***
Дрожащие брови, надламываясь, чуть сходятся на переносице. Ресницы слабо трепещут. Хан приоткрывает глаза и щурится, привыкая к свету. Оглядывает помещение, пытаясь узнать в окружающей обстановке место. Где она? Похоже на… комнату отдыха в клинике Сокджина. Она хмурится, ощущая, как маленькие колкие разряды расходятся от затёкших пальцев левой руки выше к плечу, и скашивает глаза. У кровати сидит темноволосый мужчина, низко склонив голову. Сдавливает, крепко ухватив, её ладонь. Отросшие чёрные пряди вьются лёгкими волнами, загораживают лицо. Ткань медицинского халата натянулась на широких плечах, вот-вот порвётся. Брюнетка, застигнутая врасплох, вздрагивает всем телом. Кто это? В памяти проносятся вереницей все последние события: лес, селение кумихо, казнь Чонгука, толпа, сопротивление гипнозу, выстрел, громкий рёв раненого зверя позади… И темнота. Незнакомец, почувствовав движение, резко поднимает голову, взволнованно выпрямляясь. И Инми проваливается в бездонные карие глаза, светящиеся тревогой, беспокойством и надеждой. Она судорожно, со свистом вдыхает шлейф цветочного аромата, заполнившего вдруг пространство: — Ч-Чонгук… — выдавливает сипло, задыхаясь. Хватается за жилистые руки. Отрывается спешно от подушки, сморщившись от того, как неприятно кольнуло с левой стороны грудной клетки. — Чонгук… Чонгук! Хан цепляется за покатые плечи, придвигаясь ближе, прижимается к родной груди всем телом. Дрожит, стараясь сдерживать рвущиеся из груди всхлипы. — Инми-я… — Гук мягко заключает любимую в кольцо рук. Потирает ласково ладонями трясущиеся плечи. Он боится лишний раз тронуть и сделать больно, сделать что-то не так. Хотя так хочется сжать что есть силы в объятиях! Сердце девушки разрывается от каскада чувств. Они водоворотом сносят, отключая сознание. Он жив! Жив! Она успела! Она смогла. У неё получилось! Хан вглядывается в лицо кумихо, покрытое лёгкими, чуть зажившими ссадинами. Удивленно ахнув, касается пальчиками чёрных как смоль прядей. С ним точно всё в порядке? — Как ты себя чувствуешь? — шепчет Чонгук одними губами и перехватывает тонкую кисть. Улыбается мягко, ободряюще, давая понять, что всё позади. А Инми всхлипывает судорожно: — Ты сказал, что всё будет хорошо, а самого чуть не казнили! — голос, пропитанный отчаянием, негодованием и болью, срывается. Девушка поджимает дрожащие губы. — Прости… Прости… Я надеялся этого избежать, но мне даже суд не стали устраивать, — оборотню кажется, что он физически ощущает её боль и отголоски страха. Кумихо и сам испытал ту же гамму чувств, и потому вина гложет его всё сильнее. — Ну хочешь, ударь меня, если тебе станет легче. Я всё стерплю! Любую кару! Чонгук в готовности закрывает глаза, собираясь принять наказание. Но Хан вдруг накрывает острую скулу ладонью и прижимается к мягким губам. Целует трепетно, пылко, вкладывая все невысказанные эмоции. Кумихо ошарашенно распахивает глаза, тянется к любимой в ответ и тут же получает жёстким гипсом под дых. Брюнетка, разорвав поцелуй, смотрит обиженно, а по щекам сплошным потоком текут настоящие ручьи. Что-то внутри снова надламывается, когда Чон видит эти слёзы. И он не выдерживает. Сгребает Инми в медвежьи объятия. — Я думала, я тебя больше никогда не увижу… — Почему ты так рисковала? — оборотень мычит натужно, уткнувшись носом в копну волос. — Ты обещал починить ручку в туалете, — приглушённо отвечает Хан. — Ч-что? Громкое показушное покашливание и короткий нервный стук прерывают резко идиллию воссоединения. Пара, потревоженная неожиданным вторжением, оборачивается одновременно. В дверях стоит Мин, облокотившись о косяк, и преувеличенно внимательно разглядывает потолок. Он подносит кулак ко рту и прокашливается снова. — Юнги-сси! — Инми аж подпрыгивает на кушетке. Рада видеть своего друга. Мужчина переводит взгляд на подругу: — Ты как? — спрашивает низким тихим голосом. — Юнги-сси, прости, я… — брюнетка мнётся и растерянно переводит взгляд на Чонгука, что продолжает восседать на табуретке и держать её за руку. Лесничий вздыхает тяжело, отлепляется от стены и выглядывает мельком в коридор. Убедившись, что тот пустой, хватается за ручку и закрывает за собой дверь: — Инми-на, тебе сейчас… Слушай, — он приближается не спеша к кровати, взлохмачивая волосы, — нужно прояснить пару моментов, до того… Пока есть время, в общем. Понимаешь, о чём я? — бросает выразительный взгляд на Чона. Горячий жар волной поднимается к горлу и обжигает огнём щёки Хан. Она так не хочет лгать другу, но и сказать всей правды никак не может. Нужно хранить доверенную ей тайну. Что же придумать такое правдоподобное, более или менее удобоваримое? Юнги смотрит пристально, даже как-то понимающе. Видит эту борьбу с собой, эту нервозность и сомнение. Терпеливо ждёт. — Д-да… — спохватывается Инми, — я… — хочет встать, но ноги путаются в одеяле. Она ойкает тонко, когда неуклюже заваливается вперёд. Чонгук тут же подхватывает её проворно под локти, не давая сверзиться вниз носом. — Ой, лежи, ради бога, горе луковое! — цокает Мин неодобрительно и подтягивает второй стул. Он садится на него, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди, давая понять, что весь внимание. — Э-это Чонгук. Мой… м-м… друг, — сбивчиво начинает Хан, указывая на оборотня. — Он меня провожал на работу сегодня утром. И я… Пока ещё никого не было, я ему показывала, как устроилась тут. А потом… неожиданно пришёл сигнал с восемьдесят второго маршрута. И я испугалась за… — За лиса своего? — заканчивает Юнги мысль и всплёскивает руками. — Да с чего ты взяла, что… — Не знаю! Я плохо соображала… Я ж его туда как раз отвезла! Юнги-сси, если бы с ним что-то случилось, я бы себе не простила! — Твоей вины нет… — Нет, есть! — пылко перебивает друга девушка, резко садясь на колени и чувствуя, как пальцы Гука на её коже чуть подрагивают. — Я виновата в том, что он так долго у меня прожил и привык к людям. И отвык от дикой среды… Что если это подвергло бы его опасности? — Опасности… А о себе подумать? — ворчит под нос Юнги и умело переключает внимание. — Ну, а потом что? Лиса нашла? — Нет… Чонгук со мной поехал, не хотел одну отпускать ни в какую. И мы… мы столкнулись с волками. Их было всего двое, но нам пришлось повернуть назад. И… В общем… — Инми заикается, замечая, как медленно багровеет обычно бледное лицо лесничего. — Я пистолет зарядить пыталась, но у меня руки тряслись от страха. И дротик застрял. И он выстрелил… Дальше ничего не помню, — девушка наконец удручённо замолкает, понуро опустив голову. Мин знает, что она врёт. Возможно, утаивает часть правды. Но он отчего-то хочет сейчас быть обманутым. Инми всегда была очень искренней и честной. Никогда не лицемерила, не хитрила. Никого не подводила. Разве что себя своей природной неуклюжестью. А значит, ей действительно есть, о чём умалчивать. И к гадалке не ходи, всё это для их же безопасности и спокойного сна. По-другому эта непутёвая не умеет себя вести. Мужчина окидывает оценивающим взором Чонгука. Столкнулись с волками, значит. Этот парень был так сильно потрёпан, спина оказалась вся исполосована. Раны и правда похожи на те, что достаются после встречи с хищником. Как же он всё-таки в одиночку справился? Кумихо сталкивается глазами с Юнги, стойко выдерживает долгий взгляд. Расправляет плечи и становится будто выше и больше. Лесничий вновь интуитивно ощущает эту внутреннюю неведомую силу, улавливает всеми фибрами внушительную мощь и энергетику. Хотя по виду-то так и не скажешь. Он прочищает горло снова: — Ты же знаешь, что директор Чон так легко тебе это с рук не спустит. У тебя уже было предупреждение. Юнги смотрит на брюнетку сурово. Хмурит брови, хотя, на самом деле, глядя на несчастное заплаканное лицо, хочется приободрить и успокоить. Он заступится, поможет, если надо. Как же иначе? Инми кивает. Возможно, и правда, в этот раз придётся распрощаться с любимой работой. Но она ни о чём не жалеет! Если бы снова встал выбор, Хан поступила бы также, даже не задумываясь.***
На удивление, Чон Хосок, лично явившийся в комнату отдыха, хоть и был на взводе, но до кардинальных мер в итоге так и не дошёл. Он пыхтел, как паровоз, бегал по кругу, срывался на повышенный тон, отчитывал, однако официальное дело заводить не стал и увольнением не швырялся. Зато влепил немалый штраф с пометкой в личном деле и отстранил от работы на месяц. За свой счёт. И Инми была ему за это благодарна. Всё это пустяки и жизненные неурядицы по сравнению с тем, что могло случиться на самом деле. Когда взвинченный директор ушёл, громко хлопнув дверью, девушка не успела даже дух перевести и начать собираться домой. Почти сразу внутрь вваливается пышущий негодованием Чонгук, таща за собой упирающегося Юнги. Он пересекает почти полкомнаты, пока наконец не замирает на месте, растерянно оглядываясь вокруг. — Да пусти ты, остолоп! — Мин отрывает себя от руки, крепко вцепившейся ему в локоть. — Сила есть, ума не надо, блин… Сказано же, ничего ей не грозит, никто никого убивать не собирается! Защитник, тоже мне… Инми-на, давай уже я вас домой отвезу, пока этот тут не разнёс всё в порыве эмоций. Хан переводит взгляд с одного мужчины, чья грудная клетка вздымается рывками, на другого, что корчит недовольную физиономию. И губы сами расплываются в широчайшей улыбке. Всё хорошо! Всё возвращается на круги своя. Всё точно будет хорошо. У подъезда дома Мин топчется некоторое время, прежде чем сдержанно хлопает Инми по спине: — Может оно и к лучшему. Отстранят на время, так хоть отдохнёшь и в себя придёшь после таких потрясений… — Спасибо, Юнги-сси! Я тебе стольким обязана! — девушка порывисто обнимает друга. Тот стискивает её лишь раз в объятиях и обращает своё внимание на оборотня. Внимательно, будто предупредительно, смотрит прямо в глаза. Помолчав несколько секунд, протягивает сухую ладонь: — Береги её, парень. За этой девицей сам Бог разрушений ходит по пятам… Рукопожатие у молодого человека крепкое и уверенное. Улыбка располагающая. Он кивает в ответ, явно понимая, о чём говорит Мин: — Спасибо, Юнги, — произносит тихо, но твёрдо. Лесничий хмыкает. Махнув на прощание рукой, он, развернувшись, оставляет пару и со спокойной душой уезжает домой.