Люди и Ангелы - Громовержец

      Было сказано, что для всех божественных существ, населяющих Творение, бытие определено и предрешено. Ангелам уготовано подчинение и порядок. Демонам – безумие, хаос и всяческое нарушение и разрушение. И лишь людям предначертано сомневаться и бесконечно скитаться в загадках, созданных ими самими, до тех пор, пока их души не прильнут к одному из Кругов: к Кругу Света или Кругу Тьмы. И лишь тот из людей, кто умиротворит в себе и Свет, и Тьму, будет способен отыскать истинный путь в своих скитаниях, и верные ответы на свои нескончаемые загадки.       Эйнару с малых лет говорили об этом, и сейчас, когда его душа полнилась сомнениями, когда его ум исполнялся тревоги и страха, он едва ли вспоминал эти поучения. Его конь нес его вдоль тонкого, мутного русла Асты в серую даль на севере, где далеко впереди вырастали плоские, как будто срубленные громадным топором, горы. Голова же его была занята совсем другим, она была переполнена впечатлениями от посещения Аста-Гелона, от рассказов старика-почтмейстера и того жалкого существа, некогда бывшего человеком, что прятался, как насекомое, среди хлама и пыли, теряя день за днём человеческий облик. Когда через несколько часов после отбытия из города справа завиднелось алое солнце, нехотя приподнимающееся над взгорьями на юго-востоке, Эйнар даже удивился, и на сердце у него несколько отлегло: он и не думал, что в этом мрачном мире ещё может взойти солнце.       Сирые, покинутые и необитаемые пустоши, раскинувшиеся вокруг путников справа и впереди, вдруг перешли в редкий лесок, прильнувший своими приземистыми, полумёртвыми тисами к каменистому берегу реки. Горы уже подступили совсем близко, и дорога стала вести не только вперёд, но и немного вверх, в возвышенность. Именно здесь наши герои и решили остановиться – очень много времени они гнались во весь опор к своей цели без еды и отдыха, и становилось очевидным, что они вступают в сумрачные земли, где всюду может скрываться опасность. Стоило восстановить силы и подкрепиться.       Расположились друзья в этом самом леску тисов, между двумя густыми кустами зелёного, как берилл, можжевельника. Коней своих они увели к реке, дав им напиться и омыв их вспотевшие от долгой скачки бока и спины. Затем они развели из веток – самых сухих, какие смогли найти – костёр и принялись за бывшую у них в запасах солонину, запивая их вином из кожаных бурдюков. День стоял на удивление погожий, однако ясное небо нисколько не радовало. Вдалеке слышались угрожающее завывание каких-то неведомых животных, а в воздухе витало удушливой гнилью. Над верхушками же деревьев то и дело стаями носилось, оглушительно каркая, дикое вороньё. Суо поглядывал на небо в такие моменты с недоброй усмешкой, и произносил, когда гул их крыльев и голосов окончательно стихал:       - Здесь словно бы сама земля нам не рада.       Эйнар хмыкнул, услышав эти слова. Сам он думал о том же, но почувствовал, что ему сейчас необходимо проявить напускную браваду, иначе он окончательно отчается:       - Что ж, выходит, не признает тебя твой Север, раз так тебе не рад!       Суо мрачно посмотрел на своего друга, но промолчал, лишь приложился большими губами к горлышку бурдюка, отпив изрядную порцию вина. Какое-то время их скромное убежище было погружено в напряжённую тишину – лишь сходящую с горы порогами и небольшими водопадами реку Асту было слышно.       Эйнар, вглядываясь в тускло мерцающее пламя едва-едва горящего костерка, ощущал непреодолимую необходимость выговорить всё, что он надумал в своей голове за время их путешествия, ибо то самое, что он надумал, пугало его и вводило в ступор. Он порой поглядывал на Суо исподлобья, не зная, как затеять новый разговор после того, как так глупо завершил предыдущий. Однако, сам того не ведая, к большому удивлению Эйнара, Суо, печально вздохнув и пережёвывая кусок мяса, сам начал говорить:       - Всё ж таки, дружище, я не из этих равнин родом. Мой дом намного севернее. Да и, пожалуй, нет уже никакого того места, откуда я родом. Даже Нортериму я теперь, думаю, чужак.       Эйнар внимательно посмотрел на своего друга, взглядом своим, кажется даже, проникая за его непроницаемое лицо, в глубину того, что чувствовал Суо, и находя в этом отголоски того, о чём переживал он сам. Хендир пожал губами и произнёс тихо:       - Ты однажды рассказал мне, что случилось с твоим домом. Это ужасная история. И всё же ты всё ещё служишь Эскальгеру.       - Мой дом – Асхарт, - угрюмо выдавил из себя Суо. – Теперь его больше нет. Разве этого не довольно?       Эйнар отвёл от него свой взгляд. Глаза у него были полны невыразимой тоски.       - И всё ж таки, я не понимаю. Веришь или нет, дружище, но я смотрю вокруг и думаю: как это всё дико, как странно и непонятно.       Суо зло усмехнулся, как и тогда, в конторе почтмейстера, когда он зло рассмеялся своим страшным, сардоническим смехом.       - В Эдеме ничего ведь не знают о том, что тут творится. Скоро месяц Барумен – месяц Благословений. В городе развесят разноцветные флажки, а Пантеон оденут в пёстрые полотнища из шёлка и бархата. Всюду будут петь и танцевать, радоваться и веселиться. В Эдеме будет праздник, - помолчав, вздохнул он с грустью.       - Таков Эдем, - заключил Эйнар. – Меня это выводит из себя. Как можно петь и веселиться, когда на севере, в Лиге же, происходит такой ужас? Неужели нельзя, - начал рассуждать он, - расправиться со всеми этими делами, вернуть этим землям утраченное благоденствие, а уже потом накрывать столы? В конце концов, сколько ангелов было изгнано в Ад в прошлом году! Неужели от всемогущего Эскальгера бы убыло, если бы он отправил в геенну огненную хотя бы одного, единственно одного этого МакЛлойда, который устроил на Небесах такое безобразие? Неужели он не заслуживает такого же наказания, какому подверглись те немногие преступники в Эдеме, кто, положим, позволил себе выругаться в присутствии министра? А, Суо? Что ты молчишь?       Лицо северянина было сурово и непроницаемо. Он молчал, хмуро глядя в костёр, но в слабо пляшущих на ветках огоньках Суо не нашёл ответов. Эйнар же не унимался: он всем своим естеством понимал, что то напряжение, повисшее в воздухе не только между ними двумя, но между ними двумя и Эдемом, находящемся в сотнях иецин от них, требовало хоть какого-нибудь разрешения.       - Послушай, Суо, - тихонько заговорил он. – Ты служишь Эскальгеру в Звёздной зале. Немногие ангелы, между прочим, удостаиваются той чести, которую принял на себя ты – видеть чуть ли не каждый день самого Бога. Скажи, какой он? Что он говорит? Как он говорит? Какое он производит впечатление?       Северянин перевёл на друга тяжёлый, задумчивый взгляд, и молчал так долго, что огонь, едва разгоревшийся в кострище, снова практически угас. Суо, очнувшись от погружения в свои думы, подкинул несколько хороших сухих веток, но и после того огонь занялся не скоро.       - Ты хочешь спросить другое, дружище. Ты хочешь спросить: «Всемогущий ли он?». Ты хочешь знать, почему его всевидящая, карающая всякое зло длань не способна дотянуться до Дейервика и одним пальцем раздавить МакЛлойда, как таракана. Скажу тебе вот что, Эйнар. Я видел Эскальгера, да, это правда, хоть мне и запрещено на него взирать. Не смотреть на него невозможно. Он никогда не покидает своего трона, и лик его, поверь мне, бесподобен. Его белые одежды, волосы, - не седые, а именно что серебристые, как звёзды, - и корона, венчающая высокое чело – я не могу на это смотреть без восхищения. Жаль, глаз я его никогда не видел. Да и кто способен вынести на себе взгляд Бога, Эйнар! Я видел его величие, друг, и слышал голос, пробирающий до самых жил, до оснований костей, до последней крохи моего ума. Я никогда до этого не чувствовал ничего подобного, и ничто не способно на меня произвести подобного впечатления. Поэтому, когда Эскальгер приказывает мне преодолеть страх и идти в Аста-Гелон по следам безымянного ужаса, я делаю это, пусть и ломая себя.       Эйнар заворожённо слушал его, представляя живо всё то, что друг рассказывал ему. Разумеется, это производило на него такое огромное впечатление, что Хендир, как то делают многие люди, воображал себе это гораздо большим, гораздо более внушающим, чем то было на самом деле. Он решил, что, хоть и по его собственному убеждению, действительно, никто не мог бы выдержать на себе взгляд самого Бога, ему всё ж таки очень захотелось посмотреть в глаза Эскальгеру и ощутить на себе всё его великолепие в полной мере.       - Но помимо этого, - продолжал Суо ожесточённым, твёрдым голосом, - я видел и другое. В часы гнева, когда Эскальгер изгонял в Преисподнею провинившихся, я слышал ужасающий гром в его голосе, и видел, как кроваво-красная бездна разрывала пол Звёздной залы, и как оттуда возникали тёмные духи. Я видел, как, раскаиваясь, плакали обречённые на изгнание, как они молились у его ног, и как он презрительно отвергал их молитвы. На моей памяти прошло уже три Святые Литургии, и близится четвёртая. И, клянусь жизнью, мне хотелось бы провести её в гнилых тенях Аста-Гелона куда больше, чем при Белом Троне. Другими словами, Эйнар, я не знаю, как тебе ответить об Эскальгере. Я признаю в нём своего Бога, но и твои чувства прекрасно понимаю.       - Так и я об этом говорю! – горячо воскликнул Эйнар. – Ты ведь говорил о падении Асхарта, говорил, что демоны сожгли город именно по вине Эскальгера. Как ты можешь по-прежнему служить ему так преданно, даже наблюдая эти проклятые Литургии, которые уже даже сами ангелы прозвали Чёрными Исходами!       Суо злобно прищурился:       - Поверь мне, я не забыл ничего, друг мой. Да, если ты взглянешь на меня сейчас, то по мне сложно сказать, что я лишенец. Но я действительно лишился всего. Я лишился родины, родной земли, почти всей своей семьи. И я знаю, кто в этом виноват, и всегда буду помнить это. Если Эскальгер считает, что смог купить мою память об Асхарте этим мундиром, домом у Фонтанов и важным чином, то, если он Бог, то пусть его всеведение покажет ему, что этого не случилось и не никогда случится! Он виновен в Асхартской бойне!       - Но почему? – непонимающе посмотрел на него Эйнар. – Почему ты ему служишь?       Суо посмотрел на него и с бессилием выдохнул:       - Потому что он – Бог, Эйнар. Мои речи, может, и близки к ереси, как сказал Иезекииль, но я верую в Эскальгера и в его Церковь. Но я не знаю, почему. Я не вижу добра от этого Бога. Может быть, мы и правда заблуждаемся? Может быть, Бог и не обязан быть добрым?       Эйнар задумался над его словами, но они не укладывались в его голове. В его понимании если Бог не добрый, если он не справедливый и если он не заботится о своих слугах, то он и не Бог никакой вовсе. Но вдруг ему вспомнились слова Иезекииля: «Ум человеческий, как и ум ангела, не способен охватить даже крупицу божественного замысла. Мы сотворены слугами Бога Эскальгера, и мы призваны быть орудиями в его руках, которыми Он волен распоряжаться по своему усмотрению». Слова эти давали разрешения одним вопросам, но в то же время создавали вереницу новых, на которых в воспоминаниях Эйнара не находилось подходящих поучений Иезекииля.       « - Сэни, мой дорогой учитель, - с тоской подумал он. – Был бы ты здесь, как было бы чудно! Все сомнения прошли бы, как их и не было, и мне не пришлось бы мучительно размышлять над тем, что дурно, а что хорошо!».       В этот момент вдруг к нему обратился Суо, выведя Эйнара из глубокой задумчивости:       - Скажи, а почему ты сделал то что сделал? Тогда, в Толвейне? Тебя тогда не мучили те мысли, которые мучают сейчас?       Эйнар удивлённо посмотрел на него, но после отвёл взгляд. Воспоминания о событиях в Толвейне ввели его в ещё большую тоску. К тому же, он не знал, что ответить своему другу:       - Нет, мысли меня мучили и тогда. Но я не знал, как поступить, и сделал то, что сделать было проще всего.       - Ишь, - хохотнул вдруг Суо. – Проще! Надо же, предотвратить бунт тебе оказалось проще.       Эйнар снова взглянул на него непонимающим взглядом:       - Конечно. Передо мной был тяжёлый выбор, Суо. Если бы я не казнил этих людей, меня бы посчитали бунтовщиком, как и тех радгардцев. Я испугался этого.       - Но сердцем ты ведь считал, что казнить их нельзя, правда? – с надеждой в голосе произнёс Церра.       Эйнар помолчал, поджав губы.       - Сердцем я считал, - сухо проговорил он, выдавливая из пересохшего горла слово за словом, - что должен быть рядом с ними в их бунте. Что они – мои родичи. Когда они были на виселице, я смотрел в их глаза, а они смотрели в мои. И я видел, что они признают во мне родича, что они молят именно этого родича, Эйнара из дома Хендир, спасти их и нашу с ними родину. И всё-таки я казнил их. Понимаешь, Суо? Я никого не спасал от бунтов. Я спасал самого себя. И за эту трусость, видишь, мне пожаловали золотые эполеты. Эполеты! Такие вот у судьбы злые шутки.       Эйнар, действительно, горько рассмеялся. Суо помолчал, разглядывая его печальное, разбитое лицо - бронзовое от солнца и дорожной пыли.       - И вот, мы оба здесь, - горько усмехнулся Церра. – Северянин и южанин. Два человека на службе у ангелов, по приказу этих же ангелов идущие в мрачные обители безымянного зла, из которых, может быть, и не вернутся. Да даже если мы вернёмся, кто нас теперь в Эдем обратно пустит, раз министры решили, что людям среди них не место. Что же! – он лишь пожал своими широкими плечами и замолчал, не найдя, чем закончить свою мысль – на язык шло только что-то ещё более мрачное.       - Такая, значит, участь у нас, друг, - докончил за него Эйнар. – И все же, - хмыкнул он, - попомни мои слова. Юг не усмирён этими казнями. Радгард ещё будет бунтовать. Да так, как не бунтовал до того ни один город. Поверь мне.       Суо не хотелось в это верить, но всё же он верил. И в то же время, ему подумалось, что, напротив, он хочет в это верить, но здравый смысл в его голове поспешил отогнать эти совсем уж еретические мысли. Достаточно их было на этот день.       Наконец, огонь в костре охватил подкинутые ветки, и те весело и звучно затрещали. Суо поворошил их длинной палкой, вверх взметнулся горячий сноп ярко-красных искр. Среди серых деревьев и зелёных хвой ясно засияло весёлое пламя. Эйнар встал со своего места, размяв ноги, и, закрепив бурдюк на поясе, осмотрелся и прислушался. Что-то привлекло его внимание: не то какой-то необъяснимый звук, не то тень, мелькнувшая между деревьев, не то какое-то нехарактерное дуновение. Он обернулся к другу и тревожно произнёс:       - Суо, гаси пламя. Не будем тут задерживаться.       Церра поймал его напряжённый, внимательный взгляд и поторопился вылить на костёр речную воду, набранную во флягу. Угли злобно зашипели, защёлкали, а над ними высоко заплясал горький пар. В этот момент, когда пар улёгся, Суо тоже беспокойно оглянулся. Ему тоже что-то послышалось – что-то навроде тихих, торопливых шагов. Друзья переглянулись и, не говоря ни слова, обнажили своё оружие.       Шаги приближались. Наконец, из-за широкого тиса справа от них, к ним вылетел некий не то человек, не то ангел. Лица его было не разглядеть – весь этот незнакомец от пят и до макушки был затянут в серые, как пепел, свободные одежды, и капюшон с высоким шарфом оставляли видимыми лишь его глаза – серо-голубые, сливающиеся цветом с облачением своего обладателя. Эти самые глаза бегло обошли взглядом стоянку наших героев и самих наших героев, и в них читалась явная досада и разочарование.       - Готовьтесь сражаться, если хотите жить! – возвестил им незнакомец звучным, высоким голосом, и его тонкая, очень слабая на вид рука подняла над головой длинный прямой меч. - Безумцы МакЛлойда приближаются!       Суо хмуро оглядел его с ног до головы. Северянин уже был в полной боеготовности к тому времени, когда этот странный человек начал говорить.       - Ты вообще кто такой? – спросил он повелительно.       Но их разговору не суждено было состояться. Как и говорил «серый», в этот момент, перебив дерзкие предъявления Великого Стража, спереди показались те самые безумцы. Эйнар, взглянув на них, понял, почему Игор называл этих людей «золотыми» - их статные, мощные тела были сплошь закутаны в золотую ткань, замотаны в неё, как в бинты, вплоть до самой шеи. Действительно, кое-где эти «бинты» были разорваны, обагрены кровью и висели лохмотьями. На ногах и ступнях они и вовсе были истоптаны и стёрты, и ступали они на совершенно чёрные от запёкшейся крови и грязи стопы. Но более удивительны в них были их головы, на которых лежали причудливого вида золотые с острыми рёбрами шлемы. Выглядели они как навершие какой-нибудь палицы с множеством длинных острых краёв-лезвий, вытянувшимися по всей высоте шлема сверху вниз. Сколько Эйнар ни приглядывался, он не увидел в них прорезей для глаз, однако он ясно понимал: те пятеро «золотых безумцев», медленно приближающиеся к ним и к их первому незнакомцу, сжимая в забинтованных в золото руках по огромному мечу, прекрасно их видят.       Сказать, что облик их новых противников ужаснул их, это ничего не сказать, однако, переборов в себе отвращение и страх перед их твёрдой, неспешной походкой, как будто бы те и вовсе были не живые и не испытывали никаких эмоций, Эйнар и Суо обратили против них свои мечи и ринулись вперёд. Серый незнакомец к ним присоединился, и завязалась тяжёлая, отчаянная схватка. Золотые оказались на удивление ловкими и подвижными противниками, и даже болтающиеся бинты, свисающие с их конечностей, даже глухие, тяжёлые шлемы никак не мешали им. Схватившись с двумя такими золотыми, Эйнар, отпарировав их удары единым блоком своего, как оказалось, крайне удобного и лёгкого меча, умудрился извернуться и рубануть горизонтальной дугой по самым животам своих противников, однако спустя полсекунды после удара, Хендир понял, что его оружие задело лишь воздух. Золотые, выгнувшись назад так далеко и под таким немыслимым углом, как будто бы внутри них не было ни позвоночника, ни костей вообще, легко увернулись от этого удара, а затем как ни в чем не бывало вернули тела в исходное, напоминающее человеческое, состояние. И всё же этого времени хватило Эйнару для того, чтобы провести укол, а затем распороть шею одному из своих врагов. Предположения человека о неживой природе этих ужасающих «золотых» не оправдались: сражённый, противник рухнул оземь и больше никогда не вставал.       Суо, орудуя свои довольно большим и очень старым асхартским двуручником (держа его как полуторник), спустя минут пять попыток задеть широкими замахами хотя бы одного из трёх оставшихся на нём и на его нечаянном союзнике золотых весь вымок и начал тихонько поругиваться. Медленный темп его стиля не позволял ему даже попасть по чудовищно гибким и невозможно ловким золотым, и вскоре ему и вовсе пришлось встать в защиту, отражая целый град ударов, сыплющихся один за другим. Его меч искрил, царапался и, казалось, вот-вот ему придёт конец, и он расколется. В действительности, уже много лет об этом любимом оружии Суо можно было сказать, что он не переживёт первого же боя. Тем не менее, асхартская сталь упорно отказывалась разбиваться, и стойко переносила яростные удары, которые золотые обрушили на Церру, ударяя из таких невообразимых стоек, что зачастую лишь чудо напополам с отточенной реакцией позволяли такие атаки предугадывать и отражать. В его затруднительном положении северянина выручил серый незнакомец. Ловко вертя в руке не очень большой мечишко, он в мгновение ока, воспользовавшись замешательством одного из золотых, отсёк ему поочерёдно руку, удерживающую оружие, а затем и голову. Затем от его точного укола в бок живота лёг, не проронив ни звука, ещё один противник, занимающий Суо. В этот момент, вновь подловив золотого после изгиба, когда тот чуть ли не коснулся своим затылком собственных пяток, Эйнар одним точным взмахом распорол живот последнему своему противнику.       Пятый же золотой, видя, что его собратья падают один за другим, убрал свой меч в ножны, развернулся и пустился наутёк. Его ясно различимая на фоне изумрудных кустов можжевельника фигура уже приближалась к плотному строю крепких тисов, за которыми ему можно было относительно безопасно скрыться, однако в это мгновение в воздухе что-то быстро и глухо вжикнуло, а затем послышался глухой удар. Золотой вскинул руки кверху, замер на мгновение и, не добежав до спасительных тисов метра полтора, рухнул на бок. В спине у него торчал короткий метательный кинжал, молниеносно пущенный серым незнакомцем.       Эйнар, пытаясь отдышаться и вытирая свой меч чёрной тряпицей, бросил взгляд на трупы своих врагов. Те и не думали превращаться в прах, а, вероятно, планировали ещё долго оставаться лежать на своих местах до тех пор, пока их не коснётся обыкновенное для человеческих тел трупное гниение.       - Они не ангелы, - произнёс Эйнар, убирая меч в ножны. – Всё ж таки, это люди.       Серый незнакомец подошёл к нему всё тем же едва слышным шагом. Он выглядел точно так же, как в тот миг, когда выскочил неожиданно к их лагерю из-за густых кустов и стволов деревьев. Его лица всё так же не было видно – лишь спокойные, внимательные серые глаза любопытно всматривались в забрызганное мелкими капельками крови лицо Эйнара. Суо подошёл к ним, молчаливо наблюдая и пряча свой старый меч в огромные ножны.       - Конечно, они не ангелы, - всё тем же звучным и очень приятным голосом сказал серый. – Впрочем, как и все люди в этих землях, они когда-то ими были. Но теперь же ангелы им враги. Равно как и те, кто им служит.       Эйнар взглянул на него и какое-то время помолчал. Он прекрасно понимал, что этот загадочный человек не враг ему и Суо, однако он чувствовал в нём нечто угрожающее и могущественное, что было скрыто от глаз, быть может, неприглядным, бедным одеянием неброского цвета и старым, запылённым капюшоном.       - Вы прибыли издалека, - продолжил незнакомец. Он казался очень спокойным, однако именно это в нём и вызывало ещё большее напряжение. – Что вы ищете в этих покинутых землях? С какой целью вы здесь?       Гордыня вспыхнула огнём в груди Суо. Он хмыкнул и выступил вперёд, подняв горделиво плечи и подбородок кверху:       - Кто ты такой, чтобы спрашивать нас? Это тебе отвечать нам, кто ты есть, и зачем бродишь здесь!       Эйнар поджал губы, глянув гневно на своего друга. Он произнёс тихонько:       - Суо. Ты всё видел – нам не одолеть его, даже вдвоём.       Суо прекрасно видел это, но гордость северянина была болезненно ущемлена такими вопросами незнакомца, больше напоминающими допрос. Однако спесь с него всё же была сбита, и, положив ручищи на грудь, Церра смиренно замолчал.       - Действительно, - невозмутимые глаза незнакомца, казалось, заулыбались, - желая я того, уже давно бы вас убил. Я скажу вам, путники, что частью я слышал ваш разговор, до того, как напали прислужники МакЛлойда. Поэтому я крайне не рекомендую вам лгать мне. Ложь я караю безжалостно, - незнакомец помолчал, подчёркивая весомость своих речей грозно сверкнувшими глазами. – Итак, я спрашиваю вас. Зачем вы пришли сюда?       Эйнар снова посмотрел на присмиревшего, но всё ещё готового к словесной, а, если возможно, то и к физической, перепалке, и начал с расстановкой уверенным голосом отвечать:       - Мы прибыли из Эдема, и выполняем важное задание. Нам было приказано узнать, что происходит в Хилотериме и выяснить, что случилось с Аста-Гелоном.       Эйнару рассудил так: находятся они в глухомани, где бродят лишь бездомные, безумцы или слуги МакЛлойда. Ко второй категории серый точно не принадлежал, а первые две Хендир не опасался. Таким образом, по его разумению, ничего дурного не должно было случиться, если этот незнакомец узнает истинную цель их прибытия, учитывая, к тому же, что это вовсе не было никаким секретом.       Серый, казалось, снова улыбнулся, что можно было сказать по его глазам, и медленно снял капюшон. Перед Эйнаром предстал, оказалось, удивительной красоты мужчина с длинными прямыми седыми волосами, узким, очень худым лицом и невероятной глубины глазами. Причем, ту глубокую красоту этот глаз, охватившую его, Хендир смог воспринять, только увидев лицо незнакомца целиком. Оказалось, что он очень напоминает какого-нибудь странствующего рыцаря или бродячего аристократа из рода ангелов, потерявшего дом. Он приветливо, очень по-доброму улыбался ему.       - Люди, приехавшие так далеко на север, чтобы исполнить волю великого Эскальгера, - произнёс он своим высоким голосом. – Удивительное зрелище. Стало быть, ты и есть Эйнар Хендир из Радгарда. А ты, - он обратился к северянину, - рыцарь Асхарта, Суо Церра.       Тот, подозрительно щурясь, ответил ему тихо:       - Нет уже никакого Асхарта.       - Но ты же есть, - возразил ему серый. – И есть твой брат. Стало быть, жив и Асхарт, пока живы его рыцари.       - Откуда ты нас знаешь? – спросил у него Эйнар, немало удивившись. До этого, например, в том же Эдеме его никогда не узнавали.       - Как же вас не знать, - серый рассмеялся чистым, бархатистым смехом, какой, казалось, не услышишь в этих проклятых землях. – Вы – те немногие люди, которые так прославились на службе в Пантеоне. Ты – уж особенно, Великий Страж Суо Церра. Судьба, воистину, имеет злое чувство юмора.       - Ты, выходит, здесь для того, чтобы посмеяться над её шутками, - съязвил Суо. – Или что ты здесь делаешь? И кто ты вообще такой?       - А-а, видите ли, - вздохнул серый, всё ещё улыбаясь, - я не знаю своего имени. За мною прижилось прозвище: Пепельный Рыцарь. Я никогда рыцарем вроде бы не был, но не возражу, если вы будете звать меня так.       Эйнар и Суо переглянулись. В их взглядах читалось «Ещё один спятивший бродяга!», и они, не сговариваясь, неслышно вздохнули.       - А здесь я путешествую, - продолжил рыцарь, пропустив эти вздохи мимо ушей, - выслеживая МакЛлойда и его прислужников. Они чрезвычайно интересуют меня, и мне бы очень хотелось увидеться с лидером в этих чудовищ лично.       Серьёзное, спокойное лицо Пепельного Рыцаря нельзя было назвать грозным или угрожающим в этот момент. Это навело Суо на размышления.       - Уж не для того, чтобы служить ему? – спросил он. Умудрённый опытом, Великий Страж мог предположить любую странность, будучи готовым к злым шуткам, которые выкидывают эти загадочные земли.       - Видимо, вы и впрямь ничего не слышали о том, что творилось здесь, - протянул рыцарь, глядя задумчиво на Суо. – Ну да это не удивительно. Нет, благородный Страж, я хочу не служить Великому Отцу. Я хочу уничтожить его. Он – грешник, а никакой не бог, и, раз ангелы не способны покарать его за его злодеяния, это сделаю я.       Церра, прищурившись, сложил руки на широкой груди:       - Ты тоже на службе у Белой Лиги?       - Вовсе нет, - отвечал терпеливо пепельный. – Не обязательно нужно быть слугой ангелов, чтобы вершить справедливость и карать виновных. А именно этим я и занимаюсь здесь, на севере.       - Так что же, - не унимался Эйнар, которого очень интересовала природа и принадлежность этого загадочного человека, - откуда ты родом? Ты, вероятно, из Аста-Гелона?       Он пытался присмотреться к одеждам пепельного, чтобы по доспехам, который тот по идее должен был носить, определить хотя бы примерно, можно ли в полной мере доверять ему. Однако тот носил лишь свободный серый плащ с длинными рукавами, влачащийся по земле, какой часто носили ангелы на юге, и никакой брони у него не было. Эйнар заметил, что в некоторых местах по краям он сильно обгорела. «Он, вероятно, уже очень долго в пути», - подумал тот.       - Как я и сказал, - продолжал спокойно удовлетворять любопытство своих собеседников рыцарь, - я не помню своего имени, и не помню, откуда родом. Север – мой дом. Я исходил его своими ногами вдоль и поперёк за последние десять лет. Это всё, что я могу вам сказать.       - Ладно, довольно, Эйнар, - вздохнул Суо. – Нужен тебе этот сумасшедший? Поехали, нас ждёт МакЛлойд.       С этими словами он отошёл готовить лошадей к дальнейшему пути. Эйнара же пепельный заинтересовал куда больше: от природы любопытство ему было свойственно куда больше, чем прямолинейному и недоверчивому Суо. Он дружелюбно улыбнулся рыцарю и с удивлением отметил, что того ничуть не смутило обращение с ним северянина, и что тот тоже улыбается ему:       - Прости ему его грубость, - тихо сказал Эйнар. – Это неприветливые земли, недоверчивые к чужакам, хоть и пока нам попадались только люди вполне себе дружелюбные.       - Не думайте о Хилотериме плохо, - помолчав, сказал задумчиво рыцарь. – Этот край переживает не лучшие времена, что правда, то правда. Юг отравлен, по нему бродят опасные твари. Большая удача, что вы прошли безопасным путём: сверни вы с тракта, и наверняка столкнулись бы с чем-нибудь похуже, чем мародёры МакЛлойда. Но всё же здесь ещё есть много несчастных бродяг с добрым сердцем и чистыми помыслами, готовых прийти на помощь в тёмное время. Остальные же давно или погибли, или служат Великому Отцу.       Эйнару было совестно задавать ещё больше вопросов, потому он решил переменить тему разговора:       - Я верю тебе, Пепельный рыцарь. Куда ты отправишься теперь? Ты говорил, что ты хочешь покарать МакЛлойда.       - Да, - вдруг приободрился тот, - и, кажется, мне выпала для этого прекрасная возможность. Я уже давно ищу шанс подобраться к нему, но он не вылезает из своей крепости, а там наверняка множество его слуг. Я не дурак, чтобы пытаться прорубаться к нему в одиночку. Думаю, с вами у меня это получится.       - Ну-у, вот ещё что! – воскликнул вдруг рядом с ними Суо. Он недовольно смотрел на них, ведя под уздцы своего и эйнарова коня. – С первым встречным-поперечным мы дел не ведём.       - Я думал, - тихо проговорил пепельный, - что вы хотите разобраться с МакЛлойдом. Разве наши цели не совпадают?       - Ад и Преисподняя, да откуда я знаю, какие у тебя цели! – Суо всплеснул ручищами так, что тень от них заслонила рыцарю лицо. – Я не хочу, выковыривая МакЛлойда из его крепости, всё время оглядываться, ожидая увидеть занесённый надо мной кинжал. К тому же, коня у нас только два, а задерживаться ради тебя мы совершенно точно не станем, так что, - в мгновение ока Суо закинул своё огромное туловище на сильную, широкую спину лошади, - Эйнар, едем.       Эйнар посмотрел сначала на Суо, потом на рыцаря и, немного подумав, сказал своему другу:       - Слушай, моя задница, в отличие от твоей, Великий Страж, всегда может подвинуться, так что кони – это не проблема. И вообще, о каких кинжалах ты говоришь? – Он указал пальцем на труп одного из золотых, всё ещё благополучно валяющийся неподалёку в колючей траве. – Какие ещё гарантии тебе нужны?       Пепельный стоял, спокойно глядя на Церру, чуть прищурив красивые серые глаза. На лице у него не было и тени улыбки, быть может, оттого, что ему не хотелось, чтобы северянин подумал, что тот изображает лесть и желает примазаться. Это подействовало на Суо соответствующе: ему внушило доверие серьёзное, уверенное выражение, придававшее ему искренности, с каким рыцарь ждал его решения.       Суо взял поводья и развернул лошадь на север, бросив через плечо голосом, в котором звучало неохотное смирение:       - Поедет он с тобой.       Эйнар приветливо улыбнулся пепельному, и тот не смог удержаться от ответной улыбки. Крепкая эдемская лошадь с лёгкость выдержала их обоих и легко понесла вслед за успевшим отъехать за пределы тисовой рощи Суо. Над их головами в серой дымке зенита тускло сияло полуденное солнце.       Двигалась компания медленнее, чем до этого, потому как теперь их путь пролегал через каменистые возвышенности и довольно крутые склоны, окружавшие долину Асты. Копыта их верных, вполне отдохнувших и достаточно довольных скакунов звонко щёлкали по едва различимой в густой траве извилистой дороге, уводившей то вправо, то влево. И речи не могло идти о том, чтобы пуститься рысью, не говоря о галопе. Суо начало казаться, что с каждым шагом подъём становился всё круче, и что он уже не иначе как в самих горах. Мрачная гладь Асты, спускавшаяся с гор где порогами, а где идущим под острым скосом руслом (вероятно, прорубленным рукотворно), держалась всё время слева от путников, а сами горы, надвигавшиеся мрачными, обрубленными пиками, были всё ближе и ближе.       - Дейервик мы достигнем к ночи, я думаю, - заговорил пепельный, сидя за спиной Эйнара, держась за его талию обеими руками. – Вот здесь, возьмите правее. Да-да, в это ущелье. Дорога теперь надёжно охраняется, после того, как нагрянули окуларии, а вот об этом узком проходе знаю только я.       - Как нам повезло, - проворчал Суо, всё же сворачивая вправо, в ущелье, уводящее неровной, очень узкой тропкой куда-то вперёд и вниз. – Может быть, хотя бы теперь ты замолчишь?       Пепельный помолчал, а затем снова подал голос:       - Зачем мне замолчать?       - Ты нас демаскируешь.       Пепельный вдруг рассмеялся своим красивым, звонким смехом.       - Вздор какой. От кого нам прятаться, от МакЛлойда?       - Хотя бы от него, - буркнул Суо.       - Господин Страж, - со смешком ответил ему пепельный, - Великий Отец уже прекрасно осведомлён о нашем присутствии и, уверен, готовится лично нас встретить. Если на нас нападут, мы дадим отпор его слугам – они жалки против настоящих воинов, вроде нас, особенно вне своих святых стен.       - А почему ты называешь МакЛлойда Великим Отцом? – спросил вдруг Эйнар, вклинившись в перепалку ни к селу, ни к городу. Он не преследовал цель перевести беседу в другое русло, а просто желал узнать о своем противнике побольше, однако ненароком ему удалось и то, и другое.       - Так он назвал себя сам, - охотно отвечал пепельный. – Несколько лет назад о нём ничего не было известно, Эйнар. Говорят, он пришёл от горцев, что живут за Сторожевыми пиками, а, может быть, и от самих Безумцев.       - Не мели чепуху, - снова заворчал Суо. – Никаких Безумцев не существует. Невозможно пересечь Грань Видимого.       - Видимо, господин Страж, вы не слишком внимательно читали поучения Мудрецов, и не знаете, что пересечь её невозможно, сохранив рассудок. Потому-то Безумцев и называют Безумцами. Они вернулись из-за Грани мира, ужас которой непереносим ни для человека, ни для ангела, и, говорят, перестали быть людьми. Даже их бывшие сородичи сторонятся их. Вообще, о Безумцах много что говорят, разного. Но вообще, не так и важно, от них пришёл МакЛлойд, или не от них. Я знаю, что его маску ему дали именно горцы, а какие именно – мне неважно.       - Маску? – переспросил Эйнар. – Какую ещё маску?       - Многоликую маску, - невозмутимо ответил пепельный, даже немного удивившись, что Хендир не знает такую очевидную, всем известную вещь. – Её и ещё меч, тоже удивительной силы. Маска эта, кстати, говорят, имеет множество лиц, и изображает каких-то языческих богов, которым поклоняются горцы. МакЛлойд носит эту маску не снимая, и его подданным кажется, что она, хоть и деревянная, но сама выражает эмоции Отца, вместо его собственного лица.       - Откуда же тебе всё это известно? – с насмешкой в голосе спросил у него Суо. – Может быть, ты знаешь и то, сколько маленьких детей МакЛлойд кушает на завтрак, а сколько – на обед?       Пепельный не остался в долгу и ответил, дразнясь:       - Один из золотых, которого я привязал к дереву и допрашивал при помощи горячих углей и одной маленькой крысы, уже подыхал, и как раз не успел рассказать мне об этом.       Эйнар раздражённо вздохнул:       - Давайте ближе к сути. Я и так уже прекрасно понял, что вы не любите друг друга.       Пепельный какое-то время помолчал, кажется, вспоминая, на чём он остановился:       - Ну, да, так вот. Может быть, дело в маске, я не знаю, но у МакЛлойда есть какое-то невероятное умение убеждать людей одной силой своего голоса. Мне кажется, это всё какая-то магия. Но всё же, когда он пришёл в Аста-Гелон, ещё не оправившийся от последней войны, разорённый и забытый, не нужно было никакой магии, чтобы одурачить бедный, несчастный народ. МакЛлойд начал проповедовать среди жителей города, что истинный бог не на юге, и даже не растворён в мире, а это он сам! Представьте себе! Этот проходимец взял и объявил себя Великим Отцом Всего и заявил, что тем, кто последует за ним он дарует освобождение от мук, выпавших на их долю, приведя к богатству и процветанию.       - В общем-то говоря, обычный городской сумасшедший, - хмыкнул Суо, глянув на Пепельного через плечо. – Только не говори, что ему поверили.       - Ну, да, городской сумасшедший. За которым уже шла сотня фанатиков, пятерых из которых мы совсем недавно прикончили, и у которого была, скорее всего, магическая маска. Одним словом, да, ему поверили. Он показал пару многообещающих трюков, и люди бросились перед ним на колени. Не всех конечно, но большинство он увёл за собой на север, пообещав за теми, кто остался, вернуться и им отомстить, явив им могущество и мстительность Истинного Бога.       - Что он, конечно, и сделал? – предположил Эйнар, памятуя о рассказе Игора и в целом о той информации, которую он получил за всё время его путешествия.       - Да, он ворвался в город и полностью разорил его. Конечно, явился он не сам, а его эти «золотые». В Аста-Гелоне к тому времени мало кто остался, но те, кто рискнул не бежать на юг, познали на своей шкуре такой ужас, что… Ну, вы наверняка нашли в руинах старого Игора. Посмотрите на него, если хотите узнать, что МакЛлойд сделал с местными жителями. Хорошо, что многие успели уйти…       Пепельный, остановившись на этой печальной ноте замолчал, но у Эйнара ещё были вопросы:       - А что стало с теми, кто добровольно пошёл за ним? И кто такие эти золотые? То есть, я понимаю, что это просто чокнутые фанатики, но… Кто они? Что они?       - Я знаю, что МакЛлойд называет их апостолами, - отозвался пепельный, и его голос из достаточно бодрого и непосредственного сделался чуть более мрачным. – Что за глупость, апостолы! На самом деле, я очень рад, что он додумался напялить им на головы эти нелепые шлемы. Лучше не видеть, что под ними скрывается, ребята. Там просто кромешный кошмар. Магия МакЛлойда, я думаю, изуродовала их, сделав необычайно ловкими и гибкими. Конечно, человеческое тело не приспособлено для таких изворотов. А они были когда-то именно людьми, и часть из этих апостолов – теми людьми, которые добровольно пошли по призыву Отца. Они называли его Святым, и искренне верили ему. Их руками под Дейервиком за десять лет вырыли не то подземелье, не то храм в его честь. И знаете, я не уверен, что они околдованы. Они на полном серьёзе верят в него и его чушь про божественность и чудесное спасение всех и вся. Они по собственной воле становились жертвами его магии, отдавая МакЛлойду и разум, и тело. Понимаете? – Пепельный нервически сжал кулаки, и Эйнар ощутил эту железную, судорожную хватку своими боками. – Именно поэтому я ищу его. Мне всё равно, действительно ли люди Аста-Гелона считают его своим Богом. Он – жесток и безжалостен, а его кровавые деяния сгубили целое Владение, и обязательно сгубит что-нибудь ещё. Понимаете? Он должен быть наказан за свои грехи. Даже если всемогущий Эскальгер не способен дотянуться до него…       Поражённые этой чудовищной историей, друзья надолго замолчали, размышляя над услышанным. Эйнар в этот момент с особенной силой ощутил, как живо, как болезненно резонирует этот рассказ с тем, о чём он говорил Суо ещё утром, когда они отдыхали за костром, и как это невыразимой силой немилосердно сжимает спазмом его горло. Ему хватило мочи лишь тихо прохрипеть, чуть наклонив голову к прижавшемуся к нему сзади Пепельному Рыцарю:       - Понимаем.       И Суо, значительно поджав губы, лишь кивнул, беззвучно соглашаясь с Эйнаром. Остаток дальнейшего пути они проделали молча, предаваясь каждый своим собственным думам. ***       Прогноз пепельного оправдался практически полностью с одной лишь поправкой: к Дейервику путники вышли уже к вечеру, ещё когда даже не все звёзды отчетливо проступили на сизом небосводе. Он появился перед ними неожиданно, так же неожиданно, как в серых, покрытых мелкой, горькой пылью, скалах вдруг затерялась, уйдя куда-то вглубь, река Аста. Дейервик, как известно, не был самой величественной и самой неприступной крепостью мира. К тому же, время сильно поизносило его черные, как вороново крыло, стены, сделав их щербатыми, будто покрытыми шрамами. Крепость явно видала лучшие времена, хоть и из дна долины, из которой к утёсам и скалам выбрались наши герои, Дейервик казался огромной неприступной иглой, вонзившейся чёрным остриём, окружённым плотно высокими стенами, в само небо. В действительности, стены эти были никакими не неприступными, и пребывали в практически уничтоженном состоянии ещё с давних времён. В этом можно было убедиться просто приблизившись к ним. Когда друзья подошли к высокой арке ворот, они увидели, что вместо окованных железом створ зияет чернотой пустота, а сами створы выворочены с петель, и валяются во внутреннем дворе крепости. Над Дейервиком – таким же забытом и опустошенном, как и все земли, через которые прошли наши герои, - стояла гробовая тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Даже непокойный горный ветер стих и замер, оставив путников лицезреть некогда грандиозный Дейервик в абсолютном молчании.       Поначалу, ещё казалось, что всё это засада, и что внутри, в темноте, между горами всяческого строительного мусора и битого кирпича, прячутся слуги МакЛлойда, однако после получасового осматривания в слепой полутьме, почти наощупь, внутреннего двора крепости, друзья, сошедшись обратно, у выбитых ворот, пришли к выводу: Дейервик заброшен, его никто не защищает.       - Что за глупости, - негодовал Суо, стараясь прятать обеспокоенность своего голоса за дерзким, возмущённым гонором. – Куда они все подевались!       Пепельный внимательно присмотрелся к окружающим его вещам и уверенно повел Суо и Эйнара к центральному укреплению крепости – высокой, узкой башне из черного камня, упиравшейся одной своей стороной прямо в скалу отвесного утёса, на который замыкались дугой внешние стены Дейервика. У основания башни была короткая лестница из трёх ступенек, а за ней она отчего-то уводила немного ниже, вглубь, а потом, встречаясь со стеной башни, заканчивалась высокой каменной дверью. Её очертания лишь угадывались в вечерней мгле: были видны только чёрные провалы и щели на сплошной каменной кладке, выглядевшей так, что её было бы крайне проблематично открыть. Так оно и было. Такая дверь имела свойство открываться только изнутри.       - Хитрый пёс! - зло рассмеялся пепельный. – Узнал, что расплата за злодеяния неумолимо приближается, и, испугавшись, заперся в своей берлоге!       Эйнар непонимающе посмотрел на него, нахмурив брови:       - Как же так? Окулариев он не испугался, перебил их, а нас вдруг испугался?       - Где окуларии, - воскликнул он, повысив звучный голос, - а где Пепельный Рыцарь, Карающая Длань тех, чья совесть запятнана грехом! Ты испугался, демон! Знай же, мы тебя и из-под земли достанем!       Эйнар ощупал холодный камень, служащий дверью в убежище МакЛлойда, попытался толкнуть от себя, подсунуть пальцы в узкие щели, но сдвинуть дверь никак не получалось. Суо, проворчав что-то вроде «Да что ж с тобой делать?», вынул меч из ножен и направил свой старый, но необычайно крепкий клинок на упрямый проход:       - Может быть, этим рубануть попробуем? – неуверенно протянул он, но потом цыкнул языком. – Нет, глупости.       Вдруг Пепельный, оглядев Эйнара с ног до головы, вдруг успокоился и обратился к нему совершенно спокойным, уверенным голосом:       - Эйнар Хендир, не обнажишь ли свой меч? Быть может, им нам и следует… рубануть?       Тот обнажил Громовержец, и на лицо рыцаря легла мрачная тень. Он произнёс тихо:       - Будь уверен, ты проложишь этим мечом путь. Главное – сосредоточься. Уверен, в Эдеме учили, как это делается, - тут он поджал губы и порывисто отвернулся.       Не обращая на это внимания, Эйнар действительно попробовал сосредоточиться, обратив взор внутрь себя. По пальцам его, сжимавшим холодную рукоять, от оружия вдруг потекло еле ощутимое тепло, прошедшееся светлой вспышкой по всему его телу. Увидев эту ослепительную вспышку перед глазами, Эйнар замахнулся, как его на самом деле учили в Доме Стали, и с коротким выкриком, подавшись всем корпусом вперёд, опустил меч ровно на каменную плиту, бывшую дверью в убежище МакЛлойда.       И камень с диким грохотом, гулом и треском, выбросив вверх целый столб пыли, разбился и разлетелся в разные стороны, выстреливая в стороны оранжевые, жёлтые и голубые всполохи молний. Из образовавшегося пролома в грудь Эйнару ударил сильнейший поток затхлого воздуха, вперемешку с едким, тошнотворным дымом, и тот, вдохнув, согнулся и закашлялся. Ноги не удержали его, и он, опираясь на меч, опустился на колени, содрогаясь от продолжительного гула, отозвавшегося в горах оглушительным грохотом немыслимо высоко вверху. Когда же спустя несколько мгновений всё затихло, и вновь над Дейервиком повисла та самая мертвенная тишина, пепельный подошёл к Эйнару и помог ему встать. Хендира колотило, рука его, удерживающая оружие, сильно пульсировала в такт биения его сердца. Суо же в это время смотрел на него круглыми от удивления глазами, не веря в то, что произошло.       - Что это было? – поражённо произнёс Эйнар, и вновь закашлялся. – Как это возможно?       Пепельный лишь слабо улыбнулся ему:       - Дай мне свой меч.       Эйнар не задумываясь протянул ему своё оружие рукоятью вперёд. Рыцарь вздохнул и с тоской в печальных глазах принял Громовержец, взяв его за рукоять и остриё. Он долго смотрел на него, как на старого друга, - тепло и скорбно, - поджимал и кусал губы, а потом порывисто протянул его обратно.       - Какое у него имя? – тихо произнёс рыцарь.       - Громовержец, - отозвался Эйнар, убирая оружие в ножны. – Тебе знаком этот меч?       Пепельный лишь коротко кивнул, улыбнувшись Эйнару:       - Когда-то он принадлежал мне. Когда-то, давным-давно. Но потом его отняли у меня. А потом я начал скитаться. Вот и вся история.       - Конечно же, не вся! – воскликнул Хендир. – Кто его у тебя отнял? И откуда у него такая сила?       Рыцарь пожал плечами:       - Не помню. Я помню лишь, что она у этого меча есть. На самом деле, с ним наверняка связана какая-то интересная история, с этим мечом. Но я не могу припомнить. Кажется, это было очень давно.       Эйнару показалось по напряжённому лицу своего визави, что тот действительно не помнит, и лишь мучительно пытается припомнить всё, что забыл. Ему стало мучительно жалко этого благородного человека.       - Что же с тобой случилось, Пепельный Рыцарь?       - Эй, ну вы долго там будете ворковать? – крикнул им Суо. Его туловище наполовину выглядывало из проделанного Эйнаром прохода, а спустя мгновение снова там целиком скрылось.       Пепельный, коротко рассмеявшись, застенчиво опустил взгляд и снова пожал плечами:       - Нам пора, - только и сказал он. - Нас ждёт МакЛлойд. Уверен, ему не терпится познакомиться с нами, как думаешь? ***       За выбитой Эйнаром дверью был узкий круглый проход, ведущий вниз, лишённый каких бы то ни было ступеней и прочих удобств перемещения. Кое-где на каменных стенах глаз Суо, шедшего впереди, подмечал сколы от грубых ударов кирок – когда-то давно этот проход действительно в спешке проделывался чуть ли не вручную, сквозь глухую, неподатливую гору. Воздух здесь был затхлый, но достаточно прохладный, на вдохе приятно покалывающий внутренности. Вскоре этот дикий, вытесанный неумелыми руками, туннель закончился и вывел к более просторной, тёмной галерее. Она была достаточно длинная, и всё же её конец – чёрная, как смола, сверкающая в свете редких свечей, дверь, окованная железом, - виднелся впереди. Потолки тут были низкие: они грозно нависали плоскими каменными плитами с вырезанными на ними узорами. Что они изображали, лишь их творцу было ведомо – тусклое пламя свечей не позволяло разглядеть эти узоры, коими так же были исписаны и стены галереи. Друзья неуверенно двинулись дальше, после остановившись у двери, ведущей, вероятно, в сами помещения убежища МакЛлойда. Суо глянул через плечо, бросив хмурый взгляд на своих компаньонов. Лица их были напряжены, а на сердце у каждого лежало смутное и очень тревожное ощущение чего-то вскорости грядущего.       - А как в ловушку угодим? – прошептал Церра. – Дурно это всё выглядит. Подло и подозрительно.       - Есть идеи получше? – кивнул ему Эйнар. Ему тоже не нравилось то, что они затеяли, однако варианта, который бы ему понравился в сложившихся условиях он не мог придумать.       - Нет, и быть не может, - хмыкнул пепельный, нахмурив брови. – Открывай дверь, - сказал он Суо совершенно уверенно и спокойно.       Церра упёрся могучими руками в тяжёлую, окованную металлом, створку высокой двери, и та медленно, натужно гремя по камням и немилосердно скрипя, отворилась. Суо осторожно выглянул туда, высунув лишь свою голову, и в этот момент лицо на этой голове немедленно переменилось от напряжённого и сурового до удивлённого. Он повернулся к своим друзьям и шепнул: «Никого». Желая в этом убедиться, Эйнар и их новый соратник, разумеется, сразу же юркнули внутрь. Они обнаружили себя в громадном подкаменном чертоге, своды которого – невероятно высокие, даже выше, пожалуй, чем своды Первого Собора – упирались своими плечами в сами утёсы Сторожевых Пиков. Из стен этого чертога, где-то у самых потолков, лился из мира снаружи удивительно чистый, ясный свет, прекрасно освещавший всё вокруг. Несмотря на это, сверху, из черноты над головами, где лишь едва-едва угадывался потолок, спускалось несколько металлических цепей, на которых висели полные зажжённых свечей паникадила – золотые, тускло сверкающие на свету. Сам же чертог вдоль своих стен был уставлен многочисленными стеллажами, шкафами и полками, полными пыльных томов, число которых даже сложно было предположить. Настолько их было много. Подле них на тонких, изящных ножках стояли канделябры, подсвечники, сделанные из меди, бронзы и, конечно, золота, и они слабо мерцали, отражая танцующие на них блики огней многочисленных свечей. В воздухе, свежем и чистым на первый взгляд, остро, до пощипывания в глазах, запахло ладаном, и было видно, как сизые струйки дыма тонко курятся над железными ладанницами, стоявшими у высокого каменного постамента в центре.       Друзья, поражённые представшим перед ними зрелищем, подошли ближе к этому постаменту, оказавшемуся грандиозным, огромным памятником. Скульптуры, вырезанные прямо из горной породы, изображали высокого, прекрасного человека, нависшего над другим, вероятно, ангелом, бывшим подле него. Этот человек, ухватившись за огромные крылья ангела, и уперевшись ногой в его спину, по всей видимости, вырывал их. Об этом говорили и изображения нескольких ангелов, нанесённых барельефом на сам монумент, на котором стояла центральная скульптура: там они рыдали, закрывая лица руками, и из лопаток их торчали кости – остатки того, чего они были лишены. К ним по бокам монумента шли другие ангелы, которым ещё только предстояло лишиться своих крыльев, а под центральными фигурами располагались по периметру скульптуры поменьше, изображающие ликующих людей. У Эйнара, взиравшего на это грандиозное и, безусловно, пугающее зрелище, по спине прошлись холодные мурашки. Суо вполне слышимо сглотнул, не в силах отвести глаза от человека, который с холодной безжалостностью лишал ангелов крыльев, вырывая их вместе с плотью и костями.       Хоть ангелы и никогда не имели крыльев (о которых говорится только в древних, еретических легендах), посыл этой статуи был более чем лаконичным и однозначным.       - Кто это? – спросил Суо сам не зная у кого, и сам удивился, услышав, как глухо, практически неслышно прозвучал его могучий голос в пустом пространстве громадного чертога.       - Это МакЛлойд, - хрипло проговорил пепельный: его увиденное поразило не меньше, и даже он почувствовал, что восторгается этому монументу, посвящённому, безусловно, Великому Отцу. – Видите? На нём его маска.       Эйнар присмотрелся и, действительно, увидел, что на каменном МакЛлойде была маска, напоминающая южанские театральные маски – безносая, с огромным, изгибающимся в улыбке, ртом и двумя тёмными провалами глаз. Вместе с ней, Хендир и заметил ещё одну такую же, но вместо улыбки изображающую скорбь, и третью – выражающую злобу. Они были надвинуты как бы на левую и правую сторону головы Святого. Четвёртую часть маски Эйнар не увидел: та была сзади, на затылке.       - Это не просто убежище, - проговорил Эйнар, не сводя с каменного МакЛлойда глаз. – Это храм. Место поклонения.       - Пожалуй, - кивнул пепельный. Он долго всматривался в фигуру ангела, в его искажённое мукой лицо, в его отделяемые от спины крылья, и с омерзением отвернулся. И застыл на месте. Он заметил, что свечи на канделябрах погасли, а дверь, в которую они только что вошли, была распахнута настежь.       - Но в таком случае, - озадаченно произнёс Суо, - где же сам этот Великий Отец? Эй, рыцарь? – он проследил взгляд своего пепельного визави и так же развернулся лицом к выходу, шикнув. – Вот же дьявол!       Трое друзей, мгновенно положив руки на своё оружие смотрели, как в чертог заходит множество всякого люда. Большая их часть выглядела крайне жалко: оборванная одежда, грязные ноги и руки, спутавшиеся, почерневшие длинные волосы, блеклые, ничего не выражающие глаза. Они выглядели, как выкопанные из могил покойники, и шагали, как ожившие мертвецы, - медленно, запинаясь и качаясь из стороны в сторону. Кажется, вторжение наших героев нисколько не интересовало их: они спокойно прошагали к стеллажам, выстроились нестройными порядками у стен чертога и замерли, как и прежде, покачиваясь, как колосья на ветру. Следом же за ними вошли такие же безразличные ко всему священнослужители, одетые в золотое. В отличие от приснопамятных «золотых», эти были одеты в достаточно богатые церковные одежды – длинные рясы, волочащиеся по земле, и высокие клобуки, венчающие их головы. В одной руке у них были кадила, распространяющие благовоние, а в другой подсвечники с тремя перекрещенными зажжёнными свечами. Присмотревшись, Эйнар увидел, как сильно их золотые одежды были перепачканы кровью и сажей. Им явно был не один год.       Эти священники тем же тупым шагом, подобно восставшей нежити, прошествовали к стенам чертога и встали смирно лицом к нашим героям. Повисла зловещая тишина, и именно во время неё Суо сбросил с себя оцепенение, предложив своим спутникам немедленно бежать:       - Если рванём сейчас, - шепнул он, - есть все шансы спастись.       - Расслабься, северянин, - спокойный голос пепельного звякнул сталью: он уверенно смотрел вокруг себя, положив руку на рукоять меча. – МакЛлойд горд и надменен. Мы бросаем ему вызов, и он не смеет его отринуть. Да и что эта жалкая свора сможет с нами сделать?       Эйнар медленно обнажил клинок. Громовержец тускло засиял в его руке голубоватым свечением, отражая свет солнца, падающий на него сверху. Хендир смотрел перед собой, стараясь унять биение волнующегося сердца, и думал о том, что бежать, как предлагал Суо, уже поздно.       Из прохода, подёрнутого мутной темно-жёлтой дымкой, вдруг, будто бы из воздуха, возникла высокая человеческая фигура, закутанная в некогда белоснежные одежды. В этот самый момент, не успели наши герои и подумать роковое «Это он!», с грохотом и коротким скрипом чёрные ставни за его спиной захлопнулись, отрезав единственный путь из этого чертога. Фигура эта стала ясно видима, как только она вышла к ясному свету, пробивающемуся сверху, и к тусклому сиянию не погасших канделябров. Человек, бывший этой фигурой, был необычайно высок (пожалуй, полтора роста такого великана, как Суо), но и при этом достаточно изящен и строен, даже чересчур. Белые одежды его плотно сидели на нём, и напоминали церковный подрясник, выглядевший чрезвычайно ветхо. Босые его ноги были чёрными, как и у «золотых», что прислуживают ему, а лицо его было сокрыто причудливой деревянной маской, в точности, как та, что была на каменной скульптуре.       Бывшие в чертоге прихожане в своей изорванной одежде рухнули на колени, склонив головы к холодному каменному полу. В воздухе вновь, ещё пуще прежнего, запахло ладаном и какими-то неведомыми сладкими благовониями.       Суо и его пепельный соратник вооружились и грозно ощетинились остриями своих мечей. Эйнар поудобнее перехватил и без того комфортную рукоять Громовержца, подумав последнюю оформленную, законченную мысль: «Вот и он, сейчас всё решится». Навстречу ему медленно шёл сам святой МакЛлойд, и пронзительный голос его, - и не высокий, и не низкий, а именно что пробирающий и пронзительный, - пронзал его ум и тело слово за словом загадочными словами:       - Ах, это ты, Эйнар Хендир. Мотылёк, летящий на огонь. Ты не понимаешь, что пытаешься бороться с Божественным, бороться именем пыли, что тебя породила, - его голос на какое-то, очень небольшое время притих, а затем он слова заговорил, чуть более мягко, медленными шагами на своих тонких ногах приближаясь к Эйнару. - Бедное, несчастное, обречённое существо. Сейчас я избавлю тебя от твоих страданий.       В его изящной руке, подобно всполоху молнии, сверкнул длинный, чуть изогнутый клинок, и это не могло оставлять никаких сомнений для Эйнара и его спутников. Они в едином порыве обрушились на Святого Отца грозной стальной бурей, размахивая своим могучим оружием. Тишину чертога заполнил гром и скрежет стали, выкрики и вздохи, шумное дыхание насмерть сражающихся воинов. Трое бесстрашно набросились на одного, полагая, что им удастся повергнуть МакЛлойда до того, как его безумная свита встанет и нападёт на них, однако во всем они оказались неправы. Им не только не удалось одолеть Святого первым сокрушительным натиском. Напротив, скоро от напора своего противника пришлось потесниться им самим: при своем росте и сложении, пользуясь лёгкостью своего оружия, МакЛлойд настолько плавно и быстро перемещался между своими соперниками, что их порядок рушился, они начинали мешаться друг другу. В итоге, вместо того, чтобы одни могучим взмахом своего громадного меча разрубить Святого надвое, Суо дважды чуть не ударил по пепельному, оказывающемуся каждый раз между ним и МакЛлойдом. В свою очередь, челядь Святого Отца никак не реагировала на происходящее, оставаясь в коленопреклонённом состоянии. Лишь священнослужители, склонив головы, остались стоять, подняв свой причудливый церковный инвентарь и тихонько нашёптывая себе под нос какие-то еретические молитвы.       МакЛлойд отчего-то очень желал сделать всё лично. Или, быть может, осознавал бессмысленность и жалкость своей собственной свиты. Впрочем, его желание убить нарушителей спокойствия было самым искренним.       И несколько раз это ему почти удавалось. Тонкая, смертоносная сталь в очередной раз просвистела над самой эйнаровой головой, и тот отшатнулся назад, заняв оборонительную позицию. Поймать МакЛлойда в клещи снова и снова не удавалось, потому как тот был слишком ловок и слишком легко уклонялся, и отражал удары. Эйнар, уворачиваясь и внимательно следя за происходящим, мучительно думал, решая, что можно сделать: «Измотать его тоже вряд ли выйдет – мы уже взмокли, а этот скачет и вертится, как заведённый. Нельзя упускать время. Но что же… Стойте-ка». В этот момент он взглянул на собственный меч и неожиданная идея родилась в его голове. «А что, если… Сработает ли?». Но на обдумывание не было ни секунды. Выбрав наиболее удачный момент, когда на секунду бесконечно двигающаяся фигура МакЛлойда оказалась на каком-никаком расстоянии от Пепельного Рыцаря и от Суо, Эйнар взмахнул мечом и, направив острие в сторону врага, мысленно выпустил силу своего оружия. В тот же миг, когда Хендир выпустил молнию мысли против МакЛлойда, на мгновение замершего и наверняка озадаченно глядевшего на него сквозь отверстия маски, огненно-красный всполох сорвался и с клинка Громовержца и в мгновение ока ударил в лицо Святого Отца. Гром – оглушительный, встряхнувший и сам чертог, и всех, кто в нем был сверху донизу, - раздался уже после того, как МакЛлойд отшатнулся, закрывая маску руками, и его пронзительный вопль боли смешался с этим громом. Через пару мгновений под молчание всего, что, замерев, смотрело на него, он гордо выпрямился и повернулся к своим недругам. Его маска была обожжена, расколота и совершенно никуда негодна. МакЛлойд снял и отбросил её, и все увидели, как сильно искажено злобой и ненавистью его лицо, залитое кровью. Даже длинные, белые, как снег, волосы его были окроплены красным.       Уже через пару мгновений стала ясна причина такой внезапной озлобленности доселе спокойного и сосредоточенного МакЛлойда. Оцепенение, охватившее до этого его свиту, вдруг рассеялось. Люди в лохмотьях с большим трудом встали, выпрямились, как будто бы тяжелые оковы, прижимавшие их к земле, перестали существовать. Их глаза, окутанные пеленой, как будто туманом курящегося ладана, прояснились. Но не стали менее безумными. Из пассивных, ничего не желающих существ, слабо напоминающих людей, они превратились в охваченных ужасом и паникой созданий, напоминающих тех ещё меньше. Даже священники, объятые страхом, побросали свои кадила и вместе с другим людом стали пробиваться к выходу. Дверь же была закрыта, возникла давка, и чертог потонул в панике мечущихся людей и в их воплях. Какой-то безумец сбил один из канделябров, и тот опрокинулся на книжный стеллаж. Вмиг затрещал огонь, мгновенно распространяющийся с полки на полку. Всеобщий хаос от этого только усилился, а дверь, об которую расшибли головы и руки уже несколько отчаянных, поддавалась с большой неохотой.       Всеобщая суматоха вновь обретших волю людей даже не замечала под собой четыре застывших в недоумении фигуры – МакЛлойда и его противников. Отбросив смятение, они вновь вцепились друг в друга с ещё большим остервенением. Но теперь в другой своей руке Святой Отец зажёг сгусток ярко-красного пламени, - багрового, как кровь. Приближаться к нему стало опасно – одно его движение и перед ним возникала целая огненная стена, а другое – и огненный шар срывался с кончиков его пальцев и, распространяя жар и зловонное удушье, с грохотом и искрами врезался в стены и несчастные книги. Больше МакЛлойд не танцевал между своими врагами в смертоносном танце. Теперь всё его существо занимало уничтожение их как можно более быстро и безжалостно, с помощью стали и могущественной магии. Он не жалел, когда его пламя испепеляло его собственных пять минут назад служителей, и сердце его оставалось безжалостно к оглушительным воплям и стонам, издававшим его случайные жертвы.       Однако именно в сложившейся суматохе Эйнар отыскал для себя возможность обойти МакЛлойда, не обратив на себя его внимание, успеть замахнуться и опустить клинок на его спину. Из громадного красного пятна, вмиг появившегося на его разорванных белых одеждах между лопаток, потоком забила кровь. Святого этот удар сильно толкнул вперёд, он покачнулся и, не проронив ни звука, взмахнул клинком позади себя, но Эйнар вовремя пригнулся, после чего снова ударил, вонзив меч почти на половину куда-то под ребра Великому Отцу. Тот дёрнулся всем телом и, издав протяжный стон мучительной боли, развернулся всем телом и из последних сил, завыв протянул к Хендиру свою объятую огнём руку. Перед глазами Эйнара в то же мгновение всё вспыхнуло, и, если бы он не попытался закрыть лицо руками, наверняка бы его лишился. Он закричал и, оставив меч в теле своего врага, упал навзничь. Рукава и вороты его плаща были объяты пламенем, и он, вжавшись в пол, пытался потушить их. Рядом с ним тотчас же оказался Суо, и вместе они быстро управились с огнём.       Пепельный же в это время неотрывно глядел в бледное и одновременно красное от крови лицо Святого, наблюдая, как жизнь медленно покидает его. Тот стоял на коленях и, подрагивая плечами и тяжело дыша, болезненно хрипел. Глаза его были опущены к земле. После же они поднялись на Рыцаря, когда тот вскинул свой меч и направил острие ему на грудь.       Серые губы МакЛлойда сначала сжались, как будто бы от невыносимой муки, а потом вдруг изогнулись в ехидной, полной яда усмешке. И только Пепельный Рыцарь слышал, какие слова перед кончиной оставил после себя Великий Отец:       - Как всё же легко нас, людей… одурачить… могущественному.       Что значили эти слова? К кому они были обращены? Пепельный прервал жизнь МакЛлойда, пронзив ему сердце, не задаваясь этими вопросами.