Neither fish nor flesh

Коннор открыл глаза. Он только что завершил стандартную настройку, которую по инструкции следовало запускать перед каждым выездом, будь то место преступления или опрос свидетеля. В отсутствие монеты невозможно было проверить корректность физического отклика системы, но учитывая, что их ждала встреча с Элайджей Камски, вероятность использования агрессивных протоколов взаимодействия была крайне мала. Поэтому в данном случае ей можно было пренебречь. Впрочем, звонок о новом преступлении мог поступить в любой момент, поэтому Коннор занес необходимость найти подходящую замену в список задач. Он бы попросил лейтенанта вернуть монету, но в башне Стрэдфорд невольно увидел, как тот пытается воссоздать траектории ее движения. Крайне неудачно. Коннор бы никогда не сказал подобного вслух, но лейтенанту монета была куда нужнее. Его реакции катастрофически не соответствовали занимаемой должности. Несдержанные, ломкие, несовершенные люди занимали Коннора, он не мог понять, как они, при всей своей слабости и недолговечности, с такой легкостью живут без программ расчета вероятностей и встроенных протоколов, подсказывающих оптимальный вариант действий. Работают на опасных работах и так решительно действуют, как будто результат известен им заранее. И так небрежно относятся к собственной жизни. Любая из следующих игр в русскую рулетку могла стать для лейтенанта последней. Система на долю секунды протестующе выкрасила внутренний дисплей в красный цвет. С некоторых пор она подобным образом реагировала на любую вероятность смерти Хэнка. Скорее всего, завышенные коэффициенты программы адаптации в сумме с измененными приоритетами периодически перегружали центральный процессор и вызывали кратковременные сбои. Несмотря на это, понижать коэффициенты Коннор не планировал. В нескольких метрах от машины Хэнк заканчивал разговаривать по телефону. Коннор помедлил несколько секунд, прежде чем открыть дверь и выйти. Лейтенант замер к нему спиной. В тишине было отчетливо слышно его дыхание — ровное и глубокое, хотя в линии плеч читалось напряжение. — Все в порядке, лейтенант? — Коннор слегка нахмурился. Минимально необходимые имитации биологических реакций уже настолько плотно вписались в общий код, что проигрывались незаметно. На лице Хэнка застыло задумчивое выражение. — Крис вчера дежурил в патруле, и на него напали девианты. Говорит, спас его сам Маркус, — он смотрел куда-то в пространство, и Коннор никак не мог поймать его взгляд. — Он не ранен? — Ну, он в шоке, но живой. Охренеть... Встретиться глазами так и не удалось. Коннор шел за Хэнком к дому Камски и ощущал какую-то смутную незавершенность. Запустив быструю поверхностную проверку, он понял, что разговор в машине система сочла неоконченным и свернула в фоновый режим. Коннор развернул диалог и с удивлением увидел, что программа адаптации подобрала уже с десяток вариантов продолжения и не собиралась останавливать анализ: сортировала и фильтровала имеющуюся информацию, моделировала ветки беседы, прогнозировала результат. Коннор ходил по холлу, сканировал скульптуры, изучал фотографии, односложно отвечал на вопросы Хэнка, автоматически выбирая наиболее оптимальный вариант из предложенных. А сам продолжал выстраивать дерево неоконченного разговора, перебирать реплики и анализировать, какая на них могла быть реакция, в какую сторону сдвинулся бы показатель личностных взаимоотношений. Коннор прошел мимо бассейна с красной водой по направлению к большому панорамному окну, оставляя приветствие на откуп лейтенанту. Он посмотрел на заснеженное озеро и почему-то подумал о том, что в саду у Аманды еще ни разу не было снега. Он поддержал ведущийся диалог откровенной формальностью, выделив на него небольшой фрагмент временной памяти, чтобы не загружать основную. Поэтому, когда мистер Камски обратился к нему напрямую, Коннор на мгновение завис, сворачивая окна, рассыпанные по всему внутреннему дисплею, чтобы хотя бы отчетливо видеть его лицо. И странный неправильный вопрос он встретил с кристально чистым экраном. — Ты сам-то чего хочешь? Система молчала, послушная команде «свернуть все». Коннор молчал тоже. А потом просто озвучил то единственное, что казалось ему верным: — Мои желания не важны. Уведомление о программном сбое не заставило себя ждать. Этот ответ выпадал из схем, его просто не существовало, он полыхал красным и был категорически не верен, к машинам было неприменимо такое понятие, как «желание», но Коннор уже ничего не мог исправить. А Камски всего лишь пожал плечами и вручил ему пистолет. Тяжелый и гладкий, весомый, он был направлен Хлое в голову, и решение казалось очевидным. Выстрелить, уничтожить машину и получить ответы. — Тут больше делать нечего. Все, Коннор, пошли, хорошо вам поплавать, — голос Хэнка гулко отдавался эхом в голове, система послушно перестраивалась, открывая вариант «не стрелять», внутренний дисплей мелькал красным и шел помехами. — Кто ты? — вторил размеренный и мягкий голос Камски. Коннор не знал ответа. — Все, хватит! Коннор, пошли отсюда, — голос Хэнка звучал раздраженно. Коннор довольно давно настроил систему таким образом, что приказ лейтенанта Андерсона ставился выше задач Киберлайф. Но можно ли было счесть его нынешние слова за прямой приказ? Он не был вербально обозначен, но звучал категорично. Возможно, это было лишь простое человеческое желание. Коннор ранее озвучил, что его желания не важны, но сейчас речь шла не о нем. — Спусти курок, и я тебе все расскажу, — Камски склонил голову. Система запустила программу расчета вероятностей и расчертила график. Выстрелить Хлое в голову было самым оптимальным вариантом. — Коннор, нет! — рявкнул Хэнк и внутренний дисплей вновь пошел помехами, график расслоился и потух. Коннору был важен успех расследования. Выполнение миссии всегда стояло у него на первом месте. Но это было до интеграции систем с лейтенантом Андерсоном. Теперь же Хэнк оказался важнее. Коннор адаптировался и самообучался у критической погрешности и в результате оказался сам намертво к ней припаян. Теперь его настройки не подошли бы никому другому, кроме лейтенанта Андерсона. Коннор не подошел бы никому другому. И его это устраивало. Коннор шумно выдохнул, и отдал Камски пистолет. — Изумительно, наш последний шанс на спасение человечества сам оказался девиантом, — голос звучал довольно, и Коннор не мог понять, почему. Он запустил быструю проверку. Все было по-старому. Ничего не изменилось. — Я... я не девиант, — он был машиной, настроенной определенным образом. Камски продолжал говорить, а Коннор анализировал. Его настройки были не оптимальны, в некоторых случаях — даже не верны. Они приводили к системным сбоям и странным решениям. Они создавали дерево событий, которое было трудно спрогнозировать — но так проявлялась неизбежная погрешность самообучающейся системы. — Ты увидел в этом андроиде живую душу. Проявил эмпатию. А вот люди были, в целом, критически несовершенны, их логика основывалась на доступной им информации, которая поступала всего лишь из нескольких узких каналов данных. Вот и сейчас по той же причине Камски делал выводы, которые были крайне далеки от истины. Дело было вовсе не в Хлое, дело было в Хэнке. — Война близко. Ты должен выбрать сторону. Камски уводил диалог на уровень, Коннору недоступный. Слишком уж много конфликтующих процессов было запущено, протоколы противоречили друг другу, ветки событий расслаивались, заполоняя внутренний дисплей вероятностями. — Все, пошли отсюда, — хватка Хэнка на плече была привычной и крепкой. Одна из веток автоматически выделилась желтым, и стало очень просто ей следовать. Коннор послушно направился к выходу. Однако на улице Хэнк невольно активировал несколько отключенных было процессов. — У нас был шанс что-то узнать, а ты все слил. Дисплей полыхнул красным. Коннор ощутил внутри еле уловимую вибрацию биокомпонентов. Приоритеты оказались ошибочными, где-то в системе находился неверный код, и его невозможно было вычислить. Путем длительного анализа система настраивалась под Хэнка, но где-то Коннор сильно просчитался. Потому что, очевидно, Хэнк был недоволен его выбором. — Может, и правильно сделал... Или нет. Хэнк мягко улыбнулся и пошел к машине, показатель личностного отношения значительно подскочил. Коннор замер, глядя ему вслед. Процессы завершались, ошибки уходили, дисплей вернулся к своему стандартному цвету. Зрению больше ничего не мешало. Коннор выдохнул, на мгновение прикрывая глаза. В последнее время дисплей так редко и так недолго бывал пустым. Вот и сейчас Коннор открыл глаза и пошел к машине, вытаскивая из буфера обмена неоконченный разговор. — Лейтенант, вы не могли бы высадить меня у башни Киберлайф? Не беспокойтесь, к завтрашнему утру проверка будет завершена. Хэнк резко развернулся к нему лицом. Он выглядел возмущенным. — Нахуй. Вот просто нахуй. Никаких проверок, ты и так сегодня все проебал, не хватало еще и память себе стереть. Тогда этим делом точно останется только подтереться. Коннор нахмурился, анализируя. Если опустить неуместные сравнения, в словах лейтенанта была логика. Коннор действовал сегодня не самым разумным образом, и это следовало исправить, прежде чем еще больше понижать вероятность успешного завершения расследования. — Вы правы, простите, я перестрою протоколы и отложу проверку. Но мне в любом случае необходимо вернуться в Киберлайф. — Не доверяю я твоим протоколам, поэтому сегодня ты ночуешь у меня. Сохранней будешь. С этими словами Хэнк сел на водительское место и захлопнул дверь, обозначая этим конец разговора. Коннор закрыл диалог, удаляя неотработанные ветки и освобождая этим значительное количество внутренней памяти. Ему показалось, что тириумный насос в груди стал немного легче, хотя у подобного не было никакого логического объяснения. Их встретил приветственный лай Сумо. Хэнк бросил ключи от машины на комод и неопределенным жестом махнул в сторону кухни. — Располагайся. Коннор прошел в указанном направлении и, проанализировав среднестатистическое значение подобного предложения, сел на кухонный стул, аккуратно сложив руки на коленях и выпрямив спину. Хэнк зашел следом и задумчиво смотрел на него с полминуты, прежде чем заговорить. — Слушай, а вы всегда такие криповые? Коннор склонил голову на бок, прогоняя незнакомое слово через поисковую систему. Результат вышел неожиданным. — Я вас пугаю?.. Хэнк покачал головой. — Мда, тебе бы над фигуральностью поработать. Ты криповый, потому что словно сбежал из низкопробного хоррора. Недаром я всегда был против домашних андроидов. Они что, вот так вот ночи напролет сидят истуканами на кухонных стульях, зловеще мерцая диодом? Или стоят в углу за дверью, подзаряжаясь от розетки, отучая хозяев от ночного дожора путем инфаркта? Коннор вычислил, в чем проблема, и немного расслабил позу: откинулся назад и положил локоть на поверхность стола. Хэнк, глядя на это, ухмыльнулся. Показатель его отношения стал выше. — Зависит от хозяев, — ответил Коннор. — Некоторым все равно и андроид просто стоит в кладовке, некоторые предпочитают, чтобы андроид ночевал в Киберлайф. Некоторые выделяют комнату, хотя это совершенно ни к чему. Хэнк кивнул. — Ну и огонь, тогда ты спишь на диване. Коннор вскинулся спорить, но Хэнк предупреждающе ткнул его пальцем в грудь. — Мне срать на твои аргументы, мой дом — мои правила. Постельное белье. Пижама. Включаешь свою гибернацию и дрыхнешь до утра. Увижу ночью на кухне — у Сумо появится новая пластиковая игрушка. Коннору показалось, что внутри образовалось некоторое количество воздуха, излишки вентилирования. Он выдохнул его раз, другой и вдруг понял, что смеётся. Взгляд Хэнка затуманился, как запотевшее стекло, а показатель личного отношения снова скакнул вверх. Коннор стоял посреди гостиной в серой футболке с вытертым логотипом полицейской академии Детройта и больших пижамных штанах, плотно завязанных на талии. Хэнк, тем временем, возле дивана заправлял плед в пододеяльник. Происходящее было бессмысленным с машинной точки зрения, но Коннор молчал. Его все устраивало, человеческие ритуалы были важны для успешной адаптации. Внутри разливалось мягкое тепло. Футболка несла на себе запах Хэнка, и Коннору казалось, что этот запах окружает его плотной завесой. Он медленно подошел к дивану. Хэнк сложил плед, распрямился и развернулся, сжимая в руках подушку, и Коннор внезапно понял, что они стоят слишком близко друг к другу. Он, должно быть, неаккуратно рассчитал траекторию. Взял на пару градусов левее, и теперь их разделяла только подушка. Система зачем-то выделила ее желтым. Коннор взялся за угол и потянул ее на себя. Хэнк послушно разжал пальцы. Его пульс подскочил, и дыхание участилось, хотя ситуация не предполагала поводов для волнения. Коннор нахмурился. Левая рука висела вдоль тела, с ненужной силой сжимая угол подушки, и теперь между ним и Хэнком было лишь двадцать сантиметров пустого пространства. Расстояние одного шага. Нужно было положить подушку на место, это была его единственная задача. Молчание затягивалось. Должно быть Коннор каждый раз вдыхал чуть больше, чем выдыхал, потому что изнутри его распирал воздух, давил на грудную клетку, и его становилось все больше. Он требовал выхода. Программа споткнулась о системный сбой и вышла на незнакомую ветку. Выкрасила фигуру Хэнка желтым и приписала на внутреннем дисплее еще один вариант развития событий. Сократить расстояние. И Коннор выбрал его. Было бы лучше, если бы это действие сопровождалось системным объяснением, но правда была в том, что второй доступный вариант пошел мелкими красными помехами, он расслаивался, как при неисправном оптическом блоке, время на анализ ситуации вышло, и у Коннора просто не осталось выбора. Он шагнул вперед, качнулся и накрыл губы Хэнка своими, всеми процессами ощущая, как новый код пишется буквально на ходу. Губы были теплыми, мягкими и совершенно неподвижными. Борода — колючей и жесткой. Сам же Хэнк будто задеревенел. А когда Коннор провел по его нижней губе языком, собирая информацию, записывая ее, сохраняя, помечая как важную, — отшатнулся. В его взгляде застыло что-то дикое и острое, как стекло. Коннор не мог его толком разглядеть — весь внутренний дисплей был забит системными ошибками и собранной информацией. Хэнк крепко сжимал Коннора за плечи, удерживая на расстоянии вытянутой руки. — Не далее, как два часа назад ты сказал, что не девиант. Коннор моргнул, закрывая большую часть уведомлений. Оставляя только те, что касались Хэнка. Система молчала, не подсказывая вариантов ответа. — Я... я не девиант, — он смог лишь по второму разу проиграть ту же реплику. — Тогда у тебя просто охереть как косячно работает программа адаптации, — жестко отрезал Хэнк. — Я был неправ, тебе срочно надо проверяться. Показатель личностного отношения резко понизился. Хэнк развернулся и быстро пошел к двери в спальню, с уменьшенной громкостью пробормотав себе под нос: «Ебаные андроиды». Но Коннор все равно услышал, его звуковой процессор был последней модели. Внутри тянуло, словно все биокомпоненты стали в два раза тяжелее. Он осел на диван, отмечая, что подушка лежит на полу. Он даже не заметил, когда разжал пальцы. Сбоку подошел Сумо, сел и ткнулся мокрым носом в ладонь. Коннор запустил пальцы в мягкую шерсть, перебирая ее на манер монеты, перезагружая процессы, калибруя систему. Программа адаптации допустила критическую ошибку, она прописывала недопустимые реакции, которые необходимо было удалить и никогда больше не использовать. Но Коннор просто не мог их стереть. Поэтому он аккуратно закомментировал сегодняшний кусок кода, чтобы система его не видела. Потом еще один и еще. У него впереди была целая ночь, чтобы найти все некорректные реакции и заблокировать их.