— вот оно как, — Генри налил чай из заварника в большую кружку, добавив сверху обычного кипятка, и поставил на стол, а сам взял свою чашку — не знал, что Сал так близко с кем-то общается. И давно вы подружились?
Мужчина сел за стол напротив подростка и отпил из чашки маленький глоток горького кофе.
— как бы сказать, — парень одернул руку, только прикоснувшись к горячему белому фарфору, и слегка шикнул, — мы, вообще, одноклассники. Так что, наверное, с сентября.
Врет. Интересно, с каких пор буллинг стал проявлением дружбы?
— ясно, — Фишер прищурился, глядя в желтые глаза, зрачки в которых неожиданно резко сузились, — ещё раз, как тебя там?
— Трэвис.
— да, точно.
Трэвис пришёл около десяти минут назад. Генри впустил его под предлогом, что он может подождать Салли здесь, не торчать же на лестничной клетке. Поэтому сейчас они оба бесшумно сидят на кухне, утопая в повисшей тишине, которую через буквально пару минут разрывает щелчок открывшейся входной двери. За ним последовали копошения и шмыганье носом.
— где ты был? — слету начал Генри почти шепотом, выходя в коридор.
Салли к этому моменту уже вешает куртку, в рукав которой засунуты шапка и шарф.
— работал, — тихо говорит он, мельком оглядывает опирающегося на дверной косяк отца, и идёт в свою комнату.
— а ну стоять, — хватает на полпути тонкую руку, — ты должен был придти в десять утра, сразу после школы. Мог хотя бы маякнуть, что придешь на гребаных восемь часов позже?
Тихий глубокий вздох доносится со стороны парня, после чего он устало прикрывает глаза. Этот подросток не такой, как все остальные, которые закатили бы сейчас глупый и абсолютно ненужный никому из двоих спор, начавшийся с того, что у Салли даже телефона нет. Он быстро обдумывает ситуацию и предпочитает всегда идти на уступки, лишь бы не развилась ругань. Ненавидит с кем-то ссориться.
— мог.
Генри цокнул в лицо своего бесконфликтного и невозмутимого сына, в голове даже радуясь преобладанию у Салли этих качеств.
— у тебя гости, — он отошёл от прохода, открывая взору Сала сидящего за кухонным столом Трэвиса.
— Боже, — Салли одергивает руку и бесцеремонно идёт в свою комнату.
— иди, — Генри слегка улыбнулся, проходя снова на кухню, а Трэвис мигом подорвался с места, подхватывая рюкзак и быстрым шагом направляясь за Салли.
Протезник с хмурым лицом впустил Фелпса, закрываясь на замок, а последний в очередной раз осматривался и удивлялся тому, насколько в этой комнате чисто. Ничего нигде не торчит, на столе и подоконнике нет ни пылинки, чёрный ковёр лежит строго по середине, а на аккуратно застеленной белым постельным бельём кровати нет ни одной складки. В такой обстановке не хочется даже двигаться, боясь что-то испортить, однако Салли непринужденно и крайне расслабленно идёт через всю комнату к столу, случайно сдвигая ногой ковёр, и присаживается на корточки у небольшой тумбочки.
Трэвис же осторожно садится на кровать, и рядом с ним сразу же оказывается кот, выплывший из-за штор.
— твой отец прямо ангел, — с усмешкой начинает блондин, упершись ладонями в мягкое одеяло позади себя.
— какого черта ты здесь? — Салли открыл ключом дверцу тумбочки, игнорируя сказанное, и теперь, с этого ракурса, Трэвису видно все ее содержимое: верхняя полка заставлена пустыми пачками синего Винстона и красных Мальборо, а на нижней стоит наполненная зажигалками картонная коробка, — я же сказал не приходить.
Салли зол. По его голосу это было бы легко определить даже такому камню, как Трэвис, не будь он в протезе. Однако Фишер априори не любит на кого-то злиться, кто бы то ни был: надоедливый отец со своими заскоками, или Трэвис, бегающий по пятам, как котёнок за кошкой. Салли всегда все обдумает, прежде чем наезжать на кого-то или показывать своё недовольство. Тем более повышать голос.
— э, ну, я, — внезапно Трэвис начинает заикаться и в голове не может построить предложение так, что бы оно было похоже на человеческую речь, а не на ряд несвязных слов, — думал, ты несерьезно и это мой выбор: приходить или нет.
Салли разгибается и садится на большой стул на колесиках, складывая руки в замок на животе. По пути домой он купил пару новых пачек сигарет, поэтому достал одну вместе с зажигалкой. Протез снова пришлось приподнять, как только сигарета начала медленно тлеть.
— то есть до этого выбора у тебя не было? — он затягивается, слегка прищурившись. Так хочется снять протез, но доверия к Трэвису у Салли все ещё недостаточно.
— ну, меня же математичка отправила, а с ней спорить как бы…
— понял, — спокойно перебил Салли, — ну и что? Зачем ты пришёл? Снова математика?
Вся комната быстро провонялась мутным дымом табака, а Трэвис здесь потихоньку становится жертвой пассивного курения. Однако обоих это мало волнует. Трэвису даже нравится. Парит только то, что этот запах может впитаться в одежду.
— ну, я поговорить хотел, — наконец выдавливает он и отводит от образа Салли томный взгляд.
— хм, да? — Фишер стряхнул пепел на стол, — о чем?
Голос Салли дрогнул и снова сел, после чего подросток глубоко закашлялся, прикрыл бледной рукой рот и задержал дыхание. Иногда это помогает, как и сейчас, ведь в основном приступ кашля происходит из-за попадания в легкие каких-либо раздражителей, коими на данный момент являются частицы дыма, и, чтобы не задохнуться, нужно лишь перекрыть пути и подождать, пока этот самый раздражитель растворится.
— ну вот об этом, — Трэвис указал пальцем на Салли, когда тот снова затих и медленно затянулся, намекая на кашель, курение и, соответственно, болезнь.
— а ты, я вижу, неугомонный, — после последней затяжки и недолгого раздумья почти шепотом произносит Сал и кидает в пепельницу на подоконнике короткий бычок.
— да нет, просто, знаешь… — вот он начинается разговор, который Фелпс долго продумывал. Конечно, не все, что он хотел, идёт по плану, но предугадать все ответы Фишера оказалось труднее, чем хотелось бы, — я понимаю тебя.
Послышалось, или Салли усмехнулся?
— нет, ты не понимаешь, — делает акцент на местоимении и в этот же момент указывает на Трэвиса тонким пальцем, после чего поджигает вторую сигарету, зажав ее между зубами.
Блондин закусил нижнюю губу, засмотрелся куда-то в правую сторону, где калачиком свернулся большой кот.
— можно тогда ещё вопрос? — говорит парень и снова переводит взгляд Салли в глаза, но уже не видит их за приподнятым протезом.
— сколько угодно.
— как ты понял, что болен?
Салли немного опустил голову и призадумался. А действительно?
— врач сказал, — Салли слегка кашлянул и вместе с этим изо рта повалил мутный дым. — три недели назад.
Трэвис прищурился, глядя на глазные прорези в протезе.
— в больницу попал, — добавил Сал.
— как? — не унимается Трэвис, упираясь в колени локтями. Ему хочется узнать больше, хочется знать все, что только можно, и ничем объяснить эту цель он сам не может. Разве что, наверное, все это ему нужно для того, чтобы лучше понимать Салли, ведь
дружба, к которой он стремится, должна в первую очередь основываться на доверии. А без информации о своём
друге, без знания его тараканов и проблем, доверять будет сложнее, чем когда ты сможешь в нужный момент понять его и либо попытаться помочь, либо на время оставить в одиночестве, если он сам считает, что так будет лучше.
— слишком много вопросов, — как-то слишком спокойно говорит Сал. Его-то это не особо напрягает, ведь самый большой секрет Трэвис о нем уже знает, поэтому и смысла скрывать все остальное теперь нет, да и на то, что он может всем в школе это разболтать, протезнику все равно, туда он больше не вернётся, просто общаться с кем-то, кроме психолога, под которого тоже нелегко было подстроиться, Салли и не хочет, и не может по собственным убеждениям, хотя на деле даже неплохо сговорился с тем, кто вот уже пол года его высмеивает.
— ты сказал сколько угодно.
— ладно.
И на этом Сал замолчал. Толи хотел Трэвиса немного разбесить, чтобы тот забыл о своём допросе, толи уже забыл вопрос, который блондин задал последним.
— ну чего молчишь? Я же спросил, — снова в Фелпсе, похоже, просыпается ненависть к Фишеру, который до того невозмутим, что его не берут никакие нападки, и в комплекте с этим спокоен, как удав, не собирающийся срываться и не имеющий даже в мыслях идею реагировать на что-то, сказанное Трэвисом, как-то резко или негативно. Все таки, неприкольно будет, если Фелпс прямо здесь с замахом прижмёт его к стенке, бежать то ведь некуда.
— забыл, что ты спрашивал, прости.
Трэвис громко цокнул.
— как ты в больницу попал? — повторяет Трэвис более напряжённо, но в то же время Салу кажется, что голос его немного пошатнулся. Волнуется?
— не хочу рассказывать, — отпирается просто потому, что лень. Во-первых сам мало что помнит, только как сознание начал терять, а во-вторых не хочет видеть в желтых глаза жалость, которая читается в глазах каждого, кто слышит о произошедшем в тот день.
— но ты обещал, — и этот тоже ведёт себя как упёртый, но намного больше, чем Сал, баран, что никак не успокоится, пока не получит желаемое.
— я не обещал.
Очередная сигарета в руке Салли затлелась до начала фильтра, и парень кинул ее в пепельницу, закуривая новую. Что-то его понесло. Хотя, учитывая то, что заработанной выручки ему хватило на несколько пачек нормальных сигарет, оторваться от которых, наверное, невозможно. Так же, как и от вишневого Ричмонда.
— ладно, — Сал выдыхает безумно приятный дым прямо Трэвису в лицо, а тот сильно морщится, чувствуя, что пусть это, возможно, и дорогой бренд, но дым у него такой же отвратительно резкий, как у всех остальных дешевок, — тебе в деталях?
— с самыми мелкими подробностями.
— а вот это не получится, — кашляет в кулак. Всё-таки, какими бы дорогими и хорошими сигареты не были, ущерб на легкие они наносят всегда одинаково сильный, — я почти ничего не помню. Помню, что потерял сознание, а очнулся уже в больнице.
— охереть детали, конечно.
Ну а чего ещё можно было ожидать? Может, если подумать, то Салли и вспомнит больше, но зачем ему рассказывать это Трэвису, который вообще неизвестно с какими целями интересуется. Хотя Фишер догадывался, что он пытается подобраться поближе, отсвечивая чём-то нечистым. Даже максимально расслабленному лицу Фелпса парень не особо доверяет.
— прости, я бы рассказал, но не помню ничего, — врет, как дышит, и не краснеет, хотя и ложь им подаётся Трэвису на аккуратном блюдечке так искусно, что и возразить нечего, — ты что-то ещё хочешь?
— а правда что ты в школе курил? На обеде.
Салли стряхнул с сигареты пепел, стукнув по ней пальцем.
— а почему ты спрашиваешь?
— ну, просто об этом все говорили, но никто не верил, вот я и…
— захотел… — парень натянул протез на лицо полностью, немного подаваясь вперед, и в прорезях показались равнодушно прикрытые на половину глаза, — слух подтвердить?
— нет, просто интересно, — так легко Трэвис к этому относится, как будто больному подростку, которому, вообще-то, курить по умолчанию запрещено, делать это на территории школы — абсолютно нормально.
— ясно, — Сал устало откинулся на спинку стула, — но это неправда.
Трэвис резко поднял глаза на него, переминая в руках край одеяла.
— тогда куда ты пропадал?
Салли хмыкнул как всегда безулыбочно и немного грустно.
— знаешь район за перелеском недалеко от школы?
— ну знаю…
— там есть местная забегаловка, — Салли взъерошил волосы и закрыл глаза, съезжая вниз по стулу.
— это же притон, разве нет? Я слышал, от туда что-то толкают.
— раньше, — выделил Салли, — толкали. Сейчас от туда только одна «организация», — парень сделал кавычки, лишь приподняв с подлокотников пальцы, потому что под «организацией» имел ввиду какую-то бандитскую группировку, которыми буквально кишит тот район, — заказывает герой в*, а в город продают только кофе.
Трэвис глянул на Фишера недоумевающим взглядом, от чего последний негромко цокнул.
— какой ты недогадливый, — спокойно упрекнул он, — Героин в общем.
— откуда ты знаешь все это? — Фелпс в шоке. Ему когда-то казалось, что Салли какой-нибудь хикканский задрот, не имеющий о жизни никакого адекватного представления, но, по видимому, сильно ошибался.
— это не так и сложно узнать, если пойдёшь туда, — Сал разлепил глаза, томно смотря на блеск волос Трэвиса от света луны.
Блондин дернулся, лишь представляя, что творится в этом местном Чайнатауне, где нет правил и не действуют законы, где оборот наркотиков между людьми с револьверами за пазухой считается нормальным делом. Правда, давно от туда не слышно про убийства или тиранию, видимо власть соседнего штата всё-таки надавила северу Нокфелла, где все это раньше и происходило, на горло своим лакированным ботинком.
— кстати, скажи… — продолжил Фишер, — что ещё про меня говорили?
На самом деле говорили многое, но дальше сплетен в классе это не заходило. Вообще, с самого начала учебного года только про Салли все и говорили около пары месяцев, потом интерес к нему как-то остыл и одноклассники оставили его в покое.
— да так, ничего особо, — после недолгих раздумий Трэвис пожал плечами. Из каких-то серьезных слухов о Салли он ничего вспомнить больше не смог. Да и из-за такого отношения протезника к одноклассникам, которое проявлялось в крайне редких случаях, когда, например, нужно было работать в группах, или просить у кого-то конспекты, все в принципе не изъявляли желания лезть к нему лишний раз.
— понятно.
— слушай, а я все хотел ещё спросить… — опять активизировался Трэвис, решая, что если спрашивать, то уж все и сейчас, — а ты только с отцом живешь? Где твоя мама?
Как же геморно
— слушай, — без умысла, но со смыслом передразнил Салли, — тебе, вроде, надо идти.
В голове Фишера расстелился туман, перед глазами образ Трэвиса размазался и куда-то поплыл.
Неужели снова?
— ладно, — Фелпс опустил голову и встал с кровати, хватая рюкзак за ручку между лямками сверху. Он пошёл вперёд, открывая замок двери, а Салли, все ещё окутанный завесой дымного облака, встал со стула только тогда, когда Тревис оказался в коридоре. Парень стал в проеме, опираясь на косяк плечом и сжав дверь с такой силой, что пальцы задрожали. Фелпс одевался мучительно медленно, Салли хотелось побыстрее упасть на кровать, чтобы не чувствовать тяжесть собственного тела так ярко. Наконец, блондин накидывает на шею шарф и криво натягивает шапку, после чего смотрит на Салли, которому ещё пара секунд потребовалась, чтобы сообразить.
— завтра я, — Салли тяжело шагает к двери, прихрамывая на одну ногу, — буду занят, — хрипит он и открывает дверь.
— но я тогда зайду вечером, после школы, — Трэвис улыбнулся еле заметно, пока выходил. Он, конечно, заметил, что состояние Фишера на данный момент намного хуже, чем те же пол часа назад, но особого внимания не обратил.
— не… — тяжелый вздох, пока Трэвис разворачивался обратно лицом к двери, — надо, — последнее слово говорит Сал и теряет рассудок в темном помутнении и грязных разводах заражённой крови, падая прямо Трэвису в руки.
— мистер Фишер!!...
***
Пол одиннадцатого вечера. Главная больница Нокфелла, отдел онкологии.
— что это? Яд?
— чабрец, мелисса, мята, шалфей, ромашка.
— яд.
Девушка села на кресло поверх собственного пальто и телефона.
— почему ты не позвонил?
— я звонил.
— вы здесь уже несколько часов, а я узнала обо всем как обычно самая последняя.
Всегда их разговоры оказываются такими сухими и пустыми, как только на столе оказывается чай и песочное печенье в форме кролика.
— дочь волнует тебя больше, — Генри посмотрел на девочку, лежащую на диване, свесив ноги.
Диана только вздохнула немного раздраженно и вяло.
— долго ты собираешься так ко мне относиться? — она говорила шепотом, как и он, чтобы не потревожить детский сон, который она и без того перервала, чтобы сюда приехать. Не оставлять же дочку одну дома в такое время, учитывая то, что ее отец приедет только поздней ночью, — мы, вроде, уже все давным-давно решили.
— это ничего не меняет, Диана, — Фишер тихо поставил кружку на стол, тут же складывая руки в замок на животе, — ты так и останешься чужой для него.
— только не думай, что тебя он считает хорошим отцом.
— я и не собирался. Для него мы оба родители только на словах. Я
воспитываю его уже шестнадцать лет и вижу, что каждый день ему только хуже становится, и ничего не могу сделать, — Генри повысил голос, подаваясь вперёд и расширяя глаза, — а все из-за нас с тобой, понимаешь?
На лице показалась слегка безумная улыбка, но через секунду его лицо снова стало невозмутимым, будто того бзика и не было, и мужчина откинулся на спинку.
— я не хочу ссориться.
— сама начала.
— так, ладно, проехали, — девушка отмахнулась рукой, устало прикрывая глаза, — что за парень приехал с вами? Друг?
— одноклассник. Он был у нас дома и попросился поехать.
Трэвис сидел на скамейке за дверью. Он пришёл туда недавно, как только понял, что смотреть на Салли, который лежал на койке в палате спиной к двери с кислородной маской и капельницей, бессмысленно.
— зачем?
— я не стал спрашивать в спешке, так что если тебе интересно — спроси сама, — Генри пофигистично прикрыл глаза наполовину и махнул рукой. Он, вообще-то, не хотел брать Трэвиса, потому что потом его придётся отвозить домой, но в тот момент мужчина не смог придумать нормальной отмазки, ведь мысли были заняты совсем другим.
— не сегодня. Отвези его домой, поздно уже.
Ну вот и оно. Иногда эта лишняя ответственность встаёт поперёк горла — не вдохнёшь, не выдохнешь. И не избавишься от неё, как ни старайся.
— и возвращайся сюда, нам надо поговорить ещё кое о чем.
Генри понял. Он медленно и устало встал со стула, закрывая глаза на пару секунд и томно вздыхая.
Трэвис резко повернул голову на звук открывающейся двери и посмотрел на Фишера щенячьими и мокрыми глазами. Первый раз в своей жизни парень увидел настоящее лицо болезни: чуть что, на лицо сразу натягивают маску, потому что дышать самостоятельно становится крайне сложно, тем более такому дистрофику, как Сал, в руку втыкают капельницу, а сам пациент лежит на кровати, поджав ноги. Пусть Трэвис сентиментальностью никогда не отличался, это нагнало на него волну внезапной апатии.
— вставай, поехали, — метнул Генри и пошёл к выходу, натягивая куртку.
Парень, тоже схватив со скамейки верхнюю одежду, помчал за мужчиной.
— куда? — парень недоуменно взглянул на Фишера, как только догнал его в коридоре.
— домой тебя повезу, а то родители будут волноваться.
— нет, — парень встал на месте, — я останусь здесь.
Генри повернулся назад, устало смотря на Трэвиса, стоящего дальше на несколько шагов. Ему сейчас не хочется огребать на свою голову ещё больше проблем, связанных не только с сыном, но ещё и с Фелпсами. Фишер знал отца Трэвиса как строгого и угрюмого религиозного фанатика, который за счёт владения церковью имеет в городе большое влияние, поэтому связываться с ним и его семьей крайне не желал.
— не глупи, пацан. Тебе завтра в школу, — мужчина снова повернулся и двинулся дальше по коридору. Даже если бы он хотел, то не смог бы оставить Трэвиса тут на всю ночь, ведь кроме родственников с больными по ночам никому не разрешено находиться, — мне и без тебя хватает проблем и объясняться потом перед твоим папашей я не хочу.
— но…н-но…подождите! — крикнул парень, оставаясь неподвижно стоять теперь на ещё большем расстоянии от Фишера, — мне проще будет придти домой завтра и сказать, что я был на ночевке, чем придти сейчас и объяснять, почему так поздно. Пожалуйста, позвольте мне остаться. Я сам разберусь с отцом.
Генри снова остановился, пока слушал Трэвиса, но поворачиваться не спешил. Он постоял задом к подростку ещё пару минут, обдумывая сказанное им, только после чего посмотрел Фелпсу в глаза.
— тише воды, ниже травы. Чтобы никто до утра не узнал, что ты здесь, — Фишер уже подошёл к Трэвису почти вплотную, тыкая пальцем в его грудь. Мужчине сейчас не до этого, поэтому долго спорить нет ни настроения, ни желания.
— есть, — парень рывком притянул локоть к боку, — спасибо! — тут же вскрикнул он, порываясь обнять мужчину, но вовремя опомнился под его суровым взглядом.
— я что тебе сказал?! — Генри тоже прикрикнул, затыкая Трэвиса, после чего более спокойно продолжил, — спать придётся на кресле у Сала в палате, так что иди туда и не высовывайся.
Блондин часто закивал, от чего золотые волосы забавно качались вслед за головой, и чуть ли не вприпрыжку пошёл в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, где и лежал Салли.
Ребёнок, — с безулыбочной усмешкой подумал Генри, спокойно направляясь обратно в кабинет психолога.
— уже отвёз? — Диана с удивлением глянула на Генри, как только тот вошёл.
— я оставил его тут, — спокойно ответил мужчина, садясь в кресло и тут же откидываясь на его мягкую спинку, — не спрашивай.
— ладно.
Девушка все возилась с какими-то бумажками, и пока что только это копошение нарушало идеальную тишину в помещении. Она тянулась около пяти минут, пока на диване в другом конце комнаты дочка Дианы не повернулась лицом к стене с глухим сопением.
— Генри, послушай, — блондинка скрестила руки на столе, — я понимаю, что тебе это может показаться не самым лучшим решением, но все же...
— подожди, подожди, я уже знаю что ты скажешь, — Генри выставил руку перед собой, оставляя Диану возмущённо смотреть вперёд с открытым на полуслове ртом, — «Салли бывает в больнице чаще, чем дома, — Генри крутил кистями в воздухе, передразнивая голос и манеру блондинки, — я кому-то позвонила и думаю, что ему лучше лечь в стационар»
Мужчина закончил, с грубой улыбкой смотря на девушку.
— т-ты… — злобно начала она, но снова оказалась перебита.
— я согласен, — улыбка слезла с лица, — Я больше не могу его контролировать, поэтому ему, наверное, и правда лучше лечь в больницу. Здесь за ним будут наблюдать и ухаживать получше, чем я дома, он быстрее восстановится… В общем, так будет лучше.
Диана лишь удивленно моргнула, отводя взгляд.
***
Трэвис с минуту давил на ручку, которая при каждом движении громко скрипела на весь пустой коридор. Ночная больница, а тем более это крыло, безумно тихое ночью. Блондин так же медленно распахнул дверь и, делая один шаг в тридцать секунд, постоянно смотря на спящего Салли, вошёл в комнату и сел на кресло с ногами, прижав к себе школьный рюкзак. Подошва кед слегка испачкала мягкую обивку.
Сал дышал громко и хрипло, вздохи были разными по длине и величине, иногда дрожали или замирали. Трэвис вслушивался в это тяжелое дыхание, боялся издать лишний звук, мельком глянул на протез, лежащий рядом с курткой на тумбочке. Так хочется подойти ближе, посмотреть на его лицо.
Повернись же сюда, — мелькнуло в его голове, прежде чем парень обессиленно уронил голову на собственные коленки.
Ночь пролетела за секунду для Трэвиса. Ему как обычно ничего не снилось, ноги ужасно затекли, находясь несколько часов в одном положении. Парень еле разогнулся с глухим хрипом, откладывая куда-то в сторону портфель.
Примерно до середины комнаты доходил блеклый свет утреннего неба, густо затянутого сероватыми облаками, кое-где оголяющими такое же серое небо. Ночью ударил мороз и высушил всю слякоть, в которую вчера превратился снег, поэтому на дорогах и тротуарах стало сухо, чего не скажешь о мерзлой влажной земле и лужах в сильно глубоких дырах асфальта.
Сал по прежнему лежал в маске, лицом к окну и, соответсвенно, спиной к Трэвису. Он, кажется, даже не двигался ночью, хотя пару раз закашливался во сне, но, как не странно, не проснулся от этого. С маской дышать и усмирять кашель намного легче, а капельницу медсестра убрала около четырёх утра, чтобы рука парня отдохнула до рассвета, когда придётся вставлять новую. Генри перед уходом тоже заглянул, но, убедившись, что оба парня спят, как убитые, быстро ретировался и оказался дома примерно к часу ночи, как и Диана с маленькой дочкой.
Сейчас же Трэвис украдкой смотрит на сопящего Салли, никак не решаясь встать и подойти. Перед этим он мельком обошёл взглядом всю комнату и на настенных часах увидел направленные на 6 и 34 стрелки, убеждаясь, что времени до школы у него предостаточно. Через минут десять неподвижной тишины и этого кошачьего взгляда расширенных зрачков, Трэвис всё-таки начал медленно выпрямлять упёртые в подлокотники руки, пытаясь встать как можно тише, но кресло при первом же движении громко скрипнуло на всю комнату, от чего Фишер глубоко вздохнул и выпрямил верхнюю ногу, а Трэвис обездвиженно застыл в крайне неудобном положении. Через несколько секунд его бедные руки уже не выдерживали и он, пусть и с небольшим риском, оттолкнулся от подлокотников и принял полностью вертикальное положение, не отводя от Салли взгляда.
Последний даже не дернулся. Фелпс облегченно выдохнул и медленно, боясь издать малейший лишний звук, приблизился к койке, что была ему примерно по бёдра в высоту. Слегка подкрученные волосы Салли частично закрывали лицо, а остальная их часть небрежно разбросалась по белой подушке.
Через прозрачный корпус ритмично запотевающей кислородной маски, пусть и плохо, но были видны покраснения и бледные полоски шрамов. Картина, конечно, печальная, но не критичная. Трэвис аккуратно поднёс к лицу Салли свою холодную руку и невесомо убрал голубые волосы с его глаз, оставляя ладонь на пылающем лбу.
Боже, ты весь горишь, — спохватился Трэвис, присаживаясь рядом с постелью на корточки так, что его подбородок доставал до края, а рука так и оставалась на лбу Салли, —
может, позвать медсестру?
Парень склонил голову слегка вбок, как только Сал с сопением перевернулся на спину.
— что ты делаешь? — сквозь какую-то, ранее незаметную в полной тишине для Трэвиса, пелену глухо прозвучал хриплый голос.
