Семь дней / Семь ночей

POV Canaan Не помню, когда я так нервничала в последний раз. Как маленькая, ей-богу! Я и она… Прямо в голове не укладывается! Семь дней мы должны изображать влюблённых, чтобы прекратить нашу давнюю вражду. Согласна, звучит глупо. Только больной мозг мог выдать подобную идею! Но смысл здесь немного в другом: я буду стараться перевернуть её мир, а она — не пристрелить меня раньше времени. Что-то вроде испытательного срока. Если справлюсь и ей понравится, то обойдётся без крови, если нет — разборок нам не избежать. Впрочем, ради своей цели я готова рискнуть. Накинув на плечи полотенце, безотчётно оглядываю ванную комнату. Стены облицованы чёрной мраморной плиткой, подвесной потолок с множеством лампочек. В одном углу — большая ванна, в другом — столешница и раковина. Довольно уютно. Цепляюсь взглядом за своё отражение. Из зеркала на меня смотрит странная девушка — ещё совсем молодая, а волосы, уже белые как снег, падают на её плечи. Таковы последствия внезапной синестезии, в этом мире за всё надо платить. Усталые глаза стыдят молчаливым укором, словно я изменник или предатель. Это неправда. Я просто хочу быть в «семье». С самого детства хочу, но постоянно теряю дорогих сердцу людей. Сначала война забрала моих родителей, потом убили и моего опекуна. От «прошлой жизни» у меня осталась только она… Не родственница и не подруга. Скорее заклятый враг, за которым я охотилась годами, ведь именно она— виновница моих несчастий.  Убийца Шама. Моя несостоявшаяся напарница и… «Почти сестра». Быстро проделываю свой утренний ритуал и выхожу из ванной. Дом у неё довольно большой: прихожая, кухня, гостиная, две жилых комнаты — на первом этаже; уборная, душевая и спальня — на втором. Меня временно разместили в гостевых покоях, рядом с комнатой экономки. Если честно, ночевать под одной крышей с бывшей террористкой — так себе затея, но это — одно из условий нашей договорённости. — Что-то ты припозднилась, — из гостиной слышу её голос. Она сидит на диване, закинув ногу на ногу, и задумчиво крутит пистолет вокруг указательного пальца. Уж не знаю, какое зло она задумала, но я не боюсь. Я с честью выдержу испытание и докажу ей, что решений своих не меняю! — Альфард, — по привычке цежу сквозь зубы. Стоп! Спокойно. В «семье» так себя не ведут. Она обязалась сдерживать пыл, поэтому и я не должна позориться.  — Доброе утро! — произношу мягче, улыбаясь, наверное, самой идиотской в мире улыбкой. Иронично приподняв бровь, Альфард морщится, будто её сейчас стошнит: — У тебя перекосило лицо, или ты мне улыбаешься? Язвит, гадина. Не оценила мои скромные старания начать утро с доброй ноты. Ладно, проехали. Сделаю вид, что не услышала. — Аль… — вовремя запинаюсь, вспомнив её ложное имя. — Садака! Она фокусирует взгляд на мне, несколько секунд изучает, а потом её тонкие губы растягиваются в неприятной ухмылке. — Мы одни, Ханаан. Можешь не ломать комедию. — Одни? — Да. Ребекку я отпустила по делам. Теперь понятно, почему Альфард не боится разоблачения. Если её экономки здесь нет, то это представление, выходит, рассчитано исключительно на меня. Думает, я струшу? Накось, выкуси, стерва!  — А время-то бежит, — она откидывается на спинку дивана и звучно цокает языком. — Осталось шесть с половиной дней, дорогуша. Ты придумала, чем мы займёмся? — Сначала пистолет убери. — Я говорила, что не убью, но не обещала, что не буду держать в напряжении. Это — чтобы ты помнила своё место. Ну, чего застыла? Поприветствуй уже меня как следует. Моя уверенность начинает таять. — Я же сказала «доброе утро», — на всякий случай делаю шаг назад. — Неужели до тебя не доходит? Сюда иди, бестолочь! Нехотя следую её приказу, шаркая по полу домашними тапочками. Чувствую, как у меня предательски потеют ладони, а ноги словно наливаются тяжестью, когда она встаёт с дивана и вплотную приближается ко мне. Её дыхание щекочет кожу. Догадываюсь, что сейчас произойдёт… Секунды кажутся вечностью. Вечность — слишком коротка, чтобы впитать миг ожидания поцелуя. Наши дыхания смешиваются. Кто же я для неё? Кто? Кукла из прошлого, обуза или предмет страсти? Не думаю, что смогу узнать правду, но я всё равно должна дойти до конца. Запихнув подальше тревожные мысли, тянусь к ней, к своей заклятой противнице, обвиваю руками гибкую талию. Её запах пьянит. Её губы совсем рядом с моими, буквально в нескольких сантиметрах. Я почти касаюсь их. Ещё немного… Ехидный смешок вырывается из её груди. И вдруг — сильный толчок. Я оказываюсь на диване, обездвиженная чужим весом. — Отлично, девочка, — сквозь смех отрезает она. — Не успела слово сказать, а ты целоваться лезешь! Давай-ка я трахну тебя — и до вечера ты не попадаешься мне на глаза. А перед сном опять трахну. Идёт? Такой поворот событий я предполагала, поэтому не слишком удивляюсь услышанному. Правда, в глубине души я надеялась, что Альфард всего лишь выпендривается, пытаясь не то смутить, не то испугать. Не похожа она на лесбиянку, хоть тресни (по крайней мере, на одну из тех, кого я видела в кино). Но, кажется, настроена она вполне серьёзно. — Молчание — знак согласия, — Альфард жарко дышит в ухо, легонько дует туда, отчего меня прошибает как током. — П-подожди… Трудно дышать… Каждый мой вдох сопровождается прикосновением к её телу, к её груди. Это и раньше случалось во время наших потасовок, но я первый раз ловлю себя на мысли, что мне нравится чувствовать её. — Перед смертью не надышишься, Ханаан. Тем более, что я не убивать тебя собираюсь. Крепкая, отнюдь не нежная рука пробирается под мою футболку. Ногти царапают рёбра, намеренно задевая свежие синяки. Жмурюсь от боли. Тогда она надавливает пальцами ещё сильнее, и я выдыхаю жалобный стон прямо ей в губы. Вижу, как она открыто наслаждается моей беспомощностью. Залитые тёмно-серыми чернилами глаза смотрят пристально, плотоядный оскал вызывает дрожь омерзения, и вместе с тем меня неотвратимо влечёт к ней. Я хочу поцеловать её… Хочу ощутить её поцелуи — кусачие, агрессивные. Хочу, а она не позволяет — с рычанием впивается в мою шею и начинает медленно облизывать горло, прижигая кожу языком, словно раскалённым железом. Внизу живота что-то сладко сжимается. — Нет! — выставив руки, упираюсь в её плечи и говорю первое, что приходит на ум: — Мы так всё пропустим! — Хм? Приглашаешь меня на свидание, крошка? — шепчет Альфард вкрадчивым, приторно-ласковым тоном. — В точку! Сначала свидание, а потом — трахай, если захочешь. — Свидание со мной стоит дороже твоего худенького плоского тельца. За это я буду не только иметь тебя самыми изощрёнными способами, но и сокращу сроки вдвое. Как тебе такой расклад? — Никак! — стараюсь проглотить комок возмущения. — Я тоже отдам тебе немало, с лихвой покроет! — Серьёзно? — не без издёвки уточняет она. — Ну-ну, удиви меня. — В общем… — Не тяни резину! Я не из тех, кто будет терпеть твоё соплежуйство. — У меня никогда не было… Язык не поворачивается продолжить фразу, и я замолкаю. Мне вовсе не хочется признаваться ей в том, что опыта у меня нет никакого. Совсем никакого. Абсолютно. Если она узнает… Боюсь даже представить её реакцию — сожрёт с потрохами и не подавится! Хотя это, пожалуй, мой единственный козырь в нашей игре. — То, что ты ни с кем не кувыркалась, я давно поняла. Догадаться несложно. Но целка ты или нет — меня не волнует. Я в любом случае возьму своё, Ханаан. Ты согласилась, помнишь? — А ты дала мне семь дней. Семь дней — семь свиданий. — Ни о каких свиданиях мы не договаривались! — Неужели тебе трудно выйти со мной на улицу и прогуляться где-нибудь? Подышать свежим воздухом… — Просто подышать? — Да! Просто. Именно простые вещи наполняют жизнь смыслом! — М-м-м, знакомые слова. Где же я их слышала? — цинично бросает Альфард и отстраняется. — Ладно, хрен с тобой! Собирайся. И перестань цитировать Шама. Раздражает! Облегчённо выдыхаю набранный в лёгкие воздух. Пускай с выбором козыря я слегка промахнулась, однако он всё-таки у меня есть — бороздит одиноким корабликом остатки её совести. Значит, я приняла правильное решение; душу Альфард ещё не поздно спасти.

***

Через час, позавтракав и собравшись, мы выходим на улицу. Завтракать с ней — отдельная тема. Я нахожусь здесь один, два… третий день, а вместе на кухне мы были впервые. Пили кофе с тостами, перекидывались общими фразами. Странно, но за Альфард я наблюдала с интересом. Почему-то раньше у меня и мысли не возникало, что она, как обычный человек, может есть или чистить зубы. Я воспринимала её как «говорящую картинку» — ухоженную, красивую и бесчувственную. А теперь все эти бытовые дела, случайные прикосновения и прочие внезапности действуют на меня самым неимоверным образом, воодушевляя и обескураживая одновременно. Мы проходим несколько кварталов, площадь, идём в сторону уютного сквера. Что делать дальше — не знаю. Я и на свидания толком никогда не ходила. Так, прогулялись однажды с мальчишкой по парку, посмотрели вместе кино — и разошлись. Я вообще не уверена, что была готова к романтическим отношениям. Мне хотелось обычной человеческой доброты, тепла, душевности. И сейчас хочется… Всегда хочется того, чего нет. Мы молчим. Между нами словно проскакивают электрические разряды. Я чувствую напряжение, которое накапливается в теле, в воздухе — до такой степени, что вот-вот рванёт. И тут, бросив беглый взгляд на меня, Альфард неожиданно замедляет шаг. — Ты когда-нибудь развлекалась? — спрашивает она угрюмо и немного насмешливо. Из-за скрытого подвоха в вопросе напрягаюсь сильнее. — В каком смысле? Пока жила в Шанхае, мы с Юн-Юн часто искали приключения на свою голову, а с Марией ходили по магазинам и катались на аттракционах. Сама я редко выбиралась куда-то, кроме работы. — Ну, понятно. — Что понятно? — Что не развлекаешься по-настоящему, — Альфард достаёт из кармана телефон, щёлкает по сенсорному экрану. — Я придумала, чем мы займёмся. Вечером покажу тебе одно хорошее место. — Ты опять за своё? — Всё в пределах обещанного, крошка. Я тебя не убью… Пока что, — и её глаза хитро сощуриваются.