***
— Нет. Разговор кончается, не начавшись. Хмурой тучей Серёжа сидит на краю кровати. Он нависает над ноутбуком в скрюченной позе, стуча пальцами по клавиатуре. Настроение у Серёжи прескверное, под стать очередной дождливой провинции, и промеж глаз у него серьезная многозначительная складочка. Дима набирает воздуха, чтобы сказать что-то ещё, но Серёжа отрывается от экрана и смотрит предостерегающе. Дима сдувается, как воздушный шарик. — Ну и почему? — уныло спрашивает он. — Потому что меня же и запрягут вас пьяных развозить, — бурчит Серёжа. — Не пойду я на вашу сраную вечеринку. Ты и так наклюкаешься, а потом будешь всю ночь медицинские анекдоты рассказывать. —Ты сам постоянно запрягаешься, кто бы заставлял. Хочешь, я тебя спою и будем вместе позориться? — с надеждой предлагает Дима. — Нет. — Почему? — По кочану. Стук клавиш возобновляется с новой агрессивной частотой. Серёжа сам не свой в последнее время: разговаривает мало, ест плохо, а от Димы и вовсе шарахается как от чумного — всё как всегда, но намного хуже. Обидно и непонятно. Дима перебирается со своей кровати на кровать Серёжи и разглядывает его сгорбленную спину. Нет чтобы за стол сесть, как порядочный человек. А завтра будет жаловаться на боль и станет еще невыносимее, чем обычно. Дима вспоминает маленький приемчик, который по секрету нашептала ему в свое время второкурсница с факультета неврологии. Без задних мыслей он решает проверить его на Матвиенко и подвигается ближе. Садясь почти вплотную, он не больно стучит по обеим его лопаткам, пальцем проводит между ними и щипает за шею. — Не горбись. Серёжа мгновенно выпрямляется. Дима поначалу радуется, что всё сработало — молодость, отданная медицине, отдана не зря. Но Серёжа не шевелится. Ни через десять секунд, ни через пятнадцать. Дышит как-то странно, а не двигается. — Серёг, ты чего? — недоумевает Дима. Тот отвечает не сразу. А когда отвечает, то голос его звучит сипло. — Сделай так еще раз, — и смотрит через плечо в глаза, — пожалуйста. Серёжа, говорящий «пожалуйста» — девятое чудо света после Серёжи, говорящего «извини». Не отрывая взгляда, Дима повторяет движение: стучит по лопаткам, ведёт пальцем от поясницы до шеи и «кусает» пальцами чуть выше уровня плеч. Серёжа изгибается и задирает голову: у него мурашки по всему телу и неровное дыхание. Дима завороженно смотрит. Чтобы успокоиться, он начинает рассуждать: — Все дело… — он кашляет, чтобы прочистить горло. — Все дело в нервных окончаниях. Чувствительней всего места, где их очень много. За ушком, к примеру… Дима ведёт пальцем от шеи до уха, и Серёжа закрывает глаза, выдыхая. -…и у шейных позвонков. Он до щекотки легко проводит по коже ногтем. Зачем, зачем, зачем он это делает? — Эти чувствительные места у всех различны и меняются с возрастом. Но в ладонях они всегда, — со скрежетом вспоминает Дима, что помогает ему сосредоточиться — мысли текут в ненужном и даже опасном направлении. Его пальцы скользят по плечам, очерчивают руки и останавливаются на запястьях. Серёжа закусывает губу. Он с мукой наблюдает за чужими движениями, податливо раскрывая ладони. Дима гладит их, заглядывая через плечо Матвиенко. — Почему это приятно, только когда это делает кто-то другой? — тихо спрашивает Серёжа. — Потому что твои действия предсказуемы для твоего мозга и не повышают адреналин. Людям зачастую нравится, когда они теряют контроль над собой, — поучает Дима. Он вырисовывает круги, петли, не пропускает ни один сгиб. — Длинная у тебя линия жизни. — Ты вырос у гадалок? — пытается пошутить Серёжа. Тело его не слушается — он отклоняется назад, неосознанно пытаясь прижаться к Диме, и тушуется, когда у него это выходит. — Спросил человек с внешностью цыганёнка, — с улыбкой парирует Дима. Серёжа пытается собрать в кучку все свое здравомыслие, но от настойчивых поглаживаний и удобной теплой позы растекается окончательно. Он уже не жмётся, а лежит на груди Димы. Тот и не сопротивляется. — Почему тогда шепот действует так же? — спрашивает он лениво. — Неизвестно. Учёные пытались исследовать, но точного ответа до сих пор не дали. — Плохо старались. — Согласен, — шепчет Дима близко к уху. Серёжа тихо смеётся, потому что кожа снова покрывается мелкими мурашками. — Можно очень-очень личный вопрос? — спрашивает Дима и ведёт кончиками пальцев по рукам Серёжи. — Валяй, — Матвиенко на всякий случай закрывает глаза… — Когда мы будем собираться на вечеринку? — …и резко их открывает. Он слегка поворачивает голову, чтобы посмотреть на лицо довольного Димы. — Никчемный из тебя манипулятор, — делает вывод Серёжа, усмехаясь. — Разве? — Дима выгибает бровь со серьезным скептицизмом, тогда как в глазах пляшут бесенята. — На вечеринку пойдешь? — Не пойду, — делает последнюю капризную попытку Серёжа. Дима вздыхает и кладёт голову ему на плечо. — Ну пожа-а-луйста, — тянет он. Каменная гора рассыпается на мелкие частицы. Серёжа еще ничего не говорит, но ответ и без того понятен.***
— Ау, прием! — Антон щелкает перед глазами Димы, и тот возвращается в реальность. Смотрит сквозь друга, силясь вспомнить суть вопроса. — Так как ты его убедил? — повторяет Антон, смешно складывая брови домиком. Серёжа, усиленно жестикулируя, снова ожесточенно спорит с кем-то. Дима смотрит на него с улыбкой, а потом качает головой: — Без малейшего понятия.