15:05
Хёну оборачивает голову, когда непривычно громкий голос окрикивает его. Минхёк, кто ещё? Для этой серой улицы он единственный, кто может так ярко улыбаться. Непотопляемый, думается ему. — Хёну! Подожди меня, нужно поговорить о кое-чём! Он останавливает и ждёт, когда Минхёк подбежит к нему. Он запыхавшийся, но выглядит лучше, чем месяц назад. Кажется, работа в БаскинРобинс действительно хороша. Может ему тоже стоит задуматься над сменой профессии? — Помнишь, ты говорил, что смог найти какую-то работу, которая подойдёт Чжухону и Хёнвону? Я на счёт этого. — Хорошо, можем обсудить это, — Хёну останавливается и смотрит по сторонам, — но давай не здесь, зайдём туда? Минхёк смотрит туда, куда указывает палец Хёну. Закусочная. Насколько он помнит, там хорошие хот-доги. — Хорошо, — улыбается. Забегаловка оказывается довольно хорошей. Минхёку нравится еда и напитки. Хёну знает лучшие закусочные всего города. — Так чего же ты хочешь? — наконец спрашивает Хёну, откусывая кусок от хот-дога. — Попросить у тебя информацию о работах, которые ты порекомендовал для тех парней, — отвечает Минхёк с набитым ртом. Это заставляет старшего хотеть сделать ему замечание, но он вовремя себя осекает. — Ты сам знаешь, что мои услуги не бесплатные. — У меня есть немного денег, зарплату выдавали неделю назад, — сразу находится Минхёк. — Тогда всё замечательно, — заключает Хёну и достаёт блокнот с ручкой, и начинает писать адреса, — это место — компьютерный клуб, там не хватает работников, которые могли бы вовремя чинить оборудование, думаю, Чжухон легко справится с этим. А это — адрес библиотеки, там нужны люди, которые могли бы проводить лекции по книгам, платят там не так много, но и берут абсолютно любых людей, лишь бы язык был у тебя подвешен, и сам ты походил на умного. Хёнвону подойдёт, с его-то вечными моральными вопросами. — Замечательно, я сейчас переведу деньги тебе на карту, — Минхёк сразу же забирает листочек с адресами и достаёт телефон. — Зачем ты это спрашиваешь? — внезапно задаёт вопрос Сон, проверяя смс-ку, — вы же хотите что-то провернуть. — Ты уже догадался, — Минхёк неловко улыбается и убирает чёлку с глаз. Так он выглядит старше своего возраста, и все его смешливость и яркость пропадают, оставляя место искалеченности. То ли эмоциональной, то ли физической. Слишком неочевидно. — И не только я, Чангюн уже пасёт вас, и, боюсь, не только из-за своего желания конфетки за заслуги, — с тяжестью в голосе проговаривает он, — Кихён вчера проговорился, что знает кого-то из отделения, в котором лежат парни. А ты сам знаешь, что он может сделать с ними, если Кихён того захочет. Минхёк начинает смеяться, чем пугает Хёну. Он помнит, что тот смеётся редко и обычно это не предвещает ничего хорошего. — Знал же, что что-то произойдёт! — ещё не отсмеявшись, Минхёк пытается что-то выговорить, — если это окажется тот паренёк, то тогда нам крышка! — Что за паренёк? — Хёну пытается понять хоть что-то. — Уборщик этого отделения, какой-то там Хосок, вчера он чуть не застукал нас, когда мы обсуждали план действий, — наконец успокоившись, поясняет Ли, — а сегодня тот Доктор, Шин, предъявил Хёнвону чуть не ультиматум и запретил «совращать» его работников. Мудак! Сам же готов его съесть и не только его, но и всё отделение, если сделают что-то не по его велению. — А можно подробнее про совращение? Я плохо понимаю, что ты имеешь в виду. — Да всё просто. Хёнвон втюрился в этого парня, и пригласил его на обед, и в самый разгар веселья пришёл наш Доктор и тонко намекнул на то, что такие, как Хёнвон, тут нежелательны. А теперь сложи два и два, — Минхёк показывает математический пример жестами, — если Чангюн раскопает ещё больше информации, он отправит кого-то, кто сможет узнать об этом эпизоде, а затем вуа-ля! У нас раскрытое дело об изнасиловании милого уборщика! А дальше ещё и наше дело. Ли кажется побитым и злым. На кого только? На Хёну, себя или Хёнвона? Нельзя понять. Хёну не может читать таких людей, как он. Они слишком забывают о собственной личности, прикрывая её масками ради достижения целей. — Такое дело не так уж легко раздуть, — со знание дела, поясняет Сон, — для начала им нужно будет доказать факт изнасилования. А это и показания жертвы, и обследование врачей. Это достаточное время, думаю, Хёнвона быстрее отпустят. — Да что там доказывать! Дай денег только этому парню, чтобы смог купить хоть что-то лучше той обувки, в которой ходит сейчас, и он скажет всё, что они пожелают, — с горечью в голосе говорит Минхёк, — по словам Чжухона у него явно нет денег даже на такие вещи. А врачи… Они продажней любой шлюхи, лишь бы больше дали. Хёну откидывается на диванчик и сдвигает брови. Действительно, всё всегда просто. Он порой забывает, с кем имеет дело. Постоянно забывает, что деньги значат гораздо больше человеческих жизней. Хотя. Чем он лучше, когда продаёт информацию всем подряд? — И как ты работаешь в колл-центре? — почему-то спрашивает Минхёк, — серьёзно, из тебя такой плохой оператор. — Люди любят получать надежду, — просто отвечает Хёну, — пусть и призрачную. Будто бы тебе не приятно осознавать, что ты имеешь работу, хотя прекрасно осознаёшь, что тебя могут выгнать в любой момент несмотря ни на какие твои методы манипуляций. — Ладно, убедил, — верно, лучшая тактика уйти от разговора — согласиться. Они доедают уже остывшие хот-доги в тишине. Минхёк уходит первым, поблагодарив его. Хёну уходит чуть позже. У него ещё есть дела на сегодня. 23.08.ХХ.17:45
Хёнвон и сегодня находит в курилке только одного Хосока. На этот раз его замечают сразу и улыбаются. Гораздо лучше, чем-то спокойствие, что он видел вчера. Не хочется признаваться, но ему страшно узнавать, что прячется за тем мнимым умиротворением. Это даже не то нежелание, что было вчера. Страх. — Походу, наше свидание будет длиной в день, — игриво произносит Хосок. Хёнвону всё ещё режет слово «свидание», но он не против. Совершенно не против. — Получается, что да, раз мы встречаемся на каждом шагу, — игра против игры. Только побеждать не хочется. Ни капельки. В комнатке душно и дымно, как и вчера, но атмосфера между ними совершенно иная. Хёнвон даже забывает всё то, что ему сказали несколько часов назад. Хотя нет. Становится просто всё равно. Этот человек его заинтересовал, и теперь он просто обязан узнать что-то большее, пусть ему и страшно. — Зажигалку? — Хосок улыбается и протягивает ему её. Хёнвон кивает и быстро прикуривает. Возвращает и начинает откровенно пялиться на парня напротив. Тот сидит, привалившись на стенку, и поставив одну ногу на скамеечку. Разглядывает в ответ. — Тут уже второй день подряд никого, — стоит начать уже, — неужели никто кроме меня и тебя не курит? — Была пара людей, но они уволились одни за одним, — лицо Хосока обретает знакомые оттенки грусти, — с ними было интересно говорить. Да и уволились они внезапно для всех. Словно сами были удивлены своим действиям. — Странно, — Хёнвон хмурится. Только не говорите, что этот доктор ещё и курильщиков терпеть не может. — Вообще, я спрашивал у них, почему они увольняются, всё же у них были хорошие должности, — продолжает Хосок, — но они мне не сказали ничего конкретного. Сказали только быть осторожным и как можно меньше контактировать с мистером Шином. Предупреждения? Всё это похоже на второсортные детективы, чьи авторы отчаянно хотят создать интригу, но прокалываются на первом же предложении, выдавая главного злодея. Хёнвону вспоминаются всякие красавчики-злодеи, что искренне помогают людям, а потом их же вскрывают по вечерам за кружечкой кофе со сливками. — Я знаю, что ты сейчас думаешь, — его мысли прерывает Ли, — что это всё как-то связано с Доктором. Но… На самом деле он не такой жестокий, каким кажется. Пациенты его любят, слышал, он даже может быть тем ещё шутником. А то, что он строг с персоналом… Думаю, так и должны вести себя заведующие отделением. Кажется, на мгновение тело Хёнвона состоит из одной злости и непонимания. Не из-за Хосока, конечно. Он совершенно не похож на тех наивных дурачков, что верят в добрую сторону каждого человека. Он видел её, и теперь может сказать что-то большее, чем Хёнвон. Только осознаёт ли, что «строгость» к нему самому вызвана вовсе не его должностью, а состоянием, которого явно нет? Понимает ли он, что при виде врача каждый раз замирает, и глазами мечется в поисках укрытия или предлога сбежать? Вопросы без ответов. Но Че уверен, что пока не стоит ничего спрашивать. Да и он же обещал, что не будет этого делать. — Возможно, я знаю его только с не самой лучшей стороны, — со скрипом соглашается он, — но, думаю, ты сам понял это, раз заговорил об этом. — Да чего тут понимать, ты порой смотришь на него так, словно хочешь, как минимум, лишить его чего-то самого дорогого, — Хосок улыбается и пускает сгусток дыма ему в лицо. — Не думал, что я такой пугающий. — Только чуть-чуть, — почему-то соглашается он, — по утрам немного. Ощущение, что ты готов убить как минимум ближайшего к тебе, чтобы тебе дали поспать. — Так вот значит, что ты обо мне думаешь? — Хёнвон наигранно возмущается. — Не только это! — не наигранно восклицает Ли, только непонятно шутит он сейчас или говорит правду, — ты красивый, умный. Много читаешь и знаешь! Ещё мне нравится твои шутки и попытки флиртовать. Так что ты больше, чем пугающий. — Хей, хей! Я это не в серьёз! — уже откровенно смеётся, — я не просил признаваться мне в любви. — А если бы попросил? Всё игривое настроение сразу же пропадает. Нет места даже спокойствию. Ощущение, что от его дальнейшего ответа зависит что-то значимое. Как в новеллах, где тебе нужно на определённые вопросы ответить «да», чтобы была возможность продвинуться по сюжету героя, с которым говоришь. Только порой совершенно не знаешь, что тебе ответить. К жизни, увы, нет прохождений. — Думаю, сам факт этого говорил бы сам за себя, — вдумчиво отвечает Хёнвон, совершенно не зная, куда приведёт его этот ответ. Хосок улыбается. Хёнвон не может понять к чему это. В глазах нет никаких оттенков, нет ни огоньков, ни чертей, только какое-то приятное свечение, что заставляет сердце биться чаще. — Думаю, ты выбрал правильный ответ, — спустя пару секунд заключает Хосок, туша сигарету о пепельницу. Хёнвон смотрит ему в след и улыбается как последний влюблённый дурак. 23.08.ХХ.18:45
Перед вечерним осмотром к нему в палату входит Чжухон. Хёнвон вопросительно поднимает брови и откладывает журнальчик с поста, который одолжил на время. Ли ставит стул спинкой к кровати и садится напротив него. Дерзко и обыденно. — Что читаешь? Вместо ответа Хёнвон показывает название журнала. «Аборт и его последствия». — Весело живёшь, я тебе скажу, — насвистывает Чжухон, явно удивлённый выбором своего друга. — Очень даже познавательно, только пропаганды в разы больше, чем следовало бы, — поясняет Хёнвон. Он совершенно не виноват в том, что его телефон не хочет открывать ему нужные книги и разряжается каждый полчаса, а розеток рядом с кроватями не предусмотрено. — Ты хотел поговорить, о чём? — А говоришь ещё, что непроницательный, — Чжухон улыбается. — В данном случае, логичный, — Хёнвон саркастично отвечает. Странно приходить в палату к кому-то только для того, чтобы посидеть. Нелогично. — Ты же видел наш план, правильно? — уже серьёзно спрашивает Ли и, видя кивок, продолжает, — думаю, ты знаешь, что эти сообщения стоило удалить. В любом случае, ты согласен на это? Хёнвон кивает ещё раз. Да, он видит в нём массу рисков, но… И в его плане были когда-то риски, но его даже не подозревали в итоге. Минхёк и Чжухон составили грамотный алгоритм работы. После выхода из больницы он отправится в их квартиру и достанет все свои инструменты. «Инструменты» звучит громко, конечно. Монтировка, стетоскоп, отмычки и отвёртка, также контейнер воды. Это всё, что ему может понадобиться. И то, использование монтировки нежелательно, потому что оставит явные следы, а контейнер воды у него, просто чтобы был. Редко встречаются сейфы, которые пришлось бы вскрывать с помощью заморозки, поэтому он даже азот не брал. Их врач определённо богат, но не настолько. В отличие от них самих. Последние деньги они спустили именно на эти инструменты. Кто бы мог подумать, что за пару лет так инфляция скакнёт? — Думаю, мы не будем указывать тебе, что делать, ты сам был у этого дома и видел все его уязвимые места, я и Минхёк будем мониторить защитные системы дома, благо Мин разбирается в системе видеонаблюдения. Так что, думаю, всё пройдёт идеально. — Но я это итак знал, -недоверчиво смотрит на него Хёнвон, — выкладывай зачем действительно пришёл, давай уже. — У нас множество рисков, ты сам это знаешь, но самый большой — это ты, — без лишних приготовлений заявляет Чжухон. Хёнвон чувствует, как на его спине выступает холодный пот. Кажется, не только он понимает, что в шаге от того, чтобы убежать. — Почему ты так считаешь? — осторожно спрашивает. — Помнишь, что ты мне ответил на вопрос о том, как ты оказался в тюрьме? — Чжухон смотрит на него так, будто это должно всё объяснить, — ты сказал мне, что устал бояться. Твоё преступление было идеально, но ты сам сдался. Не думаю, что причиной был только банальный страх. У Хёнвона дежавю. Он так устал уже от таких прямолинейных вопросов, что хочется убежать и крикнуть в небо что-то вроде «уберите их от меня». Да, он пошёл тогда в полицию не только из-за страха. Он просто не мог смотреть в глаза людям. Примитивно, конечно, но правда. Ему было стыдно за своё собственное существование. Порой ему казалось, что он быстрее удавится сам, чем дождётся полиции у своего порога. Кольцо он то, кстати, так и не купил. Вещи не продал. Они так и остались лежать на крыше общежития ровно до того момента, пока Хёнвон не показал, куда он их спрятал. Предложение именно поэтому и не сделал. Преступление из-за ничего. Срок из-за ничего. Даже сейчас он не до конца понимает, зачем решил пойти на это. У него даже не было великой теории, которую нужно было доказать или опровергнуть. Тяжело вздохнув, Хёнвон смотрит на выжидающего Чжухона. Какой он хочет получить ответ? Чёрт его знает. Но всё равно же ведь чего-то ждёт. Прямо сейчас Хёнвону хочется задать встречный вопрос. Почему прокололся? Почему дал возможность себя найти? Простая ошибка? Ха, не смешите его. — Я знаю, что могу поддаться эмоциям, сам думаю об этом постоянно, но бросить вас сейчас — просто некрасиво, — как можно спокойней и честнее, да, вот так, никаких эмоций, — поэтому я в деле до конца. Пусть и не нравится мне это всё. — Ещё один! — досадливо вскрикивает Чжухон, роняя голову на руки. — Ещё один? — Ага. Минхёк тоже чего-то боится. Только не ясно чего. — Думаю, мы сможем узнать только завтра, — заключает Хёнвон, откидываясь на подушку, — сегодня он занят в Баскине. Плюс, сказал, что поговорил с Хёну, и что для нас есть важная информацию, которую нельзя передать по телефону. Не знаю, о чём он, но боюсь, это важно. — Ты же сказал ему прийти раньше семи часов вечера, да? — нажимает на слова Чжухон. — Сказал, — улыбается. — Тогда всё прекрасно, — он встаёт со стула и ставит его на законное место. Идёт к выходу и останавливается, словно передумав, и оборачивается. — Знаешь, будь осторожней, что здесь, что в том доме, мы пусть и знаем буквально всё, но вместе с тем не знаем ничего, — подобные разговоры редкость для него, — мы не знаем ничего об этом враче, как бы ты не наткнулся на что-то ненормальное в этом доме. В конце-концов Минхёк не будет переживать по пустякам. — Хорошо, я понял тебя. — Удачи с Хосоком, кстати, — внезапно с языка срывается то, что Хёнвон не ожидал услышать, — он кажется хорошим парнем, думаю, у вас есть шансы. Пусть мне это и сложно понять. Закончив, он выходит из комнаты. Чжухон —закрытый человек, как узнал он со временем. Это в камере он казался до ужаса приветливым и заботливым, но в обычной жизни… Пугающий, дерзкий и явно не эталон вежливости. Особенно с теми, кто ему не нравится. Кажется, Хёнвон стал его любимчиком только из-за того ответа и практических лекций. Ну и ещё мифы ему понравились, пусть история с Медеей и заставила его не спать два дня подряд. Медленно его мысли заново упираются в Хосока. Чёрт, этот парень целый камень преткновений, и даже не знает об этом. Блаженное неведение или как-то так. 12.02.ХХ-3.12:34
Хосок не успевает разложить товары, как его зовут к кассе. Это снова Кихён. Всё в такой же ухоженной одежде из натуральных материалов, через плечо также перекинута сумка с фотоаппаратом. Его волосы сегодня отливают фиолетовым цветом, а на лице какой-то сложный макияж. Хосок только примерно может сказать, как он был сделан. Да, он уже не удивляется, когда видит этого парня здесь. В первый день он, конечно, вызвал недоумение, всё же слишком прилично одет для такой дешёвой и, честно скажем, вонючей забегаловки. Сейчас всё, что чувствует Хосок является лишь раздражением. Что он принёс снова? Чем постарается купить в этот раз? Цветы, сладости и даже техника уже были. Ли очень сильно надеется на то, что однажды все деньги этого коротышки закончатся, и он уйдёт как побитая собачонка, а ему самому не придётся никому причинять неудобств криками и ударами этой фиолетовой головёшки о подоконник. Он хочет верить в это, но по виду Ю сразу понимает, что сегодня его мечты не сбудутся. — Привет, — энергично начинает Кихён, прямо светясь весь от энтузиазма и своего собственного плана, — хотел сегодня прогуляться вечером и заодно зайти куда-нибудь. Ты сегодня свободен вечером? — Ты бы сразу сказал, что у тебя билеты на какой-то фильм в кармане, — устало подмечает Хосок, — выглядел бы естественней. Кихён, опешив, сразу же запускает руки в карман и достаёт те самые билеты. «Призрак Оперы». — О, театр, — наигранно драматично Ли подносит руку к щеке, — мне так жаль, но я совсем не ценитель искусства, так что прости, тебе стоит поискать куколку на ночь в другом месте. — Это мюзикл, но ладно, видимо, ты и правда в этом не разбираешься, — билеты он решает положить на прилавок, прямо перед носом Хосока, думает, что возьмёт, — но, если надумаешь, то я буду ждать тебя в восемь вечера. Место указано на билетах. Хосок хочет сострить о том, что у него и одежды-то нет, чтобы туда прийти, но вовремя понимает, что нельзя. Нельзя, иначе через ещё одну неделю он притащит ему костюм и несколько пар лучшей обуви. Он знает, что всё это любой бы принял с радостью. Сам бы это сделал, только если бы это не было покупкой. Его просто покупают, как какую-то щётку для зубов, думая и надеясь, что хоть эта прослужит чуть дольше. Но нет, этого не будет, также износится за два месяца, и её выкинут. Финита ля комедия. Что-то начинает гореть внутри. Обида, да, та самая чёртова обида, которая однажды приведёт его в тюрьму. Хосок опускает глаза на билеты. Яркие, красочные, с узорчатыми надписями. О, Кихён выбрал последний ряд и места прямо центре ряда. Видимо, думал, что за пением не будет слышно стонов. Как пошло, усмехается. Кихён пугается, когда билеты оказываются прямо перед его носом и начинают рваться. Обрывки падают вниз, он следит за ними глазами, потом поднимает взгляд на Хосока. Лучше бы не делал этого. Кожа кажется в разы бледнее чем есть, а на щеках назревает злой красный цвет, бровь и глаз чуть дёргаются. — Именно это с тобой произойдёт, если появишься здесь снова, — злобно шипит Хосок и отворачивается от него, возвращаясь к своим делам. Ю смотрит ему в спину и понимает, что этот раз он перегнул палку. Этот парень оказался не таким простым и наивным, каким казался в начале. Так легко было купиться на улыбочку и игривые фразы. Словно ему действительно не противно было бы побыть кем-то, кого называют обычно смазливо-нежными именами, да и в женском роде. Да, роль папочки Кихён провалил. Может, стоит попробовать другой путь? 23.08.ХХ.20:37
Хосок появляется в дверном проёме внезапно. Он одет в уличную одежду. Если её можно назвать таковой, конечно. Больничные штаны заменены на вид старыми зауженными джинсами, а сверху потёртая кожанка. Футболка и слипоны всё также на месте, и от этого становится больно где-то далеко внутри. — Хотел попрощаться с тобой перед уходом, — почему-то застенчиво говорит Хосок, сминая ручку рюкзака. — Я думал, ты уже ушёл, — Хёнвон и правда думал, что его рабочий день кончается раньше. — Да нет, я ухожу раньше всех, — просто поясняет он, — большинство уходит около двенадцать ночи, а Доктор вообще около часа. Он работает в кабинете допоздна. — Это была самая бесполезная информация для меня, но я рад услышать это твоим голосом, — так, как ему можно удавиться безболезнено? Даже для него это слишком. Вместо того, чтобы скривиться, Хосок улыбается, прикрывая глаза. Хёнвон впервые видит такое. Да, он видел многие вариации улыбок Ли за эти два дня, но эту видит впервые. И именно она нравится ему больше всего. Самая широкая и заставляющая самого улыбнуться. — Ладно, мне нужно уже идти, иначе придётся ждать лишний час на остановке, — он энергично машет рукой и скрывается в проёме. Хёнвон машет в ответ и уже хочет отвлечься на журнал, как вдруг. Хосок внезапно появляется снова и ещё раз машет ему, только ещё более энергично и смеясь. Затем он чуть ли не убегает. Хёнвон соврёт, что не покорён. Зато теперь он знает, чего именно опасаются Чжухон и Минхёк. Он сам теперь понимает это. 13.05.ХХ-3.22:57
Снова коробка. Снова чёртова коробка перед его дверью. Хосок серьёзно подумывает над тем, чтобы сменить место жительства или, на худой конец, вычислить этого сталкера и заставить его страдать. Ему страшно. Он не знает, кто этот «Кики с морковкой на конце». Он не хочет этого знать. Единственное его желание — чтобы его перестали преследовать. А какая будет причина для этого — не важно. Хосок ловит себя на том, что смотрит на коробку уже минут пять и дрожит. Как вдруг на лестничный пролёт кто-то поднимается. Он оборачивается, чтобы увидеть кто это. Кихён? Что он тут делает? Почему он смотрит на него так удивлённо и со страхом? Хосок понимает происходящее всё меньше. Как вдруг его осеняет. Осознание бьёт сильно и заставляет злиться. Он подбирает коробку и поднимает её на уровень глаз Кихёна. — Это ты? Ты посылал мне это на протяжении всех трёх месяцев? — с дрожью в голосе и в теле спрашивает. — Да, — видимо, загнанный в угол, отвечает Кихён с тяжестью в голосе, — ты не хотел принимать ничего от меня и даже не смотрел в мою сторону, поэтому я решил, что это лучший способ. — Ошибся, — дрожь в голосе осталась, но вместо страха — злость, и это пугает Ю, — немедленно забери это и никогда не смей, слышишь! Не смей мне это присылать или как-то пытаться до меня добраться! Больше не будет предупреждений. Коробка прилетает чуть не в голову Кихёну, а хлопок двери поднимает пыль. — Чёрт, а они лимитированные, — он смотрит на коробку в руках. В голове роятся мысли, но не могут собраться в целые предложения и идеи. Кажется, ему стоит пересмотреть всё, что он знает об отношениях с людьми. 23.08.ХХ.22:10
Хёну сегодня приходит позже, но уходит практически сразу же. В этот раз Кихён не становится слушателем и продолжает читать роман. Прямо сейчас идёт глава, которая посвящена сталкерству героя за героиней. Как иронично, думается ему. Вчера напоминают о Хосоке, а сегодня он вспоминает, как прекрасно подпортил тому психику. Настойчивые подарки, сталкерство и потом излишняя ревность, о которой он даже сейчас не жалеет. Неприятное чувство вины ноет у него под сердцем и заставляет закапывать себя заживо в фантазиях. Чангюн садится рядом, по его виду побитого щенка Ю сразу же понимает, что ему придётся что-то сделать. И это даже не мытьё плиты. — Хён, — он уже хочет отказать, — как ты относишься к тому, чтобы снова поиграть в полицейского под прикрытием? — Я работаю в офисе, Чангюн, а не в органах, и это даже не моя специальность, — елейным голос ом показывает своё недовольство Кихён, — боюсь, что ничем не могу помочь. Тот раз был только ради того, чтобы увидеть тебя в той вещице, и ты сам это прекрасно знаешь. — Ты такой жестокий! — наигранно канючит, стараясь казаться милым. Сразу же все чувства отступают, заменяясь на одно единственное — спокойствие. Может именно поэтому он так и ушёл? По-тихому, без ответов и звонков. Хосок всегда был слишком для него. Что по статусу, что по гордости, что по эмоциональности. — Не прокатит, старый номер, — высовывая язык и переворачивая страницу, пропевает Кихён. — Ну, хорошо, я согласен даже на БДСМ, если тебе нужно это, но, пожалуйста, помоги мне! Ю передёргивает. Так они не договаривались. — С тебя ещё хорошая книга, а не это дерьмо, — наконец соглашается он, стараясь меньше думать о том, что ему нужно сделать, и как можно больше о том, что он в итоге получит. — Я люблю тебя! — чуть ли не прыгает от радости Чангюн, — а теперь отбрось уже это, тебе нужно послушать, что надо сделать! — Окей — окей, я свободен, — поднимает руки вверх Кихён, откидывая книжку куда-то на кресло. — Помнишь, Хёну вчера упомянул больницу, в которой лежат Ли и Че? — Кихён кивает, — так вот, мне нужно, чтобы ты завтра сходил туда под видом практиканта и увидел, как обстоят дела. Я покажу тебе фото парней, за которыми тебе нужно последить. Мне кажется, они планируют какое-то дело, Хёну никогда не стоит доверять полностью. Думаю, ты сможешь мне хотя бы сказать, действительно ли они больны. Не волнуйся, все документы ты получишь завтра утром, и вечером мы уже заберём тебя оттуда. — Напомни мне, почему ты работаешь в полиции? — серьёзно начинает Кихён, — Чангюн, они отсидели свой срок. Второй лишь усугубит их жизни, и они никогда не смогут жить нормально. И они знаю это. И ты тоже. — Я не верю, что люди исправляются, — спокойно напоминает ему Чангюн, — тем более, Хёну не единственный мой информатор, один из работников этой больницы наш главный сливщик, и он сказал, что там есть потенциальное дело о совращении и изнасиловании. И догадайся кого? Кихён нервно сглатывает. — Ты прямо сейчас шантажируешь меня? — Нет, манипулирую, — улыбается ещё, — просто мне кажется, что тебе пора, наконец, встретиться со своей главной проблемой и решить для себя, что с этим делать. — Что значит потенциальное дело? — Значит, если при должном усердии из малейшего слуха можно раздуть историю, — объясняет Чангюн, — но, не волнуйся, пока для этого слишком мало информации. Думаю, ты сможешь получить завтра что-то. — Мне так не кажется, — вздыхает Кихён, — но, у меня уже нет выбора. Думаю, тебе стоит готовиться к завтрашнему вечеру. Предложение он заканчивает с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. Чангюн даже жалеет, что предложил это. Но сделка уже в силе.