Into Dust

      Утром Стэйси решает, что выйти из комнаты ему всё же стоит. Потому что если не выйдет он, то придут к нему. Присутствия Джейкоба ему хватило и ночью, которая, кстати говоря, выдалась удивительно паршивой. Стэйси спал плохо. И мало. Вечно перед глазами мелькали какие-то нелепые сны, он просыпался от кошмаров, но тут же снова засыпал. И так до утра.       Подъём в лагере всегда рано, а у Джейкоба всё точно по режиму, точно по расписанию. Кроме визитов его брата. Джон не умеет договариваться заранее, просто приезжает тогда, когда ему хочется — или когда у него есть свободное время. Несмотря на то, что почти всю работу делали сектанты и Верные, Пратт уже уяснил, что от самого Джейкоба (и, похоже, от Джона тоже) много что зависело.       Во всяком случае, за регионами должен был кто-то следить. Кто-то очень влиятельный и авторитетный. Джон не особо подходил под эти два понятия. Скорее был противный и слишком навязчивый. Пратт его старался избегать. Даже с больным плечом он впервые по своей инициативе начал напрашиваться на какую-то работу.       Но вместо этого столкнулся с… поздравлениями.       Майлз, пожалуй, был единственным, с кем Стэйси мог поговорить здесь. Кроме Джейкоба, конечно. Но с Джейкобом не поговоришь особо. Майлз в этом плане был проще. Ему хотя бы не сильно задурили голову и тот сравнительно трезво соображал. Но верил, что «грядёт Коллапс». Каждый раз Пратт закатывал глаза. Потому что только с этим человеком мог себе это позволить.       — Ну что, ты теперь тоже настоящий солдат? — Майлз проходит мимо с ящиком оружия и чуть толкает Пратта плечом в здоровую руку, чтобы привлечь внимание. Стэйси удивлённо смотрит на него. — Ну… говорят, ты вчера неплохо так «подрезал» Помощника!       Стэйси эта тема угнетает, особенно этот каламбур с игрой слов — как смешно. Он отрицательно качает головой:       — Это не совсем я, — начинает он. Но Майлз не слушает. Перебивает и вдохновлённо говорит, что это Джейкоб рассказал о том, как Стэйси прошёл испытание, как он смог поранить — почти смертельно поранить — Помощника. О-о, тот самый Помощник, который разрушает собственность «Врат Эдема».       Стэйси отмахивается и идёт дальше, пока Майлз непонимающе смотрит вслед. С больной рукой себя никуда не приткнёшь даже. Везде нужен тяжёлый труд, что-то носить, например. За пределы лагеря Стэйси не выпускают, оружие дают только под присмотром. В конце концов, он напрашивается постоять на посту с южной стороны лагеря, куда Джон просто не должен дойти. Стэйси мысленно убеждается себя, что этот человек погуляет тут — и свалит. И, возможно, заберёт с собой Салагу.       Пратт задумчиво пялится перед собой, пока солдат его не одёргивает:       — Эй, следи внимательнее, — его голос звучит строго. Но эффект не такой, как от голоса Джейкоба. Пратт сжимает в руках оружие и осматривает деревья и кусты впереди.       А после они меняются с другими военными.       Стэйси поправляет чистую футболку под новой именной рубашкой и отчего-то чувствует себя неловко. Ему кажется, что все на него пялятся. Особенно… Джон.       Пратт отводит взгляд и надеется, что это пройдёт быстро.       — Вижу, у тебя новая форма, — голос у Джона пестрит разными интонациями. Особенно всеми оттенками насмешки. Особенно со Стэйси. Словно Пратт ему что-то сделал.       Джон пользуется тем, что брата нет рядом, и подходит к Пратту, укладывает ладонь на здоровое плечо (даже это знает!) и осматривает Стэйси. Замечает бирку на шее, кривит губы в довольной усмешке и сжимает её пальцами, рассматривая.       — Стэйси Пратт, — задумчиво тянет Джон и улыбается. — Джейкоб тебя по имени не называет.       — Иногда, — внезапно подаёт голос Стэйси. И жалеет. Джон смотрит на него слишком уж заинтересованно. Словно вот именно в этот момент узнал, что Пратт умеет говорить.       — Стэйси, — начинает он, сжимая плечо Пратта только крепче. — Раз уж ты прошёл испытания Джейкоба. Ты… принёс жертву. Почти принёс, да? Тогда ты почти один из нас.       Пратт пра-авда не хочет знать, что задумал Джон. Правда не хочет. Пратт отводит взгляд в сторону и ищет любой повод избавиться от компании этого человека. И не находит. Даже Джейкоба нет рядом, который обычно может с этим что-то сделать.       — С тебя нужно смыть твои прошлые грехи, Стэйси, — Джон, кажется, или не замечает, что он Пратту не нравится, или специально всё делает так, чтобы раздражать своим присутствием ещё больше. Пратт его не боялся. Но обстоятельства складывались так, что Джон в этой религиозной иерархии стоял выше Пратта.       — Вы топите людей, — вздыхает Стэйси.       — Грешники просто не смогли пройти Очищение, — Джон безразлично пожимает плечами, словно они обсуждают какой-то пустяк. И они оба слышат, как начинает гудеть мотор автомобиля у выезда из лагеря. Джон усмехается всё так же — по мнению Стэйси — противно:       — Я буду тем, кто очистит тебя, Стей-си. — Джон шепчет это уже на ухо Пратту. И Пратт чувствует, как всё тело напрягается от такой близости, как не хватает воздуха, чтобы сделать вдох. Пратт нервничает и замирает на месте от такого холодного шёпота, неожиданно холодного. — Окуну тебя в воду, а потом, когда отпущу и ты снова сможешь дышать, ты поймёшь, ты всё поймёшь — я покажу тебе! И ты скажешь одно единственное слово — «да». Да, я был грешником. Да, я признаю свои грехи. Да, я хочу, чтобы меня спасли. И тогда, после Очищения, ты поймёшь силу слова «да».       Стэйси привычно хмурится, когда Джон уходит. И надеется его больше не встретить.

***

      Джейкоб замечает, какой недовольный ходит Пратт. Сначала старается это игнорировать, но игнорировать вечно хмурую морду рядом сложно. Мало того, что Стэйси одним своим видом нагонял тоску, так ещё и был какой-то уж больно рассеянный — частенько натыкался на какие-то косяки, на ящики с оружием, в конце концов, на других сектантов. И это начинало раздражать.       Выдержка у Джейкоба была чудесной. Поэтому он молчал. По крайней мере, Пратт не сильно мешал этим, а если и приходилось извиняться, то он это делал сам — как-то загнанно и отстранённо.       После приезда Джона Стэйси всё никак не мог отделаться от мысли, что так дальше продолжаться не может: эта паршивая рубашка, паршивая бирка, паршивая жизнь в этом лагере. И что, если Джон вернётся и действительно решит искупать Пратта в Блажи? Что тогда? Пратт знал, что за этим следует. Сектанты не были тупыми, кто-то рассказывал Стэйси о том, чем занимается Джон.       Сначала тебя искупают в Блажи, точнее зальют её в речку, а потом окунут тебя. В лучшем случае ты будешь смирным и вытерпишь это, в худшем — тебе свяжут руки, чтобы ты не сопротивлялся. Потом начиналось самое мерзкое: наркота начинала действовать, подкидывать тебе всякие туманные ведения и дурные картинки в зелёной дымке. И это должен был увидеть Пратт. Галлюцинации.       А потом тебя вытащат на берег. Джон коснётся пальцами твоего лба. И тогда — тогда ты будешь очищен от своих грехов. Так говорили Пратту сектанты. Описывали это, как что-то прекрасное. Что-то, что даёт легкость, веру, желание жить. Пратт тогда с большим трудом не ушёл подальше от этих людей. Это было невыносимо. Но при этом было интересно.       Словно… словно обсуждали смертную казнь самого Стэйси! И он непременно должен был знать, как это произойдёт!       И он знал, что дальше, пока Блажь действует, Джон заставит сознаться во всех грехах. Даже в самых мелких, самых ничтожных. Стэйси понимал, что за словом «исповедь» для Джона крылась возможность поиздеваться над людьми. Действительно заставить их говорить. Вытащить из них даже самую, казалось бы, мелочь. Любыми способами.       А после Джон «вживит» твой грех в твою плоть. И только тогда оставит в покое. Пока не решит, что ты готов избавиться от своего греха.       Пратт натыкается на очередной ящик с оружием, когда думает о том, что Салагу наверняка ожидает всё это. И Стэйси его становится даже жаль. Но Помощника точно кто-то спасёт.       Кто-то. Спасёт. Как Помощник пытался спасти Пратта.       Стэйси тряхнул головой, словно это должно было помочь избавиться от таких навязчивых мыслей, и только понял, что они с Джейкобом остались одни. Пратт посмотрел через сетку, которая служила оградой — и всё же округ Хоуп был красивым.       — Что? — он натыкается на осуждающий взгляд Сида, и вздыхает.       Сам понимает, что становится невыносимым, когда нервничает, и отводит взгляд. Стэйси всего ломает внутри от противоречий. Он всё равно чувствует пристальный взгляд Джейкоба — ему нужно что-то сказать. Даже не «что-то». Это молчание — это было немое требование. Требование всё объяснить. Пратт не был уверен, что Джейкобу действительно есть дело до этого всего, скорее Сид просто решил, что ему не хватает информации, чтобы держать всё под контролем.       — Это Джон, — глухо выдаёт Стэйси, и поднимает на Джейкоба взгляд. — Я не хочу проходить его ритуал. Это ужасно. Это просто паршиво.       Джейкоб как-то слишком долго молчит и, наверное, подбирает слова. Стэйси кажется, что он мысленно точно уже посмеялся, какой Пратт трус и слабак, что не может пройти через это. Но Сид как-то уж больно безразлично пожимает плечами:       — Тебя никто не заставляет. Это методы Джона, не мои.       Стэйси даже теряется от того, как просто реагирует Джейкоб. Слишком просто.       — А ты…       — Нет, — перебивает его Солдат, — не проходил через это.       Пратт затыкается. Даже не знает, что сказать. И молчит. Вместо любых слов выравнивается и смотрит в глаза — как-то уж больно решительно и с готовностью. Джейкоб подходит к нему и берёт за подбородок. И сердце у Пратта перестаёт на секунду биться. Ему кажется, что он зря начал эту тему, зря сказал про Джона и зря — очень зря — спросил про самого Джейкоба.       Сид ловит эти сомнения во взгляде. Усмехается:       — Запомни одну вещь: всегда важно иметь что-то здесь. — Джейкоб касается указательным пальцем собственного виска. — У тебя должны быть мозги. Чтобы выжить, надо думать, перебирать каждый возможный вариант. И вера, она тоже тут, у тебя в голове. Не имеет значения, что с тобой сделают перед тем, как ты дойдёшь до этой веры: в Бога, в себя — не важно. Ты дойдёшь. И поверишь. Хоть в реке с Блажью, хоть на мушке у Салаги — ты поверишь.       Пратт коротко кивает, когда Джейкоб его отпускает. Джейкоб удовлетворенно кивает в ответ.

***

      Помощник приходит в себя уже в какой-то комнате. Засыпал он в госпитале. Проснулся где-то. Тут было темно и сыро. Салага бы даже сказал, что здесь было противно и неуютно.       И это явно был бункер.       Вот только чей.       Ответ приходит сам. Вернее этот самый «ответ», чёрт возьми, сидит перед ним! Помощник хмурится то ли от того, что у него болит бок из-за раны, то ли от того, как ему не нравится сразу после пробуждения видеть рожу Джона. Тот ухмыляется, сидит на стуле, закинув ногу на ногу — и ждёт.       Салага делает вид, что всё ещё не пришёл в себя, и снова закрывает глаза, словно это поможет: вдруг Джон исчезнет, вдруг это всё Блажь, вдруг просто уйдёт — да хотя бы что-то. А он не уходит. Только подаётся вперёд и упирается локтями в колени.       Помощник всё же открывает глаза и пялится на него так, словно решил убить этим взглядом — оружия ведь рядом нет.       — Ты крепко спишь. — нарушает тишину Джон. Он осматривает Помощника, а потом снова откидывается на спинку стула — та в ответ издаёт тихий скрип. — Да и выглядишь так себе.       Салага в ответ только неясно что-то бурчит и отмахивается. Он не хочет с ним болтать. Впервые он не хочет видеть Джона, говорить с ним, даже убивать его. Несмотря на долгий сон, накатывает резкая и тяжёлая усталость. Хочется снова провалиться в сон. Даже на этом чёртовом матраце. В этом бункере. В его, Джона, бункере. Отдохнуть чуть-чуть, а потом… потом Помощник убежит отсюда. И Хадсон захватит. И всё он сделает. Но потом.       — Не помню, чтобы Джейкоб отрезал тебе язык.       Помощник слышит эти раздражённые нотки в словах Джона. Смотрит на него в упор и пожимает плечами. Сид без понятия, что это может значить. Он встаёт со стула и подходи к Салаге. Пару секунд смотрит вот так — сверху вниз, — и приседает рядом с ним, хватает за ворот футболки, которую на Помощника натянули ещё в госпитале Джейкоба, и заставляет приподняться.       Салага кривит губы от болит и послушно поднимается, неловко упираясь руками в матрац.       — Знаешь, зачем ты здесь? — интересуется Джон.       Помощник пару секунд думает и хватается за руку Джона, тяжело дыша. Но Сид не отпускает и не даёт прилечь обратно. Помощник кивает и усмехается:       — Если я не покаюсь, то Врата Эдема навсегда закроются для тебя.       — Я знаю, ты будешь хорошим мальчиком, — Джон снова улыбается. С каким-то извращённым удовлетворением. Помощник уверен, что в голове у этого придурка уже шикарнейший план пыток и издевательств над ним.       Джон легко хлопает его ладонью по щеке, как и положено хлопать хорошего мальчика.       — Как-то я нашёл чужой кошелёк. В нём были документы. И я мог его вернуть, — Салага говорит судорожно, болезненно кривится и закусывает губу, прежде чем продолжить, — но я этого не сделал.       Джон отпускает его, встаёт и уходит.       Джон это вспомнит, когда придёт время Салаге принять свои грехи, сознаться в каждом и получить своё наказание.       И больше Отец ему не помешает провести ритуал Очищения так, как хочет этого Джон. Больше Отец не остановит его.