Обещание

Three Days Grace – Pain После случая в Камино мы стали жить в общежитии при академии. Я в первый же день встречи с Киришимой вернул ему деньги, и он решил на них угостить всех шашлыком. Такой добрый, пиздец. Вот только я отказался идти – нет желания кучковаться с этими дебилами. Вообще, я бы мог пригласить Киришиму на ужин в знак благодарности. Это не свидание, а просто... Кхм... Благодарность, короче, и всё тут. Но почему-то этого делать не стал. А хуй знает почему. Я сам себя порой не понимаю. Например, меня пугает тот факт, что я стал часто задумываться о руках Киришимы... Стыдоба... Парень думает о руках парня... Пиздец и ещё уйму бранных словечек можно сказать по этому поводу, но факт остаётся фактом – у меня, походу, фетиш на руки этого обалдуя красноволосого. Нас ещё, как на зло, поселили в соседних комнатах, и мы очень часто уходим спать вместе. Не в плане, что спать вместе в одной кровати!.. Просто вместе. Каждый в свою комнату и свою постель. И я каждый раз наблюдаю, как он берётся за дверную ручку. Блять, да я завидую этой металлической херовине! Или когда мы едим в столовой, он держит вилку, я... начинаю завидовать вилке... Позор, Кацуки Бакуго, как ты вообще до такого докатился? Не ты ли утверждал, что всё это бред собачий: зацикленность, заинтересованность в ком-то? Ты. И постоянно всех отталкивал ведь, не разрешал к себе подступиться. Весь такой гордый, а-ля «не подходи – убьёт». А сейчас... Сейчас я постоянно вспоминаю, как Киришима протянул мне руку и так радовался тому, что я ответил на его предложение помощи. Ну серьёзно, все были напряжены, а он радовался, будто пёс, дождавшийся любимого хозяина. И почему я его постоянно с псом сравниваю? Хотя он действительно на него порой похож. Сейчас, при мысли об этом я даже улыбнулся. Забавно. Я лежу на своей кровати в своей комнате и вытягиваю правую руку вперёд. И как же хочется, чтоб Киришима взял её вновь. А ведь он в соседней комнате, за стеной от меня. Взорвать бы её, эту бетонную преграду, к ебеням... Блять, как перестать думать об этом!? Я должен спать! Я обычно рано засыпаю, часов так в 9-10 вечера, но мой режим пошёл по пизде и прочим нестойким конструкциям после того дня. А порой ещё кошмары снятся. Вот например, вчера снилось, как тот ублюдок иссохший из лиги злодеев – у которого, походу, тоже фетиш на руки – сумел поймать меня до того, как я прыгнул к Киришиме. Сука, я проснулся в холодном поту и небольшими слезинками... Было реально страшно... Хотя будь так в реальности, я бы не заболел этой ебанутой тягой к рукам Киришимы. *Тук-тук* Это у меня в голове уже стучит здравый смысл с напоминанием о том, что пора, блять, перестать мечтать о прикосновениях Киришимы и начать спать? Не с Киришимой! а просто спать... Господи, ну и жесть у меня в голове. *Тук-тук* А, это в дверь кто-то постучал. Побурчав очередные ругательства, я всё-таки встаю и направляюсь к двери. Открыв её, вижу Киришиму. Так, блять, стоп. Надо бы себя ущипнуть, а то кажется, что кукушка моя всё-таки отправилась в незапланированный отпуск. Даже после щипка я продолжаю видеть Киришиму. — Бакуго? – машет рукой у меня перед лицом; он немного растерян. Почему? – С тобой всё в порядке? Я тебя попросил помочь мне с английским, а ты себя ущипнул... — А? Э... – от неловкости я пустил пятерню в волосы и прикусил губу. – Ты время видел!? Какой нахуй английский!? – грубостью пытаюсь показать, что я в норме. — Бакуго, сейчас только половина восьмого... Ты во времени потерялся, что ли? Да и мне только рассказ тебе пересказать бы пару раз и всё. — Окей, – ну а чего отказываться? Я же хотел провести с ним время. – Проходи, – и гостеприимно рукой даю знак «входите». — Мы у тебя будем? – ох ты ж, как мы удивились. Да, у меня, потому что мне лень идти куда-то ещё. Ну а теперь надо повторить это вслух: — Да, у меня, потому что мне лень идти куда-то ещё. — А, окей! Я просто никогда у тебя не был в комнате. Да и вообще никто здесь не был, ну кроме тебя, – сейчас он так осматривается, будто в музей или картинную галерею попал. Хотя это не в его случае – там бы он зевал и умолял скорее заканчивать культурный поход. А вот если бы попал на выставку знаменитых борцов или героев, то ходил бы с открытым ртом, как сейчас. — Заткнись, – я не я, если не нагрублю. – Давай рассказывай свой английский и уматывай, – однако я бы предпочёл, чтоб ты остался. Я выразительно шумно плюхнулся задницей на кровать и скрестил руки на груди, дабы предать устрашающий вид. Ну и не забыл нахмуриться посильнее. Он неуверенно встал передо мной с вопросом во взгляде, мол, куда сесть можно. Я ему кивнул в сторону стула и, опустив голову, закрыл глаза. Слушаю. Если бы я этого не сделал, то пялился бы на его руки. Блять, сейчас максимально понял выражение «так близко и так далеко». — Ну как? – уже закончил? Как шустро. — Ещё раз. Больше букв глотай. И «Р» произноси нормально. — Блин... Хорошо, – сейчас я всё-таки посмотрел на него и увидел это милое детское выражение лица: губки надул, бровки нахмурил. А затем мой взгляд опустился к рукам. Господи, если ты есть, дай мне подержать его за руку! От слишком большого желания я аж прокусил губу. Чёрт... — Бакуго! – Киришима тут же подскочил и подбежал ко мне, а после встал на колени, чтоб лучше разглядеть пораневшийся участок. – Бакуго, ты чего? – он кладет руку мне на щеку и смотрит на мою покрасневшую и опухшую губу, с которой стекает не так уж много крови. Стоп. Рука... Он держит меня рукой! Не совсем то, что я просил, но тоже годится! Спасибо! Весь этот фейерверк эмоций, конечно же, происходит только у меня в голове, а на лице ни один лишний мускул не дрогнул. Я замялся; по идее мне следует отдёрнуться, буркнуть что-то грубое и неприятное, а после – гордо встать либо просто отвернуться. Но что-то не позволяет мне этого сделать. Я сижу и смотрю на него. Такой заботливый. С трудом нахожу, что ответить. — Забей. Сейчас, кстати, у тебя пересказ лучше получается, – я всё-таки немного засмущался и отвернулся, однако краем глаза замечаю, как он улыбается. Такая чертовски милая улыбка. — Спасибо, Бакуго. Если с тобой всё в порядке, тогда я пойду, – он встал с колен и по-доброму посмотрел на меня сверху вниз, а затем развернулся, готовый уходить. — Киришима, – как-то невольно вылетает из моих уст. Я, наверное, смотрю на него как-то жалобно, что ли. Меня словно что-то переклинило. — Да, дружище? – он вновь повернулся в мою сторону. — Киришима... – как-то не получается у меня сказать что-то большее. Чувствую себя неловко из-за этого и по этой же причине отворачиваюсь. А он, судя по всему, поняв важность ситуации, не уходит, а садится на мою кровать рядом и кладёт руки мне на плечи. — Бакуго, чего с тобой? Сегодня ты себя странно ведёшь... — Не уходи, – стараюсь произнести эту фразу чуть ли не одними губами, чтобы он не услышал. — А? – и вроде у меня получилось. – Хочешь, чтобы я остался? Твою мать! Он всё-таки меня услышал!? Челюсть моя автоматически сжалась, будто специально, чтоб я не ляпнул ещё чего. — Бакуго, – он пытается повернуть меня к себе, и я позволяю ему это сделать, но взгляд мой опущен. – Если тебя что-то тревожит, ты можешь смело мне обо всём рассказать! Я с радостью выслушаю тебя! Правда, не обещаю, что смогу дать толковый совет, – мне кажется, на этом моменте он неловко улыбнулся, – но хотя бы на душе у тебя будет спокойнее. Наверное, самое время признаться... — Признаться в чём? Что? От удивления я посмотрел на него расширенными глазищами и кое-как выдавил из себя: — Ты... Я сказал это вслух? — Ну... Да... Так в чём ты мне хочешь признаться? Немного нахмурившись, я опять отворачиваюсь. Ну не могу я говорить такие вещи прямо в глаза. — Мне... Киришима... После Камино... Мне... Я... – надо добавить «самый красноречивый человек во всей Японии, если не во всём мире», но на деле говорю следующее. – Я часто думаю о том, как ты протянул мне руку помощи... — Оу... Я тоже частенько об этом думаю... Страшно было... — Киришима, мне нравятся твои руки... – эту фразу я говорю уже с зажмуринными глазами. И он отвечает не сразу. Прошло пару долгих секунд, после которых он всё-таки произнёс неловкое «Что?». Вся ситуация сейчас – одна сплошная неловкость. — Блять, мне нравятся твои руки, Киришима! – я резко повернул голову в его сторону и посмотрел прямо в глаза. Наверное, убедительности ради. – Я... Я хочу, чтобы мы чаще держались за руки! Я пиздецки сильно хочу притронуться к ним! И, наверное, к тебе ко всему тоже! Сейчас я говорю всё это не думая. Если думать, то смелости на «произнести вслух» уже не хватит. — Бакуго... Это похоже на признание... — Ты сейчас угараешь? Я же сразу, как оказалось, сказал, что хочу признаться! – от нахлынувших эмоций у меня пошли небольшие взрывы из ладоней. — Я в плане, что это похоже на признание в любви. Типа... Как парень девушке, хах, – он всё-таки убрал руки с моих плеч и начал неловко теребить низ футболки. А я даже не знаю, что ответить. Это реально похоже на признание в любви. «Типа, как парень девушке». Что-то резко клинит в моей голове, и я резко целую его. В губы. Просто прижался своими губами к его. Так по-детски, так неопытно. Честно, я не знаю, как так произошло и что творится в головах у нас обоих, но Киришима не отстраняется и не отталкивает, и я не спешу прерывать сделанное, только интуитивно ищу его руку и берусь за неё. А он просто послушно сидит и будто не дышит от напряжения. Через какое-то время, в котором я всё-таки потерялся, мы отлипаем друг от друга и опять неловко отворачиваемся в стороны. Но от моих глаз не ускользает то, как он облизывает недавно поцелованные мною губы. — Я, наверное, пойду... Всё-таки он собирается уйти... Хотя в этой ситуации такой расклад, наверное, правильнее всего.