23:59
Хёну просыпается от звонка. Первое его желание — сбросить вызов и спать дальше. Сегодня был слишком утомительный день. Ему пришлось выслушать три истории о самоубийстве, две об изнасиловании и ещё умудриться как-то что-то посоветовать звонящим. У него совершенно нет желания сейчас отвечать кому-то. Телефон дребезжит три раза подряд, не давая и возможности передохнуть. Кажется, кому-то он слишком нужен. Со стоном он встаёт и находит звенящее чудовище. Чангюн? Он никогда не звонит в такое время. Наверное, что-то важное. Либо его «увольнение», либо нужно найти ещё информацию на кого-то. — Алло? — наконец он отвечает. — Хёну, можешь подъехать к нам? — доносится с другого конца, — Кихён нашёл кое-что, и Ли с Че могут быть в опасности. Объясню на месте. Договорив фразу, он сразу же сбрасывает, не оставляя Хёну и возможности что-то сказать. Хёнвон и Чжухон в опасности? Но в какой? Сонный мозг совсем не хочет обрабатывать никакую информацию. Всё кажется абсолютной ерундой и очередной сонной иллюзией, которые посещают его первые минут десять после пробуждения. Но он не может допустить, чтобы с парнями что-то произошло. Встав со своей импровизированной кровати — диван и куча тряпья, он начинает одеваться. Но всё же. Что имел в виду полицейский? Чангюн не говорил бы так, если нашёл что-то, что доказывает их виновность хоть в чём-то. Он бы сделал всё сам, без лишних разговоров. Захватив ключи с тумбы, он выходит из квартиры и направляется прямиком к дому Чангюна. 13.06.ХХ-1.16:21
Хёнвон оказывается не таким, каким представлял его Хёну. Высокий, явно привлекающий взгляды, как минимум женщин, и совсем не похожий на вора. Такого легко заметить, а про отличительные приметы и не стоит говорить — чего только глаза и губы стоят. Честно, хочется отказать ему сразу. Хёнвон смотрит на него в упор, взгляд прямой и на удивление спокойный. Словно уверен, что у него получится всё так легко. — Я задам пару вопросов, хорошо? — внезапно тишину нарушает Че, чем удивляет Хёну. Обычно это его право и привилегия — спрашивать, а затем выносить решение. Роли поменялись. Он просто кивает и ждёт дальнейших действий парня напротив. Кажется, сейчас будет что-то интересное. — Получается, ты работаешь на два фронта: на бывших заключённых и на копов? — чёрт, а он кажется умён. Но и одновременно с этим настолько очевиден. — Да, — просто отвечает Сон. Нечего скрывать. Все его клиенты рано или поздно узнают, что он перебежчик из одного места в другое, и часто отказываются от услуг, думая, что он так легко даёт свою информацию. А в данном случае будет хоть не жалко времени, которое он потратит. — Честно, — кажется, Хёнвон удивлён такому прямолинейному ответу, — тогда почему так расщедриваешься при виде заключённых? А этот вопрос застаёт его врасплох. Никто из его клиентов не спрашивает такого, всем не до этого. Кажется, и сам Хёну не знает, почему так. То ли жалость, что мерзко, то ли остатки доброты, что делают жалким его самого. А, может, и всё вместе. И что ему ответить? — Я не могу давать ответов, которые сам не знаю, прости уж, — с ним лучше быть честным, решает Хёну. Хёнвон поджимает губы и что-то обдумывает. — Честно, я не понимаю, зачем ты это делаешь, — говорит Че, смотря ему в глаза, — но верить тебе хочется. Я работу не могу найти, поэтому можно мне получить какую-то информацию по этому поводу? О, а решение оставляет ему. Хёну улыбается, понимая, что только что нашёлся новый покупатель. Он называет нужную сумму и ждёт, когда Хёнвон достанет из кармана деньги. Кивнув, начинает что-то писать в блокнотике, рассказывая обо всех нюансах рабочих мест на первое время. — Спасибо, — Хёнвон чуть улыбается и сразу же уходит, оставляя Хёну допивать кофе. Что же, а Чжухон и Минхёк имеют вкус на людей. 26.08.ХХ.02:07
Стук в дверь раздаётся в тот самый момент, когда они уже перестают надеяться. Кихён чуть ли не бежит в прихожую. Хёну весь мокрый и уставший, его брови нахмурены. — Ты долго. — Мой дом далеко от этого места, — бормочет Сон, пока переобувается, — да и вырвали меня вы в двенадцать ночи. — В любом случае, Чангюн ждёт тебя в гостиной, — сообщает Кихён, решая отнести промокшую куртку на кухню и повесить её там. Из-за брезгливости или же какой-то заботы? Хёну рад, что в их доме всегда тепло. Сейчас ему хочется только согреться, а не обсуждать что-то, но спрашивают ли его? Конечно же, нет. В гостиной сидит Чангюн в очках и внимательно рассматривает какие-то листики. Его вид серьёзный, и даже не хочется ворчать про себя о том, какой он длинный путь проделал. Дело выглядит серьёзным. Даже слишком. Он присаживается в кресло напротив и сразу же встаёт. Опускает глаза вниз и видит какую-то книжку, которую сюда зашвырнули явно специально. Какой-то любовный роман. Открыв книжку, он узнаёт знакомые каракули. Хёнвон. Эта книга точно принадлежала ему. Интересно, они подозревают об этом? Было бы забавно узнать их реакцию на то, что понаписал преступник. Слово «бывший» в этом доме запрещено. Он откладывает книжку и садится, и выжидающе смотрит на Има. — Не надо смотреть на меня так, словно хочешь меня просверлить, — замечает Чангюн и откладывает бумажки, — буду краток. Я позвонил тебе не из-за информации. Кихён сегодня был в том отделении, где лежат Хёнвон и Чжухон. И узнал кое-что интересное. — И что же? — Хёну вопросительно приподнимает бровь и не сводит взгляда с бумаг, что держит в руках полицейский, — это как-то связано с тем, что у тебя в руках? — Пока не знаем, — видимо, поняв, что совершает, рассматривая листики с надписями, Чангюн убирает их на диван рядом с собой. Хёну всё ещё может их разглядеть, но прочитать — нет. Да и вид такого серьёзного змея до сих пор не выходит из головы, словно говоря, что он и не должен их читать. — Так зачем позвонили так поздно? — Думаем, что ты недостаточно хорошо выполняешь свою работу, если Кихён, находившийся всего лишь два дня в больнице, смог узнать больше, чем ты, — Чангюн странно улыбается, и это совсем не говорит о чём-то хорошем. Скорее, об урезке его зарплаты. — В нашем соглашении есть только о слежке за быв-, — Хёну запинается, но сразу же продолжает, — за преступниками. Никаких указаний на счёт мест и их окружения, только они и никто другой. Если хочешь получать больше, то и плати столько же. Кихён хмурится, когда слышит этот разговор, находясь уже в дверном проёме. Он внимательно следит за обеими фигурами: одна совсем худая и тонкая, другая же сутулая, но в разы больше. Никакая из них не отступит, знает, понял уже слишком давно. Только вот есть у них для этого время? Напряжённая тишина не желает уходить, а два противоборствующих лагеря, в виде одних их представителей, не хотят сдаваться. Кихён, закатив глаза, проходит в гостиную и со звоном ставит чашки с кофе на столик, тем самым привлекая внимание обоих. — У нас тут вроде важное дело, а не диспут на тему зарплаты рабочих, — сухо говорит он с раздражением в голосе, которое заставляет Чангюна сразу же сделать извиняющееся лицо. Хёну такого ещё ни разу не видел. Оглядев двоих, он решает, что стоит их выслушать. Или хотя бы одного Кихёна. — Так что же? Зачем позвонили и приказали быть немедленно? — он видит, как от его слов они чуть морщатся, но не обращает на это внимание. — В больнице, в которой сейчас находятся Че и Ли, пропадают люди, -начинает Чангюн, — больные, персонал, мужчины и женщины. Ни схожих примет, ни общего статуса, ни чего-то другого. — Мы пытались связаться с некоторыми, но те либо не брали трубку, — тут Хёну усмехается, уже полночь, кто тут трубку возьмёт, — либо не хотели с нами говорить. Или же говорили, что ничего не помнят. Даже факта похищения или помутнения сознания. — Но, получается люди имеют подозрения думать, что с ними случилось что-то похуже внезапной пьянки среди недели? — Хёну складывает руки в замок, и внимательно смотрит на двоих перед собой. По их виду он понимает ответ на свой вопрос. — И поэтому я позвонил тебе, может ты имеешь какие-то сведения об этом, — Чангюн говорит размеренно, сложив руки перед собой, — тот парень, что поставлял мне информацию с больниц, оказался тем ещё уродом. Информатор поднимает одну бровь после последнего замечания. Им Чангюн и признал кого-то уродом? Интересная ситуация. — У меня нет доступа к больнице, максимум могу узнать что-то от Че и Ли, но не думаю, что они знают хоть что-то. Они там находятся всего лишь пару дней. И вы сами знаете, что таких, как они, не держат долго. — Хотя бы так, — Кихён как-то облегчённо вздыхает, чем удивляет Хёну. Он слишком серьёзен и напряжён. Да и был инициатором всего этого разговора, Сон это чувствует. Только что могло так его всполошить? — Попробуй поговорить хоть с кем-то из пропавший, — Чангюн протягивает ему маленькую бумажку, на которой написаны номера и имена, — тебя они могут послушать. За это будет отдельная плата, обещаю. Хёну быстро осматривает список и кивает. Ночка предвещает быть холодной и бессонной. Он быстро уходит, опять не притронувшись к кофе. На улице всё также идёт дождь, заставляющий передёрнуть плечами. Чёрт, а ему ещё через полгорода идти до дома. 26.08.ХХ.09:52
Кажется, он слишком привык к Хосоку, думается ему, когда сон выбрасывает его в реальность. Глаза ожидают увидеть привычную улыбку и широкую спину, но они так и не появляются, заставляя мозг паниковать. Хёнвон не без сожаления вздыхает и привстаёт на кровати ровно тот момент, чтобы заметить открывающуюся дверь и входящего доктора. На его лице нет ни приторной улыбки, ни беспокойства, только лишь спокойная решимость, которая заставляет его самого хотеть сжаться в комочек и не существовать вовсе. На заднем плане он понимает, что такого чувства доктор никогда не приносил и не должен приносить, лицемеры не так устроены. Но горящие чёрные глаза говорят совершенно о другом. — Че Хёнвон, поздравляю, с этого момента вы официально свободный человек, — говорит всё так, словно насмехается над ним, играет со словами, зная, где будет больнее. Но только его вчерашнее решение не позволяет принять стрелы близко к сердцу, наоборот, они отскакивают от воображаемых доспехов и не оставляют даже царапин. — Спасибо? — Хёнвон не знает, что и сказать, но благодарить врачей, конечно, странно. — Вы вежливы, как и всегда, — улыбка возвращается на губы Шина, — свою выписку возьмёте в кабинете главной медсестры. Че лишь кивает и смотрит в след врачу, который с молниеносной скоростью убегает в свой кабинет, слишком громко хлопая дверью. И такого раньше он не видел. Произошедшее осаживается в его голове непонятным илом, который неприятно цепляется к ногам, когда заходишь в водоём. Водоросли опутываются вокруг лодыжек и тянут его вниз. Только куда, хочется спросить. Неужели к дому того, кого он должен будет сегодня обворовать? Да это просто смешно. Таких совпадений не бывает, и Хёнвон это прекрасно знает, поэтому списывает подозрительность на неприязнь и странные знаки внимания к его, уже его, русалке или русалу, как правильно говорить-то. Самопровозглашённый принц, решивший помочь бедному морскому существу, как отвратительно благородно. От этих мыслей становится мерзко и липко. Ощущение, что находится не в цветочной коробушке, а в подвале этой больницы, где ужасно холодно и торчат трубы из стен, наполняя тёмный коридор водянистым смрадом. Только вот одно «но» перекрывает всё. Он продлит эту сказку, даже если в конце она обернётся трагедией. И в этом Хёнвон больше не сомневается. 27.08.ХХ.23:19
Первое, что он чувствует, когда приходит в себя, — его ноги и руки затекли. Он пытается пошевелить ими, но ничего не выходит. Пытается открыть глаза, но веки кажутся слишком тяжёлыми. Голова кружится, и нельзя понять сидит он или лежит. Предпочтительно, конечно, последнее. Какой-то звук доносится из-за спины, и он слышит чьи-то шаги. Громкие, чёткие и ужасно мерзкие. — О, кажется, ты начал отходить, — голос доносится откуда-то сверху, тёплый настолько, что совершенно не сочетается со звуком шага, — нет, нет, не пытайся даже. Ты мне сейчас нужен с закрытыми глазами. Нужно снять с твоего лица этот слой штукатурки. И ради кого это ты сегодня так прихорошился? Он пытается вспомнить хоть что-то за сегодняшний день, но на ум ничего не приходит. Ему остаётся только молчать и стараться не потерять сознание. Снова. Это единственное, что он может понять и осознать. Человек, по грубой коже и количеству мозолей ясно, что мужчина, что-то открывает и прикасается к его лицу чем-то мокрым. Что это — нельзя сказать. — А ведь знаешь, — продолжает голос, такой до боли знакомый, заставляющий сердце сжиматься, — в давние времена косметика состояла из разъедающих кожу вещей. Та же пудра была сделана на основе свинца. И представь теперь, как на самом деле выглядели девушки, которые пользовались такими вещицами каждый день. — Но не волнуйся, сейчас таких уже не делают, — заметив, что он напрягся от его слов, мужчина сразу же прибавляет, — ну или некоторые жёнушки слишком не любят своих мужей и отравляют их. Я бы не удивился, если бы услышал о таком. После этого странное ощущение пропадает. Его лицо мокрое, но это совершенно не позволяет осознать ситуацию. Даже хуже, запах очищающего средства заставляет его голову кружиться ещё сильнее. Ощущение, что его скоро стошнит. О нет, стоило только подумать, как рот заполняет слюна, а к горлу подступает комок.Из глаз начинают течь слёзы. Бессилия или унижения? Не знает. Шин оборачивается как только слышит звуки тошноты за своей спиной. Почему он всегда забывает, что у некоторых может быть такая реакция? А, верно, у последних трёх моделей не было ни одного побочного эффекта. Хорошо, что ванная близко, а там есть тазик с тряпками. Не без отвращения он придерживает голову модели, стараясь дышать через раз и не смотреть никуда, кроме небольшого диванчика и столика, где лежат ножницы. Надо будет потом срезать верёвки. Но это потом, когда снимет необходимые мерки с лица. Модель перед ним хочет сжаться в комочек и прийти в себя, но ещё до сих пор не понимает, что привязана к стулу. Забавно, он похож на слепого новорождённого кролика. Хёндже улыбается. Это лучшее, что могло стать с его коллекцией. 26.08.ХХ.12:59
Их квартира оказывается не такой захламлённой, как представлял её себе Хёнвон. Некоторые вещи валяются на полу, недоеденные снеки всё также на столе, но откровенной грязи он не наблюдает. Это приносит небольшую радость — убираться долго не придётся. Первым делом он решает отмыть посуду, которая лежит в раковине уже не одну неделю. Звук воды перемежается со скрежетом, исходящим откуда-то из головы. Кто-то, что-то скребёт своими когтями о металл и заставляет его хотеть закрыть уши, но он упрямо держит голову прямо и сжимает мочалку сильнее, начиная агрессивнее тереть засохшие остатки еды. Дальше мусор на полу и скопившаяся пыль на телевизоре, маленьком холодильнике, полках с книгами, оставшимися от арендодателя. Звук пылесоса не заглушает скрежет, который теперь исходит не от трения о металл. Ощущение, что теперь существо бегает по клеткам его тела, впиваясь в органы, и наигрывает своими когтями мелодию, только ему известную. Как этот звук становится последовательным со своими переходами от форте до пиано, Хёнвон не знает. Он хочет лишь избавиться от него. Чтобы его не существовало, чтобы невидимое чудовище перестало отбивать ритм по рёбрам с помощью сердца. Казалось, физическая усталость должна притуплять чувства и ощущения, но сейчас она только больше раздражает комок нервов внутри, давая пищу и силу монстру для продолжения концерта. Когда он заваливается на диван, в надежде, что сейчас всё пройдёт, его мысли переключается на что-то более существенное. На кражу и его самый заветный трофей — наличные или хотя бы кредитка, которую можно будет взломать. Интересно, Хосок не будет против женской коллекции, если он не найдёт нужной модели в мужской? И примет ли он подобный подарок? Да и так сразу? Они знакомы меньше недели, не посчитает ли Хосок это подкупом? Вопросы атакуют его, когда ответы и не собираются приходить. Хёнвон мотает головой, отгоняя всё прочь. Он сделал уже выбор, а дальше будь что будет. В этот раз он не собирается попадать за решётку из-за ничего. 26.08.ХХ.08:16
— Да, спасибо, что ответили, больше не потревожу, — устало Чангюн заканчивает звонок, видя взгляд Кихёна, сразу же отвечает, — ничего. — Снова, — раздосадовано шипит Кихён, отпивая кофе уже из четвёртой подрядкружки, свободная рука сжимается в кулак. — Зачем мы всё это делаем, Кихён? Эти люди даже не знают, произошло с ними что-то или нет, — он спрашивает уже давно сидящий в его голове вопрос, — эти пропажи не такие частые, а увольнения могут быть случайными? Так смысл? — Затем, что могут пострадать другие люди, — с упрёком в голосе произносит Ю, снова углубляясь в какой-то текст на компьютере. Если обзванивать людей — дело Чангюна, то он пытается найти что-то по поводу бумаг и их предназначения. — Или какой-то конкретный другой человек? — с поднятой бровью задаёт вопрос, на который старший так и не отвечает, только с болью стонет и снимает очки, чтобы протереть глаза, — признай уже, что тебя мало волнуют люди в этом отделении. Да и играть честолюбивого добрячка ты тоже не особо умеешь. Кихён всё молчит, и по его напряжённым плечам Чангюн понимает, что ответа так и не получит. Но, может, злость подкинет ему пару идей. — Эти записи похожи на те, что собирают маньяки на своих жертв, вот и всё, ты знаешь, что у меня есть достаточно оснований считать этого человека опасным, и не только для Хосока, — чеканит Кихён, вбивая в поисковую строку очередной запрос. Записи не выходят из его головы, а к ним присоединяются только худшие догадки об их использовании. Сексуальный фетиш? Каннибализм? Восковые куклы? Что ещё? Подождите… Восковые куклы. Чангюн удивляется, когда Кихён вскакивает из-за стола и бежит на кухню. Возвращается он с очередной кружкой, и только по его виду можно понять, что он нашёл искомое. Осталось только дождаться, когда расскажет. А для этого у него ещё есть пять номеров. 26.08.ХХ.16:11
Всё. Он в доме. Всё, как и казалось на камерах: все комнаты огромные, с высокими потолками, стильно обставленные. Мягкие диваны и кресла, шкафы с книгами, какие-то символические украшения. Хёнвону даже нравится. Это определённо лучше его собственного маленького дома с маленькими вещами, которые разбросаны тут и там благодаря его неумению организовывать пространство. — Хёнвон? — раздаётся в наушнике голос Чжухона. — Да. — Видишь хоть что-то, что нам может быть полезно? — Минхёк невероятно деловит. Хёнвон даже улыбается. — Пока нет, ты сам можешь же смотреть по камерам, что и как, — говорит он, осматривая первую комнату — зал. Главное — не наследить на ковре. Первое, что замечают хозяева обокраденных домов, — грязь. — Ребят, к делу, — Чжухон словно чувствует, что лучше их прервать сейчас, пока они ещё не заговорились, и в дом не пришёл хозяин. — Хорошо, зал пустой, есть пара безделушек, но они бесполезны, чуть позже вернусь сюда, и осмотрю полки с книгами — заключает Че и двигается в другую комнату. Кабинет? Разве врачи не должны иметь кабинет на рабочем месте? Или это он такой примитивный? Стол огромный и завален папками с документами. За бумагами ничего нельзя заметить кроме пары украшений в виде каких-то чиби-фигурок. Он быстро осматривает ящики. Документы. Какие-то папки. Снова. — В кабинете, — Хёнвон всё ещё не уверен, — пусто. Этот врач странный. То свет во всём доме горит часами, то работа на дому. И в таком огромном количестве. — Похоже, ему не с кем говорить, раз так зациклен на работе, — замечает Минхёк как-то грустно. Хёнвон не успевает согласиться, как запинается о провода компьютера. Кто оставляет их здесь?! Прямо посреди похода?! Стараясь не упасть, он сметает какую-то папку на пол, сам всё же оставаясь на ногах. — Блять! — Чувак, не кричи, — ругает его Чжухон. — Как тут не закричишь, кто вообще оставляет провода в таком месте?! — Хёнвон хочет обматерить весь свет, но не успевает, его взгляд падает на упавшую папку. «Сделано». Из самой папки выпала пара фотографий. Хёнвон аккуратно поднимает их и не понимает, что на них изображено. Это живые люди или какой-то неудачный реализм? Если это реальные люди, то почему они такие кукольные и фальшивые? А если это рисунок, то почему такой до ожути живой? Холод пробегает по спине, и он сразу же начинает запихивать фото внутрь, совершенно не желая знать, что означает это «сделано» на обложке папки. — Хёнвон, что там у тебя? Мы видим, что ты что-то делаешь, но камера прямо за твоей спиной, — обеспокоенный голос Чжухона приводит его в чувство. — У меня тут мысль о том, что мне не стоит находиться здесь слишком долго, — Хёнвон сглатывает, — и красть слишком много. Тут странные фотографии, которые не похожи ни на людей, ни на картинки. Это что-то ненормальное. Молчание. — Ладно, ладно, иду дальше, но, — Хёнвон делает паузы для эффектности, — я сейчас схвачу первое попавшееся и свалю отсюда. Не хочу закончить на столе пыток, где из меня будут делать «правильного» мужчину вшиванием капсул туда, куда не нужно. — Хёнвон, что ты читал на ночь? — устало спрашивает Чжухон, он сейчас явно потирает переносицу — его любимый жест на такие моменты. — Сводки о второй мировой войне. — Больше не читай их, пожалуйста, — это уже добавляет Минхёк. Хёнвон только качает головой. Порой его друзья слишком неженки для преступников. Первый этаж дома оказывается пустым. Да, есть пара неплохих вещиц, но… По мнению Хёнвона они не стоят того. Технику брать сразу не стоит, он это знает, — легко отследить. Картины и статуэтки — он, конечно, учился на факультете культуры, но изобразительное искусство для него было откровенной скукотой. Да и не факт, это могут быть лишь подделки, купленные в каких-то сувенирных лавках. Каких-то интересных мест так и вовсе не оказывается. Никаких тайников, сейфов. Никаких загадок, кроме тех фото. И, что самое важное, никаких наличных и кредиток, того за чем он сюда и пришёл. Существо с когтями возвращается и напевает ему на ухо песенку о том, что а, возможно, оно и хорошо. Если он ничего не найдёт, то он и не совершит преступление. Ему просто придётся уйти из дома и всё. Он будет чист. Практически, конечно, но всё же. Это лучше, чем разочаровать самого себя снова. И Хосока. Когда он перестанет думать о нём при первом же случае? Кажется, они не виделись уже так давно. Разговоры через телефон хороши, но… Там нет эмоций. Живых эмоций, которые ты видишь перед собой. Наверное, стоит сегодня всё же уломать Хосока на хотя бы прогулку. «Уломать» в значении уговорить. Если он получит отказ, то просто справится с этим как уважающий себя человек. Ну или почти как уважающий. Или просто пойдёт спать от тоски и грусти. Да, такой вариант ему подойдёт. А деньги можно достать и другим способом. Или отдать какую-нибудь свою обувь, как вариант. — Хёнвон! Хёнвон, ответь! Ты минуту просто стоишь и смотришь в стену! — чуть ли не кричит ему в ухо, в прямом смысле этого слова, Минхёк. — Да, да, — рассеянно отвечает Хёнвон и качает головой. Пора перестать давать контроль этому кому-то внутри него. Он должен продолжать, пусть на душе кошки скребут и мяучат. Комнаты на втором этаже оказываются такими же пустыми. Хёнвон не верит в это. У этого врача должно быть много денег. Очень много. Настолько, что можно было бы забить этот дом шедеврами искусства или хотя бы их жалкими копиями. Но нет, ничего нет. Одновременно с облегчением приходит и нервозность. Что тогда им делать? Они потратили слишком много, чтобы он смог насобирать нужную сумму в библиотеке, в которую не факт ещё, что устроится. Да, рекомендации Хёну хороши, но порой и они дают осечку. Они не смогут выйти сухими из воды в этот раз. — Ребят, — Хёнвон начинает неуверенно, — кажется, тут ничего нет. Даже на втором этаже. Вы сами видели, что я обшарил тут всё! — Мы видели, — тускло начинает Минхёк, — но… Я просто не верю, что в этом доме может быть так пусто. Может, ты просто возьмёшь какую-то технику? — Тут из техники только кухонная утварь и телевизор с компьютером, — терпеливо объясняет Че, — я это не утащу в рюкзаке. Тем более ещё светло. Только выйду, и меня заметят. Кто носит такие вещи без коробок? Тем более, здесь? — Ладно, тогда иди домой, — голос Чжухона совсем уж тих, что ужасно щекочет нервы, — как только ты выйдешь, мы сразу же всё подправим. Хёнвон кивает, его видно в камере. Странное чувство. Он и рад, что всё сложилось именно так. Он не своровал ничего, Чжухон и Минхёк не оказались его подельниками. Но с другой стороны… Теперь их точно выселят из квартиры, и им придётся где-то искать жильё и опять уговаривать человека поверить им на слово. Выходя из последней комнаты, он случайно замечает какой-то переключатель на стене. По словам Чжухона в доме рабочий только один, который включает и гасит свет во всём доме. И он расположен вовсе не на втором этаже. В его голове пробегает искра идеи. А что если этот переключатель заставляет светить лампу где-то ещё? Движимый уже одним любопытством, которое заставляет его нервы кричать, он нажимает на кнопку. Щелчок. Где-то что-то заработало. — Хёнвон? Что ты там делаешь? — Кажется, нахожу тайник, — он даже чуточку улыбается, — осталось только понять, где он. Чжухон, на втором этаже есть переключатель. Я его нажал. Можешь узнать, куда подаётся сигнал? — Он идёт куда-то вверх… Но в доме нет других комнат. Если смотреть по плану дома, то тут нет никакого чердака. Подвала тем более. Хёнвон хмурит брови. Сигнал идёт вверх, а пути наверх — нет. Забавно. И враньё. Он осматривает потолок. И вот оно! Видит небольшую щель и протягивает руки к ней. Так легко не открыть. Он начинает сразу же рыться в рюкзаке. Кажется, именно монтировка сюда и подойдёт. Кто бы мог подумать, думает Хёнвон, поджимая губы. Лестница чуть не падает ему на голову, но он вовремя ловит её и опускает на пол. О, вот и тот самый свет, который зажёг переключатель. По его спине проходит холодок. Ему определённо не стоит подниматься туда, но… Он уже нашёл этот пусть, поэтому почему нет? — Хёнвон, будь осторожен, — голос Минхёка раздаётся внезапно, напряжённый и серьёзный, — у этой камер нет, но чёрт его знает что внутри. — Конечно. Он осторожно поднимается по лестнице. На последней ступеньке его оглушает тишина и собственный шок. На смену им приходят голоса Чжухона и Минхёка, когда они слышат, как он пытается поймать собственное дыхание. На тех фото были не люди. Это были даже не картинки. Это чёртовы восковые куклы. Некоторые улыбаются, некоторые нет. Но они живые. Живые, словно сейчас вцепятся ему в глотку и разорвут её своими зубами. Настолько похожие на людей, что Хёнвон не может даже выругаться — страшно. Но теперь понятно, куда спускает все свои деньги этот сумасшедший врач. Вот почему он не смог найти ничего достаточно ценного. Ведь всё самое ценное — здесь.