Heart of iron

      Юнги с трудом смог открыть глаза, солнечный свет был как никогда яркий. Ярче, пожалуй, были только воспоминания о том, что произошло, как ему казалось, пару дней назад. Оглушительно громкий удар и падение. Но он выжил, и осталось только понять что с ним, почему он проснулся только сейчас, и как вообще его организм перенес эту аварию. Мин попробовал пошевелить пальцами рук и ног — получалось очень даже хорошо для того, кто только что вышел из комы. Он слегка приподнял голову и оглядел палату. Она была одноместной, вся выполнена в белом цвете, даже небольшое кожаное кресло, которое стояло на противоположном конце палаты, было чисто белым. И… пустым? На самом деле Юнги ожидал увидеть хоть кого-нибудь: Чимина, Чонгука, родителей или брата, но палата была абсолютно пуста. «Так заняты, что не могут навестить бедного больного меня?», — подумал Юнги в шутку и положил голову обратно на подушку. — Ладно, что тут у нас? — спросил он сам себя, отслеживая взглядом пути проводов, что тянулись от его тела до нескольких странных приборов. — Впервые вижу такие. Какое-то новое оборудование? — продолжал он расспрашивать сам себя, ибо больше некого было. Юнги протянул руку к одному из приборов, чтобы повернуть экран в свою сторону, но тут за дверью послышались голоса, и он снова принял лежачее положение, натягивая до груди снежно-белое одеяло. Он бегал глазами по потолку, пытаясь прислушаться к своему организму и проанализировать ситуацию, но ничего не мог понять.       «Как странно, совершенно не чувствую никаких болей в теле, а ведь знатно приложился головой об камни — это помню точно», — думал Мин, пока дверь в его палату открылась и в неё вошёл молодой врач — по виду чуть младше, чем сам Юнги. Он что-то шепнул медсестре, принял лоток с медикаментами из её рук и закрыл дверь, а затем прошёл к Юнги, садясь рядом с его койкой на стул. — Уже проснулись? — говорил он без каких-либо эмоций, сухо, и Юнги это нравилось. Сразу чувствовался профессионализм. Таким врачам он всегда доверял больше, чем тем, что распалялись на эмоции. — Как видите, — получилось как-то очень сипло, и Юнги попытался откашляться, но это не особо помогло. — Вы — мой лечащий врач, я правильно понимаю? — Именно. Ким Тэхён. Я буду помогать вам реабилитироваться. Обещаю, уже через несколько дней мы поставим вас на ноги, господин Мин. То, что вы пережили, не самым благоприятным образом сказалось на вашем организме, но вы быстро идёте на поправку. — Да уж, скажите мне, господин Ким, на ком авария сказалась бы хорошо, — Юнги повернул голову в сторону, а затем снова посмотрел на доктора. — Значит, я смогу ходить? — Абсолютно точно сможете, у вас хорошая динамика выздоровления, я уверен, что мы быстро справимся с последствиями криозаморозки. — Последствиями чего? — удивился Мин и оторвал голову от подушки. — Какой заморозки?       Датчики тут же противно запищали и замигали разными лампочками. От оглушающего звука Юнги сморщился и положил голову обратно. — Криозаморозки, господин Мин. Вы — первый человек, который смог пережить в криокамере пятьсот восемь лет. За это время вас несколько раз размораживали и замораживали заново по уже более свежим технологиям. Вообще, мы думали, что будем поддерживать вашу жизнь до тех пор, пока не найдутся абсолютно все подходящие вам донорские органы, но технологии стволовых клеток продвинулись настолько, что мы решили не ждать… — Подождите, давайте начнём с самого начала, — попросил Юнги, уставившись в потолок. Хотелось верить в то, что это какой-то не очень удачный розыгрыш и сейчас в палату войдут Чонгук вместе с Чимином, которых он тут же пошлёт за такие проделки, но никто не заходит, по палате продолжает разноситься противный пикающий звук странного прибора, к которому примешивается ещё какой-то шум из открытого окна. Слёзы собираются в уголках глаз, но вылиться им не даёт внезапно подскочивший от испуга адреналин. Юнги посмотрел в окно — за ним было что-то вроде летающей платформы с небольшим прилавком, за которым стояла женщина лет тридцати пяти. — Время обеда, — сказала она, после чего Тэхён поднялся со стула и подошёл к окну, забирая поднос с классическими больничными гипоаллергенными блюдами. — Я слышала, ваш пациент очнулся, господин Ким. — Абсолютно точно, проснулся. Откуда узнали? — Все СМИ трубят об этом. Включите один из федеральных каналов и сами всё поймёте. — Ах, вот в чём дело. Значит можно ожидать наплыва журналистов, миссис Хейг? — Верно, в самое ближайшее время. Такое событие — ни много, ни мало пятьсот лет прошло с первой заморозки.       Юнги слышал этот разговор и всё больше убеждался в том, что это уже совсем не розыгрыш. Он реально проснулся в будущем. Правда не в том, в котором хотел. — До встречи, миссис Хейг, — попрощался Ким с миловидной британкой и вернулся к своему пациенту. — Я попал в аварию, — проговаривал Юнги, пытаясь держать эмоции в стороне и разобраться основательно в ситуации. — Да, господин Мин. У вас были тяжёлые повреждения многих жизненно важных органов и тканей, вы едва доехали до больницы, где вашу жизнь некоторое время поддерживали искусственно. На ваше счастье, к этому моменту только-только придумали новую криокамеру, которая позволяла бы замораживать организм, приостанавливая в нём все процессы, в том числе и процесс гибели. Ваши родственники дали согласие на то, чтобы данную технологию опробовали на вас. И она сработала. После первой заморозки вас ещё несколько раз размораживали и замораживали заново уже в более совершенных камерах. На данный момент ваш биологический возраст не превышает двадцати пяти лет. Как я уже говорил, мы не стали дожидаться момента, когда найдём всех подходящих лично вам доноров. Учёные освоили технологию выращивания тканей и органов на основе стволовых клеток, потому ваши органы, что сейчас функционируют внутри вас, мы вырастили из ваших же клеток. Теперь ваш организм полностью жизнеспособен, хоть на это и потребовалось так много времени. — А мои родственники? Они живы? — Юнги всё также смотрел в потолок, безумно боясь услышать ответ. — Мне очень жаль, но они не дожили до того момента, когда технологии и медицина резко шагнули вперед. Их уже нет на этом свете. — Тогда я не понимаю, какой смысл был спасать меня? Кому я нужен в этом мире сейчас, если все мои близкие давно погибли? Куда мне идти? Чем заниматься? Я абсолютно потерян. Я рад, что моя трагедия продвинула науку вперед и, возможно, спасла очень много жизней, но я хочу сказать вот что — тот, кто всё это время продолжал эксперимент — чёртов изверг и извращенец. У него явно нет сердца, нет сострадания. Вот скажите мне, господин Ким, что теперь я должен делать в этом мире, не имея ни малейшего представления о нем, не имея здесь ни одного близкого человека? — Юнги вопрошающе взглянул на доктора, не рассчитывая, что тот сможет предложить что-то дельное, потому как сам понимал, что ситуация — кромешный мрак. — Простите, но с такими вопросами вам лучше обратиться к психологу, а не ко мне. Я всего лишь терапевт. — Видимо, вас сердцем тоже обделили, — он снова уставился в выбеленный потолок. — Возможно, но я хочу вам сказать вот что — вы достаточно популярны и знамениты. Ваше имя знает каждый школьник, и эта популярность досталась вам практически даром. Если вы будете использовать её в правильных целях, то не пропадёте. К тому же правительство выделило вам определённое количество средств на существование в первое время. Да и те же самые СМИ разорвут вас на части, приглашая в разные шоу. Без денег вы точно не останетесь. А близкие… даже в этом мире можно со временем обрасти друзьями и хорошей компанией. Ваша жизнь только начинается, не стоит ставить на ней крест. — Я сам разберусь со своими крестами. Уж извините, но не могли бы вы оставить меня одного? — Конечно, господин Мин, я только поставлю вам один укол и уйду.       Тэхён достал руку Юнги из-под одеяла и ввёл препарат в «бабочку», что была вставлена в его вену. — Вам нужно отдыхать. Я попрошу журналистов пока не тревожить вас, спите. — Спасибо, доктор.       Юнги лег на бок, отворачиваясь от окна и, под действием быстродействующего препарата, моментально заснул.