Узы

Дни шли своим чередом. Широ продолжал общаться с Аллурой. Они постоянно обменивались сообщениями в мессенджере. Чаще всего это была какая-нибудь ерунда, вроде видео с котиками (в основном, со стороны Широ) или жалоб на нерадивых сотрудников (в основном, со стороны Аллуры). Они могли разговаривать не только о высоких материях, но и о бытовых вещах: делились рецептами любимых блюд, обсуждали бытовую химию. Иногда они обменивались стариковскими, по мнению Широ, шутками, делились музыкой. Разговоры, начинавшиеся в середине дня в интернете, могли продолжаться вечером в парке, на набережной или просто на улицах города. Широ с нетерпением ждал встречи с Аллурой. Ему было хорошо и спокойно рядом с ней. Он чувствовал себя свободным, он мог быть просто самим собой, говорить то, что приходит в голову, не бояться потерять лицо. Аллура была потрясающей собеседницей. Она всегда тщательно подбирала слова, стараясь передать свою мысль как можно точнее. Она никогда не перебивала Широ, за исключением разве что тех случаев, когда она ловила его на логических противоречиях в его же аргументах. Они могли часами говорить об искусстве, а могли просто обсуждать, как у них прошел день. И то, и другое было одинаково интересно. Постепенно Широ снова начал подмечать красоту предметов. Тут и там он позволял себе делать замечания о форме, композиции, свете окружающего их пространства. Мир снова казался Широ гармоничным. Совместное творение природы и человека. Возможно, дело было в том, что он слишком мало гулял именно по улицам города, а не блуждал в лабиринте собственных мыслей. Возможно, дело было в том, что он слишком много делал это один. Теперь у него была Аллура. Снова и снова им не хватало времени, чтобы наговориться, обсудить все. Словно старые приятели после долгой разлуки, они хотели восполнить ту временную пропасть, что отсутствовали в жизни друг друга. Они могли говорить обо всем. Или почти обо всем. За то время, что они общались, они ни разу не возвращались к теме посещения терапии. Однако сейчас Широ мог с уверенностью сказать, Аллура испытывает то же, что и он. По крайней мере, ему был знаком этот грустный взгляд, которым она провожала влюбленные парочки. Широ соврал бы, если бы сказал, что не хотел узнать ее историю. Однако он чувствовал: Аллура еще не готова. Раз она молчит, значит, тому должны быть причины. Когда придет время, он все друг другу расскажут. А пока можно было просто наслаждаться временем, проведенным вместе. В самом деле, видеться с Аллурой было чудесно. Терпкий запах ее духов и мягкая улыбка заставляли Широ чувствовать себя в безопасности. И все-таки… Все-таки оставалась одна вещь, совсем маленькая деталь, омрачавшая их общение. Каждый раз, возвращаясь в свою пустую квартиру после встречи с Аллурой, Широ испытывал смесь вины и тоски. Он был уверен, что вспышками счастья предает свою память, свои чувства. Словно радость, испытываемая им при общении, свидетельствовала о том, что его тоска, его одиночество были ненастоящими. Разве ему позволено быть счастливым? Он не говорил об этом Аллуре — еще одна тема, которую они не обсуждали. Ему не хотелось нагружать ее своими проблемами. Он был уверен, что сам сможет найти выход. Но чем дальше, тем больше он запутывался в паутине из собственных мыслей и эмоций. И чем сильнее была его радость во время встречи, тем глубже его затягивало уныние после. С терапевтом он это тоже не мог обсудить. Отчасти потому, что боялся рассказывать доктору Уилсону об Аллуре. Отчасти, потому что не был способен разобраться в собственных чувствах. Как-то терапевт отметил, что Широ вместо привычных линз начал носить очки. Тогда Широ смутился и промямлил что-то насчет удобства. Доктор Уилсон не стал развивать эту тему, явно привыкший к скрытности своего пациента. Он только тяжело вздохнул и сказал, что если у Широ появились какие-то особенные переживания за последнее время, они могут их проработать. На это Широ только отрицательно покачал головой. Тем не менее, Широ учился жить заново. Он обжился в гостевой комнате. Только его одежда по-прежнему оставалась в спальне. Он учился засыпать, и большей частью ему удавалось получить шестичасовой сон. Кроме тех дней, когда он встречался с Аллурой. В эти дни его сознание гудело от льющихся через край чувства вины и тоски. Эмоции словно шторм захлестывали Широ, не давая сомкнуть глаз. А если у него все-таки получалось забыться на час-другой, то и сон не приносил с собой желанного покоя, подмешивая кошмары в пустоту ночи. Но об этом он, конечно же, ни самой Аллуре, ни доктору Уилсону не рассказывал. В остальном - он учился приспосабливаться, и у него даже получалось. Он начал собирать пазлы по вечерам. Своеобразная медитация, чтобы отвлечься. В один из таких вечером его потревожил звук уведомления на телефоне. В ту пятницу Широ сидел на кухне, перед ним на столе дымился свежезаваренный зеленый чай. Из колонок Нина Симон вещала о своем любимом, который отсутствовал слишком долго. Широ медленно собирал картинку, медитируя над каждой деталью. Он был в довольно приподнятом настроении, несмотря на недавний приступ апатии и непроходящее чувство покинутости. Дело было в пазле и в общей атмосфере умиротворенности, которую Широ испытывал подобными вечерами. Картина, которую Широ собирал, изображала двух пушистых котов, дремавших на диване. И Широ уже собрал достаточно, чтобы видеть расслабленных, привалившихся друг к другу животных, когда звук на телефоне уведомил его, что кто-то очень нуждается в его обществе. Широ еще в свои двадцать пережил фазу трудоголизма, поэтому все приложения, связанные с работой (неважно, почту или соцсети), он выключал сразу по выходу из офиса. Значит, писал кто-то по личному делу. Таких контактов было немного. С отцом он последние пару лет общался только по праздникам. Мэтт, приятель со студенческих времен, уже три месяца был в экспедиции в Антарктике и поэтому связывался с ним редко. Аллура еще неделю назад предупредила, что будет занята весь вечер. «Наверное, это мама», — устало отметил Широ. Широ очень любил свою мать и всегда был рад приходящим от нее сообщениям, но именно сегодня ему так не хотелось отвечать. Ему наконец удалось выкроить время для себя, он наслаждался столь желанным спокойствием. Последние полгода он не мог проводить время наедине с собой, не испытывая тоски или стыда. Поэтому такие периоды как сейчас, когда он мог просто сидеть на кухне и просто собирать пазл, были особенно ценны. Но когда раздалась мелодия, оповещающая о входящем вызове, Широ нехотя встал из-за стола, подошел к буфету и — какого же было его удивление, когда он увидел светящееся на дисплее «Аллура». Быстро выключив музыку, Широ поднял трубку. — Аллура, что-то произошло? С тобой все в порядке? - взволнованно спроил он. — Такаши, ты сейчас занят? Я могу приехать к тебе? — сказала Аллура, но ее голос показался Широ ужасно глухим. — Да, конечно. Адрес ты знаешь. — Буду через пятнадцать минут, — сказала она тем же глухим голосом, прежде чем повесила трубку. Звонок оставил после себя странное впечатление. Аллура никогда прежде не приезжала к нему домой, и этот тон, которым она говорила. А кроме всего прочего, она же говорила, что будет занята, а теперь едет к нему. У Широ было плохое предчувствие.

***

Аллура стояла на лестничной площадке, слегка взъерошенная, с красным носом и такими же красными щеками. — Аллура, что слу… ты пьяна? По телефону трудно было определить, в каком состоянии была Аллура. Но теперь, когда она стояла перед ним, слегка пошатываясь и как-то зло улыбаясь, это было очевидно. — Нет, — она замотала головой. — Всего два бокала вина. Широ молча пропустил ее в квартиру и помог ей снять пальто. — Проходи на кухню, я сделаю чай, - сказал он, рукой указывая направление. Внутри Широ не унималась тревога. Аллура заявилась к нему в таком состоянии. Это окончательно убеждало в том, что случилось что-то плохое. — Всего два бокала, — повторила она, садясь за стол. — Но я не пила три года или около того. — Три года? Почему? — Широ включил электрический чайник и сел напротив. Аллура уставилась в пол и, не глядя Широ в глаза, сказала: — Такаши, я очень хочу детей. Ты даже представить себе не можешь, как сильно я хочу иметь детей. И с каждым годом забеременеть становится все сложнее и сложнее. — Подожди. Дети — это чудесно, но при чем тут возраст? Ты же молода, — и немного поколебавшись, он добавил. — Ведь так? — Молода, — она усмехнулась. — Сколько мне, по-твоему, лет? Широ несколько смутился такой прямоте: — Двадцать пять? — Ох, не будь так галантен. Говори, что думаешь. — Ну не знаю. Двадцать семь? Двадцать девять? Я думал, мы — ровесники. — Ха! А вот и не угадал, — теперь она смотрела Широ прямо в глаза, словно желая доказать истинность своих слов через взгляд. — Мне тридцать шесть. Они замолчали. Щелчок выключателя оповестил о том, что вода в чайнике закипела. В тишине Широ заварил Аллуре зеленый чай. Отхлебнув из чашки, Аллура продолжала, снова уставившись в пол: — И я уже перестала считать выкидыши, которые у меня были. — О Боже мой, Аллура, — только и смог выдавить из себя Широ. — Еще и развод этот — сегодня мы подавали документы. А потом я решила выпить пару бокалов вина. Подумала, а, черт с ним, забеременеть все равно не выходит, так хоть скрашу себе вечер. Я думала, это мне поможет. Я думала, я могу со всем справиться. Но все как-то полетело в тартарары. И вот она я, пьяная от двух бокалов вина, жалуюсь на жизнь человеку, с которым знакома не так давно. Слабачка, — последнее слово она процедила сквозь зубы. — Не правда! — вероятно, Широ сказал это с большим энтузиазмом, чем планировал, потому что теперь Аллура смотрела на него удивленно. — Ну и что, что мы знакомы всего пару месяцев. Разве это что-то значит? Я сразу почувствовал, что у нас много общего. И я знаю, ты тоже так считаешь, иначе бы не приехала ко мне. — Да, правда… — И я не думаю, что говорить о собственных чувствах — это слабость, — так же пламенно продолжал Широ, будто он пытался убедить не только Аллуру. — Быть честной с самой собой, признавать проблемы, когда они есть. Принять свою тоску и говорить о ней открыто. Я думаю, это - храбрость. Ты очень храбрая, Аллура. Я видел, как тебе тяжело, и я благодарен, что ты сейчас делишься своими переживаниями со мной. Аллура смотрела на Широ, не говоря ни слова. Она поджимала губы, а в глазах у нее блестели слезы. Они сидели так некоторое время. Широ не торопил Аллуру отвечать ему. Он знал, что ей нужно собраться с мыслями, сделать свой ответ весомым. Он не встревал со своими ремарками, он терпеливо ждал, потому что Аллуре требовалось время. Наконец, взяв руки Широ в свои, Аллура сказала, глядя ему в глаза: — Спасибо, Такаши, я рада, что встретила тебя, — ее голос дрожал из-за слез. Широ понимающе кивнул. Набрав побольше воздуха в легкие Аллура продолжала: — Ты… в тот день я не стала спрашивать тебя подробнее о причинах посещения терапии, и все-таки я думаю, я бы хотела узнать, почему конкретно ты ходишь к доктору Уилсону, — она сжала его руки. — Я бы хотела понять тебя лучше. Ты… расскажешь мне? — неуверенная интонация в голосе, она боялась ранить его своими расспросами. Широ тяжело вздохнул. Открывать свои душевные раны страшно, и Широ мог бы соврать, мог бы перевести тему, но Аллура сидела перед ним, такая уязвимая, с красным носом и опухшими глазами. И он решил, что если она нашла в себе силы открыто говорить о своих чувствах, то и он сможет. — Я… Как я и сказал в тот день, я потерял близкого человека, — начал Широ. — Мы были влюблены еще со старших классов школы, хотели пожениться, но потом началась университетская жизнь, потом карьера. Мы не отдалились, наоборот, мы стали ближе: и физически, хотя бы потому что съехались, и духовно. Но на свадьбу никак не хватало времени, да и когда вы влюблены и счастливы, разве думаешь об этом? Наконец, когда я сделал предложение… — Широ замолчал, словно силясь преодолеть какое-то внутренее препятствие. — Рак. Последняя стадия. Четыре года мы боролись, из которых год я сам почти что жил в хосписе. И вот совсем недавно я похоронил свою любовь, — он криво ухмыльнулся. — Во всех смыслах. И мне на память осталась только урна с прахом. — Это ужасно. Однако я думаю, женщина, которую ты любил была неимоверно счастлива оставаться с тобой до последнего, — Аллура постаралась ободряюще улыбнуться. — Женщина? О нет, это был мужчина. Адам. Удивительный мужчина. Мужчина, который даже на смертном одре отказывался со мной венчаться, потому что не хотел превращать меня в гея-вдовца. Сказал, это будет слишком комично. Хотя в конце концов он все же поддался моим уговорам, — Широ не смог сдержать горького смешка. — А он ведь даже не от клишированного СПИДа умер. Да и вообще отличался завидным здоровьем: за восемь лет совместной жизни ни разу не простудился. И в последние годы он выглядел куда здоровее многих больных. Наверное, это меня и обмануло. Я ведь до последнего верил, что он выкарабкается. Может быть, будь я заранее готов к тому, что это конец. Может быть, сейчас было бы не так больно? На этих словах Широ отнял свои ладони, которые все это время сжимала Аллура, и закрыл ими лицо. Он чувствовал, как ладони становятся влажными от слез, ощущал легкую дрожь по всему телу. Ему стало казаться, что он задыхается. Плач душил его. Но вот на спину легла чужая рука и он в удивлении поднял взгляд. Аллура тоже плакала, ее глаза были красными, вокруг были разводы от туши. Она легко гладила Широ по спине, приговаривая: — Я понимаю, Такаши, я понимаю. Он буквально одними губами прошептал «спасибо». Немного успокоившись, Широ спросил: — А ты? Почему ты ходишь на терапию? Я бы тоже хотел знать, если можно. Расскажи мне свою историю, Аллура. — Что ж, — Аллура подняла взгляд к потолку, стараясь остановить слезы, — моя мать умерла, когда мне было пять лет. Сразу после похорон мы с отцом уехали в Америку. С родственниками все связи отец порвал, боялся, что что-то или кто-то будет ему напоминать о ней. О маме. Здесь отец подолгу пропадал на работе. Он известный химик, и все-таки свое место в университете нужно заработать. В общем, мы не часто проводили время вместе. Наверное, поэтому с раннего возраста я хотела иметь большую семью, — Аллура сделала паузу, чтобы отхлебнуть уже давно остывший чай. — В остальном — все как у людей: школа, колледж, университет. В университете я встретила его, моего будущего мужа, — она усмехнулась. — Честно говоря, мы не сразу сошлись. Он был немного нахальным и очень самовлюбленным, так что я его долго отшивала. — И что же произошло, что заставило тебя изменить свое мнение? — Широ уже перестал плакать, но его голос все еще звучал сдавленно. — Не знаю. Мы вращались в одной компании, так что проводили много времени вместе. К тому же, он помог мне с проектом по истории, и я, знаешь, увидела его с другой стороны. Вот. А потом мы как-то очень спешно поженились, еще даже не окончив университета. — И что было дальше? — Дальше было много всего. Я уже тогда загорелась идеей собственного дела, поэтому мне приходилось работать в нескольких местах сразу. Нужны были деньги для залога в банке. Одновременно с этим я пыталась создать команду, которой смогу доверять. Не так-то просто найти людей, которые согласятся работать поначалу на чистом энтузиазме и при этом будут профессионалами своего дела. Подумать о семье времени не оставалось. Когда я наконец запустила свой проект, смогла взять перерыв. Но мне кажется, уже тогда что-то между нами треснуло. А потом, — он сглотнула, — я пыталась забеременеть. Большей частью безуспешно. А если мне все-таки удавалось, то все оканчивалось выкидышем. — Я заварю еще чая, — сказал Широ, резко вставая, ему было тяжело видеть, как Аллура сжимается на стуле, идеально прямая спина изгибается дугой, плечи дрожат. — Паршиво выгляжу, да? — опять эта ее горькая усмешка. — Да. Тебе больно, — сказал Широ, на что Аллура только фыркнула. — И мне больно смотреть на тебя . — Это уже почти конец, — ответила Аллура, не переставая усмехаться. — Он, мой муженек, меня предал, и дал ясно понять, что я ему не нужна. Я застала его с любовницей, и я ведь знаю, что он мог это скрыть. Да что там, он мог просто обсудить это со мной. Он прекрасно знал мое отношение к полиамории. Если бы мы все обсудили... Если бы он мне все рассказал... Хотя… любила ли я его? Десять лет назад, в день свадьбы точно любила, а что произошло потом… На стол приземлилась еще одна чашка с дымящимся напитком. Широ вернулся на свое место напротив. — Спасибо, — Аллура придвинула чашку поближе к себе и обхватила ее руками. — И я правда не знаю… Мне иногда кажется, что я просто не создана для счастья. Ты понимаешь? Как будто на мою долю выпало и так слишком много хорошего, а теперь настало время расплачиваться. — Черта-с-два! — и опять его восклицание вышло слишком резким, потому что Аллура оторвала взгляд от чая и ошарашенно смотрела на него. — Как же я тебя понимаю! То есть не пойми неправильно, я очень рад, что встретил тебя, но иногда этот противный голосок внутри пищит: «Ага! Ты радуешься, значит, все твои переживания были ненастоящие. Ты только изображал, что тебе плохо! Ты - лжец!». И самое ужасное — мне нечего ему противопоставить. Я думаю, он прав, даже если у меня под рукой тысяча аргументов, способных опровергнуть это утверждение. — Да-да, я понимаю! — вторила ему Аллура. — Ты можешь что угодно опровергнуть логически, но какое это имеет значение, если твои чувства никуда не уходят. — Именно! — воскликнул Широ. Они оба улыбнулись, не самая счастливая улыбка, но явно самая искренняя. Широ почувствовал, как его заливает нежностью. Он был уверен, что Аллура не поймет его чувства. Но она не просто понимала их, она пережила их на собственном опыте, и это по-своему успокаивало. Широ снова убедился, что он не один, пускай единственная доступная ему реальность ограничена пространством его тела. На расстоянии вытянутой руки сидела женщина, которая могла понять и понимала его с полувзгляда. Которая передвала стойкое ощущение присутствия, даже если физически не была рядом.

***

Они говорили всю ночь напролет. Об Адаме, о том, как тяжело Аллуре видеть своих подруг с детьми. В какой-то момент они заказали пиццу. Они плакали и смеялись. Вспоминали счастливые мгновения, обменивались смешными историями. Когда под утро они закончили говорить, и Аллура уже собралась вызвать такси, Широ как-то очень просто предложил ей гостевую комнату в своем доме. Это вышло так естественно, будто Аллура уже не единожды оставалась у него на ночь. Она благодарно улыбнулась и крепко обняла Широ, прошептав почти беззвучное «спасибо», а затем удалилась. Поскольку временное убежище Широ было занято, ему пришлось вернуться в спальню. В спальне все осталось на своих местах. Словно Адам продолжал жить с ним. Вот гардероб. Вот их «неприлично большая» кровать, как ее называл Адам. Вот книжный стеллаж. Здесь почти все книги выбраны Адамом. Широ был непривередлив в плане книг. Если это была не специализированная литература, он обычно читал какой-нибудь фэнтезийный роман для подростков или научпоп. А вот Адам… Ему это было важно. Он хорошо разбирался в литературе, следил за современным процессом, хотя, если быть до конца честным, уследить за литературой в США практически невозможно. Но он хотел это знать. Порой он даже подсовывал Широ тот или иной роман, и когда Широ читал его, то не мог сдержать улыбки. Ему нравилось все, что подбирал ему Адам. Его вкус был безупречным. А вот зеркало в полный рост. Адам купил его на их первую годовщину, потому что «уважающий себя человек не может одеваться с закрытыми глазами». Тогда Широ только улыбнулся такому странному сравнению, и только много позже оценил реальную пользу зеркала. Вот прикроватный столик, а на нем фотография. Широ подошел ближе и взял фотографию в руки. Их совместная, со свадьбы. Или точнее с того, что должно было ее заменить. Ни он, ни Адам не смотрят на фотографа, слишком поглощены друг другом. В тот день было тепло и солнечно. Это заметно по цвету неба за их спиной, оно ярко-синее. Они оба уже знали тогда, что Адам находится на последней стадии. И все-таки они были так безумно счастливы в тот день. Они отвоевали это счастье у смерти. Широ почувствовал, как у него жжет в глазах. Наверное, в этом и заключается смысл: зная, что тебя покинут, что ты сам уйдешь в небытие, оставаться счастливым. Найти в себе храбрость любить и радоваться жизни, несмотря на все трудности и быстротечность времени. Широ подумал об Аллуре, спящей сейчас в гостевой комнате. Он слабо улыбнулся. Они притерлись друг к другу, как две раненые пташки. Разве стоит позволять вине съесть это прекрасное чувство? Разве имеет значение, что подумают возможные другие? Разве в чувствах Широ что-то поменялось? Нет, он по-прежнему любит Адама, но с Аллурой ему спокойно и хорошо, и глупо это отрицать. - И глупо лишать себя возможности быть счастливым, - прошептал Широ в пустоту. Широ вернул фотографию на место и выглянул в окно. За окном город утопал в медовом отблеске фонарей. Широ почувствовал, что его любовь к Адаму становится крепче и ровнее, словно из нее вышли все эти бесконечные «больше не», которые так его тяготили. Осталось чистое чувство. Любовь, не знающая ограничений. Он ощущал благодарность за то, что встретил Аллуру. Он был счастлив, что в этом темном тоннеле, сотканном из печали и страхов, он повстречал другую заблудшую душу. Он радовался, что они вместе нашли выход. Больше не нужно бояться, он не один. Тьма закончилась. Широ ощутил, как него навалилась усталость, накопленная за прошедшие месяцы. Он забрался на кровать в той же одежде, в которой провел весь вечер, завернулся в одеяло и провалился в сон. Впервые за долгое время Широ спал в собственной спальне и видел счастливые сны.