Lost Souls

      Фобос не возвращался в завещанный бабушкой дом с момента её смерти. Поначалу боялся, что тот произведёт неправильное впечатление, как случилось с другими местами детства. Потом просто было не до того, а дальше его лишили короны и возможности перемещаться за пределы камеры.       Впервые в имении наполненном призраками прошлого и воспоминаниями, князь побывал незадолго до визита гостей. Побродил по пустым комнатам, отдал распоряжения поддерживающей особняк в жилом виде прислуге. Позже, стараясь справиться с душевным раздраеем, погулял по пляжу, прежде чем возвращаться домой.       Допрос от жены на тему «что происходит» получить не хотелось. Исповедоваться перед ней он не был готов, да и особенного смысла не видел. Нелюбовь бередить старые раны у них была одна на двоих, как и привычка скрытничать. И тут виновата не только разная политическая ориентация.       Когда дом наполнился веселящимися гостями, стало намного легче. Тяга к ненужным рассуждениям время от времени возникала, но возможностей её реализовать было немного. Рядом постоянно кто-нибудь был и не стеснялся задавать дурацкие вопросы или приобщать то к одному, то к другому занятию.       Такой популярности своей персоны князь не ожидал. Максимум, на что он рассчитывал, Карли и её мать. В реальности только Вилл смотрела на него косо, да и то непостоянно, и Ирма терялась, не зная, как и о чём говорить. Вся эта бурная деятельность порой утомляла настолько, что он начинал жалеть, что растерял реноме отпетого злодея и всеобщего пугала. Потом передумывал, но жену как-то повеселил, заметив это при ней. Корнелия сначала смеялась, а потом полезла целоваться.       Последнее с ней за время проведённое на море случалось всё чаще и чаще, хотя до этого князь такого за женой не замечал. Атмосфера вокруг или беременность были тому причиной, но она ластилась к нему больше обыкновенного, не смущаясь никого и ничего впридачу. Это радовало, расслабляло, сдерживало от возможности сорваться на окружающих, если что-то шло не так, как хотелось, или те становились слишком назойливы. И в тоже время резало душу тупым ножом, вынуждая чувствовать себя кроме всего прочего собакой на сене: ни получить желаемое, ни отпустить и не мучиться он не мог.       Но чего Фобос и не представлял, так это разговора по душам на тему. О производимом впечатлении он сильно не задумывался, не считая стражниц публикой, перед которой нужно стараться. Во-первых, они наверняка в курсе всего происходящего, а во-вторых, какая разница. Пусть думают и делают что хотят, чрезмерное желание нести добро и причинять справедливость в них в любом случае с возрастом дошло до приемлемого уровня. И, тем не менее, Хай Лин, подловив момент, когда он не ожидал удара, убила вопросом в лоб, указывая на заснувшую у него на коленях подругу.       — Ты ведь её любишь?       В действительности она не спрашивала, а утверждала с вопросительной интонацией. Ответ, да ещё и предельно честный, какой принц никому бы кроме себя не дал, был ей известен. Это чувствовалось в каждом жесте, выражении лица и интонациях.       — И что с того? — перешел в оборону Фобос.       Пускать к себе в душу кого-либо он не собирался. Исповедь всегда представлялась ему странной и местами пугающей практикой. Знание — сила, а знание о личном — оружие, которое обязательно будет использовано рано или поздно.       — Думаю, что это здорово, — от всей души улыбнулась Хай Лин. — Я рада, что из вашего брака получилось что-то стоящее.       — Ты слишком оптимистична, — поправил её Фобос.       Их брак с самого начала был неправилен и слишком сложен. Нельзя привязываться к человеку, которому может потребоваться оторвать голову в любой момент. В особенности если и вторая сторона это понимает. В самый ответственный миг может не подняться рука.       — Едва ли. Я слишком хорошо знаю Корни, чтобы ошибаться.       Наверное, не будь он в таком отчаянье по поводу отношений с женой, не стал бы слушать и ушел от разговора. А так схватился за предложенную возможность получить хоть какую-то относительно достоверную информацию.       — Что ты имеешь в виду?       — Она в этом никогда не сознается, — Хай Лин кивнула в сторону подруги. — Но Корнелия ждёт человека, которой зажжет звёзды в её вселенной, заполнит собой всё свободное пространство и даст ей греться в этом свете. Если этого не происходит, то она превращается или в стерву и сердцеедку, или в кого похуже, потому что на меньшее согласиться не может. Лучше уж совсем ничего, чем упиваться суррогатом. У Ирмы, кстати, точно так же. Теперь весь вопрос в том, кого ты в ней любишь: человека или красавицу.       — Мне всё равно, как она выглядит, но я не понимаю, к чему ты.       Здесь он, конечно, немного кривил душой с трудом представляя Корнелию непривлекательной, и как любому здоровому мужчине ему нравилось видеть рядом с собой красивую ухоженную женщину. Но сказать, что это было самым важным, что она уставшая, растрёпанная или больная переставала ему нравится, принц не мог.       Хай Лин усмехнулась, услышав его заявление, и поспешила прокомментировать сначала его, а уже потом внести какую-то ясность в самое важное.       — Скоро проверите, когда у неё всё лицо покроется прыщами и полезут волосы, да и другие прелести беременности не многим лучше. А что касается всего остального, то, по-моему, у тебя хорошо получается. Я давно не видела её такой счастливой, а согласной не быть главной и вовсе никогда.       — Будто она сейчас согласна, а любые внешние дефекты я не могу исправить, — фыркнул принц.       Вот уж что-то, а средство для роста волос и укрепления зубов он знает, как приготовить. Не сказать, что такие зелья и магия в целом его когда-то занимали, но ничего сложного в них нет. Особенно теперь, когда ресурсы Меридиана достаточно доступны, чтобы о таких мелочах не волноваться.       Хай Лин рассмеялась, да ещё так задорно и заразительно, что невольно возникало желание к ней присоединиться. Фобос часто не понимал, что у воздушной чародейки в голове, но она нравилась ему с каждой встречей всё больше и больше.       — И всё же, — вновь заговорила стражница. — Думаю, она отвечает тебе взаимностью, пусть ещё не догадалась об этом.       — Откуда такие выводы?       Князю пришлось закрыть глаза и задержать дыхание, пропуская пару ударов сердца, чтобы справиться со вспышкой боли. Фобос давно научился принимать поражения и разочарования, жить с ними, но был не в состоянии научиться не надеяться и не желать. С Корнелией именно так и было. Он хотел быть с ней, хотел, чтобы она была его, но ещё больше мечтал о взаимности, как о запретном плоде с дерева истины.       — Потому что ты ей дорог, и она всё ещё от тебя не сбежала, — начала перечислять Хай Лин. — Понимаешь, Корни не из тех, кто посвящает других в свою жизнь. Узнать о ней хоть что-то существенное — нужно постараться, — задумчиво продолжала стражница. — С ней лучшая тактика — хватай, пока растерялась, и забирай себе, потом разберётся, лет через десять.       В этот раз Фобос не сдержал смеха. Даже вероятность разбудить лежащую у него на коленях жену не смогла его удержать. Советы воздушной девочки были поистине гениальны, и он был готов им следовать, начав прямо сейчас.       — И что ты предлагаешь мне делать? — поинтересовался принц.       Кроме всего прочего, словам Хай Лин хотелось верить. Они обнадёживали. Если нужно всего лишь подождать и принять очередную особенность характера — это несложно, он способен и на большее.       — Ничего, — пожала плечами стражница. — Ничего, что ты уже не делаешь. Дай ей возможность отогреться и привыкнуть.       — Мы женаты больше года, — заметил Фобос.       Со сменой тона стражницы, он вновь почувствовал, что ему недостаёт кислорода. Грудь словно стиснули стальные прутья. Он готов подождать, но сколько? Сколько нужно времени, чтобы его жена изменила верности Сердцу Бесконечности и признала себя неделимой со злодеем из детства? Хай Лин не говорит об этом, и едва ли придаёт слишком много значения. Для неё титулы, власть и условности света — не более, чем шум раздражающий слух. Но он и Корнелия не могут так, не могут полностью отпустить эту мысль, пусть она и убивает. Пусть он готов если не навсегда отказаться от возможности занять трон, то на очень долгое время отложить эту идею.       — А это так много? — спросила излишне мудрая чародейка. — Особенно учитывая, с чего всё начиналось? Сейчас она уязвима перед тобой как никогда, если ты не сломаешь этого, то получишь желаемое. Если поспешишь, то вы оба останетесь с разбитым сердцем. И не факт, что когда-нибудь сможете оставить это навсегда.       — Может, ты и права, мне свойственно торопиться….       — Но ведь и ты её муж? — озвучила его мысль Хай Лин. — Ты и сам знаешь, что она никогда об этом не забывает. Более того вывернется наизнанку, но поможет тебе. Будь оно иначе Элеон бы не ходила такой злой, зная, на что Корни способна ради своих близких. Другим она тоже готова помочь, но… — стражница замялась, подбирая подходящие слово. — Благоразумнее, — выдала она.       Вновь обнадёживая, вновь обращая внимание на известные, но не очевидные факты. Ставя на место зарвавшуюся гордыню и желание обладать. Жена действительно дрожала и трепетала над ним. Её ни в чём нельзя было упрекнуть, и это застревало горечью в горле. Будь оно иначе, было бы проще, не было бы чувства достигнутого предела возможностей, не удовлетворяющего потребности.       — Не обижай Корнелию, пожалуйста, — заглядывая ему в глаза попросила Хай Лин. — Она гораздо уязвимей, чем кажется.       — Об этом можешь мне не рассказывать. Сам знаю, — согласился Фобос.       Возможно, не будь ободряющего похлопывания по плечу и взгляда в глаза, принц бы не поверил ей. Обозлился и решил, что вся предыдущая речь не более чем танцы с бубнами перед последней самой важной фразой. Девчонка волнуется за подругу, вот и решила вломиться в чужую душу и наследить там подкованными сапогами. Но нет, удивительно, но Хай Лин и до него было дело. Она не хотела обидеть, обмануть или задеть. Она хотела помочь, по мере сил и возможностей, с присущей ей во всём, деликатностью.       Да, она оставалась при этом в первую очередь подругой Корнелии, случись необходимость выбирать, на чью сторону становиться в конфликте, вероятнее всего, это будет она, но в её словах не звучала стражница Кондракара, а это уже дорогого стоило.       — Я сейчас скажу банальность, но дети очень сильно меняют людей. Возможно, ты сам скоро себя не узнаешь.       Они вновь посмеялась и потом долго ещё говорили о пустяках. Для князя Фобоса пребывание хранительниц Сердца Бесконечности в его доме во многом именно этим и закончилось. Несмотря на то, что гости провели у них ещё несколько дней, после чего оставили хозяев вдвоём заканчивать каникулы и готовиться к возвращению к рабочим будням.       Корнелия успела устать от моря и покоя, и хотела поскорее вернуться в город, а вместе с тем и к работе. А вот Фобос напротив хотел задержаться. Он соскучился по родным местам куда больше, чем мог предположить. Да и побережье перестало быть напоминанием о детстве и постигших позже неудачах. Вместо этого принц констатировал свою повторную влюблённость в бабушкин дом.       Казалось, сам воздух залива был пропитан неизвестной и плохо объяснимой магией. Не мощью Сердца Мередиана или любым другим, а чем-то много большим. Незнакомым волшебнику, но позволяющему дышать полной грудью, чем он и занимался большую часть времени, решаясь на важный, необходимый шаг.       Сделать его было страшно, и никакая уверенность правильности поступка не помогала поторопить себя. В ход шли все мыслимые и немыслимые доводы, включая новую жизнь с нового года, предстоящие рождение ребёнка и пристрастие к земному бытовому комфорту.       И всё же Фобос решился сначала на разговор с женой, а потом и начало деятельности. Ремонт был делом хлопотным. От последнего — в хезерфилдской квартире до сих пор случалось вздрагивать. И это городское жильё, приведение в надлежащий вид которого сравнивать с реставрацией целого поместья не честно! Предстоящая работа была огромна — от доведения до ума канализации, до смены обстановки, но столько сомнений приносила не потребность в титаническом труде, а окончательное расставание с хранимой предметами памятью.       Сделать ремонт означало признать изменчивость жизни и себя. Признать прошлое безвозвратно прошедшим. Принц принимал и понимал прописные истины, но где-то в глубине души был не готов к последнему решительному шагу.       Корнелия к его идее отнеслась достаточно равнодушно: твой дом, твои деньги, как хочешь так и используй, если нужна помощь обращайся. Принц не взялся судить, в самом ли деле она не поняла, чего ему стоило прийти к ней с этой мыслью, или же супруга щадит его чувства, зная об значимости для него этого места. Самое важное началось уже позже, когда на столе появились первые планы, распоряжения отданы, а хозяева принялись жить на два дома.       Все рабочие и не только поверхности заполнили журналы про дизайн, брошюры, рекламирующие самую разную мебель и даже сделанные от руки рисунки. Они терялись, силясь придумать хоть что-то толковое, пока шли грязные и тяжелые работы по благоустройству. Несколько раз обошли поместье и перебрали всё скопившееся на чердаке, решая, что можно использовать и каким в дальнейшем они хотят видеть дом. Происходи это мероприятие на Земле, давно бы наняли дизайнера и не тратили столько времени на происходящие. Результат бы, правда, был не таким личным, заставляющим чувствовать — это твоё, часть твоей жизни, твоей души, обрётшей форму. Зато сколько бы сил удалось сэкономить, а сложностей избежать!       В один из вечеров, несколько месяцев спустя, жена, устало вытянув ноги на диване, примерно это всё ему и сообщила, озвучив не меньше половины приходивших в голову принца мыслей.       — Это ещё что. Впереди замок и дворец по типу Версаля, — «успокоил» её Фобос. Мысли, что пора приводить в надлежащий вид все принадлежащие ему владения и всерьёз браться за модернизацию процессов с этим связанных, посещали его уже несколько месяцев. С тех самых пор, как было разрешено свободное перемещение по Мередиану. Кое-что он даже сделал, но это были сущие мелочи, даже с учётом «надавать соседу по шее», в чём и его супруга любезно приняла участие.       Работа в шахтах от этого продвинулась, но на всё той же инерции, что и все годы безнадзорщины. То же можно было сказать обо всех остальных сферах жизни, зависящих от хозяйской руки. Разве что города разрослись, благодаря королевской политике, начавшейся ещё при нём, повышения их значения, но и здесь можно было добиться гораздо большего, поработав над логистикой, доками в портах и прочими жизненно важными масштабными вещами, подвластными феодалу.       В подобных вещах князь Фобос был отнюдь не новичком и прекрасно понимал, как такие дела делаются, а после получения ещё и земного опыта администрирования, совмещенным с изучением стройных теорий, мог считаться и вовсе уникумом для родных мест. Только вот руки всё не доходили заняться всерьёз. То некогда, то его якобы беспокоят подживающие ранения, то ещё что-нибудь. Это не Земля, где начать пришлось дабы выжить, а теперь самое сложное было позади и имеющееся дело достигло стабильности и отлаженности. Момент, когда пора развиваться и двигаться дальше, если ты разумен и обладаешь какой-то хваткой.       На родине время воспринималось иначе, к тому же, бароны всё ещё не восстановили полноту влияния после ещё его репрессий. Попытка дворянства усилить свои позиции при плохо понимающей, куда попала и что должна делать, Элеон встретила не менее серьёзный отпор. Доказавший, что жестокость у Эсканоров — черта семейная. Принц даже испытал чувство близкое к гордости, когда услышал об этих свершениях сестры. А ещё сделал заметку, что, когда соберётся её свергать, нужно быть предельно осторожным и помнить, что имеет дело не с тринадцатилетней дурёхой, а принявшей в этом возрасте государство королевой. И это очень многое значит.       Это же оправдание стало одним из основных в нежелании возиться с манорами. Мол, они разбросаны чуть ли не по всей стране, даже самые крупные владения мало связаны, не говоря уже о поместьях поменьше и поотдалёнее, где хозяйская рука никогда не была особенно державна. Нужно строить инфраструктуру, торговые сообщения, договариваться с соседями и вступать в кооперации — Элеон взвинтится мгновенно и явится, метая громы и молнии. Объясняй ей потом, как всё было на самом деле. Тут и заступничество жены не факт, что спасёт.       Идея ремонта снизошла на него удачно — один раз начнёшь инерции движения и пространства для деятельности на всю оставшуюся жизнь хватит. А пока будешь подбирать обои и кухонный гарнитур, и со всеми остальными проблемами разберёшься. И не только из-за необходимости изыскивать средства на все пожелания.       Выяснять замыслы старшего брата королева таки явилась, хоть и заметно позже, чем Фобос её ожидал. Видно, служба безопасности у неё работала гораздо хуже, чем у него. Это стало ещё одной заметкой для памяти. Пусть принц и допустил, что всему причиной стала его одинокая деятельность. Хотя тоже странно — потягаться с сестрой в волшебстве ему было сложновато, но, возможно, навязав ей свои условия ведения боя, и всё, переворот свершен, у Мередиана новый суверен.       Элеон думала о том же, явившись в приморский дом и нервно вышагивая до самого местонахождения брата, срываясь на расторопных, склоняющихся перед ней слуг.       — Ты заказал заколдованную ткань! — вместо приветствия сказала королева. И не думающий склониться перед ней в обязательном поклоне, принц дал жест горничной их оставить. Стоило ей скрыться за дверью, согласно ответил и подтвердил утверждение сестры.       — Да, заказал. А не скажешь, для чего? — начал издеваться он.       Примерявшая образцы ткани для будущих штор к окнам Корнелия, обернулась к ним и присоединилась к увлекательному разговору.       — О чём речь?       — Голубой шелк, о котором мы с тобой говорили.       Жена согласно кивнула и посмотрела на подругу с большей заинтересованностью.       — Так и для чего ты её заказал? — сквозь зубы спросила королева.       — Мне была нужна обивка для колыбели, — пожал плечами Фобос. — Если бы проявила чуть больше терпения, то узнала бы, что её я тоже заказал.       Корнелия встала рядом с мужем и, переводя взгляд с него на подругу детства, оценивала ситуацию.       — Зачем тебе колыбель? — нахмурилась королева.       — Ты ей не сказал? — удивилась супруга.       — Думал, ей скажешь ты, — отмазался принц.       В ответ он получил долгий пронизывающий взгляд, говорящий и насколько ей не нравится озвучивать такие вещи, и насколько рассеянной она стала, и многое другое, включая истинные причины его молчания. В ответ он только развёл руками, не давая определённого ответа и обещая объясниться позже.       Элеон наблюдая их семейную сцену начала догадываться о происходящем.       — Подождите, то есть, — прервала их королева.       — Ждём ребёнка, — подтвердил Фобос. — И, если это важно, то будет девочка.       Шел четвёртый месяц срока, талия у Корнелии медленно, но всё больше округлялась, выдавая её положение. Уже сейчас присмотревшись можно было всё понять и увидеть. Если более очевидные факторы вроде округлившегося лица и отёкших ног были недостаточны.       — Почему я ничего не знаю? — вновь возмутилась Элеон.       Трудно было судить, что именно её задевает и что задевает больше всего. То ли скрытность вроде как родственников, то ли известие о зарождении женщины, которая когда-нибудь её свергнет. Пусть сейчас соперница ещё и только формируется, приобретая человеческое обличье в чужом чреве.       — Я забыл, — вновь спокойно ответил принц, словно так и должно быть, а не надлежало первой известить королеву о столь радостном событии. — Ремонт он такой ремонт, да и других дел по горло. Кажется, я отправлял тебе прошение по поводу прохода грузовых кораблей в заливе Дайка, — опять как незначительную мелочь Фобос преподнёс критически важный момент.       Почему лучшая подружка избегала любых контактов с её Величеством, он решил не рассуждать. Пусть сами разбираются, хоть он и без того всё понимает. К тому же, таким незамысловатым образом Фобос старался взять весь огонь на себя. Беременность давалась стражнице сложнее, чем хотелось бы, и лишняя поддержка и ограждение от ненужных конфликтов вовсе не были лишними.       — Я видела твой запрос, хоть и не понимаю, к чему тебе это, — отозвалась Элеон, вновь начиная закипать. — Почему я ничего не знаю и узнаю обо всём случайно? — вновь начала закипать самодержица. — И не думай, что сможешь отвертеться!       — Давай поговорим вдвоём и в другом месте, — сказал Фобос.       Интонация, с которой он говорил, озадачила сестру и напугала жену. Поцеловав последнюю в макушку, заверяя, что всё равно не подерутся, князь направился в сторону рабочего кабинета.       — Идём, — ещё раз обратился он к сестре.       Чем больше налаживалась жизнь, чем больше он погружался в меридианскую действительность, тем больше просыпалась часть души, державшая когда-то в повиновении целый мир. Жена и та напрягалась, хотя её это касалось меньше всех. С ней Фобос, кроме всего остального, старался быть мягче и сдержаннее, да и не нужно ему было её повиновение. На то она и жена, чтобы быть особенным человеком. Уязвимым местом. Элеон нехотя, но послушалась и распалилась вновь уже когда они остались вдвоём, отрезанные от остального мира.       — Что ты себе позволяешь! Я королева!       — Это я помню, но ты у меня дома. Я не позволю тревожить свою жену. Какие бы у тебя ни были претензии, высказывай их мне и не впутывай её.       Застанная врасплох, Элеон пару раз моргнула, прежде чем перейти в нападение, считая его лучшей защитой.       — С каких пор ты такой заботливый? А главное, с чего бы вдруг?!       — Повторяю ещё раз: она — моя жена.       — А я — твоя сестра, тебя это не особенно остановило!       — Нашла, с чем сравнивать, — пожал он плечами.       Удивительно, но чем дольше это продолжалось, тем меньше его трогала болтовня королевы. Пусть злится, сколько ей хочется, реального положения дел это не изменит. Медленно, но верно свергнутый диктатор забирает всё дорогое, всё по-настоящему её, оставляя лишь холод короны, могущество магии и безграничное одиночество, которое не разбавит ни один, даже самый смазливый любовник.       — Зачем тебе колыбель и одеяльца? — сменила тему сестра.       — У меня скоро будет ребёнок, если ты не поняла, дурында.       — Нет, это ты чего-то не понимаешь, — зло ухмыльнулась королева, щуря глаза.       И вот после этого Фобос взъярился, пусть и не потерял контроль над собой. Холодная ярость била в голову, побуждая сломать сестре шею, чтобы не мучилась.       — Если ты надеешься хоть на маленький грамм опеки, то спешу тебя разочаровать — я в своём праве и буду его защищать. Мою дочь ты не получишь, пусть на твоей стороне будет хоть весь совет Кондракара, хоть все остальные правители миров. А они не будут.       — Почему ты так убеждён, что можешь мне противиться? Я — твоя королева.       — А я не приносил тебе вассалитет, и вообще сослан на Землю. Удивительно ли проживание моих потомков там же?         — Ты собираешься продолжить жить на Земле? — не менее настороженно, но уже без криков спросила сестра.       — Ты представляешь, чтобы Корнелия решила перебраться на Меридиан? — вопросом на вопрос ответил Фобос.       — Я же перебралась, — пожала плечами Элеон.       Видимо в изначальном плане значился и такой пункт. Подивившись чужой глупости, князь с тоской посмотрел в сторону ещё не переделанного бара. Сейчас бы выпить чего покрепче, а лучше ещё и ей налить.       — Тебе было тринадцать лет! — возмутился он. — У тебя там ничего не было, а здесь мы с Седриком из кожи вон лезли, завлекая, проводили ритуалы привязки, разоблачали подруг и родителей! Она — состоявшаяся женщина, у которой есть семья, зачем ей это? Да ещё и тащить ребёнка в средневековье, пусть и магическое. На это даже я не согласен. Хезерфилд — не худшее место из возможных, а я достаточно хорошо зарабатываю, чтобы позволить достойное медицинское обслуживание и безопасность.       Элеон обиделась ещё сильнее. Он говорил неправильно, не так, как должен был говорить Фобос ни придуманный при первой встрече, ни настоящий — предатель и тиран.       Принц же понимал, что все его слова уходят в никуда. Сестра его не слышала и свой замысел не поменяет. Его опасения о неизбежности столкновения на эту тему подтверждались. Придётся отстаивать и свои права, и свою жизнь, а что ещё важнее — жизнь своей семьи. Жена и ребёнок — это уже семья, при этом уязвимая и беззащитная.       — Давай лучше обсудим вопрос кораблей и проливов, — решил уступить Фобос.       Лучше сейчас не бодаться по поводу рождения и воспитания наследницы престола. Это даст и лишнее время подготовиться, и избавит хотя бы от части возможных проблем Корнелию.       — Ты ведь понимаешь… -попробовала возразить снова королева.       — Я всё понимаю, но давай лучше корабли. Завтра мне нужно вернуться в Хезерфилд, а лучше вовсе ночевать дома — здесь всё ещё недостаточно удобно.       Элеон согласилась немного поработать по основному назначению. Не забывая, правда, лишний раз обвинить брата в излишней амбициозности, хитрости и наглости. Все её нападки он сносил, не ведя и ухом, упорно прогибая свою линию. С поганой овцы, как говориться.       Понимание необходимости объяснений с женой заботило куда больше. Зато все остроты дражайшей сестрицы пролетали незамеченными. В другой день и при других обстоятельствах он едва ли бы смог действовать настолько эффективно. Будь на это время, подивился бы, как успех сам идёт в руки, стоит не ставить перед собой такой задачи. Когда-то же он умирал и убивался, лишь бы добиться половины достижений дня сегодняшнего.       Выпроводив, порядком озадаченную и замороченную сестру вон из поместья, Фобос хотел прихватить с собой что-нибудь съедобное и вести жену на пляж, а там уже выдавать ей всю желаемую информацию. Увы, у неё были другие планы. Намотав не один круг рядом с его кабинетом и накрутив себя до предела, она требовала честности немедленно. Оттянуть момент удалось лишь до веранды, потребовав у горничной графин с водой.       — Что я должна знать, но ты, чёрт побери, от меня скрываешь?! — обрушилась на него буря.       Не в состоянии сидеть, даже в уютных, ей же выбранных ротанговых подвесных креслах, стражница металась рассерженной тигрицей. Поймав её за руку и начав чувствовать свою вину, он начал оправдываться.       — Прости, я должен был тебе рассказать, как только у меня появились сомнения, но тогда я опасался, что ты откажешься от всей этой затеи.       — В чём именно ты меня обманывал? — не смягчив тона, спросила она.       Правда, руку отбирать не стала, и это обнадёживало.       — Элеон будет пытаться получить права опекунства над нашей дочерью. Я её предупредил так не делать, но сомневаюсь, что она послушается.       Глаза стражницы земли широко распахнулись, ноздри прямого носа раздулись, а всё тело словно одеревенело. В этот раз она попыталась вырваться, но он не позволил.       — Почему я об этом ничего не знаю? Считаешь, недостойна подобных монарших тайн?       — Потому что я не хотел, чтобы ты волновалась.       Говоря это Фобос не мог смотреть ей в глаза. Поступок был глупым, нечестным, и он понимал, как она это теперь расценит. Испугавшись поначалу, потом он именно из-за этого и молчал до последнего.       — Как…       Сокровенное «ты мог» и «я могу тебе верить» не прозвучало. В один миг растеряв весь боевой настрой, Корнелия тяжело откинулась на спинку кресла. Из неё словно вся жизнь ушла, создавалось впечатление, что она сейчас разрыдается.       — Это ведь и мой ребёнок тоже, — выдохнула она.       — Я хотел выиграть немного времени и найти способ защититься от неё, — попробовал оправдаться Фобос, зная, что жена его не послушает. Хорошо, если когда-нибудь она сможет его простить.       — Выиграл? — вновь заговорила жена.       — Да, королева ничего не получит. Как бы ни хотела обратного, — жестко сообщил он, вновь думая о сестре.       — А что получишь ты? — спросила Корнелия.       — Я уже всё получил, — заверил её Фобос, вновь стараясь прикоснуться к жене, в этот раз погладив её по щеке.       Рука жены неумолимо остановила его поймав за предплечье.       — И что же это? Право вернуться на Меридиан? Возможность утащить мою дочь сюда? Магия? Деньги? Об этом ты шептался с Элеон за закрытыми дверями?! И почему хотя бы сейчас не сказать!       — Нет, — отрезал принц, прерывая начинающуюся истерику. — Ничего подобного. Как раз в обратном я и пытался убедить мою венценосную сестрицу — в абсурдности меридианского воспитания. Ей нечего мне предложить, а пустые попытки угрожать ничем хорошим не закончатся.       — Почему без меня, если всё так, как ты говоришь?       — Боги, Корнелия, я просто хочу тебя защитить, неужели в это настолько не верится?! Мне надоело, что ты вечно оказываешься между мной и ней, довольно втягивать тебя в эти дрязги, особенно теперь!       — Ты, конечно, очень складно врёшь, но почему-то я тебе не верю.       Корнелия сдалась и разрыдалась. Без всхлипов, без истеричных придыханий. Просто слёзы ручьём текут по щекам.       Фобос тоже сдался и перешел на следующую стадию утешений. Ему очень хотелось закричать, доказывая свою правоту, потребовать повиновения, но эти слезы лишний раз давали понять, если так сделать — это конец. Больше ничего не будет. Ни хорошего, ни плохого, ничего.       — Корнелия, прости, я не хотел тебя обидеть. Я виноват, нужно было сразу тебе всё рассказать.       Жена плакала, а ничего кроме признания всех своих мыслимых и немыслимых грехов не оставалось. Лишь гладить её по голове, волосам и спине.       — Почему ты мне не сказал? — вновь задала вопрос Корнелия, держа его руками за плечи и пристально глядя в глаза.       — Я попытался однажды, но разговор зашел не туда, а потом просто смелости не хватило — стало слишком поздно. Вот и понадеялся, решить проблему сам, чтобы ты никогда о её существовании не узнала.       Кем-кем, а трусом князь Фобос себя никогда не считал, отчего признаваться в малодушии было особенно трудно.       — Я не хотел и не хочу тащить нашего ребёнка на Меридиан, — попробовал заверить жену он.       — Почему? Это — твоя родина, ты всегда хотел властвовать здесь. Наследница престола в качестве аргумента — весомый довод, тебя когда-то благодаря этому свергли.       — Она моя дочь, Корнелия, а не фигура в шахматной игре. Я знаю, что такое расти при королевском дворе, и не желаю своему ребёнку того же или и того хуже — таскаться от одного временного лагеря в другой, вечно скрываться и бояться быть найденными войсками королевы. Без возможности получить нормальное образование, да и просто расти. Я, по-твоему, настолько садист?       — Ну, ты ведь хочешь меня защитить, — с издевательской интонацией выдала жена, не намеренная сдаваться.         — Да, хочу, — ответил Фобос, словно не понял её тона. — Я не согласен, чтобы за тобой следили, не хочу, чтобы к тебе старались подобраться, да и просто не хочу, чтобы ты волновалась. Сейчас не лучшее время для стресса.       — Поэтому ты ничего не сказал Элеон, да ещё и следил, чтобы я не собралась в гости и ничего не выболтала? — догадалась стражница.       — Да. Как только по Мередиану разлететься новость о скором рождении моей дочери, заговоры начнут расти как грибы после дождя. Стартует пересмотр всех статус-кво и прочие шуршания мышей по углам.       — Об этом ты тоже мне не сказал, — напомнила она, но с уже гораздо меньшим укором, чем спрашивала о новом предательстве лучшей подруги.       — Ты и сама могла догадаться, — указал на очевидное Фобос.       Секретов из очевидной информации никто не делал. Только Корнелия в очередной раз забыла, что вышла замуж за принца. Ему это в ней даже нравилось. Пусть порой и приводило к таким ситуациям, когда при умении думать и думать правильно, она оказывалась далёкой от придворных интриг.       — Поэтому ты хочешь, чтобы я поверила в твоё желание жить на Земле? Простым человеком, а не всемогущим принцем.       — Это удобнее, — честно ответил Фобос, много раз думавший об этом в последние месяцы. — Гораздо проще защитить и тебя и её. Гораздо меньше ограничений. В сочетании с возможностью бывать на Меридиане и пользоваться его возможностями — почти полная свобода.       — И поэтому твоя «защита» должна сработать! — фыркнула жена.       За которую уже всё решили, не сказать, чтобы, совсем не посчитавшись с её интересами.       — Сейчас же работает, — пожал плечами принц.       Ошарашенная супруга перевела взгляд на наручные часы, которые носила почти не снимая. Слишком удобный и практичный аксессуар, чтобы от него отказаться. Похожего отношения от неё дождались разве что обручальные кольца.       — Почему я не заметила раньше… — удивилась она.       — Потому что моя магия тебе не враждебна, более того, подпитывает твою, будучи тоже пригодной для неё.       Фобос указал на живот супруги, чтобы у той не оставалось сомнений, о ком он.       — Допустим, но она-то здесь причём? — нахмурилась Корнелия.       — Точно так же, как она поглощает ресурсы твоего организма, чтобы расти, она поглощает и твою магию. Но моя сила для этого тоже пригодна, — пожал плечами Фобос. Тугодумие его жене никогда свойственно не было, но сегодня она видно решила поставить рекорд по дурацким вопросам. По-другому объяснить её незнание простейших вещей он не мог.       — Я, пожалуй, больше ни о чём не буду спрашивать, а не то выяснится, что ты ещё что-нибудь сделал для моего блага.       — Корни, я, возможно, местами сильно ошибаюсь, но я понимаю, что с тобой себя нужно вести по-особенному, и я стараюсь.       Стражница земли тяжело выдохнула и уткнулась лбом ему в плечо.       — Давай ты всё же будешь обсуждать со мной такие важные вещи, чтобы, когда всё открывается, я не чувствовала себя преданной и могла тебе доверять. Я беременна, а не смертельно больна.       — Знаю, но не одной тебе всё в новинку, а от того сложно и не до конца понятно, что делать.       Рассуждать о том, что ещё и разрывается между двумя моделями поведения, он не стал. К чему лишний раз акцентировать внимание на различиях менталитетов жителей Земли и Мередиана. Ей об этом и без того известно, в том числе и из его рассказов. Если вспоминать об этом слишком часто, то получится не более чем дурная отмазка.       Корнелия улыбнулась и, казалось, расслабилась в его руках. Тем неожиданнее было её следующее, ставящее в тупик заявление.       — Я поверю тебе, но при условии, что ты объяснишь мне, чего добивается Элеон и о чём вы болтали у тебя в кабинете.       Жена была предельно собрана и сурова. Прикинув возможные варианты, меридианский князь решил сдаться.       — Хорошо. Если тебе это так интересно, то я лучше тебе всё покажу.       Очередной конфликт на этом был улажен. Пусть и ещё надолго оставил осадок. А вот дружба лучших подружек, которую невольно оберегал принц Фобос, дала окончательную трещину. Такую, что уже, как ни старайся, не залатаешь.