***
— Чего ты хочешь? И чего она действительно хотела? Стефани всегда считала, что ответ ей был известен. Журналистика это ведь призвание. Ты либо рожден с этим, либо нет. Но это было раньше. Это было в том мире дуальности, в котором она жила до этого. Это было самым логичным развитием событий для девочки, которая верила в то, что люди рождаются, живут от силы лет 80, и при большом везении проживают век, и в конце умирают. В том мире идеалом и пределом для мечтаний был двухэтажный домик с белым ограждением, два ребенка, любящий муж и, возможно, собака. В наивном сознании рисовались картины редкого отпуска где-то на море, в отеле на Мауи, а также одна единственная поездка в Европу, просто чтобы если и умирать, то без сожалений о том, что не увидел одни из самых великих произведений эпохи Возрождения. Однако, Стефани больше не жила в том мире. Она больше не могла смотреть на мир через приму дуальности. Она больше не чувствовала, что вообще знает, чем может быть предел ее мечтаний. И всему виной был Аарон Вудс, который сидел сейчас перед ней и задавал ей тот самый вопрос, который она так упорно игнорировала последнее время. Наверное, как в лет 12 ей захотелось вдруг стать журналисткой, так она и начала игнорировать этот вопрос. Было приятно знать, чего ты хочешь от своей жизни и своего будущего. Осознание того, что существует возможность прожить целую вечность, не одну и даже не две, а тысячи жизней, оно не просто кружило голову. Это осознание просто стирало любую опору реальности, за которую девушка раньше могла уверенно держаться в принятии своих решений. — Я… — начало было она, но замолчала, с раздосадованным выдохом откидываясь на спинку стула. Аарон постукивал по столу подушечками пальцев, словно отсчитывая остаток ее времени. Но даже если Стефани и боялась признаться себе в этом страшном и таком логичном желании, она точно знала следующее: пусть бы она смогла прожить миллионы жизней и увидеть весь мир, она никогда не сможет продать за это свою душу. Она не станет жестоким монстром ради такой мечты. Ее человечность — слишком высокая цена, чтобы вообще платить ею за что-то.***
— Майк, правее… Нет, левее… Опять неровно, — шумно вздохнул Йорки, понимая, что просить Ньютона помочь повесить плакат с объявлением о начале кастинга на зимний спекталь было еще более откровенной ошибкой, чем дать матери стричь себя в седьмом классе. — Мне кажется, что висит вполне ровно, — вступилась Джессика, вызывая на лице Майка горделивую улыбку. — Джесс, давай вот не будем, ладно? — взвинченный Эрик не хотел срываться на людях, но также надеялся на понимание окружающих, когда он просил не лезть ему под руку, тем более когда дело касалось вот таких вот маленьких деталей. Для Эрика детали вообще всегда были самой важной частью любого проекта, за что бы он не брался. — Я еще даже не начинала, — с нотками негодования в голосе обиженно ответила Стенли. Стефани слегка улыбнулась милой перебранке друзей. Наблюдать за ними помогало ей немного отвлечься от собственных душевных терзаний и размышлений. Да и организаторской работе и куче проектов для школы девушка радовалась куда сильнее, чем раньше. Чем больше ей приходилось работать, тем меньше времени оставалось, чтобы начинать что-то анализировать и думать. И совесть отпускала ее на встречу с Морфеем каждую ночь, притупляемая такой дикой усталостью, что разбудить Брукс посреди ночи могло разве что наступление апокалипсиса. И то вряд ли. — Дорогие мои, а вы здесь чего стоите? Ну, ладно, Каллены, но Стеф? Сцену актового зала будет, видимо, директор Грин готовить, да? — Стефани понимала, насколько нервным сегодня был друг, когда он даже и ее добрым словом особо не жаловал. Ну, обязанности есть обязанности. — Джесс, пойдем с нами, — уводя блондинку подальше от эпицентра недовольства и раздражительности, Брукс на самом деле делала это еще и для того, чтобы не слишком много времени проводить наедине с Калленами. Элис и Джаспер так усердно работали над макетами украшений для сцены, а также еще ни разу не отлынили, что особенно ценил Эрик, что Стефани лишь все прочнее погружалась в какое-то откровенно запущенное состояние. Чувствовала себя предательницей и лгуньей каждый раз, когда смеялась над действительно смешными шутками Хейла, и еще хуже было, когда Элис ей по секрету рассказывала что-то об Эдварде или Розали. Было паршиво. И когда девушка чувствовала особую боль где-то в районе груди, она изо всех сил старалась вспомнить фотографии убитых туристов, которые ей несколько недель показывал Эрик. Это помогало привести себя в более менее уравновешенное состояние. Это помогало не сойти окончательно с ума от осознания, что в любую секунду на нее может наброситься один из ее одноклассников. — Что делать, капитан? — с усмешкой спросил Джаспер, наблюдая с каким серьезным выражением лица Стефани сканировала сцену. Эльфийка прыснула от смеха, вызывая тем самым удивленный взгляд Джессики. Будучи не знакома ни с историей Джаспера, ни с семейными шутками Калленов, Стенли иногда находила их юмор чересчур специфичным, чтобы смеяться. — Нам точно нужно будет наклеить что-то вроде кружка или точки на пол сцены, чтобы выходящие на прослушивание знали, где становиться. И нужно будет проверить, настроен ли рояль, — просматривая план на ближайшую репетицию, пробубнила Стефани. — Тогда, нужно позвать Эдварда. Он сможет если что и инструмент настроить, — предложила Элис. Перезвон колокольчиков ее голоса звучал как и прежде деликатно, как будто и не голос это был вовсе, а какая-то мелодия, доносящая прямиком из Эдема. — Я за бумагой и ножницами, — весело предложила Джессика. Стефани несколько печально проследила за подругой. Жаль, что у Анжелы сейчас урок, как и у Беллы. Даже Тайлер и Натали на занятиях — спасти Брукс от разговора один-на-один с Элис и Джаспером никто не сможет. Да и стали бы, если бы даже могли? Не то что они знали о том, что сейчас переживает Стефани. Со стороны она вела себя по-прежнему достаточно дружелюбно, была такой же улыбчивой и временами отстраненной, ничего не поменялось. Правда, что не заметно человеческому вниманию и не рассмотреть человеческому глазу, становится кричащей переменой для вампирского чутья. Каллены слышали шлейф дымчато-мускатного аромата, что витал рядом со Стефани, понимая, что та достаточно много времени проводит с Аро. Они знали, следили, слушали, но никак не могли найти ничего вопиющего, чтобы даже пытаться приструнить древнего вампира. Заключенный негласный мир и показная любезность — все, что их связывало с владыкой. И все же, Элис, не способная заглянуть в будущее Стефани действительно переживала. Будущее подруги виднелось ей в дымке, и временами она разбирала сквозь эту завесу образы и фигуры. Она отчетливо видела Аро, Джейкоба, Беллу, Эрика… Но эти образы были слишком изменчивы, чтобы дать хоть какое-то четкое понимание ясновидице о настоящем положении вещей. Калленам приходилось гадать, что на самом деле происходит, и после почти что столетия жизни посредством использования своих способностей, этот опыт общения казался чересчур нервительным и утомляющим. Другое бы дело, если бы Стефани хотя бы личный дневник вела, но за ночи поисков в ее комнате Каллены ничего не нашли. — Как идет работа над проектом? — поинтересовалась Элис. Стефани знала, что вампирша имеет в виду тот общий проект по биологии, что ей дали делать с Эдвардом. — Из Эдварда просто и слова не вытянишь, — звонкий смех Каллен заполнил пространство зала, переливаясь мелодией в воздухе. — На самом деле мы вполне неплохо сработались, — Стефани старалась по возможности не врать. Наверное, поэтому ее речь в последние дни стала намного более избирательна, чем была раньше. — Да? — Элис не услышала, чтобы сердцебиение собеседницы ускорилось или, напротив, замедлилось, но ее чутье подсказывало ей также, что девушка явно чего-то недоговаривала. Это было хорошо ощутимо по тому, как она пусть и вела диалог, но обычно ничего существенного не говорила. Да и фразы ее звучали будто заученные. Джаспер пытался всеми силами склонить одноклассницу к былому доверию, но у него мало что получалось. Хейл подозревал, что блок был вызван не силой воли, и он также догадывался о том, что о существовании новоявленных «возможностей» девушка также ничего не знала. — Если честно, то я не нашла бумагу, но зато нашла клейкую красную ленту, — прервала несколько неловкое молчание вернувшаяся Джессика. — Отлично, — Стефани будто воспарила духом, перемещая все свое внимания на ненужную самоклеющуюся ленту. Скорая уборка, а также украшение зала к прослушивания много времени не заняли, и после проверки работы прожекторов, Брукс хотела уже отпустить ребят, чтобы остаться одной. Ей еще хотелось добавить несколько пунктов в план прослушивания, а также в план подготовки, который составлял Йорки, чтобы позднее обговорить все с другом. Благо жили они по соседству, и при любом удобном случае девушка могла обсудить подобные вещи с главным организатором. — Тогда до завтра, — Элис на прощание обняла подругу, пытаясь хотя бы через тактильный контакт передать ей некий импульс к откровению. Вампирша действительно надеялась, что их дружба не разорвана насовсем, и это лишь стрессовый период к концу года, который у всех наступает к концу ноября или началу декабря. — Ну, думаю, я на главную роль рассчитывать могу, верно? — подмигнула Стенли, складывая свои вещи в сумку и также как и Элис приобнимая подругу на прощание. — До завтра, ребята, жду вас здесь в два, после четвертого периода, — попрощалась девушка. Оставшись одна, в тишине и тусклом свете ламп актового зала Стефани с горечью осознала, что бежать можно даже от самого опасного зверя на всем белом свете, но сбежать от самого себя не получится. Как не старайся. Полностью погруженная в переделывание плана, а также добавляя параллельно несколько набросков и идей к сценарию, девушка не сразу заметила появившегося у рояля Эдварда. Вампир вообще тихо передвигался, а завидев, с каким усердием девушка занимается, и, наконец, получив некий доступ к ее сознанию, он попытался прочесть мысли, но из услышанного узнал только о новых идеях девушки, касаемо финальной сцены с поцелуем главных героев, а также о некоторых несостыковках в сюжете пьесы. Стефани вздрогнула, когда руки телепата осторожно коснулись клавиш. Она подняла глаза от своих бумаг, но Каллен не удосужил ее вниманием: он продолжал играть какую-то очень грустную и надрывную мелодию, незнакомую ей, и время от времени останавливался, чтобы проверить молоточки внутри, из-за чего некоторые отрывки он переигрывал по нескольку раз. Вскоре, погружаясь обратно в работу, девушка переместила внимание с планировки и сюжета на домашнюю работу, и из завораживающей мелодии музыка стала фоновым белым шумом, который было приятно слушать, не особо вслушиваясь. За подобным занятием Стефани и не заметила, как ей начали поступать телефонные звонки от родственников: кажется, она задержалась немного дольше ожидаемого. «Надеюсь, ты не заснула над сценарием,» — светилось на дисплее сообщение от Эрика. Оторвавшись от экрана телефона, Брукс с удивлением обнаружила, что в актовом зале она осталась не одна. Эдвард теперь уже не сидел у рояла, а подошел к ее столу, за которым завтра будет сидеть Эрик, и, если посчастливится уговорить деда, еще и Гарри Брукс, выбирая ребят на разные роли в спектакле. — Идешь? — несколько устало спросил Эдвард. — Да, я как раз закончила со всем, — с улыбкой ответила ему девушка. Теряться в медовом взгляде и мягком тембре вампира было действительно очень просто, и Брукс опять забывала, с кем имеет дело. — Тебя подвезти? «Нет». Стефани осеклась. Она хотела бы отказаться, но какие у нее были альтернативы? Вызывать Эрика в школу на машине, чтобы он ее забрал? Или еще чего лучше — идти опять к мистеру Вудсу и напрашиваться поехать с ним на одной машине домой, мол, помогите бедной девушке, ваша соседка попала в беду, и до чертиков боится идти одна домой по темноте. — Да, — согласно кивнула она. Выбора все равно не было. — Знаешь, я думал о нашем разговоре. — Правда? — признаться честно, Стефани была несколько удивлена. Ей казалось, что похвала мистера Вудса не что иное как попытка влиться к ней в доверие, что у него, впрочем, весьма и весьма неплохо получалось, если судить по тому, как дорого она оценивала его экспертное мнение касаемо своей проф-пригодности. Курам на смех. Ненавистница вампиров ищет одобрения у одного из них, вместе с которым, по вот какому-то интересному стечению обстоятельств она решила строить заговор против своих друзей и вообще целой семьи, с которой знакома несколько лет, в то время как своего самопровозглашенного наставника она знала меньше месяца. Представить только. — Думаю, что ты права, но я слишком большой трус, чтобы шагнуть в темные воды без страховки, — с горькой усмешкой произнес Эдвард, вызывая у своей собеседницы несколько удивленный взгляд. Каллен действительно продолжал ее удивлять. Его перемены в настроении теперь казались ей не просто биполярным расстройством, а скорее внутренней борьбой между тем, кем Эдвард был и кем хотел быть. И если задуматься, многим ли он в этой своей борье отличался от обычного человека? И отличался ли он чем-то от самой Стефани, которая велу ту самую борьбу внутри самой себя, и теперь уже не по наслышке знала, как тяжело дается любой выбор? Они забрались в вольво парня, и он без слов включил печку и себе, и девушке. От Брукс этот жест не укрылся. На ней была теплая зимняя куртка, шарф, шапка, да и ехать до дома не так уж и долго, но забота со стороны одноклассника была приятной. Он не был обязан относиться к ней как-то по-особенному. Она не Белла. И не его друг. Хотя, судя по их разговорам и желанию Эдварда услышать мнение со стороны Стефани уже не была так уверена насчет второго. — Ты боишься из-за того, что может произойти с Беллой или из-за того, как она начнет относиться к тебе? Каллен все еще прогревал печку своей машины, и пока что не спешил выезжать со школьной стоянки. Ему на секунду показалось, что Стефани уже все знает. На секунду он как будто опять увидел ее мысли. Ему показалось, что она не только знает, но и в какой-то мере сочувствует. Как будто эта боль ей каким-то образом была знакома. Телепат все пытался получше настроиться на поток ее мыслей, но как и в предыдущие разы его попытки только ухудшили контакт, и чем сильнее и отчаяннее он пытался, тем меньше мог разобрать из проносящегося в чужом сознании. — Я боюсь, что она не примет это. Как и я до сих пор не могу принять, — Эдвард, наконец перевел взгляд на дорогу, и выехал со стоянки. Стефани внимательно смотрела на идеальный профиль юноши, пытаясь сложить воедино некий пазл в своей голове. И, кажется, что-то начало постепенно прорисовываться. Правда, пока это нечто было слишком неясным, чтобы девушка могла прийти к какому-то четкому заключению. — Иногда, то, что является нашей слабостью и то, чего мы так сильно страшимся, оказывается настоящим скрытым даром.