***
Урок информатики шел как обычно. Неинтересно и нудно. Комариха, учительница, которая плохо выговаривала звуки «ж» и «з», заставляла писать ненужные подросткам конспекты. Многие утыкались в телефоны, спали или разговаривали друг с другом. Вдруг кто-то с первого ряда парт начал шептаться, и возбужденный гул прошелся по всему классу. Комариха возмутилась такой наглости и на радостях чуть не дала всем самостоятельную работу по сегодняшнему материалу. Кто-то из отличников ее отговорил. Многие благодарно выдохнули. Кирилл сидел с Никитой. Опять. Хотя в кабинете информатики парты стояли в центре рядами, параллельными доске. Слева от него сидел Никита, а справа — Данила, рядом с которым сонно зевала Ульяна. Данила пихнул Кирилла локтем в бок. — В Вк зайди, — тихо сказал он. Кирилл достал телефон. В общей беседе класса под названием «Биомусор» были новые сообщения. Карина Пустова писала свежие новости. Она рассказала, что на неделе в школу возвращается их недостающий одноклассник — Платон Зорин. Никита обратил внимание Кирилла на себя, дотронувшись до его плеча, и кивнул на телефон. — Ты есть в Вк? — спросил парень и получил утвердительный ответ головой. — Давай я тебя добавлю в беседу. Никита согласился, и через три минуты уже числился в списке участников «Биомусора». Он усмехнулся такому нелепому названию. Там во всю шли разговоры. Это было ещё одним доказательством, что всем наплевать на урок. В чате все высказывали свое недовольство. Никита не понимал, в чем дело, но Кирилл сбоку бегло пояснил: — Это Платон. Он с санатория возвращается. Два месяца там пропадал. Его никто не любит и не хочет снова видеть. Звонок оповестил об окончании урока. — А почему его все не любят? — спросила Ульяна на перемене. — Если он просто изгой, всем должно быть все равно. Данила вопросительно глянул на нее, но Ульяна отвела взгляд в сторону. Потом он переглянулся с Кириллом. Анисько еле заметно кивнул, надеясь, что друг благоразумно не взболтнет лишнего. — Он был даже некоторым авторитетом в прошлом учебном году, — начал рассказывать Данила. — Но было в нем что-то скрытное, необычное. А потом кто-то пустил сплетни, что он того… С парнями мутит. Никита только поднял кверху брови, Ульяна разинула от удивления рот. — Карина взялась за типа расследование, — продолжил Данила. — Пошли разные сплетни. Платон поначалу все отрицал, когда его напрямую спрашивали. Гей он или нет. Никто не видел, чтобы он с девчонками встречался. Не сказать, что он такой уж красавец, но симпатизировал противоположному полу точно. А потом он психанул. В какой-то день, вроде уже после осенних каникул, взял и выдал всё как на духу. Не стал ничего отрицать, когда к нему опять старшаки придрались. Платон с этой шумихи кайф словил как будто. Стал всех подкалывать, вести себя иногда манерно. Даже подкатывать ко мне пытался… Данила нервно усмехнулся от этих воспоминаний, отметив, что Кириллу совершенно не нравилась эта тема. Ещё бы. — В общем, лучше не вспоминать. Потом Кир пригрозил ему, но вообще так такая история... — Кирилл не дал продолжить Даниле, пнув слегка колесо его кресла. Ульяна и Никита вопросительно уставились на Анисько. — Зачем ворошить что прошло? Больше про Платона никто не вспоминал, пока он сам не объявился в школу в пятницу.***
Никита не спрашивал, почему сестре вдруг захотелось сидеть с Данилой, хотя он догадывался, что Быльчинский просто ей понравился. Но Никита смирился. С Кириллом он мог общаться письмом на листочках, и его это устраивало. Он хороший парень, хотя поначалу показался Никите каким-то мутным и немного грубым. Но все это внушал лишь его внешний вид. На деле же Кирилл был спокойным и внимательным. В дверях кабинета физики через пять минут после звонка показался высокий рыжий парень с черным спортивным рюкзаком. В классе сразу начались перешептывания. Он, казалось, на это внимания не обратил, а только пробежался глазами по одноклассникам. Учительница тяжело вздохнула. — Проходи, раз пришел, опоздун. Тот послушно сдвинулся с места, прошел два ряда и с недоумением уставился на… Кирилла. Он недовольно прищурился, словно не замечая Никиту, и сел за парту позади. Никита напряженно выдохнул. Было в его взгляде что-то… пугающее, хоть он и не смотрел в его сторону, стало не по себе. Это, значит, и есть тот самый Платон, о котором все говорили? Никита был согласен, что он ничем не выделялся среди остальных. Разве что своей огненной шевелюрой на голове. Но по слухам… Никита не мог сосредоточиться на уроке. Все время казалось, что Платон на него смотрит. Хотя как он мог такое заметить? Логично же, что доска находится как раз перед Платоном, и он может задевать Никиту взглядом нечаянно. Но он же не экстрасенс какой-нибудь, чтобы это чувствовать? Кирилл вообще сидел и не обращал ни на кого свое внимание. Никита уже прознал, что точные науки — не его спектр. Поэтому помогал с домашкой на переменах, зато Кирилл выручал его на языке, литературе и письменных работах по истории, на которой Никиту спрашивать устно не могли, а просто давали вопросы, чтобы он все расписывал. Кирилл в таком случае служил живой шпорой, подшептывал, пока историк не видел, или незаметно открывал учебник на нужной странице. Удобно, но Никита не сильно расслаблялся. Вместо английского, как и предполагалось, Ульяна ходила к учительнице немецкого, и Никита, собственно, с ней. У нее была грандиозная цель — переехать в Германию. Потому что Валерию все равно было удобнее работать там, а Алексею уже не было нужно зацикливаться на них, у него своя жизнь. Хотя они и так не сильно его напрягали. Никита по брату скучал. Писал иногда. Но… Ему хотелось уже наконец увидеться. С немецким Никита был на «ты» не хуже Ульяны, неплохо писал, понимал и готов был ехать с ней после окончания школы, когда они оба достигнут уровня получения дальнейшего образования там. Только он еще не определился с поступлением. Но это потом, потом… — Кирилл, какого хрена ты за моей партой? — услышали парни позади сразу после звонка. Никита обернулся вслед за Кириллом. Платон его пристально разглядывал, и в его глазах читалось недоумение. Он что, не знал, что в его классе новенькие? — Как видишь, не по своей воле, — буркнул Кирилл. — И как зовут новую лапочку? — слишком слащаво сказал парень. Никите понадобились усилия, чтобы понять, что имеют ввиду его. — У нас вроде был разговор, — процедил зло Кирилл. — Да-да, и этому разговору есть прямое доказательство, — Платон на пару секунд небрежно запрокинул назад челку, и Никита заметил светлую кривую линию шрама около корней волос. Он удивился. Как так получилось? — Это еще раз доказывает, что все в силе. Не нарывайся лучше, — кинул Кирилл, вставая со стула. Никита поднялся следом и увидел, как за ними с соседней парты наблюдают Данила и Ульяна. — Да ладно тебе, Кир. Я не злопамятный, ты ведь знаешь, — Платон прилег на руки перед собой и улыбнулся. В его глазах играли дьяволята. Никите очень не нравилось его кокетливое поведение. Хотя он не знал, было ли оно для Платона привычным. Никита переглянулся с Ульяной. Она была в недоумении. — Десятый «А», давайте, перемена уже, покидайте кабинет, — скомандовала со своего стола учительница физики. И им ничего не оставалось, кроме как послушаться ее. — Так значит, вы новенькие? — констатировал Платон в коридоре, глядя на Никиту с Ульяной. Те в свою очередь выглядели как загнанные в угол кролики. Потом он с непонятными намерениями было сделал шаг в их сторону, но Кирилл схватил его за запястье. — Не смей, — рыкнул он. — Да че ты лезешь? Достал. Я тебя трогаю? Ну вот и уймись! Радуйся, Кир! — Платон выдернул руку из крепкого захвата. — А я тебя прошу. Не давай повода, и лезть не буду, — несмотря на явную злость Кирилл продолжал говорить спокойно. Платон хмыкнул и, развернувшись на пятках, поплелся прочь, ворча что-то нечленораздельное. На его толстовке во всю спину был изображен кулак, демонстрирующий средний палец. — Что это было? — спросила с придыханием Ульяна. Было понятно, что Кирилла и Платона связывал какой-то конфликт, скорее всего неразрешенный. Но что конкретно случилось, оставалось только догадываться. И вовсе не было похоже, что ненависть со стороны Кирилла исходила из-за ориентации Зорина. — Демонстрация характера, — ответил Данила и усмехнулся. — Кир, а ты его неплохо дрессируешь. — Насчет тебя, да, он на всю жизнь запомнил. В остальном сомневаюсь, — сказал Кирилл, пытаясь свести напряжение к минимуму, а затем мазнул по Никите обеспокоенным взглядом. Больше они ни о чем таком не говорили. После Платон вел себя смирно. Сидел позади и никак не пытался выделиться. Он был Анисько хорошим приятелем, еще полгода назад. А потом неожиданно ляпнул то, что никак нельзя просто взять и забыть. Кирилл не хотел воспринимать это всерьез. Зорин как раз-таки был серьёзен и от своих слов отказываться не стал. Прошло еще немного времени, и Платон как с цепи сорвался. Его признание казалось выдумкой, пустым трепом. Нет, Кирилл ни на что не надеялся и не претендовал. Ему это было не нужно. Но тогда Зорин уже не был собой. Сотворил херню, угодил в больницу и после зимних каникул смылся в санаторий. Времени его отсутствия едва хватило, чтобы Кирилл перестал забивать этим парнем голову. И вот он… Явился, не запылился. Но что-то в нем Кирилла определенно волновало. Он и раньше мало вызывал у него спокойствие, всегда было наоборот, но теперь… В его серых глазах плескалось нечто очень непонятное. Когда Платон решил посветить шрамом, он высказал Кириллу свое «фи» по поводу случившегося из-за его срыва на Данилу. Сам виноват, думал он, надо было держаться подальше. Но эти блядские глаза… Вся эта ситуация вызывала у Кирилла тревогу.***
— Вот скажи, чего ты бесишься? — спросил Данила. — По-моему, ты должен радоваться, что Платон успокоился. — Меня это вводит в заблуждение. Может, я что-то упускаю? — Кирилл кинул снежок на асфальт, смотря, как тот разлетается на мелкие крупинки. — Какое сложное слово, заблуждение, — передразнил друга Данила. В руках он пытался слепить идеальный шарик из снега, соскребая неровности своей перчаткой. Лишний снег опадал на колени, но Данила быстро сметал его вон, чтобы не мочить штаны. Кирилл встрепенулся, забрался на турник и сел на одной из холодных перекладин. — Меня напрягает его внимание к Никите, — пробурчал Кирилл. — Они просто сидят вместе на физ-ре, — сказал Данила. Кирилл поджал губы. Часто друг видел в людях только хорошее. Да, оно, возможно, есть в каждом, но это не значило, что можно закрывать глаза на все остальное. — Мы вообще об одном и том же человеке говорим? Ты помнишь, как он с тобой обошелся? — Конечно. А как ты с ним? — кинул ответку Данила. — Зорин больше не кажется таким несдержанным. Он вроде стал спокойнее… — И? — нахмурился Кирилл. — Если ты ошибаешься, то Никита в опасности. Он не как ты, не позовет сразу на помощь. Мне почему-то кажется, что он до последнего будет молчать. И дело не в его немоте. — Кстати, какое тебе дело до Никиты? Вы подружились? — спросил Данила. Кирилл мог уверенно сказать, благодаря почти десяти годам, проведенным бок о бок, что знает друга как свои пять пальцев. Но он не думал, что Данила в принципе мог его ревновать. Возможно, они оба чувствовали что-то похожее, когда появились Никита и Ульяна. Потому что примерно такой же вопрос он хотел задать и другу. — Не сказал бы, — неохотно ответил Кирилл. Он действительно не думал, что сильно сблизился с Никитой. — В любом случае он взрослый и сам решит, что для него хорошо, а что нет. Мы в это вмешиваться не обязаны, — Данила отряхнулся от лишнего снега, смотря на идеальной формы снежок в своей руке. Такой и портить было жалко. — Как скажешь. Я все спросить хотел… — Кирилл посмотрел вниз, на друга, и все-таки решился: — Белка, а что у тебя с Ульяной? Его улыбка была горькой. — Она девчонка классная. Но навряд ли я ей нужен. В инвалидном кресле-то… — Что-то я не замечал раньше за тобой принижения собственного достоинства. Ты имеешь шансов не меньше, чем любой другой парень. Взять хотя бы нашего Макса. Заметил, как он смотрит на тебя, когда видит с Ульяной? Кирилл спрыгнул с турника. Подошел к Даниле, взял у него снежный шар, рассмотрел внимательнее. — Белка, не опускай руки. Ульяна же не отталкивает тебя. А это что-нибудь да значит, — подбодрил Кирилл друга, возвращая тому снежок. — Я для нее просто друг, — понуро опустил голову Данила. — А знаешь? Я считаю, что дружбы между парнем и девушкой не бывает. Всегда есть что-то большее, — размышлял Кирилл. — Ага. Тогда вспомни, допустим, себя или Никиту. — Мне Ульяна не друг. Просто одноклассница, ты должен был заметить, что она меня немного не переваривает. А Ник… Семья они. Все в твоих руках, — Кирилл похлопал Данилу по плечу. Ему не хотелось думать о Платоне, но все мысли снова возвращались к нему. Замышляет ли он что-нибудь? Всю прошедшую неделю Зорин только и ошивался рядом с Никитой, а Кирилла намеренно игнорировал. Ульяна сперва недобро смотрела на Платона, а потом затихла, потому что ничего такого Зорин не предпринимал. Весь класс смотрел с опаской на передвижения Платона. Не так давно, до санатория, он их всех доставал своими пошлыми шутками и неуместными комментариями. А теперь стал тише воды, ниже травы. Это казалось Кириллу очень подозрительным. Он заметил, что, когда Платон узнал о немоте Никиты, тот для него стал словно неким редким экзотическим животным, которое стоило тщательно изучить. Но, как и сказал Данила, Кирилл решил подождать, что же выкинет парень в итоге, опасливо предоставляя тому наивного Никиту, за которого неосознанно болела душа.***
После того падения в обморок физрук, знатно испугавшись, всеми правдами и неправдами освободил Никиту от его уроков насовсем. Тот и не хотел тухнуть в ненавистном спортзале, пусть на этих уроках ему и было скучно просто просиживать штаны. Но тут появился Платон. Он стал проводить с Никитой в коридоре уроки физры. Именно так они и сблизились немного. Никита узнал, что после санатория у Зорина еще месяц было освобождение. А аллергия, как оказалось, у него была довольно крепкая: на пыль, которая провоцировала у него насморк, чихание и изредка приступы астмы. После курсов в литовском санатории ему всегда становилось лучше, поэтому это являлось ежегодной традицией. В один такой момент на уроке физкультуры Платон бесстыдно заявил, что ему нравится молчаливость Никиты, потому что, мол, люди могут быть настолько болтливы, что это выбешивает. Тот нисколько не обиделся, потому что считал точно так же. — Ты неплохо общаешься и письменно, — улыбнулся Платон, отдавая Никите листок, где тот написал, что, конечно, согласен, но все окружающие считают его неполноценным. — Ты самый полноценный, Никита. А если кто так и думает, то пусть остается при своем мнении. Это неважно. Они сидели на подоконнике около женской раздевалки. Прошла уже большая половина урока, и в коридорах была мертвая тишина. Даже плохая звукоизоляция не давала услышать, что творится в кабинетах. А в спортзале вообще, казалось, все затихли в ожидании чего-то. Возможно, просто упражнялись на матах… Внезапно Платон провел пальцами по тыльной стороне ладони Никиты, когда тот забирал почти полностью исписанную бумажку. Никита от неожиданности отдернул руку и уронил его на пол. Возможно, показалось? Платон вздохнул и спрыгнул с подоконника, поднимая листок и сминая его в ладони. — И так уже места свободного нет, — пояснил он и сунул комок в карман, возвращаясь на место. Никита сморгнул наваждение и достал из портфеля новый листик. Иногда он пользовался записной книжкой в телефоне. Кирилл уже даже начинал понимать несколько легких жестов. Типа «Привет», «Спасибо», «Прости» или «Пожалуйста». Когда он неумело пытался их повторить, Никите становилось очень смешно. — Эй, Ник, — послышалось сбоку. Подбородка Никиты коснулись теплыми пальцами и повернули вправо. — Ты со мной? Он кивнул, взявшись за чужое запястье и отодвигая его руку от себя. Прикосновения этого парня… были не особо приятны Никите. Возможно, он не привык, что в его личное пространство так нагло вторгаются. А Платон с каждым днем делал это все чаще и все более непредсказуемо. Никите порой становилось не по себе находиться рядом с ним. Он подвинулся ближе к окну и прижал ноги к груди, едва уместившись полностью на подоконнике, съезжая слегка ступнями с края подоконника. Сидеть прямо около форточки становилось холоднее, Никита поежился, мурашки прошлись по коже. Форму школы им с Ульяной выдали не так давно. Почему-то тянули с ней очень долго. А теперь Никита напяливал на себя все что не лень, чтобы было теплее. Рубашку, синие безрукавку и пиджак, чередуя его с такого же цвета кардиганом или свитером. Штаны ничем примечательным не отличались. Выдали две пары: теплые на байке и легкие. У девушек же набор был чуть другим. Брюки не отличались от мужских, тоже в двух экземплярах, но у них прибавлялись также синие школьные платье и юбка. Вместо кардигана у Ульяны оказалось болеро, не очень короткое, но идеально подходящее под юбку с завышенной талией. Никита вздрогнул, когда Платон опять соскочил на пол, глядя на него впритык. Зорин подошел ближе и взялся за его щиколотки. Ботинки, и так находящиеся на краю, тут же соскользнули. Никита напрягся и сглотнул ком в горле — Платон оказался между его ног. Он смотрел прямо в глаза и, казалось, совсем не дышал. Никита и не заметил, что тоже задержал дыхание. Он как в замедленной съемке смотрел, как Платон опускает руку ему на бедро и ведет вверх по ноге. Никите стало почти физически плохо. Внезапно коридор заполнил оглушающий звонок с урока. Никита дернулся и тут же оттолкнул Зорина от себя, спрыгивая на пол, забирая сумку и унося ноги как можно дальше. Он всеми силами старался игнорировать знаки, которые можно было понять не так, но это уже перебор. Никита, наверное, только сейчас догадался, чего добивался Платон общением с ним. Но нет, пора ставить точку. Ему стало очень противно, до тошноты, до почти физического ощущения липкой грязи на коже. Никита написал Ульяне, что плохо себя чувствует, и пошел один домой, наплевав на оставшиеся уроки.