Дорога на Монфокон

      Вы часто падаете во сне? Это один из самых популярных кошмаров, который мне описывают пациенты. Как ни странно, я сам давно не переживал таких стремительных провалов. На этот раз сон сопровождался довольно чёткими физическими ощущениями. Я почувствовал толчок в спину и свист воздуха в ушах. Открыв глаза, я поморщился от боли в теле. Ныло буквально всё: голова, шея, спина, конечности. Видно, я заснул в неудачной позе, и теперь мне казалось, будто меня ударил грузовик и протащил по мостовой несколько метров.       Не нужно было быть психологом, чтобы понять смысл этого сна: меня предали, подставили, выпихнули. Хотя я твердил себе, что меня ничуть не уязвляло увольнение из клиники, что профессионалу с моими квалификациями не нужен был посредник между мной и пациентами, что я мог прокормить себя частной практикой, — это так и было на самом деле — но в глубине души я был раздосадован. Разумеется, в идеале мне бы хотелось уйти по собственному желанию, а не потому, что начальство указало мне на дверь.       Я взглянул на часы. Было десять вечера. Неужели я действительно проспал пять часов кряду? Видно, сонливость Жанны передалась мне, и я выключился на несколько часов. Странно. Мне такие эпизоды не были свойственны. Но со мной много чего странного происходило последнее время. Мало того, что внутренние монологи стали более длинными и насыщенными, так у меня ещё появились невидимые собеседники, которым я пытался что-то доказать.       Из кухни раздавались взрывы смеха и звон бокалов. Я искренне удивился, когда увидел, что этот шум создавали всегo лишь две девушки. Новая приятельница Жанны пришла за ней и, похоже, так и зависла за бутылкой мерло и пачкой сигарет.       К концу рабочего дня Солей Шатопер выглядела не так как во время нашего разговора на обочине. Ворот смятой рубашки был расстёгнут, выставляя напоказ бретельку нательной майки. Под мышками темнели пятна от пота, а тушь живописно размазалась серыми кругами вокруг глаз. Не приходилось сомневаться, что красавица выполняла свои обязанности добросовестно. Интересно, сколько пьяных студентов ей пришлось разнять за последние пару часов?       — Как ваш пациент? — спросила Солей, когда я сел напротив и плеснул себе вина в бокал.       — Пациент…       — Которого вы так спешили навестить? Из-за которого вы чуть не устроили аварию?       Облизнув губы после первого глотка, я рассеянно кивнул.       — Ах, да.       — Я вовсе не прошу вас разгласить врачебную тайну. Спрашиваю чисто из вежливости. Надеюсь, вам удалось стабилизировать его состояние.       — Да, да, всё под контролем. Но стоило мне это немалых сил. Как я вам говорил, это очень тяжёлый случай. Биполярное расстройство, маническая фаза. К концу сеанса я был совершенно опустошён. Пришёл домой и рухнул.       — Ну вот, а мы вас разбудили, — сокрушённо сказала Солей. — Более того, мы разграбили ваши припасы. У Жанны неплохой вкус в спиртном. Она достала самую дорогую бутылку.       — Это сущие пустяки на фоне той милости, которую вы оказали мне ранее. Угощайтесь на здоровье. У нас так редко бывают гости. Выпьем за полицию!       Три мутных бокала звякнули под лампой. Признаюсь, я получал странное удовольствие от их беспардонной компании. Мне было совершенно не жалко ни вина, ни сигарет.       Несколько раз хлопнув себя по упругой ягодице, Солей вытащила телефон из кармана брюк.       — Рога Сатаны, похоже, меня разыскивают, — буркнула она, просматривая сообщения. — Открытие галереи, будь оно неладно. У меня выходной, и придётся провести его среди этих кривляк. Придётся нацепить каблуки и прикинуться чёртовой эстеткой. Никак не отвертеться. Разве что сказать, что я в больнице с огнестрельной раной.       Она рассмеялась собственной шутке, и я присоединился к ней из солидарности.       — У лейтенанта Шатопер жених художник, — пояснила Жанна, мечтательно опуская острый подбородок на кулачок.       — Громко сказано, — отмахнулась Солей. — Его карьера под большим вопросом, как и наш предстоящий брак.       — Не говори так, — упрекнула её Жанна. — Вы с Флораном любите друг друга с детских лет. При этом, вы такие разные, но в этом и всё очарование. Ну, покажи его страничку моему брату. Пусть заценит художества. Клод, тебе что-нибудь говорит имя Флорана Гонделорье?       Как ни странно, мне это имя было знакомо. Пару лет назад Флоран лечился от панических приступов у одного из моих коллег в клинике. Юноше прописали самое мягкое лечение, которое мог выдержать его нежный организм: арт-терапию. И вот, во что вылились эти целительные сессии. Теперь о его генерализированной тревожности и обсессивно-компульсивном расстройстве знал весь Париж. Меня не удивляло, что Флоран организовал выставку (за свой счёт, разумеется: сам снял помещение и сам рекламировал это событие). Меня удивлял его союз с Солей. Нервный меланхолик на содержании родителей, любящий рассуждать о социальной справедливости из комфорта своей студии в Монмарте, и амазонка-легавая, которая могла скрутить в крендель мужчину в два раза крупнее себя. В виртуальных интервью Флоран не упоминал наличие невесты. Его тирады посвящались дурному, по его мнению, отношению к мигрантам во Франции. Он упрекал соотечественников в бессердечности и исламофобии, в недостаточном разнообразии блюд халал в школьных столовых. Парижской полиции тоже доставалось. Флоран считал, что блюстители закона относились к темнокожим с неоправданной жестокостью. Иными словами, эти интервью невозможно было читать без гадливого смеха. Я испытывал смесь чисто мужского сочувствия к Солей и любопытства. Что эта смелая и щедрая, пусть немного неотёсанная девушка видела в этом пафосном хлюпике? Неужели ей до такой степени осточертели пропахшие горьким кофе сослуживцы?       — Мой Пикассо хочет меня увидеть сегодня вечером, — сообщила она убитым голосом. — А я, как всегда, взмыленная, пьяная и прокуренная. Доктор Молендино… Клод? Вы не возражаете, если я… воспользуюсь вашей ванной? Обещаю не брить ноги и не забивать сточную трубу волосами.       — Что вы! Никаких возражений. Друзья Жанны — мои друзья.