***
В назначенное время и на этот раз тоже без опозданий Какаши постучался в дверь кабинета психотерапевта, но обнаружил, что она уже открыта. — Позвольте задать один вопрос, Ирука-сан? — Конечно, я весь — внимание. — Разве не должно быть различных тестов с картинками или игр, которые помогают «исследовать мой внутренний мир»? — Какаши приоткрыл дверь кабинета, но остановился на пороге. Про себя он отметил, что в кабинете как будто бы что-то изменилось, но пока сложно было понять, что именно. — Так вы не против тестов? — Ирука-сан виновато почесал затылок. — Я думал, что вы из тех, кто относится к подобному скептично, и поэтому не будете искренним. Ведь вы достаточно умны, чтобы выбрать подходящие ответы для получения желаемого результата, — он заправил выбившуюся прядь волос за ухо и улыбнулся так, что у Какаши защемило в сердце. — Но если уж даёте добро, то я не заставлю себя ждать! — про себя Умино отметил, что, наверное, не должен так открыто радоваться. Ему нравилось проводить тестирования. Во время учёбы он постоянно составлял опросы и проводил статистические исследования. Количество участвующих людей, конечно, иногда оставляло желать лучшего, но иногда удавалось познакомиться с участниками ближе. Тогда Ирука опасался, что если кто-то узнает, что он пытается разбирать человека по психологическим составляющим, то его сочтут психом, рассматривающим людей, как материал. На деле же Умино восхищался самобытностью и неповторимостью даже самого скромного человека, не считающего себя неповторимым. Люди, может, и на самом деле в каком-то смысле являются объектами исследований, но лишь номинально, и Ирука старательно избегал подобных формулировок, так как считал их уж очень бездушными. С развитием интернета появилось больше возможностей для публикации тестов в открытом доступе, и люди часто проходили их. Однако это позволяло лишь анализировать статистику, что не было столь отрадно Умино, как индивидуальные сессии, пусть даже дистанционные. Ирука редко вёл практику удалённых сеансов, а так как в самой Конохе кабинет психолога не пользовался популярностью, то приходилось подрабатывать. В желании работать непосредственно с людьми не было какого-то больного интереса, но Ируке действительно нравилось, когда составленный с помощью его собственных тестов и заданий психологический портрет совпадал с реальностью. Какаши не оказался похожим ни на кого из всех, с кем раньше встречался Ирука, а значит это будет интересно. Умино достал из шкафа аккуратно наточенные карандаши и пачку бумаги, из которой не без труда позаимствовал несколько чистых листов, потому что они были перемешаны с чьими-то рисунками. Какаши успел заметить оценки, поставленные под каждым изображением. — Вы что, будете меня оценивать? — изумился Хатаке. — Художник из меня неважный, если что. — Нет, — Ирука заметно смутился, пока заботливо складывал рисунки в отдельную папку. — Это рисунки Наруто, он мой… ученик, скажем так. — Ученик? Забавно, — Какаши встретил вопросительный взгляд, который, вероятно, означал вопрос «что здесь забавного?», и поспешил добавить. — У меня тоже скоро появятся несколько. Ну, вы наверняка знаете про программу, в рамках которой на шестом году обучения ученики делятся на группы по три человека, которые, в свою очередь, распределяются между кураторами. Вы случайно не куратор? Закончив собирать детские рисунки, Ирука разложил бумагу и пишущие принадлежности на столик возле кресел, где обычно и проводился сеанс. Он хотел было подвинуть столик ближе к месту, которое обычно выбирал Какаши во время сеанса, но на этот раз тот занял кресло напротив Умино. — Нет, я не курирую группу. Но Наруто как раз с нетерпением ждёт начала учебного года и хочет познакомиться со своим учителем-наставником, а вот вы наоборот выглядите озадаченным, Какаши-сан. Ирука разделил лист формата А4 на колонки с названиями «да»/«нет»/«наверное» и подвинул его Хатаке. — В отличие от Гая, мне бы не хотелось становиться примером для подражания. Скорее, наоборот, я отличный пример того, как жить и делать не стоит. Это всё несколько усложняет. Честно говоря, об этом я и хотел немного поговорить, но мне сложно внятно описать все свои опасения и недовольства касательно этой инициативы. — Я выслушаю вас, когда вы будете готовы. Какаши ощутил прилив благодарности в очередной раз. Распусти сейчас кто-нибудь Ируке-сану его каштановые волосы и окутай вместо одежды в кремовую занавеску, обрамляющую окно кабинета, и Хатаке готов был бы поклясться, что видит Иисуса. У него появилась парочка вопросов, но пока он не стал задавать их. Стало интересно, например, преподаёт ли всё же Ирука-сан что-нибудь и, если да, то как он успевает совмещать эту деятельность с врачебной, ведь и то и другое занимает довольно много времени. И есть ли между двумя работами окошко для дополнительного свидания. Какаши взял в руки серый карандаш и покрутил его между пальцев. — Есть ведь кто-то, кого вы считаете удачным примером для подражания, Какаши-сан? — Если это вопрос из теста, то в колонках не хватает четвёртого пункта «был».***
Конечно, это не был вопрос из тестов. Но они всё же приступили к ним, что здорово помогло отвлечься. В рабочей практике Ируки обычно те, кто проявляли интерес к разному виду тестирования, просто хотели послушать и узнать о себе как можно больше. Отчасти некоторые услышанные вещи тешили самолюбие людей. Какаши же спрашивал, почему именно такие результаты он получает, ставил под сомнения правдивость данных и даже интересовался историей составления тестов. Сеанс давно затянулся, но они вспомнили об этом только тогда, когда обнаружили, что набранные листы уже исписаны с обеих сторон. Ирука-сан выглядел довольным, хотя и пресекал в себе время от времени попытки задать больше вопросов, чем требовалось. Какаши устраивали в меру абстрактные вопросы, не требующие биографических подробностей. Его способность анализировать встретилась с любовью Ируки-сана к подобному виду исследования. В последствии даже сам Умино не всегда мог объяснить всех тонкостей полученных результатов, но делал в блокноте заметки с вопросами, оставшимися без ответов, и обещал, что найдёт больше исследований или шутил, что сам ими займётся. — Все эти результаты как будто бы не обо мне, — в конце концов признался Какаши. — Всё в порядке, невозможно человека описать абсолютно точно, мы не геометрические фигуры с определённым количеством сторон и точной площадью каждой. А даже если нас и сравнивать с фигурами, то я бы сказал, что мы больше похожи на многогранники, которые в течение жизни меняются в объёмах и площадях своих плоскостей. Как-то так. — Это интересное сравнение. Но мне кажется, что если использовать ваше сравнение с геометрической фигурой, то можно сказать, что с каждым годом мои грани куда-то деваются, а вместе с этим меня плющит всё больше. А тут оказывается, что я склонен к чрезмерному анализу, но ладно, с этим я ещё готов согласиться. А вот с тем, что я довольно эмоционален, точно готов поспорить. — А зря. Ирука-сан перестал собирать вещи со стола, он отрицательно покачал головой и взглянул Какаши в глаза. Стоило бы привыкнуть, но от этого взгляда, во-первых, было некуда деться, а во-вторых, что страннее, не хотелось никуда деваться. Единственное, что сложно было сконцентрироваться на одних глазах и всё хотелось рассмотреть лицо Ируки-сана. В красоте Какаши мало что понимал, себя он уж точно не мог назвать красивым, но в Умино отмечал нечто притягательное, и это его слегка беспокоило. Не хватало только начать испытывать симпатию к психотерапевту. Какаши не был уверен в своей способности испытывать симпатию хоть к кому-либо, а Ирука, ловящий на себе чужой взгляд, не был уверен, что ему это не кажется. — В вас много сторон, и я не сомневаюсь в том, что вы умеете испытывать эмоции, но есть некая особенность в их выражении. — Слово «особенность» следует распознавать как «отклонение»? Мне уже начинать беспокоиться и работать над этим? Просто вы такой вежливый, Ирука-сан, что я могу сейчас неправильно понять ваши слова. Какаши подумал, что вот оно, разоблачение проблемы его личности, к которому рано или поздно должны были привести эти сеансы. Он, признаться, порой думал над тем, что только в редкие моменты способен выражать что-то более или менее подходящее под определение радости или грусти, а уж проявление сочувствия и поддержки, наверное, самое сложное испытание для его эмоционального спектра. Знакомиться с новыми людьми никогда не хотелось ещё и потому что это влекло за собой недопонимание. Отношения он старался строить только рабочие, но почему-то некоторые люди продолжали пытаться наладить с ним диалог, выйти на контакт. Возникал вопрос, для чего, ведь даже после этого поведение Какаши не начинало отличаться от стартового. Ответом казалась банальная вежливость, а в случае Гая просто безрассудность. Но Ирука-сан выразил протест. — Это не вежливость и уж тем более не отклонение, Какаши-сан! Вы просто такой человек. Нормальный человек. Какаши опешил. До встречи с Ирукой он доказывал себе и Гаю собственную абсолютную нормальность, а сейчас готов с этим поспорить? Точно так же прежде он считал, что люди вокруг недостаточно внимательны к правилами уставу, но после смерти Обито и Рин сложилось чёткое впечатление того, что производственный брак всё же не в окружающих. Когда Какаши обдумывал своё поведение самостоятельно, то непременно находил моменты, в которых можно было поступить лучшим образом. Открыто ему ещё не приходилось слышать о том, что он нормальный человек, в основном потому, что ранее он и не заводил ни с кем подобных разговоров. Как оказалось, возникает приятное ощущение, когда кто-то готов опровергнуть эти мысли и не дать тебе с ними смириться. Может это не так уж и плохо, если кто-то будет периодически напоминать тебе о собственной нормальности. О том, что ты такой же, как и все, пусть и переживший некоторые крайне неприятные события, но способный двигаться дальше. У Ируки-сана бы неплохо получилось оказаться таким человеком. — Мм… Странно слышать, если честно. Мне надо свыкнуться с этой мыслью. — Помните, что я стараюсь выразить объективное мнение, так как вы к себе довольно строги, — Ирука-сан верил в то, что говорит. — Это не курсы повышения самооценки, но я постараюсь вам чаще напоминать о том, что вы способны поддерживать здоровые отношения с социумом. — Спасибо. Наверное. Какаши, наконец, понял, что изменения, которые он подметил в кабинете, не были связаны с чем-то физическим. Просто в этот раз он впервые испытал нужду поделиться происходящим с кем-то, кто не мёртв уже много лет. За дверью кабинета был серый мир, а здесь кремовые занавески, мягко пропускающие солнечный свет. Здесь был Ирука-сан, который мог сказать что-то, подходящее также кстати, как горячий чай после зимней прогулки.