Постепенное саморазрушение сравнимо с твоей милой улыбкой

      Эрик Харрис был для меня тем человеком, про которых говорят «раз и навсегда». Я всегда думала, что если буду с ним, что если он будет моей частичкой, а я — его, моя жизнь превратится в нечто вроде сказки, ведь каждый когда-либо мечтал прожить наедине с любимым человеком столько времени, сколько уготовано нам книгой судьбы, а после и вечность, заданную после смерти.       И я считала, что Эрик тот самый, с кем можно прожить всю свою осознанную жизнь. Я не была уверена, что он думает также, но для меня куда важнее было будущее, нежели горькое настоящее, под предлогом того, что каждый раз, когда я погружалась в мечты и раздумья о совместной жизни в уютном доме с Эриком Харрисом на окраине города, где мы будем предаваться былым воспоминаниям, проводить вечера, укутанные в плед, сидя в кресло-качалке, наслаждаясь чаепитием, запахом фиалок и красотой вечера. Мои мечты, полные удовольствия от нашего совместного комфорта и умиротворения, вдребезги разбивались о суровую реальность, рассыпавшись осколками надежды на холодном кафеле, болезненно и жестоко вонзаясь острыми углами стекла в мое тело, раздирая его до кровавых порезов и рваных ран. Я хотела прекратить мечтать, выбросить из головы все, что мне туда приходило, касаемо моей персональной кары — Эрика Харриса, сходила с ума, от поражающей колющей боли в области грудной клетки. Я разлагалась, будучи еще живой, это отвратительное щемящее чувство внутреннего истощения уничтожало меня, но все равно, раз за разом, подсознательное присутствие Эрика в моей жизни и внутри меня самой, будто бы текло кровью по венам, будто бы введя эту любовь мне внутривенно, вытягивало поглощенные остатки чувств из пучин моего сознания, отрицательно настроенного истребить их полностью и не оставить и толики намека на то, что они были. Возможно ли так сильно любить человека, что слиться с ним воедино, сама того не осознавая? Возможно ли так сильно привязаться к человеку, чтобы отдавать объяснение биению собственного сердца и пока ещё возможности дышать тому, что это — ради него? Что я живу только ради него, и нет, это не абсолютный мазохизм, не подростковый максимализм и даже не скоротечная мимолетная влюблённость. Я знаю, я чувствую, что это что-то большее, чем просто страсть, вожделение и желание и обладать этим человеком целиком и полностью, это проросло корнями в моем сердце, это перешло в фазу глубокой любви, внутренне вечно бушующий океан, не знающий берегов и границ, это — обретение крыльев и невесомость, тонкое чувство полёта. Это — бутон, что изначально был не так красив и ярко выражен, спрятав всю свою грациозность под еще не созревшими лепестками, а по истечению определённого периода, он превращается в нечто прекрасное. Любовь не описать словами, и я не хочу, я хочу просто чувствовать это, не думая о том, какие слова можно подобрать, чтобы объяснить эти ощущения.       Я пробудилась от беспокойной мысли о том, что времени в обрез и я вот-вот опоздаю в школу. В смятении распахнув совсем еще сонные вежды, пред собой мне довелось узреть совсем чужой интерьер спальни и бросившийся мне в глаза узкий деревянный шкаф. Обрисовав глазами круг почти по всей территории чужой комнаты, я чуть приподнялась на локте, чтобы убедиться в своих догадках. В поле моего растерянного зрения попала слишком знакомая книжная полка и приткнувшийся к нему письменный стол. Мое зрение в полной мере ещё не успело сфокусироваться после пробуждения, а потому в моих глазах все плыло, и разглядеть что-либо с точной четкостью было трудно, однако, это не помешало мне безошибочно понять, в чей комнате я нахожусь на данный момент. В тот же миг входная дверь со скрипом не спеша отворилась, окончательно меня разбудив и явив в небольшое подвальное помещение уже так знакомого молодого человека.       Поняв, что я уже не сплю, Эрик, размеренным шагом, но придерживаясь тишины и плавности в передвижении, подошёл к сидящей ко мне на кровати, осторожно присев рядом:       — Доброе утро лежебокам! — Он расплылся в приветливой улыбке, и я невольно засмотрелась, вглядываясь в черты его лица, разделяющих такое маленькое расстояние от моих собственных. — Ну как спалось, инертная мадам? — Я выделила для себя ярко выраженную черту, которая заключалась в том, что у Эрика было совсем нехарактерно ему приподнятое настроение. Это не то, чтобы насторожило меня, но я расценивала подобное явление как нечто раритетное и диковинное.       Едва приподняв уста в мутноватой неотчетливой улыбке, я заметно нахмурилась от неожиданной пронизывающей меня головной боли. Слегка массируя виски, я попыталась вспомнить, как оказалась в постели Эрика Харриса и при каких обстоятельствах, а только память вернулась ко мне, я досадно повалилась обратно на кровать, глядя в потолок. Взгадывая о том, что мои родители забыли доставить мне связку ключей своевременно, отчего я попросту не смогла попасть домой, я утомленно простонала, накрыв лицо руками. Эрик же все это время выдержано молчал, мысленно схватывая все мои действия и непонятную реакцию, а я, спохватившись, как мне показалось, очень маленького количества времени до начала первого урока, мельком глянула под одеяло, обнаружив себя одетой в том, в чем я и была, и рывком подскочив с постели, схватила аккуратно сложенную на прикроватной тумбочке одежду, второпях запихивая ее в открытый портфель.       — Ты в порядке, Адамс? Какая муха тебя укусила? — Вдруг остепенился, до этого скромно восседающий на чистых выстиранных простынях, молодой человек, — Куда ты так спешишь?       Внезапно погрубевший голос, вмиг обретший отнюдь не милые и жалобные нотки, звонко донесся в комнате, врезавшись в мои барабанные перепонки, до этого отвлечённые выслушиванием собственных мыслей. Я застыла в той же позе, держа в руках раскрытый рюкзак, подняв голову и устремив взгляд точно в глаза Эрика.       — Ну, как же… А разве не пора на учёбу? — Промямлила я, с трудом выстраивая предложения, нервно сглотнув слюну и медленно погружаясь на самое дно бушующего океана в неуклонном взгляде Эрика Харриса.       С вызовом изогнув бровь, Эрик потупил взор на наручные часы, выпустив короткий смешок:       — До первого занятия еще полтора часа, Кейлин. Ты не выспалась? — Его вопрос не требовал ответа, но вусмерть смутил меня. Я попятилась назад, пока не столкнулась спиной с твёрдой стеной, и прижавшись к ней всем телом, уронила голову в раскрытые ладони.       — Черт, это уже какая-то фобия… Извини, — быстро, но приглушенно заговорила я, уткнувшись во вспотевшие длани.       — Или ты надумала сбежать? — Замысловато и как-то плутовато Эрик расплылся в улыбке, поднявшись с постели, вставая в полный рост. Такой незатейливый, на первый взгляд, жест, но и тот бессознательно заставил меня вжаться в стену, желая слиться с ней или просочиться сквозь.       В следующие секунды я могла ожидать его резкого приближения, но этого не произошло. Эрик медленно прошествовал в другой конец спальни, потянувшись к одной из неброско заполняющей пустое пространство в веренице литературы покрывшуюся сантиметровым слоем пыли книгу, показательно ее открыв и демонстрируя деланную заинтересованность.       — Нет.., я перепутала, ошиблась, — я говорила так, будто оправдываюсь перед ним, и это не просто так выглядело, это имело место быть на самом деле.       Эрик вдруг беспричинно грохнул обложкой, отбросив книгу обратно на свое место далее накапливать пыль, затем он повернулся всем туловищем в мою сторону. Я затаила дыхание в предвкушении его следующих действий и не прогадала: глядя на то, как Эрик стремительно приближается ко мне, а желваки на его скулах напрягаются, мне захотелось в самом деле исчезнуть от обыкновенного чувства озадаченности, испуга, замешательства и оторопи, и если не исчезнуть, то хотя бы провалиться сквозь землю.       Пролетело буквально несколько секунд, как он оказался рядом, стоящий впритык ко мне. Я потерялась в пространстве, мой язык онемел, как и все мои конечности, в голове ни мысли и ни одного предположения, все куда-то запропостилось, я сжалась в один маленький дрожащий комочек. Я ненавидела себя саму за свой жалкий, беспомощный вид — неужели это то, чего я хотела? Да…       Он очутился так близко, с корнем вырвав все мои прежние намёки на расставленные границы личного пространства, обжигая кожу лица горячим дыханием, позволяя мне всеми клетками ощутить такое желанное удовольствие от прикосновений наших тел. В ноздри вонзился незабываемый аромат мятной жевательной резинки совокупно с въедчивым табаком. Кончиком языка смочила пересохшие, покусанные и потрескавшиеся губы, всем телом ощущая интенсивную пульсацию в области грудной клетки.       — Боишься? — Прошептал он, провоцируя несметное количество мурашек, приятный озноб и странное тянущее чувство внизу живота.       Я отрицательно помотала головой, длительно откровенно любуясь чудесным лицом своего визави, и совсем мало ориентируясь во всем происходящем, и это обезоружило меня.       Как только до его слуха долетело мое опрометчивое заявление, холодные пальцы Эрика медленно переместились к моей шее, плотно обхватив ее, он настойчиво, но аккуратно, ощутимо контролируя силу, нажал, слегка перекрывая мне ходы для получения воздуха. Его пальцы стали понемногу сжиматься, а мои глаза рефлекторно наполняться слезами. Я ощутила, как воздуха катастрофически стало не хватать, машинально вцепившись в его напряженную руку, я отчаянно пыталась хоть на дюйм разжать сильные пальцы и позволить себе вдохнуть хотя бы чуть-чуть. И в ту же секунду меня постигло искреннее непонимание своей вины, я просто не могла собрать все в кучу и сделать твердый вывод, который помог бы мне понять, что я сделала не так, как требовалось. А может, Эрик в самом деле хочет меня убить?       Я сощурила слезливые веки, ощущая, как обморок от нехватки воздуха стремительно приближается.       — А сейчас? — Он вопросительно заглянул в мои напуганные тотчас открывшейся, уже красные глаза, и этот вопрос отпечатался в моем мозгу, как обухом по темени. Я перевела взгляд на непоколебимый, все еще такой прелестный внешний облик лица Харриса и быстро-быстро закивала, почувствовав, как он ощутимо ослабил хватку, разрешив крошечному потоку воздуха просочиться в мои дыхательные пути, а затем и вовсе убрал свою руку, избавив покрасневшее горло от стальной хватки.       Эрик сделал мизерный шаг назад, как только я, поддаваясь резко пронзившей слабости в ногах и всем теле съехала по стене, рассевшись на холодном полу, судорожно и жадно глотая ртом воздух, при этом пропуская конвульсивный кашель. Он опустился передо мной на корточки, поймав мои слезоточивые глаза своими, читая в них самое подлинное потрясение.       — Ты в порядке? Извини, я… Перегнул, — шептал он, но я знала, что в этом голосе нет и доли раскаяния.       Схватившись за его руку так крепко, будто это единственный шанс на спасение, я поддалась, и еще с трудом удерживаясь на ногах, встала, по твёрдой инициативе протянутой руки Эрика.       Накрыв мое плечо холодной, все еще напряжённой ладонью, Харрис глухо шепнул мне:       — А теперь пойдём. Ты же голодна?       Я робко кивнула головой, стеклянным взглядом выжигая одну точку, пребывающую где-то между окном и виднеющимся расположенном на стене постером с логотипом компьютерной игры, не найдя в себе силы взглянуть на него. Эрик срыву отскочил от меня, пройдя дальше, и в последний раз посмотрев на мою сгорбленную в три погибели изнуренную фигурку, скрылся, зычно саданув дверью так, что моя голова непроизвольно вжалась в плечи.       Когда я нерешительно, с ярко очерченной трусостью ступила за порог кухонной двери, мое внимание остановилось на спокойно и невозмутимо сидящем за столом Эрике, крепко схватившего чашку с горячим напитком рукой. Обеденный стол имел округлую форму, а на его поверхности свободное место занимали собой корзинка с фруктами, пряными сушками и воздушными булочками с сахарной пудрой. Посредине находился чайник с горячим внутри черным чаем. Я медленно прошла вперёд, выдвинула стул с мягкой сидушкой, и аккуратно усевшись за стол, глянула в пустую тарелку, стоящую перед Эриком. Он был, очевидно, не голоден, и решил на завтрак обойтись одной лишь кружкой чая. Бросив короткий взгляд на блюдо, от которого исходил приятный аромат, дразнящий мои вкусовые рецепторы, мой желудок, кажется, подал признаки жизни, и тогда я схватилась за вилку, несколько лишних секунд хищным взглядом буравила только что приготовленную яичницу с беконом.       — Это..Ты все сам? — Вопросила я, получая истинное удовольствие, от, казалось, вкуснейшего завтрака в своей жизни. Приправа и чесночный соус сочетались идеально, создавая непередаваемый привкус.       — Ага, типа того. Родители как-то уехали на дней пять, и жизнь заставила меня научиться, — он издал несколько коротких смешков, время от времени поднимая взгляд, от которого прямо-таки веяло холодом, на меня.       С завтраком, который приготовил для меня Эрик, пока я нежилась в тёплых объятиях Морфея, я управилась за считанные минуты, оно и понятно, ведь отвлекать меня было нечему: родителей Харриса, очевидно, дома не оказалось, либо же, они просто спали, в то время как Эрик просто молчал. Молчал, монотонно делая один глоток горячего чая за другим, молчал, глядя в книгу в своих руках, и даже ни разу на меня не взглянул. Я поблагодарила его, после чего Эрик вдруг с шумом поднялся и медленно прошествовал в коридор, пока я убирала за собой посуду. Зазвенели ключи от машины в его руке:       — Поторопись, Адамс, — немногословно бросил он, проводив взглядом преодолевающую ступени меня.       Быстро покидав все вещи в портфель, я ровно застелила постель, и приложив волосы, поднялась с подвальной комнаты на первый этаж, где уже в дверном проёме перед самим выходом, облокотившись головой на дверной косяк и скрестив на груди сильные руки, ожидал Харрис. Он внимательно следил за каждым моим движением: как я наклоняюсь, чтобы надеть сапоги, как хватаюсь пальцами за металлическую змейку, застегивая молнию. Как натягиваю шапку, затем куртку, завязываю шарф, он непреклонно стоял, заставляя меня чувствовать себя неловко, но при этом делать вид, будто я абсолютно сдержана. Схватив ручку портфеля, я повернулась к Харрису, делая несколько шагов к нему навстречу, намекая на то, что собираюсь покинуть его семейное гнездо. Едва я успела подбрести к входной двери и взяться за ручку, невзирая на стоящего рядом его, как Эрик рывком придавил меня к ней. Я приоткрыла рот, словно хотела было что-то сказать, но его ладонь прижалась к моим полуоткрытым губам, перекрывая потоки слов, он томно и проникновенно заглянул в мои глаза, размеренно произнося:       — Можем поговорить? — он приблизился ко мне ещё больше, его глаза, подернутые дымкой, были все такими же равнодушными, их окутал странный полог тумана.       Я смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами, но даже и предугадать не могла, что скрывается за этим предлогом «поговорить», а потому, согласно кивнув головой, ожидала следующего слова от него. Минуты растянулись в вечность, в голове тикали встроенные часы, было и страшно, и волнительно, я была в странном ожидающем предвкушении того, наступления чего любым образом остерегалась: я оказалась прижата Эриком к стене, мы в полном уединении друг с другом, его родителей не было дома.       — Что для тебя значит поцелуй со мной? Я застыла, не зная, что ответить. Я пыталась выглядеть сносно и невозмутимо, но, думаю, Эрик знал, как я отчаянно пытаюсь скрыться за ширмой холодности и сдержанности, надев маску из непрочного металла, которая пошла трещинами и вот-вот разлетится на ошметки. Я знала, что пускаю пыль в глаза, знала, что создаю ложное впечатление, и он знал, что я только пыталась выглядеть должным образом.       — Ну… — я задумалась, вперив глаза вдаль, на картину маслом, красующуюся своим пейзажем на стене его гостиной, я хотела превратиться в пепел, исчезнуть, провалиться сквозь землю, но лишь бы улизнуть от ответа. Какой ужас… К такому я не была готова. — Сложно ответить, в прошлый раз это было слишком неожиданно, я не успела понять..., — я мямлила, как неподготовленный школьник у доски, импровизация не была моей подругой, и это сыграло против меня. В очередной раз. Эрик пытливо изогнул тонкую бровь, я судорожно сглотнула, и его губы слегка приподнялись в беспечной улыбке.       Он неожиданно резко прильнул мягкими губами к моему уху, зарывшись ладонью в мои волосы. Мое тело предательски обмякло, я, казалось, была готова бездыханно завалиться прямо в его объятия.       — Так вот, Адамс, — вдруг он начал, приложив указательный палец к моим сухим губам, — Давай кое-что уясним — поцелуй был необдуманным, тебе не стоит воспринимать его, как что-то… Большее, — Эрик разорвал контакт, напоследок обдав мою шею раскаленным дыханием, что вызвало уйму мурашек по телу, я их ощущала даже невзирая на тяжесть тёплых одежд.       — Только не стоит думать, что один дружеский поцелуй может что-то значить, я просто хотел, чтобы этот чертов Эштон отвалил, — я повернула голову в другую сторону, стараясь не смотреть на него, ведь и это давалось мне с трудом. Я была целиком и полностью морально истощена, сама не зная, чего хочу. Я практически ничего не видела за пеленой слез в моих глазах, лихорадочно набирая в лёгкие воздух. Это был тот самый вздох, полный отчаяния, за секунду до того, как зарыдать навзрыд. Я готова была закричать, что ненавижу его, но не могла, потому что это было не так. Я любила его, чтобы он не делал, и это было моей огромной оплошностью, которая тянула меня на дно все с пущей силой, растущей день ото дня. Я четко знала: то, что произошло со мной в тот момент, это следствие того, что случается с мечтателями, когда умирают мечты.       — Так, ты меня выслушала, — Эрик быстро отошёл назад, потянувшись к дверной ручке, — А теперь можем ехать, времени не так много. — И он вышел, удаляясь все дальше. Я сделала один маленький шаг вперёд, ощутив на своем лице обжигающие падающие кристаллы, вмиг превратившейся в воду. Мои руки не были защищены от мороза тёплыми варежками, но я и не замечала, как они медленно замерзают до такой степени, что я уже не чувствовала кончиков своих онемевших пальцев. Трясущейся рукой я захлопнула входную дверь и, не решаясь начинать движение, оставалась стоять под открытым застланным серыми тучами небом. Его автомобиль с довольно большим трудом выехал из гаража, преодолевая тридцатисантиметровые снежные покровы. С шумом от застрявших в снегах колес, машина вместе с Эриком у руля долгое время пыталась преодолеть скольжение и неподатливость, но все же подъехала ко мне, после чего Харрис опустил окно, и холодный воздух тут же властно захватил прогретый салон.       — Ты сядешь? — Прозвучало с некой раздраженностью от ожидания или моего собственного ступора, я минуту помедлила, мысленно спросив себя саму, а хочу ли я с ним ехать, и будет ли лучше, если я пройдусь пешком? Но его демонстративное покашливание дало по голове, и я тут же невольно выплюнула «Да».

***

      Ни слова не было проронено мной за все время езды. Может быть, я просто не знала, с чего начать диалог, после того, что случилось, но передо мной стояла сложная задача — не говорить с ним. Бойкот, объявленный Эрику Харрису, может быть, поможет мне наконец понять свою значимость в его жизни. Мне ничего не нужно было, кроме него, но где-то далеко в глубине своей души я знала, что ничего путного из нас как пары не выйдет. Мы слишком разные? Нет же, «мы противоположности» — это самый банальный повод не быть вместе. Если ты любишь, тебя ничего не остановит, и мы даже особо не отличались друг от друга, но если брать, например, такое понятие, как «терпение» или «надежда»? Ничего из вышеперечисленного не вечно, как и срок годности нашего бытия, но я, позабыв об этом, хотела продолжать борьбу за свое счастье, даже если моему глотку воздуха, — Эрику, отражающийся в биении сердца, было все равно.

***

      Его автомобиль остановился практически под самыми ступенями, ведущими в школу. Когда я спросила, не переживает ли он за появление у него проблем с администрацией, он ответил «Сегодня слишком холодно, чтобы ходить лишнее расстояние», после чего одернул ворот куртки и покинул салон прогретой Хонды.       Теплый воздух с печки обдавал мое лицо, но я этого даже не замечала. Любые мелочи стали несуществующими, с того момента, как я захлопнула бронированную дверь его дома. Сначала я даже не услышала его голос, который подозвал меня выйти из машины, и не лишила его своего внимания я только на второй раз. Дернула за ручку, дверь поддалась, но с тяжестью, неохотно. Нерадиво хлопнула дверью, Эрик обернулся, взглянув на меня, и выпуская серые клубы табачного дыма. Я медленно обошла его машину, встала рядом, прижавшись спиной к окну, я не хотела и на секунду оказаться врозь.       — С человеком хорошим не бывает ничего плохого ни при жизни, ни при смерти. Как думаешь, почему вокруг меня столько дерьма? — Этот вопрос был скорее утверждением, он не требовал ответа, и я, впрочем, отвечать не хотела. Я смотрела на искрящийся миллионами холодных блёсток снег под нашими ногами, и просто слушала его голос, при этом и не думая добавлять что-то.       — Гребаная жизнь и строится на этом. Мы живем за счет того, что постоянно, блять, все время находимся в чёртовой заднице, — краем глаза я наблюдаю за каждой затяжкой, и они завораживают, — Тебе как никому другому это известно, правда, Кейлин? — Он резко развернулся ко мне, и в нос тут же ударил этот отвратительный запах табака, но на этот раз я не ощутила отвращения, думаю, мне было все равно. Как Эрик взглянул на часы, я поняла, что время поджимает, вышвырнув тлеющий окурок, после ледяными пальцами ухватив мое запястье, он потянул меня в сторону школы.       Мне не хотелось, чтобы он отпускал меня, я держалась за уголочек ткани его куртки, словно бы за единственный спасательный круг, пока мое тело полностью тянуло на дно. Он спасал и убивал меня, и все это происходило одновременно, это вышло на уровень закономерности, хоть и было таким абсурдом…       Мой внутренний шёпот не помешал мне услышать высокие нотки голоса Бэтти Филиппс, моей бывшей опоры, моей бывшей руки помощи, моей бывшей лучшей подруги, которая вышагивала впритирку с Сарой Мартин. Я невольно прижалась к Эрику сильнее, крепче схватив его предплечье, что он оставил без должной реакции, спокойно продолжая движение, а вот Бэтти косо глянула на нас. Ёе взгляд, полный отвращения, перебежал на меня, а затем и на участок нашего непосредственного телесного контакта. Я затаила дыхание, быстро потупив взор, опасаясь встретиться с девушкой, которая кипела в котле ревности, случайно взглядом.       Мы стремительно прошли мимо, но спиной я все еще чувствовала этот испепеляющий взгляд. По позвоночнику пробежал холодок, хоть мне и казалось, будто она вот-вот прожжет во мне дыру, отчего стало жутко и тревожно.       Едва мы оказались в теплом помещении, как первое, что я почувствовала — как кончики моих пальцев словно бы начали оттаивать от промерзлого тонкого слоя льда. Второе — сбивчивое горячее дыхание, столкнувшиеся с кожей на моей шее, и впоследствии отчего мои щеки залились еще большей пунцовой краской, чем было до того от нахождения на морозе. Тело обдало приятным ознобом, я вздрогнула, прижимаясь к устам Эрика как можно ближе:       — Могу сделать смелый вывод — она ненавидит тебя, — прошептал он, и меня снова будто окунули в горячий источник. Эрик резюмировал наличие того, о чем я была прекрасно осведомлена, однако, ему хватило нескольких секунд, чтобы понять, что к чему, и это при том, что он знать не знал, какой конфликт у меня разразился с Бэтти Филиппс.       — Увидимся на математике, — заметив бегущую навстречу нам вдали Сэнди Хокер, Эрик поспешно смылся, окончательно растворившись в нескончаемом течении прибывающих и прибывающих мимо проходящих людей. Последние мгновения я старалась выловить его глазами, хотя бы один обозначающий знак: цвет джинсов или логотип на черной футболке, но тщетно, он будто исчез. С концами я потеряла его из виду тогда, когда появившаяся Сэнди, подскочив, заключила меня в такие объятия, словно мы не виделись как минимум год. И даже несмотря на то, что ее глаз-алмаз все же заметил меня с Харрисом, с утра пораньше с претензиями она накидываться не стала, но это было лишь мимолётное и ошибочное предположение.       Мы разгуливали по коридорам школы все оставшееся время, что было нам предоставлено до начала занятий. Мы говорили обо всем, что в последнее время терзало меня и ее: о Бэтти, Льюисе, которого, как оказалось, эта несчастная все еще любит. Я могла понять Сэнди, ведь каким не оказался этот парень подонком, она не может избавиться от своих чувств с помощью кнопки «выключить». И я отчётливо понимала, что просто не имела права препятствовать сладострастному зову ее сердца, ведь сама давно отдала свое в руки того, кто, как и предмет вожделения моей подруги, этого не ценил. Наши беды были почти идентичны, но только если не одно «но», которое мешало мне жить, с постоянным прокручиванием этой проблемы в голове. Откровенный, ничем не скрываемый харассмент Льюиса Бёртона по отношению ко мне, не давал мне и секунды покоя. Мне хотелось лезть на стены, чтобы избавиться от этого щемящего чувства предательства. Я не решалась говорить об этом своей, как кажется, самой близкой подруге о том, что ее парень — самый настоящий кобель и ловелас, ведь меня мучил страх перед ее неодобрением. Вдруг я все испорчу? Вдруг я, хоть и нечаянно, но умудрюсь попрать такое строгое дружеское табу: не спать с парнем подруги. И даже несмотря на то, что такого отвратительнейшего исхода не будет и быть не может, мне было страшно, что Сэнди воспримет это именно таким образом, и я, помимо личных душевных терзаний, находилась на краю пропасти. И именно по этой мучительной причине я всегда молчала, когда между нами вставал вопрос о таком мерзком молодом человеке, как Льюис Бёртон.

***

      Попутно со звонком, оповестившим всех учеников о том, что в данную секунду стартует первый урок, все кучками разбежались по кабинетам. В том числе и мы с Сэнди, и хотя мы торчали в женской уборной около пяти минут, из-за чего нам пришлось опоздать на математику и занимать все возможные свободные места, которых можно было по пальцам пересчитать.       Я присела рядом с Джексоном Хартфилдом, — моим невероятно умным одноклассником. На самом деле, этот молодой человек пленительной красотой не отличался и не привык выделяться из толпы: его щуплое, субтильное телосложение и неприметные черты лица действительно мало кому смогли бы метко выстрелить в самое сердце, а вот что касается учёбы и его результатов, то он банальный любимец учителей, ботан, зубрила, который учит весь материал наперёд. Но я всегда считала и буду считать, что Джексон — очень приятный и очаровательный парень, и мне всегда было интересно с ним говорить на любые темы, хотя и всегда они заканчивались рассуждениями на тему нашего сосуществования с природой, космосом, и прочие соображения, которые кажутся весьма занудными и скучными, для меня были вполне увлекательными.       Я тихо сидела на своем месте, записывая весь монотонный бубнеж преподавателя в свой конспект и лишь изредка поднимая голову на учителя. Она объясняла классу суть новой темы, написанной на доске, и ее нюансы, но я, как, впрочем, и всегда, сидела, витая в облаках и явно была сосредоточена не на понятиях, которые твердила миссис Джонсон, а на своих собственных суждениях. И хотя я знала, что сейчас ничего не должно стоять на более высшей ступени важности, нежели алгебра, которой забивала нам нолову весь урок преподаватель, но я искренне ненавидела этот предмет, и готова была отвлекаться любыми методами, чтобы не слушать эти идиотские термины… Синусы, косинусы, все эти формулы, системы уравнений, в совместимости со мной — полный крах. И даже учитывая мои жалкие попытки вникнуть в суть новой темы, у меня все всегда заканчивалось напрасно растраченными нервами, временем и учебником, который со скоростью света летит в стену.       Я увлечённо что-то выводила в тетради ручкой, улыбнувшись мимолётной мысли о том, что Эрик сидит где-то позади меня, и возможно так же мучается, с нетерпением отсчитывая секунды до конца урока. Улыбка вдруг исчезла и милая обёртка рассеялась, как только я вспомнила про обратную сторону своей привязанности. Левой рукой я коснулась кожи в области шеи, и свежие воспоминания о том, как совсем недавно здесь были пальцы Эрика, которые, словно удав, безжалостно сжимали мое горло, вот уж теперь не покидали меня. И это было очень зря…       — Мисс Адамс, я к Вам обращаюсь, — я ощутила неслабый толчок в плечо, и пелена недавних событий перед моими глазами сменилась разочарованным лицом миссис Джонсон, которая тотчас повторила:       — Мне бы хотелось услышать ответ на свой вопрос, мисс Адамс, — отчеканила она каждый звук, пока я чувствовала, как мое сердце от волнения и неожиданности вырывается из грудной клетки. Я, хоть и растерянно, но сразу заговорила:       — Извините, миссис, я не знаю, — я сразу замолчала и поникла, как в то же мгновение, внезапно подскочил со своего места, сидящий прямо передо мной, Эштон Экллз:       — Мэм, простите, что вклиниваюсь, но вполне возможно, что Кейлин не понимает эту тему, может, вы недостаточно хорошо ей объяснили? Не беспокойтесь по поводу ее знаний, после уроков я могу с ней позаниматься, — наконец подытожил он, в конечном итоге неоднозначно глянув на меня. Я не могла ничего возразить ни ему, ни тем более миссис Джонсон, а потому просто сидела без единого лишнего звука и движения. И хотя мое лицо не выделялось в тот момент и толикой эмоций, я действительно сожалела о том, что окончательно разочаровала преподавателя математики, и, по совместительству моего репетитора, в самой себе и своих способностях, которых, увы, у меня не было.       — Мисс Адамс, есть ли смысл оставлять Вас после уроков сегодня? — Она бедственно вздохнула, подойдя к доске, и развернувшись спиной, взяв мел, стала писать домашнее задание на следующий урок. Мне было ужасно стыдно и неловко, я ощущала себя, как гребаный изгой общества. Мерзкое послевкусие от говенного урока осталось и после звонка на перерыв.       Я выбралась из душного и тесного кабинета, где катастрофически не хватало возможности банально вздохнуть, в еще более шумный коридор, полный прохожих. И как это неприятно, но невольно, сама такого не желая, я стала очевидицей не самой лучшей картины: Эрик Харрис, крепко схватив за грудки Эштона Экллза, силой загнал того в тупик, прижав его стальной хваткой к стене. И хотя он был значительно ниже своего противника, у него почти не оставалось шансов выбраться:       — Блядского урока захотел, да, Экллз? Так получи его, — и резкая хлесткая пощёчина. Эштон вмиг остепенился, возмужал, и массивной ладонью оттолкнув Эрика от себя, показательно одернул воротник белой футболки-поло. Он, не планируя разжигать конфликт до исполинских размеров, надумал в быстром темпе ретироваться, делая решительный шаг в сторону, и Эрик, благодаря собственной приобретённой за довольно небольшой срок сноровке, опередил отступление первого.       — А как же урок математики, Экллз? Ты забыл? — И даже эта подковырка не вывела парня из себя. Он молча, хоть и в его взгляде читался необъятный гнев, смотрел на Харриса, сжимая руки плотно в кулаки до побеления костяшек пальцев и тут же разжимая их. Смотреть на очередной перфоманс с участием двух идиотов я не хотела ни одной пока еще выполняющей свои функции клеткой мозга. Я сделала для себя необходимый вывод и решительно, собрав последние остатки воли в кулак, двинулась вперёд.       Ребята, заметив вдруг следующую к ним меня, отпрянули друг от друга, пригладив по возможности руками одежду. Как только я оказалась рядом с ними на мизерном расстоянии, и мой взор устремился на одного лишь Эрика Харриса, мою решительность как ветром сдуло. Естественно, как только я подошла, в голове пытаясь хоть каким-то образом связать слова, не обошлось и без неловкой паузы, запинок и глупого выражения лица.       — Похоже, вас в отдельных вольерах нужно закрыть, чтобы даже коснуться друг друга не могли, — заявила вдруг я, и сразу же пожалела о сказанном. — Может хотя бы тогда обойдётся без мордобоя…       — Подожди, Кейлин, я не понял, — Эштон нахмурился, резко подойдя ко мне вплотную, — Ты не хочешь поблагодарить меня за то, что я твою задницу заношу на поворотах?       Я приоткрыла рот в неполном слове, мной овладел полнейший шок. Спичка внутри меня дала искру, и я ощущала, что вот-вот она обернётся всеобъемлющим пожаром. О, только бы не устроить концерт у всех на виду…       — Заткнись, неудачник, — раздалось на фоне, но парень, стоящий напротив меня, раздражённо закатил глаза, даже не повернувшись назад, демонстрируя степень своего пренебрежения, однако Эрик продолжил: — Ты просто жалкий слизняк, который, пользуясь самыми омерзительными методами уебанского пикапа хочет пристроить в какую-нибудь дырку свой недоразвитый отросток. Да-да, Экллз, такова правда жизни, — Эрик внезапно появился перед ним, затем прижал меня к себе в один напористый обхват, из которого выбраться не было возможности. Я, уже по привычке вцепилась в его руку мёртвой хваткой, глядя на Эштона как из-под защитного купола, — Но стой, я еще не закончил. Ты, парень, по сути, тупой, маленький, прыщавый десятилетний сопляк, который дрочит на порножурналы и заглядывается на девушек, не под стать тебе, — Эрик с превосходством мысленно превращал пыхтящего от злости парня в жалкого микроба. Его ноздри раздувались, пропуская резкие и частые потоки воздуха, пока желваки напряжённо ходили ходуном, а кулаки уже чесались набить надменную морду этого напыщенного придурка.       — Ты полный ноль, Эрик Харрис, запомни это. И навсегда останешься никем, — выплюнул тот от бессилия и безысходности, придумывая слова на ходу, так как Эрик попал в самую червоточину, в самый эпицентр больного нарыва внутри Эштона Экллза. Какой бы смазливой не была его мордашка, какими мускулистыми не были его руки, в нем никогда не было ни капли мужественности, а оттого девушки могли воспринимать его только как подружку, с которой не прочь пробежаться по торговым центрам.       — О, нет, Экллз, ты облажался, — Эрик отрицательно поводил пальцем перед его носом, — Я пришёл, чтобы вершить правосудие. — По-прежнему ледяные пальцы Эрика медленно пробрались к моей руке, обхватив ее своей и крепко сжав. Я, поддавшись секундному порыву и фейерверку из эмоций, зарождающимся где-то внизу живота, не отдавая себе отчет в том, что делаю, запустила свои пальцы промеж Эрика, переплетая наши пальцы таким образом, чтобы в итоге создать крепкий замок из рук. Эрик посмотрел на меня с непониманием происходящего, вопросом в глазах, и я ожидала подобной реакции, но в тот момент мне было плевать, что происходит вокруг меня, так как я снова упала в мягкие объятия розовых облаков. Эштон, пригрозив, но в итоге оставшись полнейшим идиотом, быстренько сделал ноги оттуда прочь, и верно, потому что будь он там подольше, Эрик бы его попросту растоптал, однако внутри меня проснулись крупицы жалости к нему. Ведь какие бы плохие качества он в себе не таил, я уверена, что он просто хотел счастья. И в этом мы были похожи… Как только Эштон Экллз избавил нас от своего присутствия, скрывшись за первым поворотом, Эрик странно уставился на меня. Я замешкалась, старалась вовсе на него не смотреть, и на мое счастье, через секунду дверь математического класса открылась с размахом, откуда вылетела Сэнди Хокер. Я, отделавшись коротким «До встречи», пулей дунула к ней.       — Прости, меня задержала Джонсон, — я уследила за ее резким взглядом за мою спину, — Что уже стряслось, Кейли? Он обидел тебя?       Я обернулась в следующее мгновение, но Эрика рядом уже не оказалось, он вышагивал по коридору в обратную сторону от меня.       — Нет, Сэнди, все в порядке, — отмахнулась я, хоть и мое сердце предательски стучало. Я медленно развернулась, чтобы уйти, как Сэнди ловко заметила это и ухватила мое запястье:       — Послушай, Кейлин, если он осмелится сделать что-то не так, из-за чего из твоих глаз упадёт хоть одна слезинка, Харрису не жить! Ты услышала меня? — Голос Сэнди по-прежнему оставался где-то на задворках концентрации моего внимания. Я думала только о единственной вещи: я снова осталась ни с чем. Я снова одна. И снова мысли душат меня, всякий раз напоминая неприятной картиной то, что случилось со мной в комнате Эрика Харриса и как я чуть было не потеряла сознание от его секундной оплошности.

***

      Послешкольное время, когда ты уже покидаешь стены учебного заведения, выбираясь из этих постоянных рамок и ограничений, самый лучший момент в сером будничном времяпрепровождении. Сегодня в последний раз я видела Эрика в компании Дилана и нескольких других ребят, он был таким улыбчивым и беззаботным… Думаю, вся его жизнь состоит из твердейших неразрушимых кирпичиков, покрытые отборной сталью, которые являются основанием неподступной стены безразличия, равнодушия и апатии. Любая неудача, которая происходила с ним пару мгновений ранее, становится в краткий миг совершенно не имеющей никакой малейшей важности. Я не уверена, что изучила Эрика Харриса достаточно хорошо, я сравниваю его с бескрайним, вечно бушующим океаном, таинственная глубина которого изучена человечеством всего на пять процентов. И мне жизни всей не хватит, чтобы достоверно понять, и сделать точный вывод, что я знаю, кто же он такой, Эрик Харрис…       И вот сейчас, пересекая бесконечные белые простыни, отдающие лёгкими поблёскиваниями, я, наблюдая за этой блестящей, гипнотизирующей красотой, медленно шла по заснеженной тропинке. Я не думала, куда пойду, где переночевать или о том, что мне необходимо позвонить своим родителям. Я думала, что снова хочу оказаться в объятиях этого парня, — олицетворения жизни и смерти, добра и зла, воды и огня. И все это сочеталось в одном человеке… Я не знала, что преобладает в нем больше — хорошая составляющая, или же, наоборот, — плохая, но для меня это не было важно, в этот момент я думала о притяжении к нему, словно магнитом, и не могла понять, что в нем было такого… Такого, что каждый раз могло вызвать во мне бурю сильнейших в своих проявлениях эмоций. Я шла по снегу, хотя мысленно я находилась не здесь и не сейчас, я снова и снова нажимала на кнопку возобновления и до мелочей проигрывала в своей голове все произошедшее за день в самых красочных подробностях. Я не могла забыть ни одного слова, пророненного Эриком, ни одного касания, восполненного на моем теле… И я бы еще долго застревала между небом и землёй, если бы вдруг не ощутила неожиданную тяжесть ладони на плече, и испуганно развернулась лицом к проказнику. Инстинктивно я подготовила правую руку к удару, однако, стоящий напротив растопил пелену льда перед глазами и рассеял былой страх. Эрик Харрис неотрывно смотрел на меня, затягивая в бездну собственных глаз.       — Не хотел пугать, — его холодная рука заботливо, но так же бесчувственно избавила мое лицо от упавших на него светлых прядей, — Ко мне поедешь, или у своей швабры будешь ночевать?       — Это кого ты шваброй назвал, недоумок?! — Неистово громко послышалось где-то вдали, но звук все увеличивался. Я привстала на цыпочках, чтобы заглянуть за плечо Эрика, и увидела злобно топающую в нашу сторону Сэнди. Ее растрепанная кудрявая грива развевалась на ветру, от чего волосы выглядели еще более небрежно.       — О, черт, это было лишним, — суммировала я, после чего, медленно обойдя парня, аккуратно подобралась к одурманенной злобой Хокер, — Сэнди, во-первых, не кричи, а во-вторых, Эрик имел в виду, что у тебя очень объёмные и густые волосы, — заплетающимся языком я лепетала со скоростью света, стараясь самым лучшим способом загладить нарастающий конфликт и потушить искры разразившегося пожара внутри подруги.       — Мог бы и покрасивее определение подобрать, кретин! Увидимся в следующей жизни, потому что когда-нибудь я тебя прикончу! — Закончила она, на что Эрик лишь усмешливо хмыкнул и выдал короткий ироничный смешок. В тот момент, когда я прижала подругу к себе, пока рядом затягивался сигаретой Эрик, Дилан Клиболд, мчащий на всех парах, вдруг совсем не в масть появился около нас:       — Эта вещица случайно не тебе принадлежит? — Дилан схватился пальцами на одну торчащую вьющуюся прядку Сэнди, и резко потянул ее вниз, в ответ на что девушка враждебно обернулась:       — Эй, откуда у тебя это? — Гулко пискнула Хокер, вырывая свое имение из обтянутых чёрными тёплыми перчатками рук — свой вязаный голубой шарф, пропажу которого девушка даже не заметила, — Спасибо, если что, — смущенно опустив карие очи долу, девушка разглядывала свои ступни, завязывая на тонкой, хрупкой шее приятную к телу ткань.       — Нет проблем, он валялся у входа, — разъяснил молодой человек и размашистыми шагами устремился к курящему товарищу, сидящему на капоте своей машины, все это время молчаливо поглядывающего на происходящее.       Дилан протянул ему руку и Эрик безотлагательно ответил на приветствие.       — Адамс, я предупреждала, что пока твои родители не вернутся, ты живёшь у меня, так что ни о каких Эриках не будет и речи, — демонстративно громко съязвила Сэнди, в следующую секунду бросив ядовитый взгляд на Харриса. Дилан, стоящий рядом, обмолвился одним лишь вопросом:       — Вас подбросить до дома?       — Не стоит, не трать на нас горючее, — улыбнулась Хокер и кокетливо подмигнула Дилану, а тот лишь, как вкопанный, хлопал глазами, глядя на Сэнди.       Я вообще не понимала, что происходит вокруг меня в данную минуту, но поймала себя на мысли, как бы хотела снова оказаться у Эрика дома с ним наедине. Сэнди Хокер мнительно не подпускала меня к Эрику каждый раз, когда он попадал в поле ее зрения, и всегда, когда он находился рядом — била тревогу. Она боялась и считала, что Эрик Харрис и Льюис Бёртон — одного поля ягода, и что он непременно поступит со мной, как со скотом, променяв на наиболее красивую, наиболее эффектную и наиболее умелую, так же, как это сделал ее бывший молодой человек. И хотя я знала, что Эрик не был таким, каким видел ее вражеский, «распознавающий ублюдков» глаз, Сэнди будет уверена в своем мнении до того заветного момента, когда сама воочию не поймёт, что этот человек представляет собой совершенно иное творение.       — Так и быть, сегодня отпущу тебя, — он улыбнулся, пока я, застывшая, не могла от него глаз оторвать, и скрылся в салоне своей старенькой покоцанной Хонды.       Дилан махнул нам ладонью, сопроводив свое прощание фразой «Не скучайте», после чего устроился в сидении поудобнее и хлопнул спустя секунду дверью.       Через несколько мгновений, когда автомобиль развернулся и мгновенно набрав скорость, устремился к выезду, мы с Сэнди многозначительно взглянули друг на друга, а затем на серый, затянутый тучами небосвод.       — Давай поторопимся, я не хочу попасть в непогоду, — ухватив меня за руку, Сэнди поторопилась в сторону заснеженного шоссе, — И все же, стоило согласиться.