Лети на свет / Fly to the Light

Наш путь был неблизким, но долго мы шли / The road was long yes we travelled far В ночь темную без путеводной звезды / Through long dark nights without guiding star Явился нам ангел в годину невзгод / Visions of an angel came along the way Сказал он нам: «Не бойтесь, день новый грядет» / Told us “Don’t be fearful for there comes a brighter day.” Jah Wobble’s Invaders Of The Heart, «Солнце встает-таки» / “The Sun Does Rise” Воцарилась мертвая тишина. Таму и Кан, заранее знавшим, что это именно Гиго, было столь же интересно наблюдать за реакцией Спасателей, сколь сильно поразило оных явление Гиго. Чип, Дейл и Вжик, никогда не встречавшиеся с легендарным летчиком-мышью, мгновенно его узнали по Гаечкиным фотографиям и описаниям Рокфора. Как и ожидалось, он был ростом с Рокфора, но поджарый и в хорошей физической форме, хоть и опирался на трость. Его густой светло-коричневый мех гармонично дополнял желто-рыжие волосы и усы. Верхнюю часть его тела согревала изрядно потрепанная и изношенная летная куртка, покрытая разномастными декоративными заплатами, а ноги — грубые шерстяные штаны. Его хвост, равно как и чуть крупнее Гаечкиных уши, были настороженно вздернуты. С отвисшей челюстью, не веря собственным глазам, он через всю комнату смотрел на дочь. Рокфор пристально рассматривал старого товарища. Это, вне всякого сомнения, был Гиго. Он даже смог различить достигший его ноздрей приглушенный запах авиационной смазки, который Гиго, такое впечатление, либо не ощущал, либо игнорировал. Рокфор также узнал любимую куртку Гиго — ту самую, которую он, должно быть, надел в тот судьбоносный день отлета. Уловив все эти мелкие детали, Рокфор ощутил слезу, наворачивающуюся от созерцания самого близкого друга, живого и в добром здравии. Гайка никаких деталей не заметила. Ей это не требовалось. Она не могла пошевелиться. Не могла думать. Она вообще едва дышала. Для нее словно время остановилось, пока ее мозг переваривал предоставленную глазами информацию. Когда она получила письмо, давняя, похороненная надежда, что ее отец может быть жив, с новой силой вырвалась из-под земли, но и только. Сомнения не рассеялись, лишь отошли на второй план. Этот узелок сомнений сохранялся даже после того, как они добрались сюда, встретили написавшего то письмо Тама, и даже после того, как Там подтвердил, что ее отец здесь. Сейчас же он был безжалостно и радостно смыт прочь нахлынувшей волной исступления и неверия в осуществление мечты. Вот он. Вот он! Живой! Гайке хотелось подбежать и обнять его, пасть ниц и рыдать, истерически хохотать, но ее разум все еще был не в силах совладать с тем фактом, что ее отец, Гиго Хэкренч, стоит перед ней. Живой. — …папочка?.. — ее голос был еле слышным шепотом, но, движимый надеждой, разнесся по всей комнате. В свою очередь, Гиго был столь же поражен увидеть Гайку, как она его. Он смутно отдавал себе отчет о присутствии остальных Спасателей, узнав их по дошедшим до него словесным описаниям. Он также не оставил без внимания присутствие Рокфора — самого давнего друга, с которым не виделся уже почти десятилетие. Но Гиго был банально не способен отвести взгляда от дочери. Он не мог отсутствовать так долго! Во всяком случае, ему так не казалось, однако когда он улетал, Гайка была лишь юной девушкой на самой грани женственности. Сейчас же она расцвела в идеальное создание, каким была ее мама. Его разум был переполнен мыслями и эмоциями, и поражен обилием сходств Гайки с матерью: такие же изящные пальчики, небесно-голубые глаза, точеные скулы — список рос ежесекундно. И сам факт ее присутствия здесь. Здесь, кто бы мог подумать! Он давно смирился с тем, что больше никогда с ней не поговорит, не то что встретится. Но сейчас, точь-в-точь как сомнения его дитяти, это смирение было напрочь сметено его собственной давнишней надеждой, вырвавшейся из задворков разума, куда он загнал ее много лет назад. Они так и стояли, глядя друг на друга, и по мере того, как в их головах вихрем проносились общие воспоминания, их лица расплывались в улыбках. А затем, будто наверстывая всё потерянное в этой неподвижности время, они оба пришли в движение, рванувшись навстречу друг другу и снося по пути все и вся, что было между ними. Они сошлись в самом центре домика, и Гайка прыгнула в крепкие, оберегающие от всех зол мира объятия отца. Тот любяще обнял ее, нежно поглаживая ниспадавшие вдоль спины волосы. — Папа, — хихикнула Гайка, в силу избытка чувств неспособная выговорить какое-либо иное слово. — Папа, — еще один смешок. — Папа папа папа папапапапапапапапапапапа... — она так и продолжала безудержно хихикать, повторяя это слово вновь и вновь, будто мантру, в такт ускоренному биению собственного сердца. Она крепко зажмурилась, неистово прижимая его к себе с твердым намерением никогда не отпускать. Долгие годы она размышляла, каково было бы снова обнять его, но не позволяла себе надеяться на это всерьез. Сейчас же, когда его руки крепко обвили ее, она купалась в этом ощущении, испытывая чуть ли не экстаз. Гиго молчал, его глаза были закрыты, а по щекам нескончаемым потоком струились слезы, оставляя за собой узкие темные дорожки влажной шерсти. Он нежно покачивал ее, как в детстве, наслаждаясь возможностью делать это снова. Он тоже особо не помышлял когда-либо снова обнять свою девочку. Но сейчас, как и в случае Гаечки, мог думать только и исключительно об этом. От ощущения крепко прижавшегося к ее голове подбородка отца из глаз Гайки, продолжавшей с благоговейным трепетом повторять слово «папа» в такт его четко различимому сердцебиению, тоже брызнули слезы счастья. За свою долгую жизнь Гиго удостоился множества почетных титулов и наград. Коллеги и товарищи называли его гением, лучшим из лучших и вообще практически всеми прочими хвалебными эпитетами, которые только могли прийти им на ум. Но ни один из этих титулов и близко никогда не мог сравниться по накалу вызываемых эмоций с волшебным словом... — Папа. Рокфор аж вздрогнул, обнаружив, что невольно улыбается во весь рот. Оглядевшись, он обнаружил, что все остальные, включая обыкновенно формального и стоического Тама, ведут себя точно так же. — Э-м-м, кажется, я кое-что забыл в «Крыле», — негромко сказал он, вставая и многозначительно улыбаясь остальным членам группы. — Угу... — тихо произнесла Кан, бесшумно обходя Гайку и Гиго, — я тоже. Она подмигнула Рокфору, выходя вместе с ним на улицу. Все остальные тоже застенчиво пробормотали что-то аналогичное по смыслу и тихо потянулись к двери и наружу. Закрывая за собой дверь, Чип на миг задержался, рассматривая отца и дочь. — По-моему, она счастлива, — радостно вздохнул все так же сидевший у него на плече Вжик. — Ага, — сказал Чип, не в силах отвести взгляд. Он никогда не видел Гаечку такой счастливой. Ее сияющее личико было так прекрасно, что грозило ослепить его смертные глаза. И его это не сказать, чтобы хоть как-то волновало. Он хотел, чтобы эта сцена навеки запечатлелась в его памяти. — Наслаждайся счастьем, Гаечка, — прошептал он. — Видит бог, ты этого заслуживаешь. После чего он как можно тише затворил дверь, оставив их наедине. Что до Хэкренчей, то они даже не заметили ухода остальных. Если уж на то пошло, с того момента, как они увидели друг друга, они забыли о том, что в комнате есть кто-то еще, что они находятся в комнате и вообще стоят на твердой поверхности. Единственными объектами в их мире были они сами. При всем при этом они крепко жались друг к другу, боясь, что если ослабят объятия, снова окажутся разделенными навеки. Будь их воля, они простояли бы так до конца времен, и, вслушиваясь в умиротворяющее воркование ветра снаружи, уже пытались наверстывать упущенные годы. «Бог ты мой, как же она подросла...» — такой была единственная сознательная мысль, которую сподобился сформулировать про себя Гиго. Перед его внутренним взором мелькали изображения, будто он листал старый дорогой сердцу семейный фотоальбом. Он моментально вспомнил, как впервые взял ее в полет на «Вопящем Орле», и как нервно она в раннем детстве реагировала на всевозможные машины. Но откуда ей было знать, что тот момент так важен? Что тот полет по небу, сопровождавшийся постоянными подтруниваниями и смехом отца, станет первым важным шагом к делу всей ее жизни? Единственное, что она в тот момент понимала, что запомнила, так это выражение искреннего счастья на лице отца. Члены Звериного общества авиаторов рассказывали, что после смерти Терики Гиго, казалось, по-настоящему жил только в небе либо рядом с растущей дочерью. Да, она подросла. Он знал, что рано или поздно это произойдет, но в случае Гаечки, такое впечатление, все всегда происходило рано, словно ей было то ли невтерпеж начать работу над очередным проектом, то ли что-то известно. Впервые он осознал масштабы этого, когда она удивила его очень осторожными расспросами о матери. Это случилось всего лишь через два года после ее первого полета на самолете, когда она только-только пошла в школу. Он не мог сказать точно, пришло ли для этого время, или же Гаечке просто резко понадобилось об этом узнать. Но вот она стояла перед ним, спрашивая, какой была ее мама и ожидая услышать не просто описания и особые приметы. Ее интересовали эмоции. Как ее мама себя вела, все те мелочи, благодаря которым она жила в памяти ее папы. Она хотела по-настоящему узнать, какой мышью была ее мама. Поначалу ее отец отнесся к этому без энтузиазма, но в итоге посадил ее к себе на колени и ответил на все ее вопросы настолько правдиво и честно, насколько это было возможно, как бы больно это ни было. Она видела, что эта тема причиняла ему боль даже по прошествии стольких лет. Однако посредством этой печали она нащупала устои любви и уважения, которые ее родители питали друг к другу. И каким-то образом, возможно, посредством слез отца, она узнала свою маму. Тем давним вечером они рыдали вместе. Гиго бережно прижимал ее к себе, в свою очередь ее собственные маленькие объятия служили ему необходимой опорой. Это был один из наиболее интимных моментов в их жизни, и с тех пор им не было нужды возвращаться к этой теме. В конце концов, начали проявляться другие явления, в первую очередь врожденная тяга его дочки к механическим устройствам и инженерному делу. Начав с ремонта различных несложных механических игрушек, она постепенно доросла до постройки своих собственных. Она до сих пор хранила их в шкафу. Эти поделки выглядели донельзя примитивными на фоне ее более поздних, более сложных и более амбициозных проектов, но это были ее первые творения. Уже вскоре после этого она начала работать с электричеством, заставив отца изрядно переживать. Он недвусмысленно дал ей понять, что экспериментировать можно исключительно в его присутствии, и это было одно из немногих правил в ее детстве, за соблюдением которых Гиго строго следил, однажды даже строго наказав ее за его нарушение. Но при всем при этом он никогда не пытался прерывать ее работу, давая возможность разобраться во всем самостоятельно, вмешиваясь лишь в случае какой-либо опасности. Гиго сам был квалифицированным авиамехаником, и Гайка быстро научилась всему, что умел ее отец, и даже большему. Подарок от отца на очередное Рождество прямо-таки зафиксировал этот факт. Зрелище глаз его дочки, прямо-таки загоревшихся при виде врученного ей нового набора инструментов, до сих пор было одним из самых дорогих Гиго воспоминаний о ней. Она объявила его самым любимым подарком в жизни и, насколько он мог судить, так оно с тех пор и было. Само собой, она немедленно принялась за работу с твердым намерением устроить новоприобретенным инструментам боевое крещение. Она помчалась на свалку — в первый из сотен походов туда — и вскоре вернулась с охапкой всякой всячины в диапазоне от радиоламп до медных проводов. Она тут же уселась в углу служившего им домом списанного самолета и с головой ушла в работу. В ту пору тот закуток был, по сути, ее официальной мастерской, и именно там на следующий день увидело свет ее первое изобретение. Она всегда называла его своим первым. Заводные игрушки, изготовленные ею до того, были, что уж греха таить, слишком уж простыми. Более того, с ее точки зрения изобретением было что-то новое, что-то иное. Она сама толком не знала предназначения того изобретения. Она знала лишь то, что хочет воплотить в нем как можно больше своих познаний. Поэтому оно питалось от батареек, передвигалось на гусеницах и автоматически управлялось датчиком движения. Но когда они включили его в первый раз, ничего не произошло. Гиго быстро осмотрел его, нашел причину в виде отошедшего проводка и подсоединил его, получив в процессе удар током. Было не больно, скорей неприятно. Но все могущие быть вызванными этим неприятные эмоции испарились от смеха его дочери, показывавшей пальцем на его волосы и усы, торчащие во все стороны, будто неаккуратная прическа в стиле афро. Дополняли картину искорки свершения, плясавшие в ее глазах все время, пока они наблюдали за ее бесцельно бродящей туда-сюда поделкой. Да, от нее не было никакой практической пользы, но это не имело ни малейшего значения. Она работала. А именно это было истинной целью Гайки. Следующие ее проекты постепенно становились все сложнее и сложнее, вдобавок она принялась экспериментировать с усовершенствованием уже построенных машин с целью либо улучшить их функционирование, либо наделить их совершенно новыми функциями, пусть даже на некоторые из этих новых «обязанностей» не сказать, чтобы кто-то рассчитывал. Тем не менее, отец никогда не сомневался в ее способностях, даже несмотря на некоторое количество весьма эффектных неудач. От оных у нее поначалу всегда опускались руки, но отец всегда поддерживал ее: «Если что-то сломалось, почини. Если развалилось, восстанови. Если это что-то взрывоопасное, отправь их кому-то, кто тебе не нравится». От этих его советов ей всегда становилось лучше, и в течение часа она возвращалась к работе, как ни в чем ни бывало. Но хотя за многие годы в ее послужном списке накопилось изрядное количество впечатляющих устройств и усовершенствований, самое важное из них было для нее таковым не из-за своего предназначения, а потому, что сделать его ей разрешил отец. Она захотела усовершенствовать «Вопящий Орел». Это случилось лишь за год до того, как они виделись в последний раз, но они об этом не знали. Это было несколько неожиданно, и Гиго не был уверен, что хочет позволить ей попробовать сделать это. «Вопящий Орел» был очень важной частью его жизни, уступая лишь Гаечке. А еще он имел возможность убедиться, что порой ее усовершенствования приводят к неожиданным результатам. Но он сомневался не дольше секунды, после чего изобразил лицом свое лучшее притворное беспокойство и издал раздраженный вздох, разыгрывая страх за безопасность своего любимого самолета. Она немедленно приступила к работе, установив кресло-катапульту, изменив конфигурацию присоскометов и повысив топливную эффективность. Гиго был очень ей признателен за столь великолепную работу. А она была очень признательна ему за то, что доверил ей свою самую большую ценность. Они оба понимали, что этот момент навеки сцементировал их, связав узами любви и доверия. Они дорожили памятью о нем как о лучшем моменте в их жизни. Он оставался таковым вплоть до сегодняшнего дня. * * * Остальные члены группы терпеливо ожидали снаружи, все еще приходя в себя после накала эмоций, свидетелями которого им выпала честь побывать. Никто ничего толком не говорил; они просто слонялись туда-сюда, глядя на растения, деревья, «Крыло», виды... что угодно, кроме друг друга. Все понимали, что до сих пор лыбятся, как идиоты, и не хотели рисковать нарушить свой настрой. Минута текла за минутой, и в конце концов они отошли от эйфории и просто наслаждались ее приятным послевкусием. Первыми заговорили Рокфор и Кан, когда австралиец попросил ее подробнее рассказать о различных стилях единоборств. Дейл и Вжик отправились на разведку и исследование окрестностей. Там устроился на краю склона, устремив взор в безоблачное в данный момент время, когда к нему подошел Чип. — Ну, теперь-то хоть расскажешь то, что не мог раньше? — по юморному тону Чипа было понятно, что он совершенно не держит на Тама зла. — Или хотя бы почему ты не мог нам обо всем рассказать? Уголки рта Тама слегка приподнялись, образовав довольную улыбку. — По второму пункту отвечу. Присаживайся. Чип осторожно присел рядом с Тамом, и юноша-мышь заговорил: — Все очень просто. Я дал Гиго слово чести, что никогда никого невольно не вовлеку в нашу с ним передрягу. Скажи я мисс Гайке тогда в таверне, что ее отец жив, надежд отговорить ее от попыток помочь не было бы никаких. — Там, у меня для тебя новости, — Чип оглянулся на безмятежный домик. — Не рассчитывай, что она уедет отсюда без отца. — Это так, но, по крайней мере, именно Гиго сможет объяснить тебе и твоим друзьям, почему мы держали это в тайне. Возможно, у него будет больше шансов переубедить Гайку, чем у меня. — Угу, ну, если ты так много знаешь о Спасателях, то должен быть в курсе одной маленькой детали: мы никогда не оставляем без помощи тех, кто попал в беду. Даже если они сами этого не хотят. Лицо Тама приняло печальное выражение. — Я знаю. Но мы делаем то, что должны, как бы болезненно это ни было, — это заявление прозвучало очень искренне, и Там приосанился, черпая силы из собственной убежденности. Какое-то время они сидели молча, просто глядя в пространство и наблюдая, как солнечный свет начинает медленно угасать, а ветер нагоняет грозовые тучи. — А вот и грозовой фронт, — Там жестом указал на большие темно-серые тучи. — Ночью нас мощно накроет. — Эй, все! — раздался мелодичный голосок Гайки, стоявшей в дверях и махавшей всем заходить. — Сюда! Мы приготовили кое-какую еду, а папа говорит, что надвигается шторм! Она скрылась в домике, и остальные быстро последовали ее примеру. Уже через пару минут все собрались у печи, где Гиго от души разливал по тарелкам густую похлебку. Сев за стол вместе с Чипом, Рокфором и Вжиком, Дейл с воодушевлением приступил к трапезе и был одновременно удивлен и обрадован изысканным вкусом. — Эй, — выпалил он в перерыве между хлебками, — очень вкусно. — Спасибо, Дейл, — поклонился ему Гиго. — Этому простому рецепту я научился в своей летной школе. Очень легко готовится в полевых условиях. — Вкус хоть и знакомый, — пошутил Рокфор, — но одного последнего ингредиента, разумеется, не хватает. — Да, Рокки, я в курсе, но в этих краях не так много сыра, как ты мог бы подумать, — сострил Гиго. Он наполнил похлебкой еще две миски для сидевших на его койке Гайки и Кан. — Рад вновь повидать тебя, Кан. — Взаимно, — чувствовавшая голод еще со времен пропущенного завтрака мышка благодарно приняла миску. — Но должна признаться, Гиго, я понятия не имела, что у вас есть дочь. При первой встрече она показалась мне знакомой, но я не додумалась связать вас с ней. — Другие много чего обо мне не знают, — хмыкнул Гиго. Он наполнил еще две миски и, подойдя к сидевшему на своей койке Таму, протянул ему одну из них. — И, думается мне, сейчас вполне подходящее время для некоторых разъяснений. Чип вытащил блокнот и карандаш, который принялся ловко вращать пальцами. Он еще раз взглянул на Гиго и на стоявшую подле него трость. Хотя за время пребывания в домике бурундук мало наблюдал за пилотом, он разглядел достаточно признаков хромоты. — Начну, пожалуй, с крушения, — произнес Гиго с задумчивым выражением лица. Гайка подалась вперед всем телом и обратилась в слух, совершенно позабыв про похлебку. — Самолет разбился, разумеется, из-за каких-то неполадок с двигателями. Я забыл, почему эти самолеты зовутся «экспериментальными» и нуждаются в летчиках-испытателях, — он хихикнул. — Думаю, корнем проблемы стало короткое замыкание, поскольку сперва у меня полностью отрубились приборы, затем система катапультирования, а потом и сами двигатели. К счастью, я сумел снизиться достаточно, чтобы пропланировать подольше. Хоть самолет и не задумывался амфибией, — Гиго издал саркастический смешок, — я его переубедил. Правда, падение на воду от падения на землю мало отличается, разве что промокаешь сильнее. — Самолет разрушился и начал тонуть прежде, чем я понял, что происходит. Меня изрядно потрепало при ударе, поэтому прошло около минуты прежде, чем я смог превозмочь боль во всем теле и оценить обстановку. Я перерезал ремни кресла и выломал фонарь. Вылезая, я осознал, насколько плоха моя форма. Стоило лишь пошевелить правой ногой, как все тело пронизывала нестерпимая боль. А судя по боли в боку, у меня либо треснули, либо были сломаны несколько ребер. Впрочем, страх смерти сильнее страха боли. В смысле, пока тебе больно, ты знаешь, что живой, как бы жутко это ни звучало. — От удара существенная часть самолета отломилась, поэтому я взобрался на один из крупных плавучих обломков и попытался понять, где нахожусь. Я знал, что в момент крушения находился неподалеку от Японии, но точного расстояния не знал. По положению солнца я определил, где находится восток, и погреб в ту сторону. Казалось, это будет длиться вечно, но я предпочитал продолжать движение, а не ждать, пока на скучающего меня наткнется проплывающая мимо акула. В итоге я увидел землю, но к тому времени я плыл почти весь день. В конце концов я потерял сознание. — Но, похоже, кому-то я пришелся по душе, так как, проснувшись, я обнаружил себя на борту простой рыбацкой лодки, — он уважительно поклонился Таму. — Родители Тама возвращались домой, когда заметили меня, плывущего на том обломке самолета. Они спасли меня и принялись мало-помалу выхаживать. Гиго ошарашено покачал головой. — Я до сих пор поражаюсь, что пережил это. По итогу у меня были пятикратный перелом правой ноги, три треснувших ребра, сотрясение мозга, о котором я даже не подозревал, и тяжелый случай желтой лихорадки. Последним меня одарили бактерии, почти целый день гноившиеся в моих открытых ранах... — Э-м-м, Гиго, — уважительно напомнила ему Кан, — мы едим. — Ой, и правда, — Гиго негромко рассмеялся. Гайка могла поклясться, что это был самый прекрасный звук, который она когда-либо слышала. — И что потом, дружище? — поторопил его Рокфор, не любивший ждать окончания знатного рассказа. Гиго пожал плечами и сменил позу. — Ну, последующие четыре месяца я провел прикованный к постели этой самой лихорадкой, не считая прочих травм. Я был в доме родителей Тама, который стоял на взморье. Дошло до того, что им пришлось кормить меня, настолько я обессилел, — заметив испуг в глазах Гаечки, он быстро добавил: — Но это длилось недолго. Наконец, где-то через полгода после крушения, я прошел полное обследование в клинике Вонтонг, — он глубоко вздохнул, и его печаль была практически осязаема. — Думаю, именно этот момент можно назвать поворотным. Видите ли, за это время я очень хорошо узнал Тама и его родителей. И их свежие неприятности, — он печально покачал головой. — Неприятности? — спросил Чип, поднимая взгляд от блокнота. — Семейная реструктуризация, — с горечью произнес Там. — Там, это слишком мягко сказано, — фыркнула Кан, после чего повернулась к Спасателям. — Некоторые члены его клана, Шанди, мечтали присоединиться к якудза. Проблема была в том, что во главе рода стоял дедушка Тама, совершенно не собиравшийся этого делать. И этот семейный спор продолжался практически целое поколение, пока его дедушка не умер. Когда Кан продолжила, Там сделался чернее тучи. Однако его неприкрытая злоба была направлена не на нее, а на описываемые ею события. — Всем было хорошо известно, что дедушка благоволил родителям Тама и хотел передать главенство им, однако его дядя был старшим братом и потребовал сделать главой его, по праву старшинства. — И так получилось, что он входил во фракцию, стремившуюся влиться в ряды якудза, — печально добавил Гиго. Кан кивнула. — Дядя Наки недвусмысленно дал понять, что намеревается сделать именно это, когда получит бразды правления. Дошло до поединка между братьями за право возглавить семью. — Увы, нечестного, — негромко изрек Там. Чип, прервавшийся на переворачивание страницы, заметил аналогичное выражение печали на лице Кан, и понял, что будет дальше. — Для определения достойного возглавить семью было назначено испытание, — Кан отвернулась от Тама, и ее голос вновь стал бесстрастным. — Клан Шанди богат преданиями о деяниях предков. Один из них был легендарным героем, и именно его знаменитая катана, Клинок Времени, была целью данного испытания. В течение бесчисленных поколений эта катана возвещала, кто является главой семьи. Глава семьи помещал катану в тайное место и приставлял к ней какого-то «священного» хранителя, — ее интонация свидетельствовала, что она не верит ни единому слову. — Лично я уверена, что речь о какой-то механической ловушке, но это несущественно. — Существенно то, — сказал Гиго, подхватывая эстафету, — что родители Тама должны были добыть катану. Этого священного хранителя, или ловушку, или что бы там ни было, можно было обойти при помощи одного единственного ключа. Все знали, что им обладает отец Тама, но его дядя поднял такую политическую бучу, что было ясно: отец Тама сможет угомонить его, лишь предъявив эту катану как доказательство своего права возглавить семью. К тому времени я практически полностью оправился и понимал, что обязан родителям Тама жизнью. Поэтому решил остаться и помочь, чем смогу. Он повернулся к Гайке. — К этому времени я нашел способ отправить тебе письмо. Прежде я был слишком слаб, а потом возникло все это. Пока мои раны заживали, я почти все время был, по сути, заперт в доме, и не имел возможности связаться с тобой. Я мог попросить Тама и его родителей, но в свете последних событий они переживали такой стресс, что мне не хотелось их беспокоить. Поэтому, достаточно выздоровев, чтобы помочь им, я также написал тебе письмо, которое планировал бросить в почтовый ящик где-нибудь по дороге за катаной. — Но вы туда не дошли, — глубокомысленно произнес Чип, чей аналитический ум включился на полную катушку. Гиго сделал глубокий вдох и кивнул. — Мы как раз выходили из дома, как на нас напали, — к его горлу подкатил ком. — Все произошло так быстро... я их не интересовал поначалу, поэтому они просто вспороли мне ногу, чтобы я им не мешал, пока они расправлялись с родителями Тама. Руки Тама так сильно сжали рукоять спрятанного в ножны вакидзаси, что костяшки пальцев побелели. Гиго помотал головой, отгоняя дурные воспоминания, и проглотил полную ложку похлебки. — Скорей всего, я тоже был бы мертв, если бы не проходившая мимо Кан. Она ворвалась в дом и... — он позволили себе слабо улыбнуться. — Очень скоро нападавшие бежали со всех ног, так и не сумев обыскать нас на предмет ключа. Гайка протянула руку и положила ладонь на плечо Кан. — Спасибо. Искренне удивленная Кан накрыла ладонь Гайки своей. — Не за что. — В итоге нападение очень удобно списали на «бандитов», дядя стал главой семьи и тут же заключил союз с якудза, назвав новую примкнувшую к якудза ветвь семьи кланом Мохнонога, — Гиго вновь опустил взгляд на похлебку, и его следующая фраза была прямо таки пропитана горечью. — У меня не было не единого шанса спасти их, — прошептал он. — Они спасли мне жизнь, приютили в своем доме и выходили меня несмотря вовлеченность в семейную войну, а я даже не сумел помочь им. Там утешительно положил ладонь ему на спину. Гиго ответил на его прикосновение кивком и продолжил: — Я знал, что не могу уехать, пока не отплачу свой долг перед ними. Поэтому дал клятву оставаться здесь, пока не докажу, что именно Там — законный наследник, который должен быть следующим главой семьи. Именно этого хотели бы его родители. А еще после того нападения я знал, — его взгляд остановился на Гайке, — что больше никогда в жизни тебя не увижу. Если бы ты узнала, что я жив, то сделала бы именно то, что сделала сейчас: прилетела бы сюда, выследила бы меня. А значит, клан Мохнонога получил бы возможность схватить тебя и путем шантажа вынудить меня отступить. Гайка медленно кивнула, вполне понимая, как больно ему было рвать связи с ней таким вот образом. Гиго же, невольно содрогнувшись, продолжал: — После того нападения я не полностью оправился физически, — он похлопал по стоявшей подле трости, — но полностью восстановился ментально. Мы с Тамом быстро ушли, никому не сказав, куда направляемся. Не приходится сомневаться, что клан Мохнонога не оставит попыток убить нас, пока не завладеет ключом. — Почему? — спросил Дейл. — Потому что пока у его дяди нет этой катаны, его правление может быть оспорено Тамом. Но только если Там добудет эту катану. Чип ненадолго задумался. — Этот кулон, — уверенно провозгласил он, увязав рассказ с событиями прошлой ночи. Там мрачно кивнул. — У них хватило наглости сперва попросить отдать его, будто я был способен расстаться с ним. — Я по-прежнему убеждена, что мы напрасно тратим время, — наморщила лоб Кан. — Я знаю Тама и его семью уже очень давно, и питаю к ним огромное уважение. Именно поэтому, — она бросила сердитый взгляд на Тама, — я не позволю вам двоим отправиться в этот мифический поход. Неизвестно, сохранилась ли до сих пор эта катана. Никто не видел ее в течение нескольких поколений. — Она не была нужна в течение нескольких поколений, — заметил Гиго. — В любом случае, — нисколько не смутилась Кан, — родителям Тама хотелось бы, чтобы их сын был свободен от извращенной власти дяди, каковым он и является, а не убился в каком-то сумасбродном путешествии. У Спасателей сложилось явственное впечатление, что этот разговор происходит не впервые. — Она существует, — спокойно ответил Там. — Я в этом уверен. Кроме того, мы знаем, где она предположительно находится. Надо просто найти способ туда пробраться. — Что ты имеешь в виду? — спросила Гайка, не понимавшая, почему они ни разу не посетили искомое место. — Дядя Наки не идиот, солнышко, — вздохнул Гиго. — Однажды мы подобрались достаточно близко, ровно настолько, чтобы увидеть, сколько там охраны. Как ни крути, она находится на территории его дворца, — Гиго позволил себе едкий смешок. — Но меня крайне забавляет мысль о том, что Наки сидит на единственной вещи, стоящей между ним и безграничной властью, и не может до нее добраться. — Хочешь сказать, вам надо вломиться во дворец? — недоверчиво вопрошали вздернутые брови Вжика. — Да, — голос Кан был полон желчи. — Эти двое с самого первого дня пытались найти способ вломиться туда, найти катану и убраться восвояси, не будучи пойманными или что похуже. Ее хмурое лицо четко выражало ее отношение к этой идее. Рокфор, судя по его улыбке, воспринимал все кардинально иначе: — Чует мое сердце, нас ждет приключение. — О, нет! — строго помотал головой Гиго. — Это не твоя битва, Рокки. Поверь, я сам не ввязывался бы, не будь я стольким обязан родителям Тама. — Пап, только один вопрос, — пытливо спросила Гайка. — Это единственное, что держит тебя здесь? — ее отец кивнул. — И когда все уладится, ты сможешь вернуться домой? — В общем, да, — будничным тоном произнес Гиго. Его слова заставили Чипа поднять взгляд от записей. По голосу Гиго явственно читалось, что он хоть и был решительно настроен помочь Таму занять принадлежащее ему по праву место главы семьи, но не считал это реально возможным. Это засело глубоко в мозгу Чипа. — В таком случае, папочка, решено, — уверенно произнесла Гайка. — Мы остаемся и помогаем вам. — Но, солнце... — Никаких «но», папа. Я проделала весь этот путь не для того, чтобы бросить тебя на произвол судьбы, — ее черты разгладились. — Пап, я не уеду без тебя, поэтому, пожалуйста... позволь мне помочь. — Нас это тоже касается, — добавил Дейл. — Мы не собираемся уезжать, бросив Гайку и вообще всех, кому нужна наша помощь. — Именно это означает быть Спасателем, — кивнул Вжик. — Похоже, приятель, ты в меньшинстве, — подмигнул своему давнему другу Рокфор. Гиго поднял руки, сдаваясь. — О’кей, вы победили. По идее, я должен быть на седьмом небе от счастья, что вы мне помогаете, но это все равно опасное дело. — Опасность? — Дейл издал свой лучший смех крутого парня. — Мы смеемся над опасностью. — Или она смеется над вами, — с кривой усмешкой заметила Кан, игриво подмигнув Дейлу. Дейл сделал движение рукой, будто ловя подмигивание. — Можно будет позже обменять его на что-нибудь стоящее? — спросил он, осклабившись. — Когда угодно, — мягко ответила Кан, буравя его глубокими зелеными глазами. Дейл, не ожидавший, что его блеф вскроют, растерянно моргнул. — Эхем, м-да, ну... — он быстро повернулся к Гиго. — Так что там с тем замком? Гиго поставил тарелку на стол, качая головой и посмеиваясь над реакцией Дейла. — Он расположен на берегу моря, на вершине нависающего над водой утеса. Места там глухие, поэтому люди никогда его не замечают. — А если и замечают, то считают очередным арт-проектом Христо и не трогают, — уточнила Кан. — Само собой, сейчас там живет Наки. По словам Тама выходит, что катана находится в хранилище под замком. Надо найти способ проникнуть на нижний уровень и выбраться обратно незамеченными, — сидевший на койке Гиго сменил позу, откинувшись спиной на стену. — Полагаю, в замке могут быть тайные ходы, которыми можно воспользоваться, но чтобы знать наверняка, необходимо раздобыть подробные планы дворца. — Я знаю пару не вполне законных способов заполучить их, — сообщил Спасателям Там, — но мне уже очень долгое время не удавалось спуститься с горы. Патрули клана Мохнонога постоянно высматривают нас с Гиго во всех тавернах. Не удивлюсь, если в нескольких из них у них шпионы... — он резко умолк, осознав что-то важное, повернулся к Рокфору и спросил с неприкрытым беспокойством: — Ваш отец в порядке? — Мой папаша способен за себя постоять, дружище, но он был в порядке, когда мы расстались, — несколько нервно ответил Рокфор. — То есть, на него никто не нападал? — На него нет, никто, — Рокфор скривился, вспомнив избиение, которому подвергся в переулке. Там кивнул своим мыслям и немного успокоился. — О’кей, хорошо. Я боялся, что Мохнонога могли устроить на него засаду. Позднее я обнаружил, что один из их информаторов подслушал наш разговор в таверне, когда я передавал ему письмо. Мохнонога могли попытаться перехватить его по пути к вам или того хуже. Но я не был в этому уверен, поскольку никто из нападавших не знал бы его в лицо и имел бы лишь общее описание. Рокфор скривился. «Вот почему они напали на меня, — подумал он. — Должно быть, приняли меня за папочку и решили, что я как раз иду отдавать письмо». — Они потрудились бы послать кого-то аж за океан для перехвата письма? — скептически поинтересовался Дейл. — Не совсем, — ответил Гиго, — но они и так планировали начать расширять свою деятельность на западное побережье США. Возможно, они решили просто, так сказать, убить двух зайцев. Там доел похлебку и отнес свою и Гиго миски в раковину в углу. — Как я уже говорил, я не могу спуститься с горы, поскольку ни в одной таверне я не могу остановиться, не подвергаясь риску, а разбивать в такую погоду лагерь — еще худший вариант. — Поправочка, — сказал Чип, продолжая строчить в блокноте записки на память, — ты не мог спуститься с горы. Теперь ты можешь просто слететь вместе с нами на «Крыле Спасателей». Там моргнул, только сейчас осознав существование такого варианта. — Превосходно! — вскричал он. — Мы сможем попытаться заполучить катану гораздо раньше, чем можно было ожидать! Кан выглядела настолько же удрученной, насколько воодушевленными выглядели Гиго и Там. — В чем дело? — прошептала Гайка, наклоняясь к ней. — Они оба доиграются, что их убьют, — вздохнув, прошептала в ответ Кан. — Я пыталась сказать им, что это — бессмысленная затея, которая сведет их в могилу. — Возможно, но они должны попытаться. Все мы должны. — В данном случае попытки будет недостаточно. Это будет либо полный успех, либо полный провал. Никакой серой зоны... Не могу поверить, что участвую в этом... — Ты с нами? — Как я уже говорила, Там — кретин. Но его родители были близкими друзьями моих, хоть и были на двадцать лет старше. Я, как и Гиго, в достаточном долгу перед ними, чтобы присматривать за их единственным ребенком. Даже в невозможном предприятии. — Следи за языком, Кан. Кан потрясенно уставилась на Гайку, а та в ответ со знанием дела усмехнулась и провозгласила как свершившийся факт, а не как надежду: — Нет ничего невозможного. Тем временем остальные члены группы принялись в общих чертах формулировать планы на остаток недели. Кан во всеуслышание объявила о своем участии, чему все были несказанно рады. Особенно Рокфор, начавший воспринимать Кан в первую очередь не как самку, а как боевую подругу. Он даже озвучил это вслух, что она восприняла как огромную честь. Они говорили о различных вариантах планов, делились друг с другом известными им подробностями деятельности клана Мохнонога и обсуждали, что потребуется для выполнения миссии. Чип начал новый блокнот, быстро записывая предложения остальных, вычеркивая отвергнутые идеи и составляя список снаряжения, которое надо было начинать собирать. В конце концов остановились на том, что завтра Чип отвезет Тама на самолете в город, где они раздобудут карту дворца. Рокфор предложил им взять с собой Вжика, чьи скорость и размеры могут весьма пригодиться, и они согласились. Поскольку они уже знали, где находится домик, они могли спуститься в город, разыскать обладателя копии планов дворца и вернуться прямиком к домику без необходимости держаться тропы. Там упомянул, что разжиться чертежами будет несложно, поскольку для воров искомый дворец был тем, чем для альпинистов — гора Эверест: огромный риск, огромное вознаграждение. Гайка с помощью Гиго должна была начать работу над изобретениями, используя все, что можно было найти поблизости. Она всегда возила несколько присоскометов и иже с ними в багажном отсеке «Крыла», но решила, что чем больше, тем больше. Рокфор, Дейл и Кан должны были подготовить средства обороны вроде шестов и какого-нибудь защитного облачения. Кан пояснила, что правильная подготовка шеста, дабы он был сбалансирован и удобен для блокирования ударов, требует времени. Также она планировала провести краткий курс по элементарным основам блокирования и парирования, поскольку все указывало на то, что им придется защищаться от катан. Сколь бы искушенными ни были Спасатели в рукопашной, их познания в фехтовании были весьма далеки от надлежащих. Чипу было достаточно коснуться одной из многочисленных повязок, чтобы вспомнить сей прискорбный факт. К тому времени, как они завершили разработку исходных планов, солнце давно село. Все это время продолжался сильный снегопад, который, впрочем, начал затихать, когда они принялись готовиться ко сну. Гиго и Там уступили кровати, соответственно, Гайке и Кан. Кан поблагодарила Тама вежливым кивком. «Пожалуй, это лучшее из того, что она ему до сих пор адресовала», — подумал про себя Вжик. Он взглянул на Гайку, улыбавшуюся, пока Гиго аккуратно подтыкал своей дочурке одеяло. У него за спиной лежавшая на койке Тама Кан тоже улыбнулась этому проявлению нежности, после чего устроилась поудобнее на подушке Тама, выглядя на удивление умиротворенной. Стоя на столе, Вжик огляделся, ища подходящее местечко, чтобы отправиться на боковую. Самцы укладывались на пол возле печки, которую Гиго заполнил поленьями, дабы огонь продержался до утра. В конце концов муха решила остаться на столе. Здесь было достаточно тепло, чтобы не чувствовать дискомфорта, и ему не хотелось быть раздавленным одним из парней, если те вдруг перевернутся во сне на другой бок. Он вызвался погасить свет, поскольку ему не надо было беспокоиться о том, как ни об кого не споткнуться по пути назад на свое место. Он подлетел к зажженным керосиновым лампам, задув одну и прикрутив другую так, чтобы она освещала комнату тусклым рассеянным оранжевым светом. Приземлившись обратно на стол, он нашел теплый участок и свернулся калачиком. Однако заснул не сразу. Слишком много мыслей роилось в его голове, при столкновении высекая искры вопросов. С учетом того, что ему приходилось общаться преимущественно при помощи жестов, выражений лица и сочувственного жужжания, хоть он и мог «сказать» предложение-другое, если очень постарается, Вжик был самым искусным из Спасателей в плане считывания знаков языка тела. Переступание с ноги на ногу, быстрый взгляд в сторону, легкое подрагивание губ — все эти движения выдавали что-то, что говорящий думал или чувствовал. Остальные Спасатели, даже Чип, должны были тщательно присматриваться, чтобы заметить эти знаки, которые для Вжика были столь же очевидны, как мигающая неоновая вывеска. Первое, что он заметил — противоречивые эмоции Гиго. Он был счастлив обнаружить здесь свою дочь, но помимо этого Вжик чувствовал, что Гиго также боится за нее. Что интересно, он боялся не грозящей ей опасности. Гайка приняла риск, и Гиго этим по-настоящему восхищался. Нет, его страх был вызван чем-то иным... Также, будто назойливая муха — он усмехнулся, когда это сравнение пришло ему на ум — его беспокоило отношение Чипа к Гиго. Опять-таки, в нем не было ничего плохого, лишь что-то вроде подспудной... напряженности? Как если бы Чип считал, что Гиго насчет чего-то лжет или не вполне откровенен. Тем не менее, Чипу, по крайней мере, стало порядочности держать это при себе. Пока что. Другой странной парой были Там и Кан. Они оба питали уважение к родителям Тама и к Гиго, но при этом терпеть не могли друг друга. Почему же он не мог отделаться от ощущения, что их связывает общая утрата? Очевидно, Кан жалела Тама из-за потери родителей, но они оба скорбели по еще чему-то утраченному. Но чему? То, как они себя вели, натолкнуло Вжика на мысль, что они сами, скорее всего, не отдают себе отчет об этой утрате. Он сделал глубокий расслабленный вдох, позволяя голове проясниться. Он осознал, что, как и в случае многих остальных вещей, остается лишь ждать, что будет дальше. Происходили более важные вещи, и чтобы выиграть в этой игре, им всем было необходимо быть в своей лучшей форме, как физической, так и умственной. Оставалось надеяться, что им не понадобиться быть в своей лучшей эмоциональной форме... Дождавшись, когда эта мысль усвоится в полном объеме, он погрузился в сон. * * * Моргая от струящихся из окна солнечных лучей, Вжик, пошатываясь, поднялся со стола. В окно он увидел друзей, готовящих «Крыло Спасателей» к предстоящему полету. Там стоял у своего сундучка, повязывая вокруг талии черный пояс, украшенный бывшим символом клана Шанди, а ныне — символом клана Мохнонога. Покачав головой, Вжик подошел к краю стола. «Он не собирается отказываться от какой-либо задачи этой миссии, — подумал он, нахмурившись. — Либо его семья с ним во главе вернет себе свое честное имя и отмежуется от якудза, либо он умрет в попытках этого добиться». Вжик не был уверен, какой исход кажется ему более вероятным. — Доброе утро, Вжик, — поздоровался Гиго, готовивший завтрак у печки. — Как спалось? — Нормально, как для ночевки на столе и всего с этим связанным, — ответил Вжик пожиманием плеч. — А вы? — Не жалуюсь, — Гиго перевернул лежащую на сковородке оладью, после чего продолжил: — Готов к сегодняшнему дню? — Ага, — кивнул Вжик. — Думаю, по большей части я буду не более чем рыскающим разведчиком. Ну там, летать кругами, пока они совершают сделку, дабы убедиться в отсутствии каких-либо сюрпризов. — Хорошая идея. Но неверная. — Чего? — моргнул Вжик. Гиго подождал, пока Там закончит повязывать пояс и выйдет в дверь, впустив в дом мимолетный порыв студеного воздуха. — Я имею в виду, — продолжил Гиго, что Чипу и Таму не будет грозить никакая опасность. Раз так, ты должен будешь осматривать окрестности. Искать подсказки. Ты же работаешь над тем, чтобы стать сыщиком, верно? Вжик медленно кивнул, не понимая, к чему все это. Да, он уже долгое время ассистировал Чипу, мало-помалу осваивая дедуктивный метод. Он делал успехи, но, по его собственному мнению, до Чипа ему все еще было как до луны. — А, — кивнул Вжик, — вы имеете в виду признаки деятельности клана Мохнонога, верно? Гиго усмехнулся. — Второй страйк , Вжик. Еще один и ты вылетаешь. Нет, я имею в виду катану. Ты должен знать кое-что касательно нее. Озадаченный пуще прежнего Вжик задумчиво почесал голову. — Ну, — он вопросительно посмотрел на Гиго, — подозреваю, что о ней ходят разные слухи и легенды. В конце концов, по словам Кан, она принадлежала легендарному герою, а оружие героев имеет обыкновение становиться столь же знаменитым, как и его хозяева. А то и более. Гиго улыбнулся, подбрасывая очередную оладью так, чтобы она перевернулась в воздухе. — Очень хорошо, Вжик. Все именно так, особенно если им дают имена. — В таком случае, — Вжик скрестил руки на груди, — из этого вопроса проистекает другой. Кто имеет право дать ему имя: создатель или обладатель? Вжик сам не понимал, что побудило его задать этот вопрос, поскольку он не видел разницы. Тем не менее, это побуждение пришло из самых глубин его мозга, и он физически ощутил потребность задать его. Гиго улыбнулся до ушей. — Превосходно, Вжик. Ты сегодня весьма проницателен, так? Должен признать, я не был уверен, что ты найдешь эту связь, и я очень-очень рад, что мои сомнения оказались беспочвенны. Итак, что же, по твоему мнению, определяет метод присвоения оружию имени? — Если это делает создатель, — поскреб подбородок Вжик, — он назовет его, буквально либо символически, сообразно намеченному назначению. Обладатель обыкновенно нарекает оружие в честь чего-то, что оно совершило, будь-то одно значительное событие или череда аналогичных эпизодов. — Вжик, твои товарищи по команде и близко не ценят тебя так, как ты того заслуживаешь, — Гиго поставил сковороду и налил на нее еще немного масла. — Теперь, когда мы выяснили это, сможешь ли ты увидеть связь? — С процессом наречения? — Вжик опустил уголки рта и задумался. Тут была какая-то связь. Он знал это, но никак не мог ее ухватить. «Ну же, — прожужжал он про себя, — ты должен знать. Ты произнес это лишь секунду на... О!» — Имя оружия определяется либо его прошлым, либо его будущим, — говорила его торжествующая поза. Гиго с гордостью кивнул. — И никогда — настоящим, даже если оно делает что-то чрезвычайно важное. Помни об этом, Вжик, и не забудь завтра поискать подсказки. — Завтра? — вопросительно посмотрел на него Вжик. — Но мы вылетаем сегодня, помните? — А я-то думал, мне удастся выдурить из тебя третий страйк, — подмигнул ему Гиго, и Вжик только сейчас заметил, что глаза пилота представляли из себя переливающуюся смесь цветов. * * * Всхрапнув, Вжик проснулся и недоуменно огляделся. Он все так же лежал на столе, но по-прежнему была ночь. Все вокруг него сладко спали, набираясь сил для множества дел, которыми предстояло заняться завтра... — Ого, — огляделся Вжик, — ну и странный же сон... Он задумался, не рассказать ли о нем Гиго, но какое-то шестое чувство сказало ему, что этот сон стоит держать в секрете. Снова улегшись на стол, Вжик еще какое-то время размышлял о сне. «Поискать подсказки? — подумал он про себя. — Что ж, буду смотреть в оба, но в любом случае Чипа и Тама я не покину и не оставлю их, пока не буду абсолютно убежден, что они в безопасности». Успокоенный этой мыслью, он отодвинул сон на задворки памяти, устроился поудобнее и снова заснул.