***
Салли тупил. Он несколько минут пялил в лист с заданиями, пытаясь вникнуть в данное уравнение, но все попытки придумать для него решение успешно сошли на нет. То ли Фишеру действительно не до математики в таком состоянии, то ли он просто не видит логики в этих глупых цифрах. Трэвис, все это время сидя рядом, упёрся подбородком в ладонь и поочередно постукивал пальцами по щеке. Он даже не обращал внимания на тупняк Фишера, штудируя мысли, начинавшиеся с «какая сегодня херовая погода» и доходящие до «где же тот рыжий кот». Блондина последнее мало волновало, как и все, о чем он думал, но это был единственный способ хоть чем-то себя занять. И тут, через несколько минут, он, благодаря каким-то неведомым силам, смотрит в лист на руках Фишера и видит, что он абсолютно пустой. — не могу, — сразу же выдаёт Сал. Всё-таки не его минимальные познания в алгебре мешали решению прокопаться в мыслях. Мозг занят совершенно другим. Тем, о чем думать не хочется, но от внутреннего голоса ещё никто не умеет убегать. И Салли не в первый раз уже хочет куда-нибудь, не важно куда, скрыться от своего страха и этой необъяснимой одержимости им, — я не могу. На глаза навернулась слёзы. Снова он чувствует себя как школьница, которая плачет по всяким пустякам. Но Салли не видит другого выхода, хоть и не понимает почему должен его искать. Раньше таких эмоциональных всплесков у него никогда не было, парень всегда держался закрытым и отстранённым, считая, что сближение с обществом его только погубит, не умел и не умеет рассказывать о своих проблемах, пуская все на самотёк. — смотри, тут на самом деле все очень просто, — под тенью волос Трэвис и не замечает влагу в голубых глазах. Он, как ни в чем не бывало, пододвигается и сгибает шею, вглядываясь в задание, после чего быстро начинает тараторить, — все переносишь влево и приравниваешь к нулю, потом упрощаешь и рассматриваешь случаи с модулем, а потом… А дальше Сал не слушал. Все слова блондина туманным эхом отражались в голове, взгляд был устремлён лишь на бегающие по листу янтарные глаза Трэвиса. Сал сам не заметил, как засмотрелся, как перестал слушать и в итоге просто пялил на Фелпса. Месяц назад синеволосый и подумать не мог о том, что когда-то Трэвис будет с таким расслабленным лицом сидеть здесь, на полу комнаты Фишера, и объяснять ему математику. Тот скверный характер, который блондин показывает в школе куда-то незаметно улетучился и вместо него пришло такое спокойное поведение, что если бы Сал видел парня в первый раз, он и не сказал бы, что этот божий одуванчик такой мудак. Но увы, Фишер хорошо изучил Трэвиса за эти несколько месяцев и понял, что этот человек явно не самый лучший в их классе. Там его все боятся, держатся от него подальше, а на деле оказывается, что виновата во всем лишь та неприятная маска, которую он вечно на себя натягивает. — понял? — блондин поднял блестящие глаза, тут же встречаясь со взглядом Фишера. Последний по-прежнему как-то отречено заглядывался в эту янтарную радужку расфокусированным в взглядом. К слову, этого вопроса он и не услышал бы, если бы Фелпс не поднял головы, — ты вообще слушал? Сал опомнился. Он коротко кивнул и посмотрел снова в задания. Пусть он и не слушал, но сейчас до него мгновенно дошло в чем прикол. А прикол был в том, что до этого Фишер от чего-то не мог сосредоточиться и читал задание, думая в это время о своём. Это как во время прочтения книги на разум налетает рой мыслей, о которых ты думаешь вместо того, что бы вникать в текст, а потом понимаешь это и весь абзац приходится перечитывать заново. Сал быстро записал решение, а в лист с заданиями уже готовый ответ. Дальше он уже не витал в мыслях, как орехи щёлкая простые задачи самой минимальной сложности. Блондин теперь уже наблюдал за всем этим, параллельно проверяя правильность, не отвлекаясь на глупые мысли. Он неоднократно замечал, что у Фишера тряслась рука, слабо держа карандаш, который, казалось, сейчас выпадет из такой слабой хватки. — слушай, можно спросить? — и снова, благодаря своей чрезмерной решительности, Фелпс возвращается к тому, с чего все начиналось. Сал кивает. — эм-м-м… Так ты болеешь или что? Фишер останавливает запись. Рука застыла на половине слова, взгляд передвинулся с записи куда-то выше, к основанию двери, что была прямо напротив. Сал хмурится. Чертовски болен. Вместо слов он глубоко закашливается, на удивление, впервые за этот день, несмотря на то, что ещё утро. Обычно парень просыпается с кашлем, идёт на кухню пить воду с кашлем, умывается с кашлем и в принципе вся остальная рутина сопровождается этим глубоким влажным кашлем. Трэвис сглатывает, понимая, что, видимо, спросил зря, но когда Сал успокаивается и его дыхание приходит в норму, он облегченно выдыхает, прикрывая глаза. — да, — коротко отвечает подросток, как бы подводя очевидный итог. Спросить чем Фишер болен Трэвис уже не рискнул. Следующие двадцать минут они сидят в полной тишине, которую нарушает лишь чиркание карандаша по бумаге. В комнате заметно потеплело, батарея делала своё дело. Дождь недавно прекратился, а на город лёг густой туман. Трэвис мельком поглядывает в окно, иногда отрывая взгляд от тощей руки Фишера, аккуратным почерком выводящей округлые цифры. Блондин все также опирался локтем о коленку, а подбородком в ладонь. Ему хочется что-то делать, но парень лишь терпеливо ждёт пока Салу понадобится помощь. Начинать разговор, за одно отвлекая синеволосого от дела, Трэвис тоже не решается, ведь понятия не имеет о чем говорить. О погоде глупо, о болезни бессмысленно. Остаётся только одно. — а когда ты вернёшься в школу? — Фелпс поднимает взгляд с листа на лицо Фишера и смотрит ему прямо в глаза. Сал немного дернулся. Испугался, видимо. А он ведь и не знает что ответить. Он даже не знает вернётся ли вообще. Перспектива слечь в больницу все с той же проблемой сейчас кажется намного более реальной, чем возвращаться к учебе. Хотя сам Сал с большим удовольствием предпочёл бы продолжить похождения в школу, которые пусть и казались ему бесполезными, но хоть как-то занимали день. Сейчас же распорядок дня состоит только из «проснуться», «сходить в больницу» и «заснуть». Иногда подросток просто лежит на кровати, неотрывно смотря в тёмный потолок, ведь заснуть ему не позволяет либо страх очередного кошмара, либо собственные мысли, которые разливают под его глазами темно-синие синяки. — не знаю, — честно отвечает он, пожимая плечами. Не хочет врать или загадывать, давать, возможно, ложные надежды, или повод для радости. — ясно-о, а-а-а… — Трэвис отводит взгляд куда-то в сторону, намереваясь продолжить разговор, но слова совсем не лезут в голову, — а где твой кот? «Как глупо», — думает Салли. — не знаю, наверно, на кухне, — он указывает ручкой на дверь, ведущую из комнаты в коридор, но после снова возвращает ее на лист, — можешь проверить. «Зачем я это сказал?» — продолжает мыслить Фишер и глубоко вздыхает. Трэвис же медленно поднимается, опираясь на руки, и выходит из комнаты. Дверь на секунду противно заскрипела, а после нее, прогибаясь под ногами Фелпса, скрипнули холодные паркетные половицы. «будто я знаю где тут кухня», — промелькнуло у Трэвиса в голове, но он быстро заметил единственную открытую дверь в квартире, из-за которой виднелся стул и кусок стола. Парень, осторожно ступая по коридору, а затем по кафелю, прошёл в комнату, взглядом выискивая кота. Рыжий сидел на подоконнике, рядом с небольшим цветком, смотря зелёными глазами в туманный город. Фонари снова включили раньше времени, ведь туман затруднял дорожное движение, поэтому их свет мелькал вдалеке как светлячки. Трэвис прошёл вдоль столешницы на противоположной от большого обеденного стола стороне кухни, оглядывая помещение. На самом столе в аккуратную стопку сложены немного помятые листики. Трэвис не был бы собой, если бы не посмотрел, что напечатано на верхнем из них. Парень оперся руками о стол и вчитался в текст. Острые симптомы: недомогание, лихорадка, потеря массы тела и усталость, миоз, энофтальм и ангидроз (недостаточность потоотделения) на стороне поражения, боли и слабость в плечевом суставе и плече, предплечье и кисти. При сдавливании или прорастании опухолью правого возвратного гортанного нерва наблюдается охриплость голоса и грубый кашель. Диагноз: малодифференцированная бронхогенная аденокарцинома(рак лёгкого). Стадия: III; тип: ТЗ, N1, M0. Лечение: радикальное хирургическое вмешательство с помощью торакотомии* со стороны грудины; лучевая и химио-терапия. У Трэвиса глаза на лоб полезли. Он не верил тому, что только что прочитал. Правда, половины слов парень даже не понял, но ему хватило лишь двух слов в скобках, чтобы выпасть в осадок. Он ахуевшим взглядом повернулся на кота, что своими зелёными глазами так печально смотрел на блондина, но затем вернулся к тексту. В психологическом состоянии наблюдаются нарушения; выявлена глубокая апатия и начальная стадия малой депрессии(часто пониженное настроение, ангедония, выраженная утомляемость, нарушение питания и сна); также ярко выражено тревожное расстройство личности. Назначен курс лечения; требуется помощь психотерапевта, психиатра. Фелпс долго отпирался от мыслей, что это все реально, и что то, что он только что узнал действительно правда. «Так вот что ты имел ввиду…» — подумал парень, попятившись назад и запуская руки в золотые волосы. Он оперся поясницей о столешницу и около минуты пытался в уме придти к хоть одной разумной мысли и успокоиться. — ты чего застрял тут? — хриплый голос Фишера заставил блондина дернуться, резко поворачиваясь в сторону дверного проема, на косяк которого Сал опирался плечом. Трэвис немного затупил, ведь он реально долго здесь проторчал, а как это объяснить понятия не имеет. — я нашел его, — в итоге отмазался он, указывая пальцем на кота. — ясно, — Салли безразлично махнул рукой, проходя вдоль комнаты и сметая стопку со стола. Он тут же закинул эти листики на холодильник и повернулся спиной к окну, а лицом к Трэвису, — может, тогда, чай? Фелпс удивленно поднял брови и слегка вытянул лицо, смотря в какую-то точку перед собой. «Не так я себе представлял больного раком, — он посмотрел на Фишера, — думал, они все как зомби или типо того». Трэвис иногда самому себе казался слишком легкомысленным, но сейчас его представления были грубо разбиты вдребезги руками этого синеволосого парня, что стал больше похож на обычного человека, а не фрика, когда заменил протез на санитарную маску. Однако всего маска, конечно, скрыть все же не могла. Салли наливал воду в чайник, пока Трэвис снова упал куда-то в себя. Блондин даже не заметил, как сел за стол и упёрся лбом в руки. Слишком это все сложно для такого, как он. Да и любому человеку наверняка было бы непросто осознать подобное. Мозг закипает, как чайник, когда прямо перед тобой стоит человек, переживший что-то подобное. Нам лишь по историям из чьих-то чужих уст знакомы такие случаи, и мало кто сталкивался с ними лично, но сейчас Трэвис — настоящий, живой свидетель происходящего, и у него просто в голове не укладывается этот ужасный факт. Салли громко кашлянул. — тебе фруктовый или чёрный? — как ни в чем не бывало спрашивает он тихим голосом. — чёрный. «Ну же, сделай хоть что-то, чтобы я поверил», — блондин наблюдает за медленными и вялыми движениями голубоволосого. Как он достаёт из верхнего ящика пакетик чая, затем из соседнего белую кружку и кидает заварку в неё. Как он, обернув ручку чайника полотенцем, чтобы не обжечься, берет его и наливает кипяток в чашку трясущимися руками. Он делает все то же, что и обычный человек, ведёт себя как обычно, и именно это не даёт покоя. Сравнение «ожидание» и «реальность» — это, наверное, самые подходящие сюда слова. Это тот самый случай, когда ожидаешь чего-то большего, чем получаемое, и то неугомонное чувство того, что что-то должно быть по-другому преследует мысли, с каждой секундой подбираясь все ближе. Трэвис берет в руки кружку и смотрит в темную жидкость. Он видит отражение своего глупого лица в колышущемся чае и думает о том, как бы аккуратно расспросить Фишера. Все таки эта ситуация подогревает интерес внутри Фелпса, который, он уверен, нескоро его покинет. Но Салли все делает за него. — зачем ты прочитал? — спрашивает он, оперевшись о кость челюсти кулаком, и склоняет голову в бок. У него такая ровная интонация, что, кажется, ему совсем все равно. На самом же деле Фишер уже тысячу раз пожалел и о том, что впустил сегодня Трэвиса домой, что послал его на кухню и что сейчас задал этот вопрос. Лучше бы молчал, потому что для самого Сала эта тема является последней из тех, на которые он хотел бы поговорить с кем-то за последние несколько недель. Ведь все это время слова, которыми он обменивался с другими людьми были лишь о его болезни и не заходили за рамки этой проблемы. — что? — Трэвис по началу недоумевает, но до него в итоге быстро доходит, — откуда ты…? — очевидно, — перебил Сал. Его глаза резко потускнели, залились каким-то стеклом и досадой, как будто обесцвечиваясь. Парень томным взглядом всматривался в янтарные глаза Трэвиса и как будто читал его насквозь, — неожиданно только то, что ты такой молчаливый теперь. Но мне даже нравится. «Чего? О чем он вообще?» — мелькает в голове, пока Фелпс удерживает эти гляделки, пытаясь не выдавать своих мыслей. Салли глубоко вздыхает. — пришёл за рыжим, а тут вот что, — он встаёт, — собирайся, — в проеме на секунду останавливается и, поворачивая голову, обжигает ярко-голубым пламенем горящих от ярости глаз, — тебе, кажется, пора. Фелпс подхватывает кружку и быстрым шагом идёт за Фишером, что уже заходил в комнату. Но Трэвис успевает ухватить его тонкое запястье еще в темном коридоре. Салли оборачивается на него, смотря снова в глаза настолько уставшим взглядом, что блондину на секунду даже становится его жалко. Они пару секунд стоят, молча смотря друг на друга, Трэвис крепко сжимает руку голубоволосого, но Сал не обращает на это никакого внимания. — подожди, — наконец давит Трэвис, — я хочу спросить… — нет. Так резко и грубо, вот теперь Фишер похож на себя. Такой же черствый и бугристый, лишь глаза пугающе сверкают в слепом мраке сырого коридора, и эта волна нарастающего негатива сбивает Трэвиса с ног, давит со всех сторон. «Демон», — Фелпс дергает рукой, освобождая хрупкую кисть Салли из своей мертвой хватки. Фишер потирает больное место, покрасневшее слегка от такой силы сдавливания. Боль приходит не сразу, а лишь через несколько секунд. Примерно за столько же Трэвис собрал рюкзак, боясь снова встретиться с этим взглядом будто слепых глаз, слишком уж они блёклые. Блондин вышел в тот же тёмный коридор, скидывая сразу свою темно-синюю куртку с крючка и кое-как обуваясь. Он неряшливо обернул шею все тем же бордовым вязанным шарфом, натянул шапку слегка криво, пока Сал открывал ему дверь. Вот Трэвис уже стоит в подъезде, смотря в пол. — скажешь кому-нибудь — череп проломлю. Дверь громко хлопает перед носом блондина. Волосы, торчащие из-под шапки, отлетают назад от сквозняка из квартиры, и Трэвис облегченно выдыхает. «Точно бес какой-то» — мысль надолго задерживается в голове, и теперь уже, наверное, никогда ее не покинет. Этот синеволосый подросток настолько оброс секретами, что его бесконечно хочется изучать, узнавать поближе, но стена его меланхолии и давящего мрака мешает подобраться ближе хотя-бы на сантиметр.Я разгадаю все твои тайны, Салли Фишер.