Кумихо

      Мин Юнги собирался расслабиться в этот поздний вечер. Он только вернулся с работы, уступив свой пост сменщику. Его ждали отличнейший коньяк высшего сорта и тёплая ванная. Всё изменил один звонок. На экране телефона высвечивается «Горе луковое», и сердце почему-то тут же подлетает к горлу. Инми никогда просто так не звонит на ночь глядя. Никогда. Он вскакивает с дивана и хватает телефон. Что-то случилось…       — Алло! — Мин взволнованно рявкает в трубку. Слишком резко, слишком нервно.       — Юнги-сси, я… Не м-могу до Ким Сокджина д-дозвониться. Он оч-чень нужен! — обрывистые всхлипы душат девушку, мешая ей говорить.       — Инми-я, что произошло?       — Боксуна… Бокс-суна! Он умирает! Мне н-нужна помощь… срочно… — Хан не выдерживает, плачет надрывно, отчего у Юнги начинает противно ныть под рёбрами.       — Так… Объясни, что с ним! И я лично притащу Сокджин-хёна к тебе домой за шиворот, — он крепко стискивает горлышко бутылки, что до сих пор так и держит в руках.       — Е-его как будто подрали. Какой-то крупный з-зверь… Типа пса. У него рваные раны… — Хан замолкает, мычит жалобно, стараясь унять панику.       — Инми-я!       — Мне уд-далось остановить немного… к-кровь, но он о-очень слаб… — слова выплёскиваются захлёбывающимся потоком.       — Понял. Жди. Скоро будем.       — Юнги-сси, пожалуйста… Быстрее, — последнее слово звучит совсем тихо и прерывается отчаянным стоном.       Проклиная всё на свете, Мин срывается с места, прижимая к уху мобильник. В прихожей натягивает куртку. Машинально заталкивает коньяк в широкий карман, чтобы освободить руки. Подхватив ключи от машины, наскоро суёт ноги в кроссовки и выбегает за дверь. Если надо будет, он хёна из-под земли достанет. Юнги не выносит женских слёз.

***

      — Инми-на, мы едем! Слышишь? — голос Сокджина пронзителен и оглушает на одно ухо. — Теперь сосредоточься… Какие меры срочной помощи проводила?       — Я… я ввела ему анальгин внутримышечно. Раны обработала фурацилином, кровь остановилась…       — Хорошо, молодец! Слизистые в каком состоянии? За температурой следишь?       — Бледные… Температура низкая, пульс неровный…       — Приготовь чистый стол на кухне. И чтобы света было достаточно, нужно много ламп. Чистые простыни, непромокаемые подстилки, поставь кипятиться воду в большой кастрюле, — Джин хладнокровно раздаёт указания. — Всё поняла?       — Да, х-хорошо. Я всё сделаю. Но… Как же больница?       — Можем не успеть доехать. Нужно действовать быстро. Я всё взял, не волнуйся. Скоро будем…       Когда в дверь раздаётся протяжный, нетерпеливый звонок, с души Хан падает огромный тяжёлый валун. Всё сдерживаемое напряжение прорывается жестокой мышечной лихорадкой, начисто снося все выставленные психологические блоки. Инми еле удаётся отпереть дверь непослушными деревянными пальцами. Облегчение, словно гигантская волна цунами, захлёстывает разум. Девушка пытается оставаться спокойной и уравновешенной, но ничего не может поделать — лицо всё равно дёргается в непроизвольном тике.       Она молча пропускает коллег в квартиру, даже не пытаясь выдавить и слова. Глядит на них с надеждой. Те, задержавшись буквально на пару секунд в тамбуре, сразу проходят в гостиную смежную с кухней. Лишь Мин бросает мельком взгляд на подругу, замечая смертельно бледное лицо без единой кровинки, красные заплаканные глаза и дрожащие губы, и мрачно хмурится, стискивая зубы.       — Юнги-я, помоги быстрее! — слышит окрик Сокджина.       Тот склонился над зверем, что всё ещё лежит на полу возле ковра. За широкой спиной Кима не разглядеть ничего, виднеется только кончик рыжего пушистого хвоста. Мин обходит коллегу и не сдерживает поражённого возгласа, когда наконец лицезреет полную картину:       — Твою ж налево!       Мужчины, крепко подцепив подстилку, на которой лежит лис, за края, аккуратно переносят хищника на кухонный стол, что давно переоборудован в операционный. Боксуна, словно тряпичная кукла, безжизненно обмякает ничком. Мордочка безвольно свешивается с краю, отчего в желудке Хан набухает и растёт склизкий комок. Она опирается ладонью о стену, почувствовав головокружение и тошноту. Джин моет руки специальным раствором, в считанные секунды натягивает перчатки и маску на лицо. Подготавливает необходимые инструменты, умело стерилизуя и раскладывая их на железном поддоне.       — Чёрт! Что с ним произошло?! — бормочет Юнги, усаживая побелевшую девушку на стул.       — Я-я не знаю… Я т-только домой вернулась… А он… Он т-тут…       На Инми вдруг накатывают судороги: её зубы стучат, тело трясёт в диких конвульсиях, она остановить их не может. Мин снова чертыхается. Метнувшись к брошенной на диван куртке, вытягивает бутылку коньяка из кармана и пихает её брюнетке в руки:       — Пей давай…       Она бы может и рада, да руки ходуном ходят и расплёскивают всё. Друг сам прикладывает горлышко к белым губам, вливая горючую жидкость почти насильно. Крепкое спиртное обжигает горло огнём. Так, что аж слезы выступают на глазах. Инми кашляет надрывно.       — Успокойся… Сокджин-хён тут. Он поможет. Всё будет хорошо, — похлопав по хрупкой спине, произносит Мин перед тем, как присоединиться к Киму. Тот уже подключает капельницу, и Юнги торопливо моет руки.       Ветеринар сосредоточено обрабатывает раны, сшивает рваные края и сосуды, отдавая короткие команды коллеге, что стоит рядом на подхвате. Попытки Инми помочь он категорически отмёл, утверждая, что девушка сама сейчас не в самом стабильном состоянии, чтобы проводить операцию. Они заканчивают лишь через несколько часов. Ким, проверив параметры капельницы и состояние пациента, наконец устало стягивает маску и перчатки. Скинув их в мусорку, промокает влажный лоб чистой тканью.       Инми как сидела всё это время потерянно на стуле, вцепившись руками в бутылку и пялясь в одну точку, так и продолжает сидеть. Она даже не сразу замечает, как коньяк ловко вытягивают из её напряжённых пальцев. Лишь спустя несколько секунд девушка, будто опомнившись, поднимает взгляд. Юнги жадно делает несколько глотков прямо из горла, вытирает рот рукавом и с тяжёлым вздохом приземляется на соседний стул. Он откидывает голову назад, легонько стукнувшись затылком о стену, и прикрывает глаза.       Подходит Джин, и Хан вскакивает со стула, уступая своё место вымотанному хирургу:       — Садитесь!       Но тот, махнув рукой на предложение, сразу переходит к делу:       — Я поставил ему дренаж на глубокие раны, чтобы жидкость и гной не скапливались. Это уменьшит риск абсцессов. Покажу тебе перед уходом, как их правильно обрабатывать. Пропишу курс антибиотиков, но ты всё равно отслеживай состояние, чтобы не началось воспаление. Не знаю, с кем это он столкнулся… Судя по характеру раны, зверь был сильный и довольно крупный. Ты уверена, что он не имеет возможности выходить из дома? — девушка, испуганно вздрогнув, растерянно качает головой. — В любом случае, я сделал прививку от бешенства. Кто его знает… — Ким оборачивается на рыжего пациента, вздыхает. — Придётся отложить его возвращение. В таком состоянии в лес не отпустишь. Может и зиму придётся переждать…       — Спасибо, Сокджин-сси… — шепчет Инми срывающимся голосом и шмыгает носом.       — Ну-ну, мы успели вовремя. Опасность миновала. Он крепкий малый. Вон как долго продержался. Юнги-я, подсоби-ка…        Мужчины осторожно переносят хищника в гостиную. Там на полу уже организовано комфортное спальное место для лиса. Ветеринар поправляет капельницу, проверяет зрачки животного и поворачивается к брюнетке:       — От наркоза будет отходить сутки. Сама знаешь, это опасное время. Следи за ним, чтобы не навредил себе. Воротник тебе выдать? А то раны будут беспокоить, — Хан слабо кивает.       Перед уходом Юнги сочувственно сжимает худенькое плечо подруги, обнадеживающе кивает и только потом покидает квартирку вслед за Кимом. Инми остаётся одна. Какое-то время она нервно сжимает пальцы рук, глядя на закрытую дверь. Сглотнув, возвращается в зал. Несмотря на выданное врачом успокоительное, девушка еле держится. Ком всё ещё стоит в горле и не даёт нормально дышать. Хан опускается рядом с лисом, погруженным в лекарственный сон, и аккуратно касается кончиками пальцев макушки. Поглаживает между ушами, внутренне содрогаясь от того, что зверь никак не реагирует на её прикосновения. Она его сегодня чуть не потеряла… Как такое могло случиться? Даже представить страшно, что было бы, если бы она вернулась позже. Если бы не смогла сбежать из подворотни. Если бы Юнги так и не достучался до Джина…       Брюнетка поднимает голову к потолку, моргает часто в попытках сдержать вновь нахлынувшие слёзы. Поднимается на ноги. Тащит в гостиную свёрнутый в рулон спальный матрас и раскладывает его рядом с лежанкой лиса, устраиваясь подле под пледом. Долго смотрит на мерно вздымающуюся перебинтованную грудную клетку зверя. «Пожалуйста, держись, малыш», — шепчет в тишине. Она будет рядом. Будет бдить. Сколько потребуется.       Через пару часов вымотанный организм не выдерживает. Сказавшийся стресс, усталость и эмоциональное перенапряжение будто насильно погружают девушку в сон. В беспокойный, тревожный, не дающий расслабиться и забыться. Дремота то накрывает мраком, то отпускает, позволяя затуманенному сознанию выныривать вновь в реальность. Разум отказывается нормально функционировать, и Инми в полузабытье ловит себя на странных ощущениях. Ей слышатся тихие стоны. Ей кажется, будто чья-то сильная рука стискивает её пальцы. И мягкая макушка утыкается в ключицы, щекоча кожу тёплым дыханием и прядями густых волос.