей Генкай Учиха был модифицирован. При его активации он, через зрительные нервы посылал ускоренные потоки обработанной информации в мозг. Из-за того, что она оказалась не слишком подготовленной к такому, у нее появились сильнейшие галлюцинации, вследствие чего и потеряла контроль над собственной техникой. Если изменилось восприятие техники, то, должно быть, изменятся и способности. Орочимару не терпелось приступить к их изучению, но Карин вовремя его остановила, уговорив дождаться пробуждения девочки. Бывший нукенин подумал с секунду, после чего согласился. Так было даже лучше. Орочимару подошел к плачущей девушке и осторожно положил ладонь на ее темные волосы. — Не плачь, Сарада Учиха, — прошелестел он, практически невесомо поглаживая ту по голове. — Ты должна жить ради них. Ради их памяти. Ради своего клана и что больше, — ради мести. Старик знал, как заинтересовать сломленных людей. Сейчас она напоминала ему кучку мягкого пластилина, из которого можно слепить все, что угодно. Главное подобрать умелые руки, а уж у Орочимару руки с опытом. Сарада подняла на мужчину заплаканное лицо и тихо шмыгнула носом. Конечно она думала о мести, но первым делом ей нужно было заботиться о семье. Сейчас же… Учиха шумно сглотнула подкативший к горлу спазм. Месть — единственное, что у нее осталось. — Предлагаешь мне пойти по стопам отца? — спросила девушка осипшим голосом. Она знала о прошлом Саске вскользь. О его брате — почившем Итачи, коротко о клане и той самой резне. Отец никогда не говорил об этом много, ловко уходя от точных ответов, либо нагнетающее замолкая, делая заданный вопрос риторическим. — Хоть ты и похожа на своего отца, но пути ваши будут различными, — ответил Орочимару через какое-то время. — Мне нужно идти. Сарада ничего не ответила на слова змеиного саннина, с трудом поднявшись на ноги. Придерживаясь руками за железную кровать, она спросила: — Где моя одежда и оружие? Орочимару снисходительно улыбнулся, продолжая молчать. Сарада нахмурилась, щурясь от резкого головокружения. — Так и будешь молчать? — Тебе не нужно никуда уходить. Можешь остаться здесь, к тому же, организм не восстановился, да и для исполнения своих планов ты слишком слаба. Горькая правда взбесила Сараду пуще прежнего. Она и так дала слабину, разревевшись перед этим чокнутым стариком, — хватит уже тыкать в ее слабость носом, как провинившегося котенка в лужу собственной мочи. — Тогда что же ты мне предлагаешь, старик? — девушка горько усмехнулась. Сейчас ей было глубоко наплевать. Она была согласна на все, лишь бы забыться и отдалиться от этой отвратительно тупой боли внутри. Орочимару приподнял уголки губ в кривоватой улыбке. — Предлагаю тебе стать моей ученицей, Сарада. Не хочу хвастать, но лучше меня тебе сейчас никого не найти. И опять этот чокнутый был прав. Учиха села на кровать, уставившись в незримую точку перед собой. Выбора у нее действительно не было. Он ее спас и сейчас просто так предлагает стать его ученицей. Хороший вариант, если выбирать не из чего. — И что, будешь обучать меня всему, что знаешь сам? — с усмешкой спросила брюнетка. Кажется, она постепенно стала приходить в себя. Орочимару продолжал улыбаться, никак не реагируя на ее слова. — Отчасти. Некоторые козыри должны остаться в моем рукаве. Сарада судорожно вздохнула и кивнула, соглашаясь. Орочимару прикрыл глаза, хмыкая, будто не сомневался в положительном ответе. Развернувшись, он отправился к двери, где у выхода небрежно бросил девушке: — Добро пожаловать в новый дом, последняя из Учих.***
Руки уже сводило судорогой, однако девушка упорно держалась на них, крепко стиснув зубы. Кончики волос едва касались странной жидкости в бочке, которая отвратительно воняла. Она поддерживала вертикальную стойку вниз головой, держась за ручки очень хлипкого мостика. Если рухнет лицом в эту бочку, — от него останется лишь кровавая каша. Капли пота с шипением падали в жидкость, делая вокруг себя небольшие круговые волны. Ее слегка покачивало, однако девушка старалась сохранять стойку из последних сил. Второй месяц прошел с тех пор, как она осталась на попечении у Орочимару. И эти два месяца были сущим Адом. Адом, но довольно действенным, так как помимо тренировок и изучении новых техник она свое свободное время посвящала либо Карин, либо Орочимару. Суигетсу как-то сторонился ее, явно не желая пересекаться намерено. Черт его знает почему, но Сарада как-то на это внимания не обращала. Мысли были только о тренировках, техниках, силе и мести. Про прошлое она старалась не вспоминать, живя сегодняшним днем. Все же не выдержав, брюнетка сорвалась, но вовремя успела повалиться на бок и не перевернуть чертову бочку. Учиха с трудом перекатилась на спину. Она тяжело дышала, чувствуя, как все тело содрогается от перенапряжения. Ей бы сейчас скинуть грязные потные шмотки, да пойти в холодный душ, но в планах еще отработка техник с Орочимару. Что сказать, а тренировал Орочимару кропотливо, усердно, безжалостно, выбивая из девчонки последние крупицы силы. Ей нравилось это, потому что как только она доходила до кровати, то сразу отключалась, не в состоянии прогнать хотя бы одну мысль. — Всего лишь четыре часа и тридцать три минуты, — Орочимару остановился подле нее, смотря сверху вниз. — Отвратительный результат. Ах да. Он еще никогда не хвалил и не подбадривал, твердя, что можно было бы и лучше. Да, возможно он и не был таким ублюдком, но нотки маразма и жестокости порой брали в нем верх. Сарада промолчала, облизывая пересохшие губы. Да пошел он к черту, старый пень, ей без него понятно, что это далеко от идеала. — Мне повторить? — Нет, на сегодня с этим упражнением достаточно. Переходим дальше. У него была своя методика боя. Он изнурял Сараду с самого начала, заставляя выполнять колоссальные нагрузки, и только потом переходил к контролю чакры и техникам. Он аргументировал это тем, что в полном энергии теле чакру активировать может каждый, но вот от изнуренного противника не ожидают ответной атаки. Это уловка, которая работала всегда, какое бы время не настало. Учиха быстро поднялась, тряся руками в разные стороны. Они ужасно ныли, но жаловаться было некогда. Девушка тут же встала в боевую стойку напротив Орочимару и сделала выпад. Саннин со свойственной ему легкостью увернулся от атаки, наклонив туловище назад. Руки все так же сцеплены за спиной. Он дрался со своей ученицей в четверть силы, практически доводя ту до белого каления. Мужчина легко перехватил ее ногу у своего лица и дернул в сторону так, что Учиха перевернулась в воздухе, а затем грохнулась на пыльную землю. — Быстрее, Сарада. В бою никто не будет ждать, пока ты соизволишь подняться. Вставай, — тихо скомандовал он, сведя тонкие брови к переносице. Сарада так же ловко поднялась с земли, вновь приняв боевую стойку, скрестив кисти перед собой. Мысленно досчитав до трех, она вновь ринулась на сэнсэя, буксуя босой ногой в густом песке. С каждый разом ее атаки становились все быстрее, а злость от того, что она никак не может попасть по его наглой физиономии, только подгоняла. С боевым вскриком она сделала сальто вперед, взмахнув ногами в воздухе и тем самым пытаясь ударить саннина ногой в живот, однако вновь была отправлена в нокаут легким движением руки. — Ты не пластична, — сделал вердикт Орочимару, хмыкнув. — Возвращаем растяжку с утяжелителями. Сарада сдавленно взвыла, выплевывая песок изо рта. Только не эта пытка снова. Пусть лучше она над бочкой проторчит целые сутки, но только не это чертово упражнение. Змеиный саннин улыбнулся краешком губ, и, развернувшись, зашагал прочь из тренировочного полигона. — На сегодня пока все, можешь приступить к отжиманиям. — А передохнуть? — сдавленно спросила девушка, кое-как поднимаясь с земли и отряхиваясь. — В гробу отдохнешь, — позитивно закончил мужчина, с улыбкой скрывшись за дверью. Сарада лишь устало вздохнула, однако уперлась ладонями в ненавистный ей песок, принимаясь за отжимания.***
Она перекинула катану в другую руку, блокируя выпад мужчины. Ловко обходя противника слева, брюнетка переступала ногами осторожно и мягко, словно дикая кошка на охоте. Орочимару мгновенно сложил ручные печати у самого рта и прошипел, высовывая кончик змеиного языка: — Футон: Дайтоппа! Сильнейшая струя воздуха была направлена прямо на Сараду. Горизонтальный смерч взметнул пыль вверх с тренировочного поля, заставив девушку зажмуриться. Орочимару продолжал давить, трансформируя чакру в футон, намереваясь сбить девчонку с ног. Учиха, которая порядком вымоталась, была сильно зла на своего сэнсэя. Молниеносно, без запинки, Сарада сложила семь ручных печатей. — Катон: Гока Месшитсу! Чакра забурлила по жилам, поднимаясь вверх и скапливаясь во рту жгучим привкусом горелого. Под напором, жидкое море пламени полилось рекой из широко раскрытого рта девушки, охватывая практически весь полигон, заставляя Орочимару использовать техники Дотона и подниматься на возвышенность. Она намертво приросла босыми ногами к рыхлому песку, усердно посылая чакру вниз, дабы противостоять отдаче собственной техники. Легкие сжимались сильнее, и когда чакра истощилась, Сарада закашлялась расцепив руки. Стены огромного полигона были черными от сажи. Все кругом пахло углем, по воздуху летал пепел и только змеиный саннин возвышался на высоком земляном шпиле, смотря на свою ученицу сверху вниз. Та навалилась руками на дрожащие колени и пыталась отдышаться. На зубах скрипел пепел, а язык болел так, будто его ошпарили кипятком. Мужчина ловко спрыгнул и приземлился рядом с ученицей. — Не думал, что ты используешь эту технику, — в свойственной ему манере отметил Орочимару. — Однако она не идеальна, поработай над ней еще. — И даже ничего не скажешь на этот счет? — вытирая слегка почерневшие губы тыльной стороной ладони, спросила Сарада. — А что мне говорить? Ты — Учиха. Естественно тебя будут интересовать техники твоих предков, пусть даже такого, как Мадара. Девушка выпрямилась и посмотрела уходящему саннину вслед. И тут он был прав, ползучий старик. Разминая уставшие руки и спину, она поковыляла до Карин, которая все время проводила в лаборатории. Идя по бесконечным коридорам подземного убежища Орочимару, Сарада рефлекторно складывала ручные печати Катона, ранее использованной техники. Она была довольно сильной, да и подходила как для ближнего, так и для дальнего боя. Правда вот справляться с ней пока приходилось довольно сложно, атаковать ей могла только в одном направлении. За те два года, которые она провела у Орочимару ее способности изрядно возросли, только вот до змеиного саннина ей было далеко. Дверь в лабораторию оказалась открыта. В помещении горел свет. Оттуда доносились чьи-то громкие голоса. Сарада зашла туда и застала Карин за тем, как она отчаянно молотила закрывшегося руками Суигетсу охапкой каких-то бумаг. — Женщина, возьми себя в руки! — причитал белобрысый и оскалился, обнажая ряд острых зубов. — Ты так себе мужика никогда не найдешь, понимаешь? — А ну завались, жижа без мозгов! Только ты жизни меня не учил! — яростно протестовала аловолосая. Выглядела она, конечно, очень обозленной. Очки съехали набок, волосы всклокочены, халат небрежно расстегнут. На губах Сарады мелькнула тень улыбки и исчезла. Она нарочито громко села на стул и громыхнула им об пол. Удзумаки тут же повернула голову в ее сторону и складка меж бровей сразу разгладилась. — О, Сарада, — улыбнулась женщина, отпуская выдохнувшего Суигетсу. — Как прошла тренировка? — Как всегда, — скупо отозвалась девушка, облокотившись на небольшой столик. — Быстро, рьяно, болезненно. Карин отложила бумаги и подошла, хлопнув девчонку по плечу. — Вы занимались пять часов, Сарада. Для утренней разминки, мне кажется, этого больше чем достаточно. — А раз Сарада свободна, то я забираю ее себе-е-е, — пропел острозубый, перекидывая руку через плечо девчонке. — Я притащил такое саке, закачаешься! — А ну руки от ребенка убрал, — сверкнув алыми глазами, Карин отвесила своему другу подзатыльник, на что тот даже не обиделся. — Ей уже семнадцать! — Ей ТОЛЬКО семнадцать, придурок! Учиха вздохнула, рассматривая свои слегка измазанные в гари пальцы. Нужно было принять душ. К Карин она зашла больше по привычке, — дух перевести. Поднявшись со стула и ловко вынырнув из-под руки Суигетсу, девушка удалилась из лаборатории, в которой продолжали свой спор неразлучные голубки. Сарада не понимала, почему они так глупо используют выданное им время. В стране твориться черти что, и лучше уж признаться в чем-то, а не упускать возможность побыть с близким. Холодный душ приятно остужал распаленную кожу. Сарада закрыла глаза и подставила лицо под колючие капли воды. Несмотря на пристрастие к огню, девушка очень любила воду. Она могла быть любой: холодной, горячей, твердой, острой, быстрой. Какой только захочешь. Ей хотелось быть такой же, только вот достичь этого было труднее, чем она ожидала. Не сказать, что ее жизнь приходила в норму, — она просто смирилась со всем. Приняла себя и настоящее, пообещав себе же, что станет гораздо сильнее. Ежедневные тренировки приносят результат, но этого было мало. Да, пусть она задыхается и валится прямо на том полигоне, — это того стоит. Моргнув, Сарада облизнула губы, собрав с них капли и выключила воду. Глубоко вздохнув, девушка оделась и направилась в свою комнату. Ей предстояло прочесть уйму свитков и книг с древними техниками, а так же техниками новейшего поколения, которые ей, как с барского плеча дал Орочимару.***
Мангёке шаринган был прекрасен. Причудливый лучистый рисунок, выделяющийся на алом фоне и таком бледном лице последней Учихи заставлял змеиного саннина ерзать на месте. Он готов был наблюдать за подобными тренировками своей ученицы бесконечно, вглядываясь в движения ее глаз и тела. Она стала очень гибкой, ловко вертясь на одной ноге вокруг своей оси и метая сюрикены в передвигающуюся цель. Он сделал из неопытного ворона ядовитую змею. — Контроль Аматерасу, Сарада, — будничным тоном приказал он, сидя в стороне от тренировочного поля. Девушка молча кивнула, прикрыла глаза и сосредоточилась. Через секунду вновь распахнув их, земля под ногами всколыхнулась, и сформированный сгусток черного пламени возник в нескольких метрах от девушки. Он рос на глазах, образовывая посекундно различные формы, чем-то отдаленно напоминающее то геометрические фигуры, то животных, то оружие. Конечным вариантом стало Аматерасу в форме человека. Сарада хмурила брови и широко распахивала глаза. Генкай вращался медленно, терпеливо, тщательно собирая чакру и формируя из нее пламя. Мангёке в правом глазу Сарады запульсировал и пламенная фигура ринулась вперед, ловко избегая атаки Суигетсу, который затаился в стороне. Учиха дернула головой, и фигура рванула в сторону, избегая очередной атаки исподтишка от Карин. Они вступили в схватку. Сарада четко контролировала ситуацию забывая моргать. Телесный клон из Аматерасу было чем-то новым, как для самой девушки, так и для Орочимару. Он знал, что адское пламя может принимать любые формы, может поддаваться контролю, но чтобы настолько? Мужчина бы аплодировал стоя, только вот на него бы странно смотрели ученики, да и образ сноба портить не особо хотелось. Фигура из черного пламени сражалась рьяно, четко выполняя команды своего создателя. Схлестнувшись в тайдзюцу с Суигетсу, фигура обжигала его своими ударами, да так, что мужчина не мог погасить своей техникой Суитона, а так же своими телесными модификациями, продолжая гореть. Сарада молниеносно остановила Аматерасу и фигура замерла, словно до этого не дралась. От нее исходили черные языки пламени, но жара не было. Пламя было холодным, хоть и до ужаса жгучим. Правый Мангёке вновь запульсировал, после чего клон из Аматерасу растворился в воздухе. Учиха скривила губы, закрыв рукой правый глаз. Его ужасно жгло, и не было сил даже моргнуть им. — Ты в порядке? — спросила Карин, подходя ближе. Сзади подтащился Суигетсу, отряхивая сожженный рукав. — Да. Да, все в порядке, — отмахнулась девушка, потерев его для пущей важности. — Это ведь единственная техника, которая тебе тяжело дается из Кеккей Генкая? Орочимару подошел так тихо, что его никто не заметил. Брюнетка кивнула, тут же погасив шаринган. Она поспешно опустила глаза, устремив их себе в ноги. Жутко смущал пристальный взгляд змеиного саннина, прожигающий ее будто насквозь. — Значит нужно тренироваться больше. Сарада вновь кивнула, размяв плечи. Они продолжили спарринг. Карин с Суигетсу были против нее и использовали свои клановые техники. Не сказать, что с ними было невыносимо тяжело, просто приходилось судорожно продумывать каждую атаку, дабы не попасть в ловушку. В ход шло все: Катон, Футон, Райтон, Дотон, сюрикены, кунаи со взрывающимися печатями. Затем переходили на ближний бой, и Сараде приходилось вновь активировать шаринган, дабы уследить сразу за двумя противниками. Контроль чакры был бесподобный, как и ее запас. Все знали, что это досталось от родителей. Учиха тоже знала, только она молчала, и остальные тоже молчали, не желая лишний раз наблюдать ее каменное лицо, за которым скрывались отвратительно болезненные эмоции. Бой закончился ничьей. Все были вымотаны, однако Орочимару на словах был как всегда недоволен, желая увидеть полную победу Сарады. Мысленно же змеиный саннин был рад, что его протеже растет физически и духовно. Если бы он встретил ее во времена Четвертой войны, то непременно заполучил это тело в качестве сосуда. Сарада была девушкой сильной, смелой, целеустремленной, красивой и одновременно сломленной. Он лепил из этого пластилина идеального шиноби, совершенно забывая о том, что этот самый шиноби является женщиной. И, кажется, не только один Орочимару забывал об этом. У войны нет пола, как у людей, которые варились в этом котле. Он ушел с полигона молча, оставляя своих подручных приходить в себя. За ужином они собирались вместе. Скорее всего, это получалось случайно, но никого эта случайность не расстраивала. Все ели тихо, иногда переговариваясь и обсуждая дальнейшие дела, да положение наверху. К слову, Сарада покидала это убежище очень и очень редко. Это было по собственному желанию. Здесь свой маленький мир с теми людьми, которые были ей по душе. О чем думали остальные, она не знала. — Как твои глаза? — спросил Орочимару, выпивая из чаши саке. — В порядке, — кивнула Сарада, подцепляя палочками отварной рис. Через какое-то время бывший нукенин заговорил: — Рано или поздно ты покинешь убежище, — начал он и все за столом затихли. Суигетсу замер с трубочкой от напитка меж зубов, а Карин перестала жевать, переводя взгляд с саннина на девчонку. — Я хочу предупредить тебя, — всегда держи себя в руках, Учиха Сарада. Не давай своему рассудку помутиться, иначе это приведет к плачевным последствиям, — девушка подняла взгляд на сэнсэя, продолжая его внимательно слушать. — Твои глаза сами по себе являются особенными. Однако в них есть что-то еще, в чем я пока не могу разобраться. Тебе нельзя терять над ним контроль, Сарада, иначе он сам подчинит тебя. Учиха сглотнула пережеванную еду. Она знала, что с ее шаринганом что-то не так. Предупреждение от Орочимару заставили ее еще больше занервничать, однако было понятно, что до подобного ее больше некому довести. Потому что терять уже нечего. — Я поняла, — тихо сказала девушка, продолжая есть. Весь дальнейший ужин прошел в молчании.***
Темная накидка с капюшоном подаренная Карин, прикрепленная Кусанаги к поясу, небольшая сумма денег на первое время: Сарада стояла перед зеркалом, рассматривая себя. Ей двадцать два, и она покидает убежище, ставшее ей за пять лет домом. Отросшие до плеч волосы порядком раздражали, но пообещав себе обрезать их наверху, немного успокоилась. Сегодня она уйдет наверх для того, чтобы приступить к сбору информации и выполнению плана. Легкое волнение было оправданным, однако Сарада откинула глупые переживания, потопив эмоции в черном омуте своей души. Ей было некогда обращать внимание на подобные мелочи, — всю голову занимали мысли о дальнейших действиях и плане. Учиха вышла их комнаты, плотно закрыв двери. Взяв привычку от Орочимару передвигаться тихо, девушка тенью пересекла коридор, направившись к выходу. Там ее уже ждала Карин вместе с Суигетсу. Женщина судорожно вытирала лицо, в то время как Суигетсу слегка наклонился к ней, и, придерживая за плечо, пытался успокоить. У него это получалось, мягко говоря, не очень, однако этот момент стоил того. Сарада подавила улыбку, подойдя ближе. Белобрысый тут же выпрямился и одернул руку от женщины, спрятав ту за спину. Карин быстро вытерла влажные щеки и уже с лучезарной улыбкой повернулась к брюнетке. — Ну что, лягушка путешественница, готова к старту? — с усмешкой бросил Хозуки, пожевывая полосатую соломинку. Сарада молча кивнула, все же приподняв уголки губ. Ей нравился позитивный настрой акульей пасти. — Да, ты только аккуратней там. И хоть изредка навещай нас, хорошо? Весточку там присылай. Мы будем ждать, — тараторила Удзумаки, царапая ногтями собственные пальцы. Учиха вновь кивнула, улыбнувшись женщине взглядом. Хозуки ей проболтался, что по молодости она была влюблена в ее отца, за что тут же схлопотал по голове от аловолосой. Сарада не разозлилась ни капли. Ей стало даже приятно, ведь Карин отчего-то теперь была гораздо ближе, чем раньше. — Мы еще встретимся, — спокойно проговорила девушка, поворачиваясь к лестнице, ведущей наверх. — А со мной прощаться ты не хочешь? — послышался шипящий, недовольный голос. Орочимару стоял у стены, скрестив руки в привычном жесте за спиной. Сарада повернулась к своему бывшему сэнсэю. — Я не хочу прощаться, — просто объяснила девушка, чем вызвала у Орочимару улыбку. — Тогда до встречи, Сарада. — Да, до встречи. Учиха шла по дороге, накинув на голову капюшон. Сердце ее было спокойным, а сознание чистым. Хоть это и звучало глупо, однако у нее теперь появилось место, куда бы она смогла вернуться. Ее не волновало то, что когда-то они были врагами народа, что убивали людей и ставили над ними опыты. То, что люди не меняются — миф. В этом она убедилась сама. Секретный вход в убежище давно исчез среди зарослей. Сарада шла вперед по пустой, казалось бы, безжизненной дороге. И с каждый шагом она приближала себя к цели. Теперь ее ничто не остановит.