Кумихо

      Вечером лис взволнованно следит за каждым шагом и каждым действием девушки. Время близится ко сну, и внутри потихоньку растёт беспокойство вперемешку со смутным эгоистичным чувством. Неужели он останется здесь, в гостиной на всю ночь один? Ведь подняться на ноги ему всё также не удаётся. Кумихо пробовал несколько раз, пока Хан не видит, и с треском проваливал попытки, добавляя себе лишь больше болезненной пульсации в районе спины. Чонгук ещё не осознает в полной мере этого внезапно возникшего собственнического чувства, понимает лишь одно — он не желает её оставлять одну даже здесь, в доме. Не желает ни с кем делить. Ему нужно видеть девушку, жизненно необходимо находиться рядом. Да и близкое присутствие Инми на удивление облегчает все страдания и муки. Она ему нужна сейчас как целительный кислород, как воздух.       Его опасения оказываются не беспочвенными. Брюнетка, уже переодетая в ночную сорочку, опускается рядом с ним на колени, нежно проводя пальчиками по макушке и позвоночнику. Зверь тянется к ней, льнёт к ладони, умоляюще заглядывая в глаза, а она улыбается ласково:       — Тебе нельзя сейчас активно двигаться, малыш… На кровати высоковато, а я тебя не подниму. Переночуешь ночь? Хотя бы всего одну? Ты же у меня умница, да? — она обхватывает мохнатые щёки с двух сторон и трётся по-эскимосски об чёрный нос. — Спокойной ночи…       Чонгук, как ни старается расслабиться, заснуть никак не может. Его напрягает то, что девушка не в поле его зрения, огорожена стеной и дверью спальни. Это бесконечно тревожит. Ведь молодой человек так привык слышать фоном её размеренное сонное дыхание и ощущать тепло гладкой кожи своим боком. Ему так спокойнее, а эта пустота и одинокий холод вызывают такую тоску, что хочется выть. Что он и делает, не выдержав эмоционального накала.       Инми просыпается посреди ночи от заунывного горького воя. Негромкого, но проникающего в самую душу. С колотящимся сердцем подхватывается с кровати. Охая, спускает голые ноги на прохладный пол, и наскоро напяливает тапочки. Боксуна никогда так раньше не делал. Что случилось? Ему больно? Раны открылись, причиняют дискомфорт трубки? Всполошившись, девушка вылетает из комнаты, натыкается боком о тумбу, стоящую в коридоре. С шипением растирая занывшее тут же бедро, тянется к торшеру и освещает пространство вокруг. В дальнем углу гостиной блеснули два круглых огонька, отразив свет.       — Боксуна… Что случилось? — Хан подходит ближе, обеспокоенно осматривая хищника и проверяя выделения из ран.       Лис подволакивает к мохнатой груди мощные лапы, твердо вознамерившись-таки подняться, но пронзившая позвоночник резь вынуждает его вновь опуститься с слабым стоном на подстилку. Инми ахает, придержав его руками. Зверь смотрит Хан в глаза, скулит негромко. Дотянувшись до подола ночнушки, прихватывает её зубами и тянет легонько на себя.       — Ты не хочешь, чтобы я уходила? Хочешь, чтобы осталась с тобой? — догадывается наконец хозяйка. — Господи, бедный мой мальчик… Сейчас, погоди…       Инми тащит в зал тонкий спальный матрас, расстилает его возле лежанки хищника. Поправив подушку, укладывается рядышком, укрывшись одеялом. Перехватив взгляд широко распахнутых янтарных глаз, подмигивает лису. Гаснет свет, погружая просторную комнату в потёмки. Девушка слышит удовлетворенный вздох, кладёт аккуратно руку поперёк горячего пушистого тела, придвигаясь совсем вплотную. И счастливо улыбается, закрыв глаза, когда влажный тёплый язык лижет благодарно губы, щеки, нос. Проходит ещё немного времени, прежде чем Хан наконец засыпает спокойным сном.

***

      Чонгук лежит рядом с Инми, не отрывает влюблённых глаз от девичьего лица, что выглядит сейчас таким безмятежным и умиротворённым. Глубокая ночь совсем скоро сменится рассветным утром, но сна нет ни в одном глазу. Он осторожно проводит широкой ладонью по её волосам, поправляя смоляные пряди, касается подушечками пальцев бархатной розовой щеки. Ему кажется, душа сейчас раскрыта нараспашку, и сердце, словно маленькая птичка, вот-вот вырвется из грудной клетки навстречу этому человеку. Кумихо всерьёз думает, что не просто так судьба привела Хан к нему тогда в лес. Он уверен, что нашёл в этой смертной что-то важное, драгоценное, что всю жизнь искал. От осознания этого адреналин разгоняется по венам, заставляя испытывать ни с чем несравнимую эйфорию. «Даже простой человек может быть для кого-то целым необъятным миром и вселенной», — вспоминает он вновь слова отца. И теперь в полной мере осознаёт их смысл.       Поток мыслей резко поворачивает в противоположную сторону, и Гука неожиданно кроет сомнениями и накрывает паническим мандражом. Сможет ли Инми его принять? Не испугается ли истинного облика? Он ей так долго врал… Эти тягостные размышления мучают кумихо, душат, сдавливая горло, будто удавкой. Чонгук никогда не был трусом. Он всегда поступал по совести и чести, уверенно и непоколебимо отстаивая правду. Но сейчас… Это отвратительное чувство нерешительности подавляет волю. Слишком ценно то, что он может потерять.       Молодой человек, приподнявшись на локте, склоняется ниже к девушке. Мягко прижимается к манящим губам, почти мимолетным касанием оставляя на них поцелуй. И ещё один. Инми всё равно не проснётся. Спит всегда так крепко, что и пушкой не разбудишь. Оторвавшись от сладких, желанных уст, заботливо укрывает одеялом худые плечи. Морщится от кольнувшей правую лопатку боли. Откинувшись на покрывало, Гук закрывает глаза, сосредотачивая внутреннюю силу. У него нет роскоши валяться днями с исполосованной спиной, когда рядом шныряет Тэ.

***

      — Совсем нет? Никаких? Тогда да, дренажи можно убирать, — Сокджин, соглашаясь, даёт отмашку. — Ты же помнишь, как я тебя учил? Сама справишься? А то я приехать смогу только вечером…       Заверив Джина, что перевязка и удаление трубок ей точно по силам, Инми смотрит на экран умолкшего телефона. Надо позвонить и отчитаться шефу. И пусть сейчас у рыжего подопечного точно есть уважительная причина остаться на попечении подольше, разговаривать с мистером Чоном с недавних пор стало как-то волнительно. Хан делает глубокий вдох и отважно жмёт на кнопку вызова.       Разговор и правда оказался не таким страшным, как представлялось. Хосок был довольно благодушен, доводы все не отвергал и с широкой начальственной руки продлил реабилитацию, посоветовав разобраться в первопричинах странной драки, чтобы в дальнейшем избежать подобного. Попросил только приехать на работу на следующее утро, вскользь упомянув про какое-то важное объявление. Девушка, тем не менее, сидит на кровати задумчивая и отрешённая. Вертит что-то в руках. Мыслями явно далеко отсюда.       Да, есть у неё дурацкая привычка нервно теребить подаренный браслет. Но… Когда во время беседы она машинально коснулась запястья, с ужасом осознала, что украшения там нет. Инми так его и не починила! Совсем же забыла об истёртом шнурке! Эти кошмарные события выбили из колеи, отчего она даже не вспоминала про подарок. Брюнетка раскрывает ладонь и проводит большим пальцем по ряду огранённых камней. Хмурится. Размышления идут дальше по цепочке, услужливо подкидывая воспоминания: медальон на крепкой шее с тем же ярко-зеленым самородком, проницательные глаза, околдовывающие своим тёплым карим цветом, волшебный танец, объятия, нежные поцелуи, близость…       Девушка кусает губы, которые будто огнём пылают. Досадливо морщит лоб. Сколько прошло времени с того последнего сна? Прилично. Как же так? Она всего лишь дала себе безобидный зарок поверить в судьбу, если доведётся ещё раз встретиться, и тот мужчина перестал приходить вообще! Даже во сне. А ведь Инми ждёт. Как дура! Сама не знает, зачем, но ждёт. Так нестерпимо хочется вновь почувствовать тепло мужских рук и тела, согреться в надежных объятиях и забыть о постоянном стрессе. Ощутить себя любимой и желанной. Хан Инми, ты неудачница… Какая же глупая! Повелась на несбыточные грёзы… Как вообще можно думать о человеке, которого не знаешь и видела лишь однажды, да и то мельком? Почему он вообще последние несколько дней все мысли занимает?! Да, секс с ним во сне был восхитительный! Такой реальный, чувственный, до мурашек. Но это же не повод совсем, чтобы вот так безответно помешаться на неуловимом образе! Идиотка. Надо выкинуть эту одержимость из головы, пока совсем умом не двинулась. Увидеть его ещё раз в жизни всё равно нет шансов.       От горестных упаднических рассуждений её отвлекает резкое тявканье, доносящееся из зала. Инми вздрагивает от громкого звука и хлопает себя по лбу. Боксуна уже небось заскучал в одиночестве, а она тут нюни развесила. Да и перевязка тоже не терпит отлагательств. Брюнетка проходит в гостиную с медицинским чемоданчиком и устраивается возле лиса. Улыбается ему ободряюще, когда тот подозрительно косится на инструменты:       — Ну что, малыш, поздравляю! Можно наконец убрать эти злосчастные мешающиеся трубки. Сокджин-сси дал разрешение, — Хан не без труда просовывает под тяжёлое тело непромокаемую простынку. — Давай-ка посмотрим, что там у нас. Ты же потерпишь, да?       Зверь стойко держится во время процедуры, отчего девушка проникается к нему невольным уважением. Она видит, как напрягаются мышцы хищника при дискомфорте, но он даже не дёрнулся ни разу. Инми мягко проводит ладонью по этим вздувшимся буграм:       — Прости, что делаю больно, — шепчет, склонившись, в рыжее ухо.       Покончив с дренажной системой, она удивленно осматривает рубцы. Каким-то образом раны успели прилично затянуться. Но… Как это возможно? Чтобы дойти до такой стадии потребовалось бы не меньше недели, а то и полторы. Это так… странно… Боксуна и раньше сильно отличался от других представителей своего вида. И этот необычно быстрый процесс заживления очередное тому доказательство. Брюнетка рассеянно поглаживает зверя по холке. Качнув головой в сторону, будто бы сбрасывая оцепенение, заново накладывает бинты. И ещё больше поражается, когда лис с небольшим усилием, но уверенно поднимается на ноги.

***

      Безбожно опаздывающая Инми, чертыхаясь, выбегает из квартиры. Это ж надо так прошляпить будильник и проспать! Входная дверь с шумом захлопывается, звучит мелодичный сигнал запирающегося замка. Она лишь чудом не налетает на свою соседку по лестничной клетке, что как раз выходит из-за угла.       — Извините, здравствуйте, доброе утро… — невпопад лопочет запыхавшаяся девушка, кланяясь пожилой женщине.       Та тоже отвечает поклоном, перекладывая пустое мусорное ведёрко в другую руку, и поправляет дутую куртку. Хан огибает старушку, несётся к лифту, но не успевает ничего сделать: открытые двери смыкаются перед самым носом, и кабина уносится выше под разочарованный вздох. Она топчется нетерпеливо на месте, нервно приплясывает, пристально следя за меняющимися цифрами на табло.       — Опаздываете? — слышит брюнетка за спиной.       Оборачивается, вежливо улыбается всё ещё стоящей в коридоре соседке. Понимает, что стоит проявить уважение к человеку старшего возраста. Кивает:       — Проспала…       Женщина в сомнении жуёт губы, но всё же решается-таки задать интересующий её вопрос:       — С вашим молодым человеком всё в порядке?       — Простите? — Инми растерянно хлопает глазами.       — Кажется, несколько дней назад он покалечился сильно. У двери стоял, вздыхал тяжело, стонал. Да и лестничную клетку я потом отмывала от крови… — в голосе слышится недовольство.       Хан озадачена. Молодой человек? О ком она вообще говорит? Нет, конечно, ей известно, что бабка эта с некоторыми заскоками. На старости лет характер стал скверный и неуживчивый. Бог до этого миловал, тесно общаться не приходилось. Но сейчас… Пытливый цепкий взгляд напротив несколько обескураживает Инми. Отчего она начинает судорожно копаться в памяти. Кто к ней мог приходить? Старушка явно ждёт ответа, так просто не отвяжется… Хм, разве что только Юнги. Наверно, это его она имела в виду. А кровь с той драки осталась.       — А, н-нет… — выдыхает девушка. — Он мне не молодой человек, просто друг и коллега.       — Да? Хм… — она разворачивается к своей двери, шумит ключами и бормочет что-то невнятное под нос.       Лифт наконец оповещает о прибытии тихой трелью, и до Инми, что с облегчением ныряет в кабину, долетают лишь обрывки отдельных фраз: «Коллега… как к себе домой… стоял же… явно травмы сильные».