Окно напротив

Я тупо уставился на ткань, что под влиянием потоков воздуха из приоткрытого окна колыхалась. Постепенно картинка размылась, и по щеке что-то щекотно пробежало, упав мне на руку с тихим "кап". Я так боялся однажды оказаться у окна и увидеть шторы. Я так боялся потерять единственную связь с Брендоном. А ткань продолжала равнодушно покачиваться. Поздно. Я опоздал. Я все сломал, разрушил, испортил. Я вновь принес проблемы. Извернувшись, опираясь руками, я залез на подоконник и подтянул следом ноги. Слез почти не было. Я пялился в шторы. Включился свет, но никто не раздвинул эти чертовы шторы. Брендон, пожалуйста, ты представить себе не можешь, как я сожалею. Я не должен был выходить после всего, что натворил. Жизнь наказала меня потерей тебя, но прошу, дай мне в последний раз взглянуть тебе в глаза. Свет выключился. Темнота обволакивала меня. Лучше бы я плакал. Моя ночь незаметно пролетела на подоконнике в компании с холодной темнотой окон дома напротив. Где-то в пять пришла мама с работы и помогла мне слезть. Закрыв жалюзи, она просидела у кровати, перебирая мои волосы, словно я снова был маленький, пока я не заснул. Больше я не просыпался. Точнее, физически я бодрствовал. Целыми днями я лежал в кровати, уставившись в одну точку в стене. Я засыпал и просыпался. Снова засыпал. Приходила мама и заставляла есть. Голода не было, но спорить не хватало сил. Я ел. Мама чаще уходила в смены, приходила, снова уходила. Я перестал замечать хлопок двери. Я спал. Хотя нет, я не существовал. Меня больше не было. Иногда я чувствовал во сне, как моя мама гладила меня по голове. Иногда я плакал во сне. Точнее, слезы сами выкатывались. Мне было все равно. Два раза в неделю мама выгоняла меня в ванную и убиралась в комнате. А я мылся, тратя страшное количество сил. У нас в ванне специально бортики понизили, однако мне было тяжело. Меня больше не было. Я растворился в середине мая. Еще никогда мне не было так плохо. Внезапно пришло ясное осознание происходящего: меня не спасли тогда. Я все еще лежу на обочине дороги, и отблеск огня играет бликами на моем лице. Джелли, моя теперь поцарапанная гитара, валяется на расстоянии трех метров от моей руки. Крик людей, новый хлопок. Темнота. Тогда я заснул и не проснулся. Тогда почему мне все еще больно?! Почему я снова прикован к кровати, и почему если я в постели, то стены вокруг не белые? Я понял, что то, что я старался забыть и игнорировать, на самом деле всегда было рядом. Оно лишь ожидало, когда я приду в его объятия, чтобы сгинуть. Все, что я хотел услышать: Райан, мы забыли сказать, вас больше не существует. Они были бы чертовски правы. Сквозь очередной сон я почувствовал, как мама вновь перебирает мои волосы. А потом тихий голос пощекотал мне ухо: - Я ждал звонка больше месяца. Больше месяца? Сонный мозг осознал, что сейчас уже июнь, а я не просыпался около месяца. После этого я утонул в липкой темноте дремы. Вдруг нечто похожее на ток пробежало по телу. Мама не ждала от меня звонков. Меня словно подбросило, и я открыл глаза. Судя по приглушенному свету из коридора, мама дома. Часы показывали два. Интересно дня или ночи? Приснилось. Все как обычно, кроме одного: в последнее время у меня не было снов. Что за глупые шутки играет мое сознание? Резко захотелось прокричать что-нибудь обидное, чтобы все слышали, как я ненавижу просыпаться, однако опыт с подушкой показал, что мама примчится раньше, чем я закончу кричать хотя бы такое короткое слово, как "блять". Поэтому я закрыл глаза и попытался заснуть снова. Когда ты лишаешь себя одного органа чувства, остальные обостряются до предела. Как же тихо стало в нашей квартире. Мама старается лишний раз не шуметь, дабы не будить меня. Я ей так благодарен. Тихий шепот вернул меня в реальность. Шепот? Откуда? Не может же мама разговаривать с собой? Может по телефону? Но тогда ей пришлось бы говорить громче. Тогда что? Я сел и максимально тихо скинул одеяло. За месяц я научился беззвучно пересаживаться в коляску, ведь из-за меня мама спит редко, и не дай бог она услышит, что я встал без ее ведома. Она считает, что обязана делать все, что мне надо. Раньше я даже не замечал, сколько же всего она делает для меня. Я сидел в коляске и раздумывал, кого же могу встретить на кухне. Врача, психолога, в крайнем случае отца. Может, мама подругу пригласила? Колеса почти беззвучно начали свое движение. На мгновение шепот стих, потом говорящие вновь зашептались. Облегченный выдох, и колеса вновь двинулись к проему. Смешок заставил меня застыть. Он был не громче шепота, однако если в шепоте голоса почти нет, то в смешке... Я закрыл глаза. Это бред, но я улыбнулся. Даже намек на голос Брендона заставлял меня улыбаться. Я представил, что он сидит на кухне. Не-е-ет, это такой бред. Глаза открылись. Только один поворот отделяет меня от кухни. В горле запершило, и мне захотелось заплакать, потому что я так хочу, чтобы Брендон был там. Я набрал воздуха в легкие, свернул и, зажмурившись, выпалил: - Привет, мам, я очень хочу пить, налей, пожалуйста, воды.