Portas inferi [remastering]

На это же утро Джон и Эллисон уже летели в Италию. Ночь, как помнится, выдалась слишком уж эмоциональной для обоих, и сейчас путники без задних ног спали в своих креслах. Первым проснулся Константин, но чувствовал он себя таким разбитым, что ему казалось, будто Джон все еще находился во сне. В салоне самолета было темно, кажется, все тоже спали. Как и девушка, сидящая рядом с Джоном. Он знал, что она замучилась не меньше его, но даже спящая Эллисон выглядела довольно мило и привлекательно. Посмотрев на Уолтерс, Константин не смог сдержаться от теплых чувств и, улыбнувшись, заправил спадающую каштановую прядь ей за ухо. Если бы он знал исход сегодняшнего дня, если бы он только знал… То никогда бы не давал ей тех ложных обещаний. Через три часа Джон и Элли уже были в Риме. Поселившись в каком-то захолустном отельчике, путники оставили свои вещи и арендовали машины. — Да, одну. Через час? Отлично, спасибо, ждем, — пробормотал константин и положил трубку. — Что нам нужно взять? — занервничав, спросила Эллисон. Она знала, что ответ прямо зависит от всех бед, что скоро случатся. Но такова их судьба, и ровно через сутки после жертвенного обряда того священника и раскрытия врат Рая будут взломаны и врата Ада. — Только это кольцо, — тихим бархатным голосом сказал Константин, выуживая из-под плаща белое кольцо, которое отражало абсолютно все блики. От его вида Уолтерс стало как-то не по себе. Она уже неделю не носила ни кулонов, ни браслетов, ни тем более колец. Да и еще такое… роковое. Что там говорили? Станет овощем, не сможет управлять своим телом, а если умрет — так вообще в Ад попадет, и такая возможность вполне себе вероятна. — Не кисни. Верь в нашу победу, и все получится, — нежно приобнял ее за плечи Джон, видя все мысли девушки по ее глазам. Через некоторое время, когда солнце еще не успело скрыться за горизонтом, путешественники прибыли по найденным ими в книге координатам и обнаружили песчанное поле с остатками разрушенного города. Какие-то арки, колонны, разломанные статуи… Все они были нефритовыми и отражались на солнце, если не были засыпаны тоннами песка. Сверяясь с какой-то неизвестной для Эллисон штукой, они прошли под светло-зеленую арку, которая уводила все дальше и дальше вниз. Ступени тоже были из нефрита, но большая часть была потрескавшейся и покрывшейся каким-то мутным восковым налетом. Эллисон казалось, что они спускаются в какой-то подвал, и освещения там не было, лишь солнечный свет заполнял некоторое пространство. Но когда она прошла вглубь просторного помещения, то просто ахнула от восторга — оранжевый свет преломлялся и отскакивал от нежно-зеленых стен и колонн, создавая впечатление какой-то нереальной сказки. — Мы на месте, — отвлек ее от восхищения Джон, подходя к мощенной деревянной двери в конце зала. На ней были выгравированы различные надписи на древнеримском и латыни. Эллисон замерла, не в силах поверить, что за этими воротами скрывается нечто страшное и ужасающее. Но неужели эти ворота может открыть всякий дурак? — Эти двери миллионы лет не мог никто открыть или сломать. Рубили топорами, сносили, сверлили — ни одна щепочка не отсоединилась. И… — Константин посмотрел на свои часы. — Примерно минут через двадцать они распахнутся. — И что, мы все это время будем просто сидеть и ждать? — С опаской спросила Эллисон. Ей не хотелось быть в это ввязанной, хотелось сбежать, спрятаться, но сейчас удирать было уже поздно. И врата начали со скрипом раскрываться сами. От щели шел смердитый теплый воздух, будто плоть за ними сгорала и разлагалась в какой-нибудь парилке. Все растения, которых было и не так-то много, стремительно вяли и опускались наземь. Пробило восемь, и двери раскрылись настежь. За ними не было видно ничего — сплошная тьма. Но внезапно оттуда стали вырываться темпые пары газов, а за ними и какие-то тени, имеющие очертания людей. — Времени больше нет, надевай! — произнес Константин, протягивая на раскрытой ладони белое кольцо. — Только ты сможешь это остановить, Эллисон. — Но мне страшно! Я умереть могу, с ума сойти! — Я постараюсь это предотвратить, — поспешно сказал Джон, якобы утешая Уолтерс. На деле же это ни черта не делало девушку спокойнее. Мимо нее пронеслась очередная тень, так напугав девушку, что она отшатнулась, а потом решительно взяла массивное кольцо. Покрутив его, Эллисон надела на указательный палец. Что-то непонятное наполнило ее, заставляя одновременно чувствовать жар и съеживаться от холода, чувствовать себя словно пьяной и одновременно будто последним одиноким человеком в мире. Кровь, казалось, закипала в ее венах, что приводило немалый дискомфорт, да такой, что хотелось с себя кожу драть живьем. — Читай, — Константин вручил ей листок бумаги, на котором в английской манере было написано произношение латинского текста. Элли сбивалась, но читала, и когда же дочитала до конца, одна из особо массивных теней сбила ее, пролетев прямо через область живота, раня ее сразу в десяток мест, разрывая кожу и рассекая мышцы, проникая вглубь. Эллисон упала наземь, но и пол оказался невыносимо горячим, будто в течение часа на него наливали кипяток. Ворота с большим скрипом затворились, и Уолтерс сдернула кольцо со своей руки. Оно со звоном ударилось о нефритовый пол и, отскакивая, покатилось прочь. ***** Та грань между жизнью и смертью, когда ты уже ничего не чувствуешь. Твои глаза закрываются, и ты знаешь, что твоя рука тихо упала на пол. С одной стороны, ты можешь приложить усилия и поднять ее, а с другой… приходит такое умиротворение, что ты выбираешь лишь глубже погрузиться в пучину. Тебе уже все равно на руку, на окружающий тебя мир. Ты расслабляешься и позволяешь разуму постепенно отключаться. Константин торопливо присел рядом с лежащей Эллисон и наклонился над ней, тряся за плечи. Раны девушки сочились, и Джон видел, что она сдается, позволяет пучине себя забрать. Ему было все равно на проклятие, которое может развеять только она. Он боялся потерять еще одного дорогого ему человека. Только не снова. Он не допустит. Зажав самую большую из кровоточащих ран в области груди, Джон гладил другой рукой ее щеку, умоляя не покидать его. — Пожалуйста, Элли… Ты нужна мне, — срывался его голос. — Борись, Уолтерс! Борись ради себя, ради меня, ради твоей мамы, которая хотела, чтобы ты жила. Элли, я люблю тебя, открой глаза… Он думал, что уже все потеряно, и эта фраза была криком отчаяния, но Эллисон, услышав его речь, а в особенности последнюю фразу, резко обрела желание жить снова. Это было тяжело — возвращать свой рассудок, а особенно не зная, как это делается. По ощущение было похоже, что Уолтерс не спала трое суток, и сейчас теперь ее главной целью не уснуть. Иначе она не увидит больше его и не ответит на его признание. Едва у девушки начало получаться, Константин это заметил, потому что она приоткрыла глаза и нахмурила брови. Но внезапно перед ней оказался демон. Это было не то уродливое лицо, которое она привыкла видеть, и даже не тень, это было кое-что страшнее. И, кажется, она один раз видела его. В блокноте с рисунками Джона. Это был демон, забирающий души в ад. По идее, его видят лишь те, за кем оно пришло. Демон в этот же миг сел на нее сверху и сложил костлявые лапы на ее тонкой шее, впиваясь в кожу когтями. Эллисон начала задыхаться и впилась руками в его лапы. Но хватка демона была не то, что в разы сильнее, она была ужасающей. — Нет… нет… — прохрипела Элли, не в силах выдавить из себя что-то еще. Но она сопротивлялась. Любой человек подумал бы, что у нее припадок или галлюцинации, но Константин все осознал, как по щелчку. — Кто за тобой пришел? — в панике спросил мужчина. Он не мог увидеть, не мог согнать неизвестного паразита с шеи Эллисон. Для призывников из ада и рая были разные заклинания. И ангелочки тоже не отличались терпимостью и применяли консервативные меры. Они ничем не лучше демонов, и Константин уже давно это понял. — Черти, — едва заметно произнесла она, стараясь сконцентрировать всю силу и внимание на этом демоне. Ее сопротивление было ничтожным, а воздух кончался, как в воздушном шарике, который проткнули иголкой. Джон не успел дочитать выученные много лет слова для отзыва демонов такого рода, как монстр забрал ее душу с собой, оставив лишь окровавленную оболочку, бездыханное тело, лежащее на руках у Джона Константина. Это произошло как в замедленной съемке: руки Эллисон, сжимавшие что-то невидимое, ослабели и упали наземь, судорожное глотание воздуха прекратилось, остекленевшие глаза остались открыты.