Киллджои, время наделать (не)много шума

— А что будет, если Луна взорвётся? А ты веришь в существование Нибиру? Если солнце — это звезда, значит оно рано или поздно погаснет? — Тебе не кажется, что твои мысли слишком мрачные? — ласково гладя девочку по голове, ответила Грейс. Ваня пожимает плечами и опускает взгляд вниз. — Мне просто интересно. — Эй, — Грейс присаживается на корточки и заглядывает девочке в лицо. — Не волнуйся, Нибиру не существует, а солнце, если и погаснет, то через несколько миллиардов лет, возможно сто или сто пятьдесят. — Правда? — Конечно, — красные губы женщины расплываются в нежную улыбку. — Пойдём, пора уложить тебя спать. Девочка, не поднимая головы, идёт за мамой по коридору. — Ты всё ещё думаешь о конце света? Ваня робко тянется к ладони Грейс. — У человечества и близко нет оружия, способного взорвать Луну, — начинает женщина. — Давай, забирайся в кровать. Девочка подбегает к ночнику, а затем выключает свет. Комната погружается в приятный тёплый красноватый оттенок. — Даже ядерная бомба? — тихо спрашивает Ваня, прячась под одеяло. — Даже ядерная бомба, — тоже снижая голос, отвечает Грейс. — Она оставит всего лишь кратер, коих и так много на Луне. — А если только теоретически?.. Грейс мягко смеётся и садится рядом на кровать. — Если теоретически, то Луна может столкнуться с равным небесным телом, тогда спутник способен расколоться на несколько частей, — шёпотом ответила женщина. — Впрочем, траекторию и размеры осколков предугадать невозможно. — Но часть все равно полетит в сторону Земли, да? — приподнимаясь на подушке, спрашивает Ваня. — И если они будут больше астероидов, как, например, метеороиды, то не успеют сгореть в мезосфере? — Верно, — ответила Грейс. — Помимо разрушений, которые принесут обломки, достигнувшие поверхности нашей планеты, человечество начнёт переживать катаклизмы из-за отсутствия Луны. Грейс снова погладила Ваню по голове. — И ты немного ошиблась, метеороиды — это небесные тела, промежуточные по размеру между астероидами и космической пылью. — А, да?.. — смущаясь, спросила Ваня. — А метеорит тогда что? — Метеориты — это тела, которые таки смогли упасть на поверхность. Ваня нахмурила лоб и потёрла переносицу указательным пальцем. — А метеорит и метеор — это одно и то же? — Нет, метеор — это вообще не конкретный объект, а явление, — улыбаясь, ответила Грейс. — Так называется процесс сгорания в атмосфере метеороидов, тот самый светящийся след. — Я поняла, — девочка улыбнулась в ответ. — А выжившие останутся после катаклизмов? — Вероятно, и эта ситуация отбросит человечество на целые эпохи назад. — А что именно случится? — Земля изменит орбиту вращения вокруг Солнца, начнется движение литосферных плит, Землю захлестнут цунами, взрывы вулканов и как следствие — катастрофичное изменение климата. — Не круто… Грейс снова мягко рассмеялась. — Ты права, а теперь давай спать. Женщина наклонилась и поцеловала девочку в лоб. *** Палящее солнце освещает и без того выжженную на солнце жёлтую траву. Сегодня 21 февраля. — Чёрт, это последняя сигарета, Пати, — недовольно пробурчал Джет. — Затягивайся нормально. Красноволосый парень покосился на друга и залез двумя пальцами в нагрудный карман. — У меня ещё целая пачка. Солнечный день на планете Земля теперь длится в среднем десять часов. С одной стороны, в светлое время проще вычислять Дракулоидов. Но совершать набеги на их базы, которых становится всё меньше, сложнее. Если ты не успеешь добраться до склада вовремя, то ждать придётся лишних десять часов, ища укрытия и возможно мучаясь от голода. Пати вдохнул дым полной грудью и опустился на траву. В результате катаклизмов большая часть воды испарилась, особенно пострадали реки и озёра. Нефть уступила пресной воде право называться жидким золотом. Джет сел рядом с другом и взглянул на алеющую полоску на горизонте. Закаты на нашей планете превратились в кровавое месиво, от которого Земле придётся ещё долго отмываться. «Киллджои, пришло время наделать немного шума! С вами несменяемый Доктор Смерть, и сегодняшняя песня звучит для команды 22…». — Пати, сообщение для нас. «…понятия не имею, как называется эта песня и какие ребята её записывали, но вам точно понравится. Судя по тексту, я бы назвал её «I Walk Alone» («Я иду один»), но, возможно, вы вспомните точно? Ха-ха, здесь я должен вам дать номер телефона, чтобы вы могли дозвониться в студию, но увы! Скорее всего, в номере телефона были бы цифры 73…» — Джет, ты записываешь? — Да. «…рекомендую обратить внимание на припев, где лирический герой сообщает, что у него есть только тень и стук сердца, но, возможно, его кто-то найдёт, не правда ли?». — Чёрт, выжившие. — Только не миссия с выжившими, — простонал Пати. «…кста-а-а-ати, как вы думаете, сколько теней у лирического героя? Вы наверняка сейчас считаете, что Доктор Смерть совсем сошёл с ума, ведь у человека только одна тень. Но вдруг это метафора! Давайте представим, что у лирического героя семнадцать теней». — Ебать, мы не справимся, нас всего двое! — воскликнул Пати. «…и сердце бьётся раз-два-три… Сердце бьётся пять раз!». — У нас одна машина, — вздохнул Джет. — Мы не вместим пятерых выживших. — Нет, Джет, мы, блядь, не справимся с семнадцатью Дракулоидами! — Пати… — Это суицид, мы не поедем на трассу SR 73, это моё последнее слово. «…итак, я включаю композицию, а вы наслаждайтесь! Не переключайтесь, ещё немного поболтаем после трека. У-у-пс, я совсем забыл, что вам не особо есть куда переключаться. Ха-ха!». I walk a lonely road The only one that I have ever known Don't know where it goes But it's home to me and I walk alone I walk this empty street On the Boulevard of Broken Dreams Where the city sleeps and I'm the only one and I walk alone [Я иду по пустой дороге, Единственной, которую знаю. Не знаю, куда она меня приведёт, Но это дом, и я иду в одиночестве. Я шёл по этим пустым улицами, По Бульвару Разбитых Надежд. Там, где город спит, И здесь только я, и я иду в одиночестве] — Что не так с этим чуваком?! — воскликнул Клаус, тряся радиоприёмник. — Не имею ни малейшего понятия, — шёпотом ответила девушка с вьющимися волосами. — Очевидно, он передаёт послания кому-то, — ответил подросток и затем перевёл взгляд на девушку. — И, пожалуйста, береги свой голос, постарайся говорить меньше. — Напомни, как тебя зовут? — обернулся на него Номер Четыре. — Боже, я Номер Пять, она, — показав рукой на девушку, продолжил мальчик. — Номер Три или Эллисон, себя-то хоть помнишь? — Мне кажется, это всё, что я помню, — простонал Клаус и рухнулся на сиденье. В их перекошенном ржавом трейлере было достаточно места, чтобы освободить себе немного личного пространства. Но это не мешало Пятому без конца раздражаться из-за своего брата. — Твоя очередь вести трейлер. — Давайте ещё немного постоим, жара невозможная просто, ещё двигатель заводить… Вдруг Пятый резко сорвался и начал шариться по своей импровизированной кровати, пытаясь что-то найти. — Эм-м-м, — осторожно начал Клаус. — Ты в порядке? Мальчик схватил блокнот и огрызок карандаша, победно вскинув руку с «трофеем» вверх. Он также резко уселся на низкую табуретку, с шатающейся ножкой, за стол, сделанный из пластмассовой корзины и с круглой доской вместо столешницы. — Команда 22, цифры 73, 17 теней… — Что ты делаешь? — прохрипела Эллисон. — 22, 73, 17… — мальчик зажмурил глаза и закрыл ладонями уши. Эллисон и Клаус переглянулись. — Чёрт! — Пятый хлопнул ладонью по столу. — Вы слушали этого диджея? Какая цифра была последней? — Ой, малыш… Пятый смерил брата своим самым злым взглядом. — Ещё раз назовёшь меня малышом, Клаус, и я не пожалею свой последний карандаш и засуну его тебе в глазницу. Номер Четыре поднял руки в примирительном жесте, открыв ладони и растопырив пальцы. Мальчик недоверчиво сощурил глаза и поджал губы, смотря на Клауса. Но тут его выражение лица резко переменилось: его брови поползли вверх, а губы растянулись в улыбке. — У тебя точно не поехала крыша? — Спасибо, Клаус, — игнорируя вопрос брата, сказал мальчишка и дописал рядом с цифрами «5». — Обращайся, — недоуменно нахмурив брови, ответил Клаус и покосился на Эллисон. Девушка махнула рукой и села в кожаное кресло, которое до апокалипсиса точно стояло в кабинете какого-то начальника. «…хей-хей, ну как вам песня? Соулы, хоть кто-то помнит, как называлась эта банда? Опять жалею, что наша студия не может принимать звонки, уверен, команда 22 помнит, как зовут эту группу! Ну, если не помнит команда 22, то наверняка помнит команда номер 4!». — Пати! — крикнул Джет. — С нами будет восхитительная четвёрка! — Это всё равно самоубийство. — Да что с тобой происходит? — Джет недовольно взглянул на своего друга. — Шестеро против семнадцати, это даже не схватка, а разогрев. Пати закрыл глаза и зарылся пальцами в свои яркие волосы. — Надо подумать. — Нечего тут думать, восхитительная четвёрка поедет на задание, а мы останемся тут? — Джет подошёл ближе, пытаясь заглянуть Пати в глаза. — Они будут надеяться на подкрепление в лице нас. — А ты не думал, если туда сунемся только мы вдвоём, а? — резко вскакивая, начал Пати. — Что тогда, Джет, ты подумал? «…рекомендую не опаздывать и выезжать, снега нам не видать ещё много тысячелетий, но хотя бы пепел стал выпадать реже. Хо-хо. Моё любимое время — 7 часов вечера, а ваше? Через два дня наступит идеальное 7 вечера. Не верите, убедитесь сами!». — Мы успеем добраться? — Здесь ехать всего часов двенадцать, конечно. Последний луч света скрылся за горизонтом, и чернота обрушилась на стонущую землю. Ни единой звезды больше не видно на погаснувшем небосводе, и лишь еле заметное серое облако пыли напоминает, что когда-то там был полноценный спутник. — Давай отгоним машину от трассы, я думаю, нужно заночевать в лесу. — Не в машине? — Я скоро своей спины чувствовать не буду, хочу сегодня поспать на земле. Пати отряхнул штаны и подошёл к старенькому шевроле. Он закрыл заднюю дверь автомобиля и сел на место водителя. Джет сел рядом. Когда Доктор Смерть начинал своё вещание, они всегда съезжали с дороги, открывали двери машины, и сами усаживались на траву. Это был негласный ритуал, который они выполняли, если, конечно, во время сета диджея за ними не было погони. Джет всегда держал под рукой пару пишущих карандашей, а Пати пользовался своим умом. «Даже самый короткий карандаш лучше самой цепкой памяти». «Джет, ты несёшь хуйню, — Пати закатил глаза. — Самый дешёвый диктофон лучше самой крепкой памяти». «Что такое диктофон? Прямо на языке вертится…». «Устройство, которое записывает голос». «Точно». Они остановились у почерневших сосен, которые каким-то чудом остались стоять, устремив свои кроны к чёрному небу. Пати заехал за небольшой холм, глуша двигатель автомобиля. Со стороны трассы их шевроле видно не будет. — Ты не против, если я займу задние сиденья? — Конечно нет. Пати вытащил из багажника спальный мешок и расстелил его под одной из сосен. Хорошо, что зимы больше нет, а земля не успевает остыть за короткую ночь. У нас есть вечное лето, но какой ценой? — Джет, ты спишь? — вполголоса спросил Пати, приподнимая голову и всматриваясь в темноту. — Пока нет, а что? — ответил голос. Если один спит в машине, а второй — снаружи, дверь остаётся открытой. Правило Кодекса Киллджоев номер 7. — Я знаю эту песню, которую ставил Доктор Смерть сегодня. — Да? — Пати слышал, как Джет зашевелился, вероятно, пытаясь разглядеть друга в темноте. — Я непроизвольно отбивал такт, и из меня так и хотели вырваться слова, чтобы подпеть, но я их не помнил… — А кто записал эту песню, знаешь? — Нет, но песня точно называется не «I Walk Alone». — А как ты думаешь? — «The Boulevard of Broken Dreams». — О, это поэтичное название. — Да, она точно называется «The Boulevard of Broken Dreams». Джет хмыкнул, но промолчал, ему эта песня ничего не напоминала. — Ладно, спокойной ночи. — Спокойной, Пати. И лишь редкое жужжание каких-то потрясающе живучих насекомых разбивало оглушающую тишину выжженной земли. — Пятый, ты спать вообще собираешься? — Отстань, я уверен, что близок к разгадке… Мальчик сидел за столом, который освещал фонарик, шнур которого был зажат между стеклом и дверным каркасом. — Ты попусту тратишь батарейки, иди уже спать, — шёпотом продолжал Клаус. — Найду я тебе батарейки, — прошипел мальчик в ответ. — Не мешай только мне сейчас! Клаус вздохнул и отправился на переднее сиденье. Разложив его до упора, он лёг и свернулся в комочек. Как только голова коснулась подушки, Номер Четыре засопел. — Есть! — шёпотом воскликнул Пятый и обвёл на потёртой карте, которую они нашли у трупа в маске, трассу с номером 73. На дороге красным крестом было выделено только одно место, терять нечего. Пятый погасил фонарик и забрался в свою кровать. Возможно, они наконец-то встретят живых людей.