Проклятая Роза

Ночь продолжалась. Одной из особенностей Тортуги было то, что ее торговцы никогда не прикрывали свои лавочки. Мудрые продавцы знали, что хорошие покупатели выходили на охоту глубокой ночью, чтобы лишний раз не засветиться. По многолюдной площади пиратского острова неуверенно ступали две девицы в белом. Эльза и Анна на фоне солнцем меченых пиратов выделялись очень сильно, но редко кто обращал внимание на двух запуганных зверят. Старшая сестра силилась подавить свой внутренний испуг, но сжатые костлявые руки ее выдавали. — Все это очень подозрительно. Зачем отправлять за продовольствием и одеждой тех, кто ни разу не был на острове? — Анна до сих пор не улавливала смысла внезапной просьбы Джека сходить за продовольствием. — Они нас проверяют, — просто ответила Эльза, все сильнее сжимая в руке мешочек ста золотых, который дал ей Джек. — Уверена, уже делают ставки, сбежим мы или нет, — одна лишь мысль о пиратах Проклятой Розы вызывала в Разенграффе отвращение. Ей не хотелось быть игрушкой в их грязных лапах. — И что мы будем делать? — в глазах конопатенькой сестры искрилась надежда поскорей сбежать от деспота Марии. Прислуживать столь лживой женщине с ангельским видом было для нее сущим адом. — Сперва приведем себя в порядок и где-нибудь отобедаем. Их кок и крошки за весь день не разрешил мне съесть. А там уже решим, — с бывалой уверенностью закончила Эльза, отправившись на поиски нормальной одежды. Чтобы слиться с местными, не надо было прилагать особых усилий. Многие мужчины, все как на подбор, носили белоснежные рубашки свободного кроя с приталенными штанами и сапогами, женщины же любили открывать свой бюст, подчеркивать талию узким корсетом и оголять бедро. Здесь это не считалось вычурным. Пираты имели свой стиль одежды, который Эльза старалась придерживаться как можно меньше. Не питая ни капли уважения к этому классу, для себя и сестры она подобрала скромные платья нейтральных оттенков и к ним атрибут, делающий их похожими на городских жительниц. К кофейному платью, который подчеркивал тонкую талию, Анна нашла миловидную косынку. А серо-голубое платье Эльзы украшали веревочный пояс и тонкая шаль на тон темнее. — Конечно, не сравнится с нарядами Марии, но хотя бы рядом с ней я не буду выглядеть, как ее рабыня, — успокаивала себя Анна, неустанно наслаждаясь новой одеждой. Девушка не помнила, когда в последний раз чувствовала на себе столь мягкие ткани красивых платьев. Это было еще при живом дядюшке, погибшем в пожаре в роковой день для семьи Разенграффе. Тогда-то Эльза стала единственным близким человеком для девятилетней сестры. Две маленькие девочки остались безо всякой защиты во время городской смуты. Голод и несчастья преследовали их повсюду. А все только началось со смерти матери от тяжелой болезни и продолжалось до сих пор. Но они помнили, как дядя со стороны отца учил их никогда не сдаваться. Отыскав более приличный на вид трактир из всех, что повстречались на пути, Эльза и Анна благополучно вздохнули. Сильный голод настолько одолевал их, что, зайдя внутрь и заметив толпу резвых мужчин и гогочущих женщин, они проигнорировали это. Вдобавок во время заказа со второго этажа доносились неприличные звуки. Громкие стоны прекратились только после внезапной передряги двух мужчин. Искусительница сердец, чье аппетитное тело прикрывала лишь одна простынь, первой показалась на лестнице, за ней следом летел под ласковые слова обидчика ее любовник. С хохотом пара выбежала в чем мать родила, а за ними погнался тот самый зачинщик. К удивлению Эльзы, толпа заликовала пуще прежнего при виде столь нередкой сцены на Тортуге. Неприязнь к пиратам была неслучайной. — Кушай быстрей, — приказала старшая сестра, чувствуя, как ее уши и щеки пылали от смущения. Анна стала набивать рот сочной курочкой вдвое быстрее, совсем позабыв о манерах, на что Эльза только окинула ее недовольным взглядом.

***

На Проклятой Розе царила полная тишина. Прежде Джек не чувствовал подобного умиротворения на корабле, наступившего лишь после ухода всей команды развлекаться в город. Не теряя зря ни минуты, парень раздобыл пару бутылок расслабляющего рома и два бокала. Пока единственным собеседником разбойника была молчаливая луна, ярко сияющая над головой. Распаляющая ночь по-особому действовала на парня. Особенно такое же необъятное, как море, небо со своими путеводными звездами, манящими Джека легким мерцанием. Он поглядывал на них знакомой всем плутовской улыбкой. Летняя духота заставила его распахнуть тонкую рубаху и всем телом растянуться на палубе. Скрестив у головы руки, Джек порой обращал свой взор в сторону трапа, который продолжал пустовать. Тогда его взгляд кардинально менялся, мечтательность и спокойствие с лица улетучивались, уступая место опасению. Фрост больше получаса пролежал на одном месте. Считать звезды наскучило, потому он сел по-турецки и открыл первую бутылку. Скромный глоток рома стал для него бодрящим, отчего парень слегка развеселился, но знакомые голоса обрадовали еще больше. На корабль поднималась Анна с большой корзиной в руках, славно болтая с Эльзой, шедшей позади. Обе не заметили сидящего слева чуть поодаль Джека с испытывающим взглядом, пока тот не заговорил: — Я уже стал сомневаться, что вы вернетесь! — снова на лице его мелькнула та искринка хитрости, которую Эльза не любила. — Мне с тобой надо поговорить, — Джек смотрел прямо в глаза старшей сестре. Она неодобрительно стала изучать парня. Два бокала и алкоголь рядом с ним ее явно не раздобрили. — Отнеси это вниз и жди меня там, — тихо вымолвила Эльза Анне, не сводя глаз с Джека и сохраняя довольно-таки длинную дистанцию. Когда Анна скрылась в трюме, Разенграффе, наконец, сдвинулась с места, подошла к Джеку чуть ближе и стала ждать, когда он заговорит. — Милое платьице, — улыбнулся Джек, — да садись рядом, я не кусаюсь. — Чего тебе надо? Говори уже, — Фрост заметил, как девушка пыталась скрыть раздражение, но ее снова выдавали тонкие пальцы, нервно теребящие подол юбки. — Пока не сядешь, не скажу, — с детским озорством пролепетал парень. Эльза устало вздохнула и направилась к трюму, показывая упрямый характер. Джек в этот момент подорвался с места, схватив ее за руку. — Да шучу, шучу. Постой же, — Эльза с недовольством остановилась, при этом высвободив руку от крепкой хватки, — смотрю, с тобой опасно играться. Но разговор по правде не минутный, так что присядь. А ром, он так, для красоты стоит, — Джек уже не знал, что сказать, чтобы уговорить девушку присесть, но та в конце концов сдалась. — Смотрю, ты все спланировал, раз уже сидел тут и поджидал нас с Анной. — Ничего я не планировал. Планы не мой конек. Просто я дал вам возможность свалить на свободу, а вы выбрали прислуживать на этом корабле, — глубокая ночь и пустующий корабль позволяли Джеку чувствовать себя вольно, раскрепощенно. Он часто делал глотки рома, делая вид, что не замечал, как Эльза была не рада его обществу. — А сейчас ты скажешь, что было умно с нашей стороны возвратиться сюда. Будь это глупо, нас здесь не было бы сейчас, — Эльза говорила, не глядя в сторону Джека. Она чувствовала, как парень пытался ее прочесть. — Сказал бы, но ты уже сама все произнесла. Таких умных девиц, как ты, мало где встретишь, — легкий смешок пирата помог разглядеть худое лицо Эльзы, когда та резко к нему повернулась. — Если это все, что ты хотел сказать, то я пошла, — Разенграффе уже собиралась привстать, как Джек снова ее остановил. — Нет! Да куда ты так спешишь? Почему бежишь от меня? Я вообще-то тебя спас! Так, как ты, поступают только неблагодарные люди. Даже шанс на побег дал, а ты все, как дикий зверек, шипишь на меня и царапаешься. Это потому, что мы тебе помогаем, а ты для этого слишком гордая? — возмущался Джек. Эльза чувствовала долю правды в его словах и не хотела больше продолжать разговор, подозревая, что с каждой минутой, Фрост способен ее разгадать. Удивление на лице девушки подало Джеку знак, что он идет в правильном направлении и это слегка обрадовало. Но победа и минуты не продержалась после внезапной вспышки злости Эльзы. — Хорошо. Думаю, я знаю, для чего тут этот ром и бокалы, — девушка стремительно налила алкоголь в бокал, взяла его в руки и залпом опустошила, затем повторила, — так сильно хочешь узнать о нас? Хорошо, ведь, не зная нашего прошлого, ты так боишься за безопасность своей семьи! Нет у нас прошлого! Нет семьи. Мы выросли на улице без крова и еды без чьей-либо помощи. Нашей крышей было небо, а кроватью служила голая земля. Мы выжили только потому, что жестокость мира научила нас воровать и сражаться. Не нужно нам золота мира, подавитесь им сами. Мы научились жить, ценя другое. Любовь и поддержка служили нам стимулом, а опорой всегда была и будет для меня Анна. И если уж так не доверяешь нам, то зачем снова пустил на корабль и ждал нас? — терпение Эльзы достигло своего предела. Девушка тяжело дышала от переполненной за долгое время обиды, которая ненароком вырвалась наружу. Джек выглядел виноватым, выслушав крик души Эльзы, будто сам был причиной всех ее бед. Молчание в такой момент было бы уместным, но утешение само вырывалось наружу. — Я не хотел, чтобы вы уходили, потому что в самый последний момент ощутил, как вы отличаетесь от всех тех, кто здесь был. Даже ваш недоверчивый взгляд выглядел совсем по-другому… Не знаю, как объяснить. Но знаю, что теперь для вас все изменится. Может мы и пираты, но есть в нас та доля благородности, не хватающей остальным. Даю честное пиратское, что ты увидишь в нас тех, кто всегда тебя поддержит. Хоть, возможно, и не сразу, — алкоголь говорил за парня или он сам, Эльза не знала и знать не хотела. — Хватит строить из себя добрячка, тебе не к лицу, — изнуренно выдавила она, пряча покрасневшие глаза. Тяжело встав с места, Разенграффе скрылась в трюме, прихватив бутылку рома. Джек не стал ей мешать, лишь проводил грустным взглядом. Никто поныне не осмеливался тыкать ему правдой в глаза, как сделала эта девушка. А все сказанное ей было чистой правдой. Джек, может быть, и умел скрывать от других свои намерения, но Эльза смогла его раскусить. Проверка для нее была не из злых намерений, ведь парень всегда осторожничал с теми, кто впервые появлялся на корабле. Помнится, многие попадались на подобную ловушку Джека, а те, что действительно нуждались в помощи, сейчас являлись верной командой капитана Винсента.