Дорога на Монфокон

      — Это не твоя вина, — Тортерю утешал новичка по дороге в участок. — Это был несчастный случай. Она сама на тебя напала. Все это видели. Увы, с этим приходится сталкиваться в нашей сфере деятельности. Граждане ведут себя неадекватно. Вон, мой бывший коллега Шатопер, царствие ему небесное, псину пристрелил ненароком. Целился в наркоторговца, а попал в питбуля. Травма на всю жизнь. Не переживай сильно из-за этой чудачки Гиберто. Её отвезут в морг, и вскрытие покажет, что никаких других увечий не было. Она просто неудачно ударилась виском об стол. Сама виновата. Постарайся выкинуть это из головы.       Верне корчился от боли, зажимая пальцами колотую рану в голени. Тортерю предложил завести его в больницу для наложения швов, но мальчишка почему-то отказался. В участке была санитарная сумка с бинтами и антисептической мазью. Наверное, он считал, что этого будет достаточно, чтобы остановить кровотечение. Быть может, он не хотел выглядеть хлюпиком. А может быть он считал, что заслужил эту боль. Так или иначе, для этого парня рабочая смена началась за здравие, а кончилась за упокой. Он наверняка не думал, выходя на работу, что ему предстоит в тот вечер отправить кого-то на тот свет.       — Ну, ты довольна? — обратился Тортерю к Жанне. — По твоей вине погиб ещё один человек — чокнутая, но совершенно безобидная женщина.       — Пакетта был дурой, — последовал ответ. — Дочь её тоже была дурой. Две наркоманки. Видать, это у них наследственное. Аннаис хотела смерти. У неё было подспудное желание сдохнуть, как и у Флорана.       Жанна сидела на заднем сидении между мной и Солей. Тортерю поручил нам сторожить её, хотя её руки были скованы наручниками. Когда девчонка упомянула имя Флорана, Солей напряглась и прижалась лбом к стеклу.       Тортерю невозмутимо рулил, иногда поглядывая в зеркальце.       — Я до неё не дотрагивалась, — продолжала Жанна. — Аннаис сама себе на шею надела петлю. Это была её затея проникнуть в «Монфокон» после закрытия. Ей хотелось побегать по пустому клубу. Ей остоебенили зрители и поклонники. Хотелось куда-то исчезнуть, испариться. Мне нетрудно было взломать замок. Я вообще с замками на «ты». Сигнализацию там никто не ставит. Место дикое, заброшенное. Короче, раздолье для мудаков. Они с Флораном нажрались ликёра и нализались экстази. Я одна пришла с более-менее ясной головой. Косяк травы не в счёт. Должен же кто-то быть трезвым. Эта идиотка нашла какую-то верёвку, намотала себе на шею и запела арию из мюзикла — «Жить». А на самом деле она мечтала сдохнуть. Это так по-французски. Вы не согласны?       На её вопрос не последовало ответа. Я услышал лишь, как в темноте скрипнули зубы Солей. Наверное, это было не самым мудрым решением сажать их бок о бок. Представляю, каких усилий воли стоило Солей сохранять служебное хладнокровие перед лицом такой тонкой детской провокации. Какие молитвы приходилось читать полицейской, когда рядом ёрзало угловатое существо, пахнувшее приторным лосьоном и сигаретами, существо, которое успели облапать вялые потные ладони её бывшего жениха.       Я привык к вранью Жанны, но на этот раз мне казалось, что она говорит правду, по крайней мере, частично. В её голосе уже не было звуковых эффектов. Таким же голосом она описывала свои симптомы врачу, когда в двенадцать лет её госпитализировали с аппендицитом.       — Меня кривляния Аннаис мало интересовали. Она скинула босоножки, залезла на сцену, встала под лампу с верёвкой на шее и что-то мяукала. Флоран сидел на полу с блокнотом и что-то чиркал. Он делал набросок для очередной картины, которую хотел назвать «Прекрасное создание в белой одежде». Из писанины Данте, кажется. Он всегда свои каракули вычурно называл. Я стояла в стороне с телефоном, не хотела им мешать. Вдруг слышу как Аннаис смеётся, будто её черти со всех сторон щекочут. Не просто смеётся, a подпрыгивает, и тычет пальцем в художника. Видно ей что-то привиделось потешное. Галлюцинации. Её смех взбесил Флорана. Он вообще не любит, когда ему ржут в лицо. Честолюбивый такой параноик. В детстве его дразнили, так он с тех пор не любит чужой смех. Он просил её замолчать, но Аннаис не унималась. Она билась в конвульсиях, корчилась, задыхалась. В конце концов он швырнул блокнот с карандашом на пол и бросился на неё, сбил её с ног и придавил всем телом. Я, честно говоря, офигела от всего этого. Стояла, как вкопанная, пялилась, не могла пошевелиться. А он душил Аннаис той самой верёвкой, которой она себе шею обмотала. Откуда у него столько силы взялось? Будто в него какой-то зверь вселился. Он в трезвом состоянии и карандаш не мог сломать. А тут сломал девчонке шею. Вот у неё ноги в коленях согнулись. Она хрипит, а он её душит. Ещё приговаривает: «Сдохни, ведьма!». Наступил ей на щиколотку ботинком. Хрусь… И всё это у меня на глазах происходило. И что это такое мне привиделось? Вроде, я кислоту не брала в тот вечер. Чтобы Флоран укокошил собственную музу? Конечно, когда до него дошло, что он натворил, что его муза не дышит, он взвыл. Пару раз он даже пнул тело Аннаис. Мне пришлось с ним поработать. Плясаку не вернуть, а следы заметать надо. Тут я подключила фантазию и предложила унести труп в подвал. А там мы набрызгали пару неонацистских лозунгов на стене. Это была моя затея всё обставить так, чтобы оно выглядело, как дело рук исламофобов. И оно таки сработало! Во всяком случае, журналисты на эту уловку клюнули. Зачем я это сделала? Зачем я пыталась выгородить Флорана? Наверное, мне его было жалко. Нравился он мне, как парень и как художник. У него был талант, который задушили родители-изверги. Невеста тоже мало хорошего принесла. Он мне как-то жаловался на неё. Она в постели такая ханжа и зануда, что любого мужчину сделает евнухом.       Тут Солей не выдержала и пнула сидение водителя:       — Пьера, ты можешь ехать побыстрее? Тащишься, как слизняк. Мы бы уже давно были в участке.       — Куда нам спешить? — ответил Тортерю лениво. — Миссию свою мы выполнили. Мадемуазель задержана. Мне лично нравится рулить в сумерках, под дождём и слушать разные небылицы.       — Вы думаете, я вру? — спросила Жанна. — На этот раз нет. У меня есть визуальное доказательство. Братец, будь добр, достань мой телефон из кармана. Пароль «1482», чтобы разблокировать экран. Там отдельная папка, которая называется «Дорога на Монфокон».       Не знаю почему я рассмеялся и покачал головой. Меня вроде не должны были такие открытия удивлять.       — Ты записывала сцену убийства? — спросил я Жанну. — У тебя на глазах душили человека, пусть и не слишком любимого тобой, а ты записывала?       — А что мне оставалось делать? Я же сказала, что у меня был в руках телефон. Когда Флоран набросился на Аннаис, эта сцена сама собой записалась. Кнопка сама по себе нажалась. Там и других клипов дофига. У меня рука не поднимается их стереть. Всё-таки близкие люди. И ты не прав, братец, когда говоришь, что Аннаис, якобы, не была моим любимым человеком. Я любила её и Флорана. Мне их будет не хватать. Нам здорово было втроём. У нас был свой юмор, свой жаргон, свои игры, свои ласки. Да расслабься, Солей. Тебя сейчас удар схватит. Не бойся, я твоего жениха не ублажала. Со мной он не делал и половины того, что делал с Аннаис.