***
Двухкомнатная квартира, расположенная в старинном доме на площади Жувене, обходилась мне в сумму около полутора тысяч евро в месяц. Я вселился в неё ещё в 2009 году и неплохо ладил с владельцем, который старался не поднимать мне аренду. Завидная холостяцкая нора! Интерьер включал элементы монастырской кельи и лаборатории сумасшедшего профессора. Стопки учебников, черновики диссертаций, коллекция кактусов, продавленный диван. За десять лет моего проживания там ни разу не ночевала женщина. Мои нечастые интимные встречи происходили на нейтральной территории в каком-нибудь отеле. Мне не приходило в голову приводить женщину в это гнездо филина, как я шутливо называл своё жильё. На этот раз, однако, я уловил следы эстрогена в воздухе. Кто-то побывал в ванной. Я нашёл клок сиреневых волос в раковине и розовый лифчик нулевого размера на крючке. Через секунду маленькое живое существо запрыгнуло мне на спину. Тонкие щупальца-ручки крепко обвили мне шею. Мятный жвачный пузырь лопнул мне в ухо. — Привет, братец! За этим последовал мокрый щенячий поцелуй в щёку. — Жанна, — сказал я серьёзно, — если ты надеешься вызвать у меня разрыв сердца и прикарманить мои жалкие двадцать тысяч евро, которые уже столько лет киснут в банке, спешу разочаровать тебя. Все мои деньги завещаны на реставрацию собора Богоматери. Так что не спеши отправлять меня на тот свет. От меня мёртвого ещё меньше пользы чем от живого. Существо обижено фыркнуло и соскользнуло с моей спины. — Зануда. Я не остался в долгу. — Голодранка. Как ты сюда вломилась? Тебе пришлось ублажать швейцара? — Ради Бога! Твой замок можно взломать зубочисткой. Такие вялые перепалки были вполне типичны для родственников. Действительно, шестнадцатилетняя пигалица, стоявшая передо мной, на самом деле приходилась мне сестрой, по краней мере, в юридическом смысле. В какой-то мере я винил её за то, что сам стал сиротой. Я даже не знаю, как рассказать эту историю, не выставляя нас всех как моральных уродов. Ладно, попробую. Когда я поступил в университет, мои родители ощутили пустоту и начали искать способы её заполнить. Им нужно было чьё-то тёплое тело, ещё одно бьющееся сердце. Как только выяснилось, что у отца жуткая аллергия на животных, они начали задумываться о втором ребёнке. Рожать в свои сорок шесть мама побоялась. Ведь с возрастом кожа становится менее эластичная, и вернуть форму практически невозможно. На журнальном столике появились брошюрки и книги на тему усыновления. Это было в начале 2000х. Белых сирот во Франции практически не было. Оставались дети арабских мигрантов. Конечно, родители считали себя гуманными и просветлёнными, но не до такой степени, чтобы перешагнуть расовый барьер. Цвет кожи ребёнка должен был сочетаться с интерьером. Они хотели девочку, желательно до года, светленькую, без врождённых дефектов и следов алкогольного синдрома на лице. В конце концов они нашли шестимесячную сиротку по имени Яна в каком-то приюте в российской глубинке. Тогда ещё Россия отдавала детей на усыновление за границу. На первый взгляд девочка соответствовала их требованиям. Увы, их восторг долго не продлился. Матушка поняла, что не любит приёмную дочь, что та не вызывает у неё того умиления, которое вызывали персидские котята и щенки померанских шпицев. Несколько раз в день она названивала мне в общежитие с жалобами на отца. Если бы он не был таким эгоистом, если бы он правильно подобрал препарат от аллергии, они бы не погрязли в этой неловкой ситуации. По мере того, как её звонки становились более частыми и истеричными, моё терпение, далеко не ангельское, истощалось. В конце концов я позвонил отцу и посоветовал ему увезти мать куда-нибудь развеяться, чтобы она не докучала мне во время экзаменов. Отец к тому времени сполна ощутил свою вину и поспешно последовал моему совету. Оставив Жанну с нянькой, родители укатили в Бельгию. Вернуться из этой поездки им было не суждено: отель, в котором они остановились, взорвали террористы. Вот вам история моей семьи вкратце. Безвольный отец ипохондрик и деспотичная мать. Несколько лет спустя, постигнув азы психологии, я разобрался в динамике их отношений. Она страдала нарциссическим расстройством личности, а он был прикован к ней стокгольмским синдромом. Классическое сочетание. Я говорю это без всякого осуждения. Мои родители уже расплатились за свои грехи, в корне которых лежали самые светлые побуждения. Мама хотела любить. Не её вина, что у неё плохо получалось. А папа был готов сделать что угодно, чтобы осчастливить супругу. Иногда я задумывался о том, что тут не обошлось и без моей вины. Быть может, если бы я был более ласковым и внимательным к родителям, им бы не вздумалось заводить второго ребёнка. В любом случае, слишком сильно бичевать себя не было смысла. В девятнадцать лет я остался сиротой и опекуном этого создания, которое мычало и дёргало себя за волосы. Так уж распорядились высшие силы.Глава 2. Гнездо филина
27 мая 2019 г. в 17:27
По дороге домой я проигрывал в голове последнюю фразу, которую я сказал Шармолю. «Это убьёт то». Надо же до такого додуматься? Похоже, в этом мире без убийств не обойдётся. И эта чёртова реставрация на Ситэ: сколько можно колупать средневековый храм? Но ведь и человеческий организм обновляется. Старые клетки отмирают, им на смену приходят новые. В каком-то журнале я прочитал, что за семь лет человек полностью меняется. То есть, за свои тридцать пять, я уже успел полностью обновиться пять раз. Цифра семь магическая. О, Молендино, как же тебя заносит на поворотах! Угомонись. Это не начальная стадия шизофрении. Эти внутренние монологи, свойственныe умным людям.
Я настолько погрузился в свои философские размышления, что совершенно не следил за акселератором и не заметил, что скорость существенно привышала дозволенную. Опомнился я, лишь когда услышал гудки сирены за спиной. Попался, Молендино. Везёт же тебе сегодня!
Я смиренно остановился у обочины и полез за документами.
Из полицейской машины выпрыгнула резвая девица лет двадцати пяти. Из-под фуражки торчали отутюженные платиновые пряди. Если бы я был склонен к подобным фантазиям, моё тело отрегировало бы определённым образом. Увы, блондинки в форме не возбуждали меня. Охотно допускаю, что другой на моём месте оценил бы появление красотки легавой как улыбку богов и стал бы сопротивляться с целью заставить её проявить силу. Не сомневаюсь, бедолага Шармолю грезил, чтобы суровая блюстительница закона вытащила его из машины и увела в наручниках от семейной жизни.
— Куда вы так спешите, доктор Молендино? — спросила она, поверяя мои водительские права.
«На свидание со смертью», — чуть не ответил я. К счастью, я своевременно сдержался. Наврядли мою шутку оценили бы.
— На встречу с пациентом, — соврал я. — Критическое состояние. Он не может выйти из дома. Я понимаю, это не оправдывает моё маниакальное поведение за рулём.
В моём голосе было столько неподдельного раскаяния и тревоги, что я сам себе готов был поверить. Этого было достаточно, чтобы растопить сердце дамы в форме. Впрочем, она не производила впечатление снежной королевы. От неё пахло крепким кофе и ментоловым бальзмом для губ. Вернув мне права, она начала что-то бормотать в рацию.
— А вы в жизни привлекательнее, чем на фотографии, — бросила она как-бы между прочим. — Не удивляйтесь. Я знакома с вaшей работой. Читала вашу статью в блоге «Психоалхимик».
— Мне очень лестно, — мне действительно было лестно и отрадно. — Однако не воспринимайте этот бред слишком серьёзно. Это всего лишь домыслы, теории, которые не опубликует солидное научное издательство. Та фотография пятилетней давности. Только не говорите, что меня украшает седина. Итак, на какую сумму я провинился?
Серо-голубые, грамотно подркашенные глаза пристально взглянули на меня из-под козырька фуражки.
— На этот раз я вас отпущу, доктор. Вы отделались выговором. Не могу обещать подобных поблажек в будущем.
— Постараюсь не злоупотреблять вашей снисходительностью. Это не повторится. Такое безрассудство не в моём духе. От лица своего пациента, благодарю вас.