***
Opeth — To Bid You Farewell
Стрелки на часах лениво показали второй час ночи, что опустилась глубокой тишиной на опустевший квартал. Свет в домах давно погас, и теперь казалось, будто целый мир превратился в опустошенную долину. Лишь изредка по улице пробегала облезлая, брошенная собака, не сумевшая найти уголок в этом месте. Итачи вздохнул. Ветер колыхал ветки деревьев, растущих прямо у дома Судзуки. В свете уличных фонарей зеленые листочки поблескивали, завораживая своей красотой. Он любил наблюдать за тем, что дала им природа. Это успокаивает и помогает привести свои мысли в порядок… Помогало бы, если бы сейчас в шаге от него не сидела первая и единственная любовь. Развалившись на кровати, Акира говорила с ним мягким, притягательным тембром. Каждый сантиметр комнаты был пропитан ее запахом — он ничуть не изменился: такой же, как и в детстве, когда они еще могли мечтать о нереальном. О будущем. Для него совместном. Но с вступлением в Акацуки Итачи отпустил эти грезы, сконцентрировавшись на работе. Закрыл свое сердце, отключил эмоции. И лишь в моменты тишины позволял себе вздыхать по тому, что стало для него закрытым. Непозволительным. — Я хочу покинуть организацию. Замолчав, Акира вскинула на парня удивленный взгляд. В изумрудного цвета глазах отразились блики прикроватной лампы, что освещала лишь половину комнаты. Граница света заканчивалась возле стола, не доставая до подоконника, где и сидел Итачи. Но даже в полутьме она смогла увидеть, насколько же он серьезен в своих словах и помыслах. — Почему? Ты же всегда хотел там служить? — растерянно уточнила, спуская ноги на пол. Кольцо, знак верности Акацуки, провернули на пальце, и лишь спустя минуту глубоких раздумий Учиха продолжил: — Я хотел служить своей системе и верил, что Акацуки — это лучший способ сохранить сложившиеся устои, — усмехнувшись, Итачи посмотрел на девушку из-под опущенных ресниц. — Но сейчас всё изменилось… Может я повзрослел и наконец понял, что был простым мечтателем? Идеалистом? Девушка нахмурилась, уловив в его голосе что-то совершенно необычное: неуверенность? — Ты же понимаешь, что Конан не позволит… — Из Акацуки можно уйти только одним способом, — монотонным голосом перебил ее и невольно фыркнул. — Я знаю, что меня ждет. Поэтому и посоветовался с нашим учителем. Зеленые глаза округлились, и Акира удивленно прошептала: — И что тебе сказал Зецу-сама? — Если за меня поручится всё руководство системы, то я имею право осуществить перевод в личную охрану одного из членов Правления. Или… Сделав многозначную паузу, Итачи спрыгнул с подоконника и мягкой поступью подошел к подруге. — … его родственника, — после чего присел на колени, обхватывая ладошки своими теплыми пальцами. По спине прокатилась мелкая дрожь, и сердце отчего-то сжалось, когда ей в глаза посмотрели по-особенному нежно. — Ты хочешь стать моим личным охранником? — нерешительно уточнила Акира, на что Итачи лишь кивнул. Не прошло и секунды, как девушка радостно вскрикнула, опутывая его руками вокруг шеи. — Это ж здорово! Теперь мы будем чаще видит… Внезапно весь восторг от такого заявления застыл в замешательстве, когда лицо закололо от его теплого дыхание. Проведя кончиком носа по изгибу шеи, Учиха невесомо скользнул губами по щеке и замер в миллиметрах от манящих уст. — Вообще-то теперь мы будем постоянно вместе. И я больше ни на шаг не отойду от тебя, Акира. Горячо прошептав, Итачи накрыл ее ротик своими губами, ведя руками по тонкой талии, спине. Постепенно заключая в нерушимые объятия, из которых он уже не позволит упорхнуть этой девушке. Сегодня он позволит себе чуточку безрассудства и непрофессионализма: эта ночь принадлежит только им. Кисаме позаботиться о том, чтобы никто не посмел нарушить покой этого места. А он тем временем утопит подругу в той нежности и любви, что бурлит, клокочет внутри него. И уже так давно… — П-подожди. Расцепив пальцы, Акира уперлась ладошками в плечи друга и настойчиво отодвинула его от себя. Затуманенные глаза парня провели по ее лицу с неким непониманием. Но руки всё продолжали блуждать по хрупкой красоте, постепенно задирая пижамную футболку. — Я может спешу с этим, — громко сглотнул, когда подушечками пальцев скользнул по бархатной коже, касаясь выступающих позвонков. Внизу живота приятно потянуло, и ласковая улыбка заползла на пересохшие губы, которые Итачи не переставал облизывать в вожделении и неутолимой жажде. Жажде до той, по кому дрожит и плачет его холодное сердце… — Но мы с тобой взрослые люди, и должны понимать, что будет лучше для каждого. — И что же? — на выдохе прошептала Акира, тревожно смотря то в один блестящий глаз, то в другой. Грудную клетку сдавило от страха, что сейчас ей придется предать чувства лучшего друга. Оттолкнуть. Уничтожить все его надежды, которыми он тешил себя все эти годы. Сглотнув, Учиха неспеша протиснулся к девичьему телу и с дрожью прильнул к тяжело вздымающейся груди. — Я хочу восстановить наши отношения. Но не как между другом и подругой… а любящими людьми. — Остановись… — Почему? — непонимающе прошептал, ощущая необычный холод в ее взгляде и словах. — Мы с тобой знакомы с самого детства. И никто не знает тебя лучше меня. Акира глубоко вдохнула и резко вскочила с постели, выворачиваясь из объятий друга. Друга, а не парня или любящего мужчины. — Не знаю, какая муха тебя укусила, но давай сразу расставим все точки над и. Неопределенно усмехнувшись, Учиха присел на кровать, жестом руки показывая, что он ее внимательно слушает. — Я очень рада, что ты решил оставить организацию. Но не надо этого делать ради меня и своих чувств. Мы — друзья, Итачи. И всегда ими были. Или ты уже забыл, как сам отверг меня в детстве, когда я сказала, что люблю тебя? — Я помню, — тихим эхом отозвался, наклоняясь чуть вперед и опуская локти на бедра. — Но тогда я был глупым идеалистом, для которого служба системе стояла превыше всего. С женских губ сорвалась горестная усмешка: а вот и ответ, почему она не хочет возвращаться к своему прошлому, которое и отвергло ее. — Я ведь на тебя тогда обиделась. Но потом простила и даже поняла. Честно. Только после этого для меня ты навсегда стал только другом. А любовь… Ее уже давно нет, — с сожалением посмотрела в потерянные глаза и отошла на шаг назад. — Ты мне дорог, однако не думай, что сейчас я брошусь к тебе в объятия. Не хочу… Прости. С глубин души внезапно всколыхнулось нечто ядовитое, от чего разлагается сама душа. Парень прищурился и злобно бросил уходящей девушке в спину, до хруста сжимая кулаки: — А спать с Пейном тебе хочется? Пальцы обхватили ручку двери, и Акира внезапно замерла. — Тебя это не касается, — глухо ответила, не поворачивая к нему головы. — И… прошу, не опускайся до такой низости. — Я и не собрался, красавица. Отпустив тяжелый вздох, Итачи поднялся с кровати и вернулся к подоконнику — ушел обратно во тьму, где ему и следовало оставить все свои чувства. А он, глупец, понадеялся на невозможное. Прямо как в детстве. — Просто хотел предупредить, что Пейн не тот человек, с которым можно играть в отношения. Он просто играет с тобой, — после чего отвернулся к окну, показывая, что им больше не о чем говорить: она сделала свой выбор. Я уже сама буду решать, каков Пейн на самом деле. С тяжелым сердцем Акира покинула спальню. Окунувшись в тишину глубокой ночи, она посмотрела на дверь, за которой дремала сестра. А может и нет — думается ей, что Рен сейчас посапывает под боком Мадары. Наруто с Саске как назло уехали: опять дела, о которых они никому не рассказывают. А Изуна… Нет, с ним не поговоришь о том, что гложет ее изнутри. Он примет это слишком близко к сердцу, а такого доброго, хорошего человека она не хочет расстраивать. Не заслуживает он подобного отношения. Усмехнувшись над своим нелепым положением, Акира спустилась на первый этаж и переступила порог кухни. Внутри было также темно, поэтому она сразу стала искать выключатель. — Не надо, — вдруг раздалось со стороны окна, отчего Судзуки чуть не вскрикнула. Несколько секунд потребовалось ей, чтобы разглядеть силуэт мужчины, что сидел на стуле возле раскрытого окна. Во тьме тлел огонек, а легкие порывы ветра растворял резкий запах сигарет. — Ты чего сидишь здесь? — схватившись за сердце, Акира прошла к графину с водой. — Тебя жду. Рука замерла на полпути к стакану, когда сбоку раздался скрип стула. Девушка затаила дыхание, а секундой позже с опаской поглядывала на вставшего рядом Пейна, от которого исходила необъяснимая холодность. — Если ты хочешь расспросить меня о… Неожиданно вокруг шеи сомкнулись холодные пальцы, и Акира оказалась зажата между мужским телом и кухонной столешницей. Инстинктивно схватившись за запястье, она попыталась высвободиться — или хотя бы уменьшить давление, с которым мужчина сжимал ее горло. — П-пейн… пусти… Прильнув к спине своей любовницы, Пейн прикоснулся лицом к ее щеке и зловеще прошептал: — Знаешь, Акира, что я ненавижу больше всего? Это когда меня водят за нос. Но еще я терпеть не могу, когда со мной пытаются играть. — Ты сбрендил?! — нервно бросила и, зажав край столешницы, попробовала оттолкнуть этого придурка от себя. — Ты хоть соображаешь, что делаешь? Тихая усмешка слетела с его губ, и Пейн довольно грубо вдавил Акиру грудью в твердую поверхность, выбивая из нее всё негодование и шок. Округлив глаза, девушка внезапно ощутила, как с нее сдирают пижамные шорты, при этом крепко хватая за загривок. — Понимаю, — холодным голосом ответил и с особым вожделением подвел ноющую плоть к промежности. — Поэтому не кричи и не вырывайся, если не хочешь остаться без языка… Не успела Судзуки пикнуть, как ее растянули резким и особенно унизительным толчком. Ощутив в себе пульсирующий член, она прикрыла глаза и покорно обмякла в руках своего насильника… Опять он жесток с ее наивными чувствами. Опять пытается показать, что она никто — просто вещь, которая нужна ему, чтобы сбросить напряжение и злость. Пейн толкается в нее глубоко, утробно порыкивая от оглушительных эмоций. Держать за шею не перестает: будто хочет показать, какая же она слабая и никчемная по сравнению с ним. А Акира и не пытается уже вырваться. Не кричит, не плачет. Лишь бездумно смотрит в окно, слушая, как тяжело он дышит, пока трахает ее подобно кукле. От каждого движения ее тело пробивает мелкая дрожь отвращения и презрения. Но не к мужчине — не к его желанию унижать. Она ненавидит себя. Ненавидит тот день, когда Итачи отверг ее чувства, выбрав чертову службу. Может с ним и было бы хорошо, но ее жалкое сердце требует другого. Акира думает только о том, кто самозабвенно и с неким садизмом вбивается в нее со словами, какая же она шлюха. Думает о нем и очень хочет кричать, чтобы показать этому миру, какая же она дура. Влюбиться в преступника. Отдать свое сердце холодному, жестокому человеку, который никогда не полюбит ее. Он будет лишь издеваться… Ее резко ставят на колени, когда мужчина уже на грани. Во тьме лица почти не видно, но почему-то ей кажется, что он ухмыляется. Победно, будто сейчас ему удалось одолеть свой главный страх. В губы толкаются пульсирующим членом, и девушка покорно заглатывает его по самое горло. В волосах теряются холодные пальцы, которые Пейн наматывает на кулак. А потом он насаживает Акиру на свою плоть, в блаженстве откидывая голову назад. По женскому подбородку стекает слюна, перемешавшаяся с обильной смазкой. Воздух заканчивается… Как и остатки ее гордости. Но она по-прежнему молчит, лишь мычит и давится от члена, который в нее врывается остервенело и с мыслью, что она простая шлюха. Не человек. Не девушка, с которой могло бы что-то получиться. Это не его судьба… Излившись Судзуки в рот, Пейн покинул горячие глубины и бессильно опустился на край обеденного стола. Рука повела по взмокшим волосам. Он отыгрался на ней — опять опустил на колени, но почему-то внутри не настал былой покой. А тот поцелуй, что он видел недавно, по-прежнему противными когтями дерет его измученную душу. — Ты как был уродом, так им и остался… Черный пирсинг блеснул в свете уличного фонаря, и Пейн опустил глаза на девушку. Подтянув колени к груди, она сидела на полу. По тихим всхлипам стало ясно: плачет. — А ты на что ты рассчитывала? — с издевкой хмыкнул, убирая обмякшую плоть обратно в штаны. — Я никогда не скрывал, каким человеком являюсь. К тому же это ты подпустила меня к себе. Поэтому хватит рыдать и иди спать… От тебя я получил всё, что хотел. На миг мужчина застыл, ведомый неправильными мыслями. Внезапно сердце закололо, и внутри распалилось желание забрать эту девчонку с собой — в свою комнату, чтобы она не ушла к Итачи. Но затем и это наваждение пропало, сменившись пониманием, что Акира ничем не лучше других: она такая же пустая. –Я просто хотела, чтобы ты был чуточку человечнее… Тихий шепот затих, как и шаги, которые отдалили мужчину от своего маленького, но такого долгожданного шанса. Акира обхватила колени руками и, спрятав заплаканное лицо, истерично засмеялась. Он ведь прав: во всем лежит исключительно ее вина. Из-за такой ошибки, как она, погибла мать, жизнь сестры превратилась в череду испытаний — а отцу постоянно приходится разгребать ее дерьмо, в которое Акира неустанно попадает. Так и сейчас, когда она сама отдалась человеку, которого способна изменить только могила. Пейн не станет лучше — это невозможно. А она ведь еще надеялась, что после окончания контракта у них еще может что-то срастись. Даже стала грезить о семье, любви. Наивная… — Акира? Неожиданно на макушку опустилась чья-то ладонь, и мягкий голос выдернул девушку из омута самобичевания. Подняв голову, она столкнулась с встревоженным взглядом Изуны, который внезапно оказался на кухне. Тьмы больше не было: под потолком светила люстра, показавшая миру забитого, униженного и почти что сломленного человека. — Ты чего пла… Учиха резко замолчал, заметив приспущенные шортики и несколько белых капелек на кафельном полу. Глаза его мгновенно потемнели и вены на шеи набухли настолько, что лицо запылало от опаляющей ярости на одного ублюдка. — Я его убью! — но встать ему не позволила женская рука, опустившаяся на предплечье. — Не трогай… Лучше помоги до душа дойти, — ласково прошептав, улыбнулась настолько нежно, что Изуна мгновенно растаял под взглядом этих красивых изумрудов. Кивнув, он подхватил Акиру на руки и с безумно неловким видом направился на второй этаж. Под ногами тихо поскрипывали ступеньки, пока он подымался по лестнице. Взгляд то и дело падал на задумчивое личико красавицу, а пальцы неосознанно впивались в ее хрупкое тело. Внутри горело желание прибить одного ублюдка. Но с каждым шагом Учиха всё больше приходил к пониманию, что это ничего не изменит: Пейн его попросту отметелит, а Судзуки… это никак не покажет ей, кто действительно ее ценит и превозносит. Она всё равно будет смотреть на другого. С такими мыслями Изуна отпустил Акиру в ванную, а сам вернулся обратно в свою спальню. Ночной звонок от Кисаме застал его врасплох: акацуки внезапно потребовал, чтобы он пришел к нему в убежище и настроил канал связи — по-простому, подключил интернет. Возмутиться или даже отказаться ему никто не дал. Итачи спокойным голосом объяснил, что его напарник может и голову оторвать за невыполнение приказов. Поэтому пришлось идти к соседнему дому, чтобы обеспечить огромную образину интернетом. Но именно эта прогулка и привела его на кухню, где он и встретил смеющуюся Акиру… Изуна уже хотел засесть за свой компьютер, как вдруг в дверь тихо постучали. Медлить он не стал, поскольку перед глазами внезапно всплыл образ плачущей красавицы. И секундой позже он стоял у порога в спальню, в глубокой растерянности смотря в улыбчивые изумруды. — Я тут… — Акира робко начала, оттягивая край своей футболки. — Мне… мне надо с кем-то поговорить. А сестра… — Проходи. Без раздумий Учиха пропустил девушку вовнутрь, после чего с уже более невозмутимым видом присел на поднесенный к кровати стул. Ночь обещает быть долгой.***
Мадара всегда спал очень чутко, держа свою руку на пистолете. Такой же закалки оказалась и Рен, у которой под подушкой был припрятан пистолет с колбочкой яда — так, чтобы в любой момент воспользоваться ими. И сегодняшнее утро оказалось тем самым: неожиданным и полным на всевозможные «сюрпризы». — Вот кто бы мог подумать: моим зятем станет сам Мадара Учиха. Превос-сходно. Палец щелкнул предохранителем, и мгновение спустя по комнате разлетелся приглушенный звук выстрела. Одна пуля врезалась в оконную раму, а вторая была мгновенно уведена в потолок, с которого тотчас посыпалась побелка. Запястье заломили, и Мадара уже хотел вскочить с кровати, чтобы устранить внезапного гостя, как вдруг ошарашенно замер — как и Рен, которая уже была готова подстрелить того, кто стоял у их кровати. В немом шоке открыв рот, девушка несколько секунд молчала, пока вторженец не закатил глаза и не отвел одну руку в сторону. При этом продолжая держать Учиха в захвате. — Змейка моя! Обними своего папочку! — Папочку?! Ошарашенно прохрипев, Мадара медленно, очень медленно провел взглядом по мужчине в строгом костюме. А после чуть воздухом не подавился: то ли от возмущения, то ли от глубокой степени ахуя и осознания. — Будем знакомы, — «гость» отпустил Учиха, забирая у того пистолет, и слегка склонил голову: — Орочимару Миками (1) — отец этой славной девушки и Ваш наниматель. 1. Черт знает, какая у него фамилия. Взяла то, что нашла в интернете.