Повороты нашего пути.

После до-о-лгого перерыва... Фарфоровая маска мертвенно светится в сумраке Лунного храма. Ночное светило обливает серебром возвышение, окутывает фигуру, ласкает не скрытые саваном руки, сложенные на груди. Тишина звенит редким метрономом капель – часы отмеряют последний миг и время одного сына Луны заканчивается и начинается время другого. Легато не раз присутствовал на церемонии Последней капли но… на этот раз под фарфоровой маской – его отец. И как бы он не убеждал себя, что родственных чувств никогда и в помине не было, не мог прогнать щемящее ощущение сиротства, что давило на грудь, мешая дышать. Сорвалась последняя капля. Оборот огромных водных часов - и метроном снова начал отсчитывать время, но теперь уже его, Легато. Сколько ему отмеряно? Сколько он успеет сделать, ощутить, достичь, пока последняя капля не оборвет его жизнь? На эти вопросы нет ответа ни у таэль, ни у драконов. Видит Создатель, даже все покровители разом вряд ли дадут ответ. - Пламя, Радуга, Луна, Земля и Камень. Драконы, Радужные эльфы, Лунные таэль, люди и Каменные гномы. Я, Первый сын Луны Легато из таэль, приветствую вас. В первые за многие годы в столицу таэль прибыли посольства сопряженных государств, впервые торговые караваны повернули на заброшенные тракты к границам Лунных земель, впервые в Драконью Академию магии отправилась группа студентов-таэль. На площади перед дворцом собрались горожане по небывалому поводу – Первый сын Луны изволил говорить с народом, покинул Белый дворец и предстал во всем своем великолепии перед ликом солнца. Но с уст султана не сорвалось ничего кроме короткого приветствия. Народ ожидал, наблюдая, что же будет дальше. А Первый сын, окинув взглядом собравшихся, скинул ослепительно белый, в лучах полудня, плащ и… поджег его! - Смотрите! – разнесся в тишине его властный голос. - Смотрите! Вглядывайтесь в пламя, всматривайтесь, ищите свое отражение! А пламя с плаща все разрасталось, ширилось, приобретало синие оттенки. По рядам пронесся вздох – горели камни, горел парадный вход Белого дворца. Горел, но не сгорал – на мраморных колоннах не было ни следа гари, только языки пламени синими звездами плясали, завораживая: - Магия! – выдохнул кто-то. Маленький мальчик засмеялся – сидя на руках матери, он отлично видел, что в пламени сгорают все фарфоровые маски, что приходилось надевать, выходя на улицу. Старик утирал скупые слезы – его внученька, молодая, щечки кровь с молоком, пляшет древний танец новобрачных, доказывая – она достойна быть матерью и женой. Жемчужные косы взметаются, отливая золотом в свете ритуальных костров. Юбки лижут стройные ножки, а рядом дикими кошками пляшет гибкое пламя – вместе с ней. Неужели он действительно это видит? Молодая женщина зарделась, сбивая дыхание – там ее не целовали никогда! Но… почему нет? Девочка лет двенадцати завороженно следила, как синие языки магического пламени превращаются в волны моря, и там, на горизонте паруса, она знает - это папин корабль, он приплыл из далеких стран, привез ей яркие заморские краски, что так чудесно бликуют на солнце. И каждый на этой площади завороженно следил за представлением синего пламени, что вытаскивало наружу сокровенное, давно снившееся. Пламя проникало в душу, выворачивало устоявшееся, стирало ограничения и блоки прошлого, сносило старые установки и формировало новый каркас – устойчивые моральные ценности, жизненно необходимые для общества… но на этот раз система была гибкой. Каждый мог по своему выбору решить: расширить границы восприятия или остаться в прежних рамках, выбрать новую дорогу или идти старой, проторенной, жить при свете дня или остаться в вечном сумраке… Легато сделал свое, он запустил Поворот – теперь остается лишь ждать. Он ждал, а синее пламя затухало, позволяя очарованным людям прийти в себя, выдохнуть и по-новому взглянуть на окружающую действительность – не как стадо, а как думающий социум с высоким уровнем самосознания. А в Астрале синяя змея разворачивала кольца, окончательно разминая затекшее за столько лет бездействия тело, и начинала свой танец – дрожь от каждого ее движения раскатывалась по магическому фону и, достигнув некоей границы, откатывалась назад. А в Нижнем плане, на всех Лунных землях поднялся ветер и многим чудилось синее пламя, что пожирало невыносимые запреты. Власть правителя дана покровителями и Создателем, власть повелевать, приказывать и вести за собой. Куда пойдет правитель, в ту сторону ляжет и дорога народа. Так было, так есть и так будет всегда. За много миль от Лунных земель, в Ша’рриот – городе драконов – Отец драконов устало откинулся на спинку кресла. Следить за кружевом мира становилось все сложнее – удержание концентрации взгляда сквозь Астральный план отнимало все больше сил. Старый дракон понимал, что жизнь покидает его – Вечная мерзлота уже холодила ему спину, бежать от нее прочь уже не удавалось так же быстро, как раньше. Пламя, осиротевшее без своего Очага, уже еле дымилось в иссыхающем теле. Что ж… он выполнил свой долг – воспитал сыновей, заронил зерна Истинного пламени в души внуков, и даже обязательства перед Миром выполнены… Встреча с Очагом так желанна, так давно ожидаема. Его Очаг… он был из людей – как короток век человека! Приобретя драконье Пламя, люди, конечно, становились уже не совсем людьми – магический резерв рос, физическая сила и выносливость увеличивалась в разы и жизнь тоже становилась длиннее. Но что значит жалкие три века в сравнении и тысячелетней жизнью дракона?! Долгие столетия ждал одинокий дракон этого мига, очень долгие. «Потерпи, мой Черный ветер, я иду к тебе…» Ша’тиор задохнулся. Боль утраты резанула по разуму, сбила с маха, тяжестью увлекла к родным пещерам. Он видел, как тысячи драконов возникали из телепортов, влекомые инстинктивно-ментальным зовом. Сейчас вся драконья раса мыслила, как один, и единственное чувство, что владело этим чудовищным по совей силе разумом – утрата. Дракон различил гибкое бронзовое тело младшего брата и рядом с ним – огромного в два раза больше остальных - отца, чья бронза отдавала пламенным золотом в лучах заходящего солнца. Все драконы ощутили в один миг – с сегодняшним светилом умирает и их Отец, оставляя свою ношу старшему сыну. Древние инстинкты говорили им – сегодня он уходит в Вечную мерзлоту. Чтобы отдать дань памяти и проводить Великого Отца в последний полет, драконы слетались в родной город со всего мира, бросая свои дела в спешке, буквально посреди улиц перевоплощаясь и открывая телепорты. Ша’тиор видел, как застыли в печали глаза отца – все они любили своего старика, и не как мудрого правителя, что века вел Драконий род, а как любимого родителя: заботливого, лукавого и порой даже вредного. Теперь бронзовому Ша’Рри, отцу Ша’Тиора и Ша’Граота, предстояло принять к имени префикс «Д», а имя улетевшего в Мерзлоту старого дракона в родовой летописи будет отбито обычным «Ша’рриаг», как нарекли его родители при вылуплении из яйца. Тело старого дракона снесли на самый высокий карниз – карниз Последнего полета. У Ша’тиора защемило сердце, так хрупко и одиноко выглядел некогда великий правитель. Но вот золотое свечение окутало саваном безвольное тело – душа готовилась Полететь. Миг, вспышка яркого света. И когда Ша’тиор открыл зажмуренные глаза, он успел лишь заметить золотую пыль, что с карниза сдувал ветер, унося бликующее облако вслед солнцу. Так закончилась эпоха Д’Ша’рриага и началась эпоха правления Д‘Ша‘Рри. Лелей наблюдал за Последним полетом издалека – прислонясь к перилам одного из многочисленных ажурных мостиков, перекинутых от одного карниза к другому. Он считал, что ему – пришлому – не место среди первородных драконов, но все-таки тоже хотел отдать дань памяти величайшему в его разумении дракону. Рядом с ним на перилах сидела Цвета, глядя вдаль горчичными глазами, этот ребенок необычайно тонко чувствовал душевное состояние окружающих. Сейчас она проецировала боль драконов Лелею, и тот задыхался, не в силах справиться с напором чуждых, слишком сильных для обычного эльфа, эмоций. - Цвета, прекращай. Я… не выдержу! - Лель, но ведь им не так больно! – удивленно подняла глаза на своего приемного отца девочка. - Боль, разделенная с кем-то, не так тяжела, как боль одинокая. Лель вздохнул, смиряясь с очевидным, и вцепился крепче побелевшими пальцами в тонкие перила. Ум и талант к эмпатии, не по годам, воспитанницы начинал приносить некоторые… неудобства. Он часто задумывался, что было бы не встреть он ее – смотрящую на него, как на чудо, верящую безоговорочно в его «хорошесть». Последнее время, чтобы он ни делал, он вспоминал этот взгляд – щенячьего обожания и преданности – и не мог сделать ничего, что имело хоть тень вероятности эту веру поколебать. Ша‘Тиор смеялся, глядя как трясется его Очаг над мнением о себе маленькой девочки, но считал все же, что дети для того и нужны, чтобы заставлять родителей стремиться быть лучше. Правда, это он относил к своим детям, но признавал право Лелея иметь свои взгляды на… жизненные ценности. Маленький ребенок оказался для дракона настоящим испытанием: бесконечные «почему» и «покатай», невозможность поцеловать любимого тогда, когда хочется, невзирая на присутствующих, и самое ужасное – наличие этого мелкого существа в их постели по ночам! Лелей хихикал над праведным негодованием своего дракона и шел укладывать малышку спать, в процессе сам засыпал у ее кроватки, и уже Ша‘Тиору приходилось переносить сонного любимого на их общее ложе, укутывать шкурами и прижимать к груди, слушая настороженно – не собьется ли дыхание? В такие моменты дракон сам не мог понять, чего ему хочется больше: чтобы его Очаг сладко спал в его руках, доверчиво не просыпаясь при любых его движениях, или чтобы проснулся, открыл медовые со сна глаза, потянулся, прижимаясь ближе, и прошептал своим нежным голосом: «Не пора ли поддать жару?» И Ша‘Тиор бы стер его лукавую улыбку самым приятным для них обоих образом. - Отпустишь меня? – и этому взгляду совершенно невозможно противиться, Ша‘Тиор вздохнул и махнул рукой. - Это тебе еще у… - дракон запнулся, - Отца драконов спросить надо. Лелей заметил остановку, но счел нужным сделать вид, что не заметил ее – как бы ни был предан отцу дракон, называть его титулом было душевно тяжело. Ведь с ранних лет этот титул ассоциировался совсем с другим драконом и принять смену поколений было сложно. Лелей видел, как мучается Ша‘Тиор, подолгу стоя на карнизе Последнего полета на закате. Часто рядом с ним стоял и Ша’Граот, деля боль с другом и братом, так облегчая ее хоть на малую часть. Лелей понимал, что братья были ближе к почившему, чем другие его внуки. А у нового Отца драконов просто не было времени выйти на карниз – дела управления отнимали все его время. Хотя, и Лелей был в этом почти уверен, Д’Ша’Рри просто боялся выказать свою слабость перед кем-то, признать, что ему тоже тяжело без отца. Насколько понял Лелей, они не очень-то ладили – слишком горд был наследник, а старик считал, что гордость – первый шаг к глупости. Единственное, что может спасти его от нее – это Очаг, но встретить своего Спутника крайне сложно, а это еще полдела. Спутника нужно еще и привязать к себе. И не всегда яйцо - лучший выход. Лелей проводил часы, оглаживая согревающий кокон, сквозь стенки которого проглядывало яркое золото скорлупы. Их малыш будет не только бронзовым, но и золотым, как второй родитель. Лелей разговаривал со своим малышом, он искренне верил, что тот его слышит. Цвета в такие моменты прикладывала ладошки к кокону и утверждала, что ощущает идущие оттуда слабые эмоции. Но рядом с их обласканным коконом, находился и другой. В хранилище – самой теплой и защищенной пещере в самом сердце уснувшего вулкана - хранились коконы всех драконов. И можно было легко здесь встретить знакомых. Лелей видел того Зеленого, что возил его в Радужный град, познакомился с двумя драконницами, что всю жизнь все делали вместе и даже в Полет со Спутниками поднялись вместе, но только одного дракона он тут не видел – Ша‘Граота. Тот сумрачной тучей ходил по верхним коридорам с головой погрузившись в государственные дела, помогая отцу, мотался к гномам, оркам, радужным и только к таэль он отправлял кого угодно, лишь бы не лететь самому. Ша’Тиор лишь раз осмелился заикнуться о Легато и удостоился настолько ненавидящего взгляда, что предпочел замолчать. Лелею больно было смотреть, как исходит на нервы его дракон, волнуясь за брата – ведь во время вечерних встреч на карнизе он чувствовал, что тоска по ушедшему деду не единственное, что грызет сердце брата. Он скучал по своему Спутнику, мучился от невозможности быть с ним рядом, ярился, не признавая свою зависимость, и просто умирал от горькой обиды, что тот так просто улетел. С этим нужно было что-то делать и Лелей решительно направился в Малый кабинет, где сидел уже совсем другой, но все же – Отец драконов, способный разрешить ему отправиться к таэль под каким-нибудь благовидным предлогом, чтобы не задеть чувства Ша’Граота и не разозлить его еще сильнее. От автора: если читатели еще не поразбежались, отчаявшись дождаться проды, сообщаю - теперь писать буду быстрее, честно-честно!