Поцелуй со статуей

Никто не объяснял Дане откуда возникает та самая химия между людьми, от которой покалывает кожу и хочется улыбаться. Никто не делал скидок на возраст. Окружающие почему-то ждали от него взрослых осмысленных решений, а Даня с трудом понимал — кто он теперь? После окончания проекта и выхода из башни все в одно мгновение перевернулось с ног на голову. Бурцев с самого детства только этого и желал, но не думал, что его мечты сбудутся так быстро — запись на студии, клубные выступления и настоящие сольники... А еще постоянный недосып, бесконечные сообщения в директ с постоянно растущим количеством подписчиков, долги по учебе и абсолютная невозможность хоть ненадолго остаться одному. Хорошо это или плохо Даня еще не определился. На реалити понятия личных границ не существовало вовсе. Спустя семь недель Бурцеву казалось, что он знал этих ребят всегда. Для него было совершенно нормальным то, что Кристина скидывала свои рисунки, Сережа спамил в общий чат мемами и приглашениями на концерты его бесчисленных знакомых, а он сам первым делом с утра набирал сообщение Олегу. Ничтожная компенсация, учитывая, что после финала Даня на следующий же день почувствовал, что Тернового ему отчаянно не хватает. Тот полтора месяца находился на расстоянии вытянутой руки: спал на соседней кровати, рядом чистил зубы, завтракал, помогал, беспокоился, смешил. И вдруг ничего этого не стало. Знание, что это ненадолго, что всем им нужно побыть в информационном вакууме с семьей, не очень-то успокаивало. Пару дней к ряду Бурцев был сам не свой. Все не мог отвлечься, расслабиться, порадоваться, что все — свобода! Контракт! Впереди огромный тур! Все потому, что одной важной детали для этого не хватало. Олега не хватало. Кажется, такую невыносимую потребность в человеке и называют влюбленностью? Даню это осознание не особо пугало. Может, потому, что он изначально знал, что для него Олег какой-то... особенный. Ведь хотелось находиться именно рядом с ним, слушать именно его. А может, потому, что при желании в его отношении к Бурцеву можно было различить нотки взаимности. Терновой к нему весь проект тянулся так, как к никому другому. По-особенному. Не совсем по-дружески... По крайней мере Даня ни с кем никогда так не дружил. С началом тура эту их связь, над которой все шутили, нельзя было отрицать. Больше никаких камер и микрофонов. Находясь в тысячах километров от Москвы и больших боссов, можно было позволить себе не играть роли. Чем все и пользовались. Кто-то матерился вслух и психовал. Кого-то тянуло делиться наболевшим. В то время как Олег еще больше к тянулся к Бурцеву, буквально ни на шаг от него не отходя. Как отличить обыкновенную симпатию от зачатков чего-то большего Даня не знал, а строить какие-то предположения боялся. Несмотря на то что с Олегом они общались достаточно тесно, речи о его личной жизни никогда не заходило. В Ташкенте у Тернового вполне могла оказаться верно ждущая его девушка или вообще жена и парочка симпатичных детишек. Глупо было изводить себя подобными мыслями, но неизвестность, в которой пребывал Бурцев, отвоевывала свое. В один день Дане могло казаться, что воздух между ними искрит, а в другой, что Олега даже в теории не могут привлекать парни. Самым логичным в их ситуации было честно поговорить о происходящем. Делать это на ходу, ночью, после изматывающего концерта, в самолете или автобусе было не лучшей идеей. Вместо того чтобы открыться, застигнутый врасплох Олег мог уйти в отрицание. Выискивая подходящий момент, довольствуясь полунамеками, коллекционируя взгляды и взвешивая все «за» и «против», Бурцев дотянул аж до конца августа. В промежутке между гастролями почти все свободное время они проводили на студии. Засиживались допоздна, записывали демки, делали какие-то наброски, а еще часами зависали на местной кухне. Все семейные расходились ближе к полуночи, а им торопиться было некуда, да и наедине хотелось побыть. Особенно Дане, все еще прицеливающемуся к разговору. Оттягивать момент и дальше было бессмысленно, лучшего варианта, чем сейчас, ему все равно не найти. — О-олеж, я это... п-поговорить хотел, — Бурцев тяжело вздохнул. Все-таки самое сложное — начать. — О чем? — Олег, будто почувствовав его настрой, оторвался от телефона, положив его на стол экраном вниз. — О н-нас. — О нас? — растерянно переспросил Олег. — В смысле? — О том, что происходит... — Бурцев опустил взгляд, стараясь перебороть смущение. — Между нами. Что-то ведь происходит? — Я не понимаю, о чем ты... — Олег, ну не п-придуривайся, — Даня пихнул его ногой под столом. Меньше всего ему сейчас хотелось проговаривать какие-то очевидные для обоих вещи, которые вслух звучали ужасно нелепо. — Ты же не будешь отрицать, что у нас какая-то неп-правильная дружба? — А, — до Тернового действительно будто только дошло о чем речь. — А, ну... Я понял. Да... Прости, какой вопрос ты задавал? Я... — Даня видел как за несколько секунд тот растерялся, засмущался, закрылся... Все разом. — Скажи, что мне не кажется. — Не кажется, — с некоторым промедлением выдавил Олег. — Это значит, — Даня наконец взглянул на Тернового и слабо улыбнулся, — я тебе... — Типа нравишься, вроде того... н-наверное, — он и сам запнулся, как-то боязливо отводя глаза. — Я в этом не особо разобрался... — Я понимаю, — странно, но в этой ситуации Бурцев находился в более выгодном положении. Он-то все давно понял, все про себя уяснил, а этот взрослый с каким-никаким опытом парень сейчас терялся, будучи не в состоянии выразить свои чувства. Давить на него Даня боялся, но легонько подтолкнуть... — Что теперь с этим будем делать? — А что нужно? — наивно выдал Олег. — Ну н-не знаю... Что люди делают, когда нравятся друг другу? — Встречаются, наверное. — Наверное... — даже школьники в своих жалких попытках объясниться друг с другом действуют уверенней. — Ты хочешь встречаться? — Терновой напрягся. — Это очень... — Сложно, ага, — показалось, что это тот самый момент, когда следует накрыть его руку своей. —Работа, выступления, б-большая часть тура впереди, но... Можно ведь попробовать? — Бурцеву не верилось, что все это происходит на самом деле. Что он сейчас фактически предлагает Олегу Терновому, парню, своим дурацким Домофоном штурмующему чарты и девичьи сердца, встречаться! Кому скажешь — не поверят! Хотя о таком и не говорят. — Я хочу п-попробовать. — Попробовать? Странное слово для отношений. — Ты не подумай, для меня это не игра, я просто... Не знаю как правильно назвать... — Я тебя понял, — решительно оборвал его Олег. — Да. Давай. — Д-да? — Раз уж такое дело... — Терновой сжал ладонь Дани. Первый раз... вот так. Не по-свойски, а как-то нежно что ли? — Между нами. — Раз уж та-акое дело... Скажешь тоже, — сдержать смех было невозможно. Ну или это просто защитная реакция так сработала. В вопросе отношений Бурцев ведь был новичком. Встречался, конечно, до этого с парой девчонок в школе и потом колледже, но оно как-то само собой выходило. Без вот таких взрослых и очень неловких разговоров. Без конкретной точки отсчета. Вот казалось бы, еще пару минут назад они абсолютно по-дружески дурачились, таская друг у друга с тарелки еду, а сейчас «встречаются». Даня, естественно, не ожидал, что все изменится мгновенно, но его воображение уже рисовало тайные поздние свидания, как бы случайные касания и поцелуи украдкой. Ну, для начала. Романтические отношения ведь так развиваются? Люди, назвавшие себя парой, постепенно раскрываются друг перед другом, стирают оставшиеся границы и начинают открыто проявлять свои чувства... Но, видимо, не в их случае. Все та же переписка двадцать четыре на семь, разговоры, совместные ужины... И никакого подтекста! Олег даже не стал ставить сердечки, желая спокойной ночи. Он будто забыл об обещании «попробовать» и вел себя так, будто между ними ровным счетом ничего не изменилось. Ну или еще не до конца свыкся с мыслью, что они как бы вместе. Зная, как долго Терновой разгоняется, Даня решил дать ему фору, хотя бы до начала осеннего тура. Они должны были снова колесить по стране: самолеты и автобусы, дешевые гостиницы и посиделки до утра... А главное, никаких посторонних глаз. Песенные не в счет. Бурцеву почему-то казалось, что если они не знали точно об их влюбленности, то наверняка догадывались. И если Даня принимал это как факт и предпочитал вместо того, чтобы загоняться по мелочам, наслаждаться происходящим, то Терновой на такое был не способен. Олег парился буквально обо всем, осложняя жизнь и себе, и Бурцеву. Самонадеянно было ждать, что взаимные чувства избавят того от извечной рефлексии. В его случае это работало с точностью до наоборот. Дане хотелось показать Олегу, что волноваться не из-за чего, что все в порядке, что он теперь не один. Самым простым и очевидным казалось наконец сделать первый шаг. Решительный, доказывающий, что теперь они вместе. Слова словами, но физические проявления чувств говорят гораздо больше. Самым естественным и честным Дане показалось просто взять Олега за руку. Они, блин, даже этого не делали! Разве что локтями толкались или касались друг друга случайно, когда шли рядом. Они снова были в дороге. Ребята, вымотанные ранним подъемом, спали, а кто не спал, тупил в телефон. Как обычно никому до них не было дела. Как обычно Олег сидел у окна, а Бурцев рядом. Сбоку мирно сопела какая-то женщина, салон самолета был погружен в полутьму, и по даниным меркам обстановка казалась относительно безопасной. Он еще раз опасливо оглянул близстоящие кресла, поправил кофту, лежащую на коленях — и все ради того, чтобы взять за руку. Бурцев даже не пытался переплести их пальцы. Просто накрыл своей ладонью ладонь Тернового. Как тогда, на кухне. Только в этот раз тот дернулся, будто пытаясь уйти от прикосновения. Видимо, рефлекторно. А может, с непривычки. В любом случае ему хватило нескольких осторожных, словно успокаивающих поглаживаний, чтобы снова расслабиться и даже на несколько секунд сцепить их руки в замок. Первый маленький шажок воодушевил Даню. Он твердо верил — в туре они все нагонят. Хотелось поскорее остаться в номере на двоих, повернуть чертов ключ в замке, повесить табличку «не беспокоить» и, забыв об остальных, наконец посвятить время друг другу. По крайней мере именно такой сценарий в своих наивных мечтах представлял Бурцев. О чем в это время думал Олег понять было сложно. Нет, Даня не ждал, что, заперев за собой дверь, Терновой тут же утянет его в кровать, чтобы заняться всяческими непотребствами, но... Им следовало заняться хоть чем-то! Ну правда, за пару недель они разве что за руки подержались. И это двое молодых парней, у которых по определению кровь кипит! — Я в душ первым, не против? — вместо того чтобы притянуть Даню к себе, выдав что-то вроде «наконец мы одни», Терновой бросил рюкзак на пол и, стягивая на ходу футболку, свалил в ванную! Отлично. Просто замечательно. И стоило ради этого мучиться с признанием? Приятно, конечно, что чувства взаимны, но что толку-то? — Чем з-займемся? — только дурак не заметил бы его заискивающий взгляд. — Да не знаю, — задумчиво протянул Олег, вешая мокрое полотенце на дверь. — Завтра чек с самого утра... Отдохнуть нужно. Может спать? — Серьезно? — Дане совсем не хотелось... спать. Спать со своим парнем. Просто спать. В разных кроватях. Да еще и в девять вечера! — Если хочешь, можем посмотреть что-нибудь, — на удивление быстро согласился Олег, будто чувствуя — это меньшее, на что рассчитывал Данька. — Хочу. — Тогда выбирай, — достав из рюкзака планшет, Терновой опустился на кровать и похлопал рядом с собой. По сути, в этой сцене не было ничего необычного. Они и раньше проводили вечера, пытаясь уместиться в одной кровати, деля одеяло и залипая на очередном фильме, матче, стэндапе... Ну или просто пялясь в телефоны. Но теперь, в качестве пары, все ощущалось иначе. Пусть не было каких-то объятий и поцелуев, но были касания и смущенные улыбки... Они будто оба учились близости. Бурцев понимал, что Олегу пока сложно — идти навстречу первым, проявлять инициативу и чувства. Вопрос «почему» пока оставался открытым. К стремительному развитию отношений тот был не готов, а Даня... В свои восемнадцать он толком не знал правил этой игры и интуитивно двигался по траектории всех подростковых романов. Они переписывались, находясь в одном помещении, и улыбались, смотря друг на друга так, что стоящие рядом обязательно тяжело вздыхали или закатывали глаза. Они лежали в обнимку, действительно в обнимку, с переплетенными ногами, по пол ночи обсуждая какую-нибудь ерунду, и пропадали из поля зрения, смываясь гулять по городу. Постоянная близость била по мозгам, и Дане до ужаса хотелось банально лезть целоваться. Фантазии на что-то совсем невинное у него уже не хватало, а от Тернового по-прежнему не исходило никакой инициативы. Он потакал Бурцеву, но при этом не проявляя каких-то своих желаний. Иногда Дане начинало казаться, что если он прекратит тянуться первым, их и без того сомнительные отношения тут же сойдут на нет. И уже очень скоро ему выпала возможность проверить свои догадки. Даня не строил никаких хитрых планов, просто приболел. Ему стало так хреново, что ни о каких объятиях и речи не шло. Тернового заражать было нельзя. Пусть и сам Олег, войдя в образ няньки, считал иначе. Его еле удалось выгнать на ужин. Оставлять Даню одного тот ни в какую не хотел и вернулся уже минут через десять, наверняка просто закинув в себя какую-нибудь безвкусную котлету из гостиничного ресторана. — Ну как ты? — он с обеспокоенным видом присел на кровать. — Су-ущественно ничего не изменилось. — Голова болит? — Немного. — Температура? — Мы же только мерили, — конечно, забота была приятной, но от этого ежечасного опроса Бурцев уже начал уставать. — А горло? — Еще не по-олоскал. — Эх ты... — Терновой тяжело вздохнул, будто это Даня был виноват в том, что подцепил что-то в череде бесконечных перемещений, и... лег рядом? И не просто лег, а всем телом впечатался в Даню, перекинул руку через его грудь, носом уткнулся в шею. Раньше он никогда себе таких проявлений нежности не позволял. А зря. От его тепла сразу стало как-то... спокойнее, что ли. Близость Олега действовала лучше любого лекарства. Вот он, рядом, шумно дышит, крепко обнимает, лечит... Даня даже не заметил, когда они заснули. В одной постели, на одноместной кровати, тесно прижавшись друг к другу... И это ощущалось так странно. По сути они первый раз ночевали вот так, действительно вместе. Не валялись в кровати, болтая, не дурачились, а действительно спали. Ни о каких нежностях речи не шло. О том, чтобы переспать... в том самом смысле, тем более. Но наутро это волновало Даню меньше всего. Главное — Олег наконец сделал шаг ему навстречу. Движение вперед несомненно было. Просто изначальные представления Дани об их отношениях не сошлись с реальностью. Из обрывочных рассказов Олега о прошлом стоило догадаться, что специалистом в отношениях тот не был, скорее наоборот. Вместо того чтобы лезть с расспросами и выяснять, где же тот обжегся, Даня часами пялился на губы Олега. На эти обветренные, обкусанные пухлые губы, только и думая — ну когда же? Лезть во время очередных вечерних обнимашек почему-то казалось... подлым, что ли. Терновой ведь этого явно не ожидал, а Даня не хотел выбивать его из зоны комфорта, ограничиваясь пока что только фантазиями. Он почему-то наивно полагал, что их первый поцелуй станет чем-то особенным. «Правильным», но момент был давно упущен. За закрытыми дверями номера они пропустили уже сотню таких шансов. А в любых других мало-мальски подходящих локациях всегда присутствовали непрошеные свидетели. Ни о какой публичности речи, естественно, не шло, так что Бурцеву оставалось лишь воображать что-то совсем не реальное. Как в тех фильмах, которые они никогда не выбирали. Не по-пацански как-то... Зато придуриваться на чеке — вполне. Сначала Олег сидел в зале и передразнивал Бурцева, пока тот разбирался со звуком. Затем уже сам Даня нарезал круги вокруг Тернового, тыкая того в бока. Они, ничего не опасаясь, касались друг друга на виду у всех — для окружающих это было привычной щенячьей возней. Глупой и не заслуживающей внимания. В то время как Даня захлебывался какой-то дурацкой нежностью. Что бы они не делали, им вместе было так правильно, так легко... Он смотрел на запыхавшегося, вспотевшего Олега, в шутку отбивающегося от него, и не мог сдержать улыбки. Вместо волшебного его накрыло в самый обыкновенный, можно сказать, будничный миг. Бурцев потянулся к Олегу прямо за кулисами, пока все еще тусовались на сцене. Схватил Тернового за запястье, чуть потянул на себя и уткнулся в его губы. И никакого ответа, лишь загнанное дыхание. — О-олег? — он отстранился. А вдруг ошибся? Вдруг поспешил? Вдруг Терновой еще... не готов, как бы глупо это не звучало в отношении двадцатипятилетнего парня. — Ты чего? — Все нормально, просто... растерялся, — тот едва заметно улыбнулся, видимо, пытаясь скрыть напряжение. Но Даня заметил. И снова поцеловал его. Аккуратно, совсем не напирая и страшась, что этот поцелуй будет напоминать поцелуй со статуей. Тот и правда будто окаменел, но только на первую пару секунд. Бурцев облегченно прикрыл глаза, когда наконец почувствовал взаимность. Олег прижался, уместил свои горячие ладони на пояснице и поделился дыханием. А большего и не требовалось. Пока не требовалось. Раньше Даня и не думал, что такая штука как отношения — загадочная и запутанная — может поддаться какому-то логическому объяснению и превратиться чуть ли не в математическую формулу. Но то, что происходило между ним и Олегом, по-другому назвать было трудно. Они долго и упорно штурмовали одну вершину: будь то признания или объятия, а затем, чуть передохнув и набравшись сил, проделывали следующий отрезок пути. Поцелуй стал еще одной точкой отсчета, после которой действовать нужно было уже куда смелее. Дать волю воображению, когда в твоем арсенале только объятья, не так-то просто. Прижать к себе осторожно-крепко-очень крепко, максимум — уместить ладони на плоский заднице, вот и все. А с поцелуями совсем другая история, совсем уже не целомудренная. Чем дальше они заходили, тем сильнее начинало крыть Даню. Когда вы едва ли взаимодействуете на интимном уровне, держать себя в руках куда легче. А вот когда поцелуй растягивается на несколько минут, распаляя и заставляя возбуждение закручиваться узлом внизу живота, сдерживать себя становится практически нереально. Бурцеву выть хотелось от невозможности получить большее. Ну или, как сказали бы старшие товарищи, от банального недотраха. Он видел перед собой такого красивого парня с прекрасным телом, допуск к которому безумно хотел заполучить, и терял осторожность. Особенно тяжко приходилось, когда их все же расселяли по разным комнатам. Одноместный номер для нормального человека — радость. К концу тура ребята порядком устали друг от друга, каждому хотелось уединения. Но не Дане. Он уже привык к постоянной близости, привык, что можно сдвинуть кровати и проснуться среди ночи от того, что Олег во сне зарядил рукой по лицу, а потом пытаться в отместку спихнуть того на пол. А тут тебе номер со всеми удобствами и, главное, большой кроватью — валяйся, отдыхай, да хоть по диагонали ложись. Но Даня все равно шел к Олегу. И плевать, что ближе к полуночи его категорично выставляли за дверь. Терновой считал, что ночевать вместе не стоит. Мало ли кто что заметит... Ну хотя бы на свою порцию поцелуев перед сном можно было смело рассчитывать. Он устроился на груди Олега, тщательно исследуя языком его рот, загнанно дыша и стараясь выжать из этого поцелуя тот максимум, который позволял Олег. Даню совершенно не устраивало как лениво тот отвечал, осторожно поглаживая лопатки и наслаждаясь лишь этим. Хотелось узнать — где у Тернового тот предел, после которого крышу рвет? Что нужно сделать, чтобы тот перестал закрываться и выпустил наружу ту бурю чувств, которая в нем жила? Жила ведь? Не могла не... Данька пробовал разно: кусал, вылизывал, вытворял языком такое, что мозги у самого коротило. Благодаря пьянящему чувству влюбленности напополам с разбушевавшимися гормонами возбуждение застилало глаза. Как можно не хотеть? Как можно сдерживаться? И если, сидя у себя в номере, Даня послушно проговаривал то, что в их случае отношения развиваются не так стремительно как у всех вокруг, то сейчас ни о чем другом, кроме доступа к телу, думать не мог. Ведь пора уже. Совершенно точно пора. Даня повел лопатками, заставляя Олега убрать ладони, а сам уселся к нему на бедра, тут же потянувшись за очередным поцелуем и к молнии на джинсах. Ему хотелось этого, хотелось сделать парню приятно... Сделать так, чтобы он наконец раскрылся. — Э-э-эй! — Олег дернулся, когда пальцы коснулись обнаженной полоски кожи над кромкой ткани. — Дань, ты... — Тише, расслабься... — Не надо, — он уперся Дане в плечи. — Не сейчас. — В с-смысле? — пелена возбуждения еще не спала, и Бурцев совершенно не понимал — что произошло? Почему Олег дал красный свет? — Почему нет? — он обиженно отодвинулся к изножью кровати, увеличивая дистанцию. — Я просто не могу, — Олег отвел взгляд. — Слишком быстро... — Быстро? Ты издеваешься? — Для меня — да, — голос стал тверже — Я должен это объяснять? Для меня сложно сближаться... вот так, — Олег сглотнул. — Да, мы вроде как решили, что в отношениях, и тебе типа... хочется, и это нормально, но... Я долго запрягаю. Понимаешь? — Нет, — честно ответил Даня. Ему это замечание про отношения совсем не понравилось. В смысле «вроде»? — Все... — Терновой замолк, будто подбирая слово, — будет. Но постепенно. Надеюсь, ты... — Хорошо, — Даня выдавил ободряющую улыбку. Знал ведь, что не нужно давить, но уступил тупому желанию. Олег не переставал удивлять Бурцева. Он без каких-либо проблем мог ходить за кулисами без футболки, сверкая своим подкачанным торсом, при этом, когда дело доходило до сколько-нибудь интимных прикосновений, тушевался. Но постепенно они все-таки узнавали друг друга, и Терновой давал слабину — позволял Дане осыпать свои ключицы и грудь поцелуями, постепенно спускаясь ниже к животу. Именно что позволял. Позволял изучать себя, свои реакции, но сам пока не проявлял исследовательского пыла, все еще предпочитая отзываться и оценивать, чем вести. Бурцев уже успел с этим смириться. Олег... такой, и все тут. Ему нужно больше времени, больше близости, и Даня давал ему все это. Он не старался быть робким и подыгрывать, наоборот без стеснения оставляя засосы в самых не очевидных местах, еще недавно скрытых от его глаз слоями одежды. Такой вот прогресс к концу тура. Вспоминая с какими мыслями он отправлялся на осенние гастроли, Даня убеждал себя, что три месяца — не так уж много, чтобы драматизировать. Ведь далеко не все прыгают сразу в койку. Даня так и не хотел. Несмотря на то, что до некоторых вещей они доходили так долго, закончить путь, начавшийся с осторожного прикосновения в самолете, продолжившийся первым поцелуем за сценой, наконец-то случившейся близостью в гостиничном номере казалось логичным и правильным. Даня был готов приложить для этого все усилия. Олег лежал на спине, шумно дыша и вцепившись руками в одеяло, пока Даня методично спускался вниз. Начал с шеи, чуть морщась из-за колючей трехдневной щетины, затем спустился к груди, старательно уделяя внимание каждой родинке, и языком вниз, чтобы добиться от Тернового сдавленного стона. Тот разогревался ужасно долго, и в их случае долгая прелюдия была скорее не приятным дополнением, а строгой необходимостью. Даня убил немало времени, чтобы опытным путем выяснить — что Олегу нравится. Как. Где. Задавать ему прямые вопросы все равно было без толку. Тот лишь смущался и пожимал плечами, мол, не знаю, сложно сказать, по-разному, еще больше подстегивая юношескую страсть к исследованиям. Помня о прошлой своей ошибке, он не напирал. Действовал осторожно, дожидаясь положительного отклика на каждое прикосновение. Конечно, хотелось чувствовать прикосновения и на себе, хотелось внимания, но эгоистичное желание наконец перейти черту все-таки перевешивало. Оставив последний поцелуй на животе, Даня уверенно потянул шорты вместе с боксерами вниз и пару раз провел ладонью по члену Тернового. Не то чтобы у него в этом деле был какой-то опыт, но... теорию изучил неплохо. Устроившись поудобней, он, жутко волнуясь, провел по стволу языком, успокаивающе поглаживая Олега по бедру. Казалось, лишь этого легкого, почти невесомого прикосновения хватило, чтобы Терновой... взбрыкнулся. В считанное мгновение его тело напряглось. Отстранившись, он сел на кровати, подобрав колени к груди и уставившись на Бурцева ошалелым взглядом. А тот просто не понимал. Не понимал, почему, сука, это происходит? Снова. Почему все не как у нормальных людей? Почему, когда кажется, что все идет просто прекрасно, что они оба готовы, случается такая херня? Ведь Терновой, сидящий сейчас напротив, был совсем не похож на человека, желающего близости. Как странно бы это не звучало, он выглядел банально испуганным. Это чувствовалось. — Что с-случилось? — Даня всегда избегал таких разговоров, но сейчас его буквально трясло от непонимания. В чем проблема? Отговорка про «слишком быстро» уже не прокатывала. — Не спрашивай, — Терновой прикрыл лицо руками. — Правда. Не сейчас. — Я что-то не так сде-елал? — может, повышать голос было не лучшей идеей, но у Дани нервы сдавали. — Все так. Наверное — Наверное?! — Тише, — одними губами попросил Олег. — Дело в... — Во мне? — самый простой ответ — почему у них не клеится. Самый простой и самый болезненный. У Дани паззл в голове сложился буквально за секунду. — Ты м-меня не хочешь? — Не хочу, — закусив щеку, выдохнул Олег.