Закрытый клуб

Когда Элайджа идет в уборную вслед за Еленой, он не хочет признаваться самому себе, что его ведет не необходимость посетить мужскую комнату, а любопытство. Он уверен, что Натали, выпившая немало вина и захмелевшая, не сможет удержаться, чтобы не осыпать его новую пассию оскорблениями, но реальность оказывается совсем иной. Это Гилберт нападает на блондинку, которая ограничивается ледяными словами: -…он мне не нужен. Расслабься… По крайней мере Майклсон слышит только это, и его ладони невольно сжимаются в кулаки. Натали уходит, и детектив едва сдерживает себя, чтобы не схватить ее за руку, вжать в стену и заставить забрать слова о том, что он ее не интересует, но Элайджа понимает, что это плохая идея. А еще он боится. Но в этом Майклсон признаваться совсем не собирается. Тем более, он знает, кто виноват в произошедшем. Когда Элайджа оказывается в женcкой комнате, Елена стоит у зеркала и увидев его невольно замирает, удивленно расширяя глаза, а после широко улыбается. Правда совсем недолго. Детектив вихрем оказывается с ней рядом, стискивая ладонью девичью шею и с силой впечатывая ее в стену. Гилберт хрипит, пытаясь вырваться, но Элайджа лишь сильнее сжимает пальцы. — Какого черта ты себе позволяешь? — цедит он, склоняя голову и не сводя с задыхающейся девушки тяжелого взгляда, — и что ты возомнила о себе, Елена? Он ослабляет ладонь и раскрасневшаяся секретарша испуганно сжимается, слыша его дрожащий от гнева тон. — Я ничего такого…я… Елена хочет сказать что-то еще, но Майклсон вновь усиливает давление на тонкую шею. — Ты разочаровала меня, — тянет он, чеканя каждое слово, — я думал, что мы оба понимаем, что происходит, но ты судя по всему решила, что значишь для меня что-то большее, чем одноразовая любовница? Я разочарую тебя, Елена. Ты забыла свое место. Думаю, ты понимаешь, что это значит. — Нет, — хрипло выдыхает та, отчаянно мотая головой, — я все понимаю. Я знаю… Знаю свое место! — Уверена? — вскидывает бровь Элайджа, окидывая секретаршу ледяным взглядом. Елена часто кивает, преданно глядя на шефа и Майклсон понимает, что она в полной его власти. Готова на все. И ей он нужен. В отличие от… Воспоминание о Натали злит, обжигает и детектив стискивает зубы, отступая от Елены на шаг. Ему срочно нужна разрядка. Что угодно, лишь бы выбросить из головы холодные слова, тонкие пальцы на чужой руке, белокурые локоны, алые губы. И вариантов не так уж много. — Сними трусики и юбку, — приказывает он, глядя на Гилберт, которая мгновенно повинуется, расстегивая застежку быстрее, чем Элайджа успевает закрыть дверь. Она уже нага по пояс, когда он поворачивается, справившись с замком и расставляет в стороны бедра, демонстрируя гладкую промежность. У Елены стройные, загорелые ноги, округлая попка и полное отсутствие скромности. Майклсон понимает это, когда она смачивает во рту средний и указательный палец правой руки и касается низа живота, разводя в стороны нежные припухшие складки кожи, предлагая ему себя. — Я твоя, — шепчет она, двигая ладонью, — возьми меня. — Закрой рот, — ледяным тоном отзывается Элайджа и резко поворачивает ее к себе спиной, толкая на мраморную раковину. Елена выгибается, разводит бедра шире, полностью готовая к его проникновению, но детектив хочет совсем не этого и его ладонь с силой опускается на девичью ягодицу. Гилберт вскрикивает от боли, явно не ожидая удара, но Майклсону плевать. Хлопок, второй, третий. Грубее, резче. Пока секретарша не начинает стонать, и явно не от удовольствия. Так и должно быть. Это не наслаждение — наказание, и Элайджа продолжает наносить удары, чувствуя, как его плоть наливается от желания, которое ослепляет, стоит ему прикрыть глаза. Потому что он видит совсем не ту, что стоит перед ним, полностью подчиняясь его власти. Не золотистую кожу, а бледную, цвета слоновой кости. Не тяжелые каштановые волосы, а светлые, волнистые пряди, которые Майклсону хочется намотать на кулак, потянуть ее на себя, а потом… Ее, а не Елену. Ее он хочет трахать. Ей он хочет владеть. Гилберт шипит, стараясь увернутся от ударов, но тяжелая рука не позволяет ей этого сделать. Ее кожа пылает, горя под мужской ладонью, и тогда Элайджа расстегивает ширинку, высвобождая каменный член. Он входит в нее резко, на всю длину, и начинает двигаться сильными толчками. Елена стонет, подмахивает, старается. Она в его власти, готова на что угодно, к любым унижениям, любой боли, но слишком уж похожа на куклу, отчего Майклсон стиснув зубы, пытается всеми силами отвлечься, ускоряя темп. Дамская комната наполняется стонами, звуками шлепков их обнаженных тел, запахами страсти. А Элайджа все никак не может достичь пика, с каждым движением понимая, что все не то, в отличие от Елены, лоно которой мягко сжимается, сильнее стискивая его член. Девка готова кончить, но у детектива другие планы и он выходит из нее, вызывая полный недовольства стон. — Элайджа, прошу… — На колени. Она повинуется без единого звука, опускаясь перед ним прямо на пол, с готовностью обхватывает губами напряженный член и Майклсон толкается в горячий рот, пока не изливается, утопая в мутном оргазме. Кончив, он отступает на шаг, не глядя на Елену, стоящую в той же покорной позе. Он застегивает брюки, включает воду, моет руки и уходит, так и не сказав больше ни слова. Когда Элайджа оказывается в зале, столик что они занимали предсказуемо пуст.