Into Dust

      Пратт сам не знает, как долго он вот так бежит и не останавливается. Деревья мелькают, кажется, с огромной скоростью, словно несёшься на машине, но Стэйси-то знает, что он просто бежит — не туда. Ему стоило вернуться в лагерь к Джейкобу. И всё было бы нормально. Он знал, что всё было бы нормально. Что его бы не выгнали, других сектантов не заставили бы следить за ним круглые сутки.       Стэйси был уверен.       Но упорно продолжал убегать всё дальше. Пока не наткнулся на речку.       Никто из сопротивления его не преследовал. Иначе бы уже давно подстрелили (или пристрелили, что было куда более вероятно). Пратт остановился на секунду, а после пошёл вдоль берега за течением, решив, что в конечном итоге где-то обязательно будет мост и ему не придётся плыть.       Пока Пратт шёл, он успел подумать о том, что произошло за последние сутки. Он на секунду представил, как Салага пытается уговорить сопротивление принять Стэйси и не убивать его. Представил, как Уити кидается на него, Пратта, с первым попавшимся под руку оружием. Последним в его цепочке «памятных событий» всплыл поцелуй с Джейкобом.       Стэйси остановился, замечая мост впереди. После снова посмотрел на воду, словно внезапно передумал и решил переплыть. Но уже спустя секунду снова двинулся в сторону моста.       Когда он убегал, то слышал выстрелы. И, кажется, ругательства в свою сторону. Но его это даже не трогало. Уити наверняка пришлось кого-то убить. В конце концов, было просто абсурдно принимать обратно тех, кому Сид успел промыть мозги своей идеологией. Песня становилась триггером — и всё. С другой стороны — выбор подходящих людей был трудным. Кто-то готов был присоединиться сам, что облегчало задачу. Кого-то нужно было дрессировать.       Пратт только спустя время понял, как это происходит. Но некоторые наверняка не понимали того, как так выходит, что шкатулка действует на тебя с первого раза. Пратт тоже не понимал. Пока Джейкоб не показал. Сначала с нового кандидата на роль послушного песика секты снимали все украшения, потом привязывали к креслу и отвозили в специальную комнату. А потом вводили Блажь и показывали слайды. Блажь вообще была просто универсальным средством для того, чтобы привлечь к Вратам Эдема любого. Вводили её в то время, пока ты был в отключке, а потом… потом часы просмотра слайдов. Эдемщики проверяли кандидатов каждые несколько часов, вкалывали новые дозы снова и снова.       А потом вместе со слайдами бедняги должны были слушать речь Джейкоба, должны были учиться тому, что нужно проредить стадо и жертвовать слабыми.       То, что Блажь не вызывала привыкания, было ещё одним плюсом для сектантов.       Пратт потёр переносицу, чувствуя, как солнце начинает неприятно палить в спину, и поспешил перейти мост, чтобы снова скрыться в тени деревьев. Вскоре он всё же устал.       Вокруг было ожидаемо пусто: домов тут не было, машин тоже, даже какого-то забытого трейлера. Пришлось сесть под деревом. Стэйси откровенно не знал, куда идти дальше и где он вообще находится, но отчего-то был уверен, что он за пределами региона Джейкоба. Ему не повезёт, если это окажется регион Веры. Её он не видел, но на Блажь у него была аллергия (на самом деле Стэйси просто не переносил это состояние, которое вызывал наркотик), поэтому… определённо было лучше оказаться на стороне Джона.       Хотя его Пратт тоже не переносил. Со временем эта непереносимость Джона чуть-чуть поутихла, когда он его начал чаще видеть — что-то вроде привычки. Джон больше не донимал тем, что вечно навязывался со своим Очищением, Покаянием и прочими религиозными «прелестями». Если он попадёт к Джону, то… увидит Помощника.       Стэйси нервно сглотнул. Хотел ли он говорить с Салагой? Позволит ли Джон? Или сам их столкнёт лбами?       На этой мысли Пратт ощутил невыносимую усталость от всего того, что на него навалилось, и прикрыл на пару секунд глаза. Потом моргнул, пытаясь отогнать сонливость. Но стоило снова закрыть глаза — и он заснул, в конечном итоге развалившись на траве под деревом. В Волчьем логове он так и не смог поспать на том стуле, вечно просыпался из-за ужасной позы. Трава оказалась гораздо удобнее.       Пратт не знал, сколько он проспал, но проснулся он в машине. Сначала его охватила паника, но после он заметил крест Врат Эдема, который висел на зеркале заднего вида, и снова закрыл глаза.       Чудно.       Кто-то буквально сразу начал бы вырываться и паниковать, а Стэйси сонно сел и потер глаза, скривив губы, когда водитель наехал на какую-то яму, и Пратта немного подкинуло на заднем сидении.       — Куда вы меня везёте?       — К Джону, — коротко ответил тот, что сидел на пассажирском рядом с водителем.       Стэйси обречённо уронил собственное лицо в ладони. Он не хотел шататься по лесу, не хотел искать место переночевать и уж тем более он не хотел к Джону. То, что Джон его не донимал в присутствии Джейкоба, не означало, что Пратту повезёт и сейчас. У Джона была полная свобода действий.       Приехали они быстро. Пратт решил, что проспал большую часть пути. Связывать руки ему не стали. Так и повели в бункер. Точнее Стэйси послушно шёл сам. Он мог начать сопротивляться — но зачем? Исход был один — он всё равно встретиться с Джоном. А тот вернёт его Джейкобу. Наверное.       У Пратта раскалывалась голова и он не хотел думать про это. Дорогу к комнате (вернее это было что-то вроде кабинета) Джона он не запомнил — и не планировал. Ему открыли дверь, Стэйси зашёл внутрь — и дверь за ним закрылась. Джон увлечённо заполнял какие-то бумаги и некоторое время игнорировал Пратта. Только спустя несколько минут точно он оторвался и кивнул на стул перед собственным столом.       Сид выглядел до невозможности довольным. Стэйси подозрительно покосился на него и сел. Он опустил взгляд на бумаги. Похоже, Джону удалось купить ещё один участок в долине Холланд. Пратт знал, как люди были возмущены этим, но…       — Правит миром тот, у кого есть деньги, — прерывает его мысли раздражающий голос Джона.       Пратт поднимает голову и молча смотрит на него. Он впервые не хочет послать этого человека, но и сказать ему нечего. Джон откидывается на спинку стула. Стэйси только сейчас замечает, что одежда у Джона дорогая. Тогда он осматривает кабинет, понимая, что даже под его ногами какой-то дорогой ковёр. Ковёр, мать его, в бункере.       — Кажется, овечка отбилась от стада. — Джон хлопает в ладоши, чтобы привлечь внимание Пратта. — Далеко от лагеря ушёл, не находишь?       Стэйси хмуро смотрит на Сида. Джейкоб обычно реагирует на эти жесты, знает, что означает каждый. А Джон — противная сука — словно нарочно игнорирует и слабо улыбается. Пратт сдаётся.       — Я не сбежал, — пытается угнетённо пояснить он. Джон вопросительно изгибает бровь. — На лагерь напали. Меня вырубили. И чуть не убили.       Пратт снова косится на Джона. Его безразличие на лице сменяется интересом. Хоть что-то. Джейкоб в плане эмоций был куда проще — Пратт легко понимал всё по выражению его лица. Даже если кому-то казалось, что оно ничего не выражало. А Джон, о-ох, он всегда смотрел как-то насмешливо и снисходительно. Пратт чувствовал себя дураком. Поэтому не спешил что-то объяснять. Но когда выражение лица Сида сменилось на что-то более адекватное и не такое омерзительное для Пратта, он продолжил:       — Сопротивление, — пытается пояснить Стэйси. Сид кивает. — Они напали на лагерь. Хотели освободить Илая. У них не вышло. Вместо этого они взяли меня. И чуть не убили. Я… обещал помочь, но сбежал.       Джон прокручивается на стуле чуть в сторону и смотрит на одну из картин на стене. Пратт злится на такую реакцию, но сидит смирно.       — И ты, не зная, где лагерь Джейкоба, как-то дошёл до долины Холланд. — предполагает Джон. Стэйси отрицательно качает головой:       — Я запаниковал, — честно говорит он. — На тот момент я думал, что у меня могут быть проблемы.       Это действительно была правда. Тогда Стэйси запаниковал. А после уже просто продолжал двигаться вперёд, чтобы всё обдумать.       — Раз уж ты здесь… — начинает Джон.       — Я не хочу проходить Очищение, — мрачно прерывает его Пратт. Джон снова изгибает бровь и Стэйси ловит на себе его привычный снисходительный взгляд.       — Я и не предлагаю. — Джон отмахивается и встаёт с места. Он подходит к Стэйси и упирается в подлокотники стула, на котором Пратт сидит. И это напрягает. Пратт смотрит в глаза и не моргает. — У меня есть игрушки поинтереснее. А ты — забота Джейкоба.       Джон отстраняется и открывает двери кабинета, что-то говорит охране там и возвращается обратно.       — У меня есть некоторые обязанности, но ты — случай особый. Как и Помощник.       Пратт вздрагивает, когда Джон говорит про Помощника. И Сид замечает это волнение. Сейчас Стэйси понимает, что не хочет его видеть. Он готов сутки провести с Джоном. Хоть двое. Но только не Салага. На Пратта снова за секунду накатывает забытая усталость. Он качает головой, словно понимает, к чему клонит Джон.       — Не переживай, я дам вам возможность пообщаться. — игнорирует его Джон и начинает расхаживать по кабинету.       — Как, оказывается, мало нужно, чтобы поменять взгляды человека и приручить его под себя. Нужно всего лишь его сломать. Или дать ему повод вести себя хорошо. Например, пообещать не убивать, — у Джона голос звучит ядовито и сладко одновременно. Пратт смотрит на него так, словно сейчас Сид достанет пистолет и убьёт Стэйси. — И ты, и даже Помощник — все ломаются. Смотря в каких обстоятельствах. И все — рано или поздно — приходят одному выводу: всё, что говорит наш Отец, всё, что написано в Слове Джозефа — это всё правда. Все приходят к выводу, что они грешники. А потом они хотят спасти себя, очистить свои души от грехов. Кто-то более сообразительный, а кто-то пытается упираться до последнего, как, например, твой дружок.       — Мы не друзья, — резко отвечает Стэйси.       — Думаешь? — Джон оборачивается к нему и делает вид, что удивлён. — Очищение, Покаяние — это всего лишь один из путей. Правильный путь. Тот, который выберешь ты вскоре. Когда поймёшь, сколько всего ты натворил, когда тебе будет невыносимо с этим жить. И тогда… через боль ты сможешь очиститься от этих грехов. И будешь благодарен за то, как легко тебе стало.       — Мне и грешником нормально.       — Пока что — да. — согласно кивает Джон. Он снова садится на свой стул и подаётся к Пратту вперёд, упираясь в стол. — Я вижу, что тебя уже терзают сомнения насчёт того, что ты сделал раньше. Вижу, как ты нервничаешь, не находишь себе места. И вскоре это станет невыносимо. И ты сам придёшь к Очищению, к Покаянию.       Пратт вжимается в спинку стула, чтобы оказаться подальше от Джона. Но Сид, кажется, так и хочет нарушить все личные границы Пратта, достать его везде, вытянуть из него что-то, что ему, Джону, нужно. Стэйси это пугает. Джейкоб не давил с этим, хотя и его методы не отличались внимательностью и уважением к потенциальным солдатам. Но Джон…       Стэйси забыл, как дышать, когда Джон встал и подошёл к нему, касаясь пальцами его щек, губ, мазнув большими пальцами по скулам.       — Когда-нибудь это напряжение в теле станет невыносимой ношей для тебя — это и есть твои грехи, которые тянут тебя вниз. Тогда ты будешь готов. Сначала — Очищение. А потом, когда ты провозгласишь свой грех, когда признаешь его, тогда ты будешь готов принять его — всей своей плотью, нести этот грех. Тогда ты будешь готов быть смелым.       Стэйси кажется, что стены в комнате становятся толще, а сама комната от этого — меньше. Джон говорит с нескрываемым (садистическим, как сказал бы Пратт) удовольствием. И это пугает больше всего. Но ещё больше пугает то, что в словах Джона была часть правды: порой Стэйси действительно было невыносимо существовать с теми… грехами, что он сделал. И ему некому было это всё рассказать. Даже Джейкобу. Пратт боялся столкнуться с непониманием, неприятием. А Джон, он словно был открыт к этому, словно сам тебя своими речами подталкивал к тому, что ты должен ему всё рассказать. И тогда всё пройдёт. Тогда опухоль, что ноет у тебя внутри невыносимой пульсирующей болью, исчезнет — и Джон станет тем, кто скальпелем разрежет твою плоть.       Стэйси неожиданно для себя кивает. И Джон ласково хлопает его по щеке и гладит. Стэйси чувствует себя паршиво от этого жеста, кривится, а Джон улыбается только противнее. Стэйси тошнит от происходящего, от самого себя.       — Ненависть к себе тебе не поможет, — мягко шепчет Джон и берёт Пратта за подбородок, заставляя поднять голову. Джон натыкается на совсем потерянный взгляд. — Как жаль, что мне не позволено трогать игрушки Джейкоба.       Пратт хотел бы выдохнуть с облегчением, что нельзя. Но он тяжело и часто дышит.       И кто-то стучит в дверь.       — Всё готово, — слышится грубый хриплый голос.       — Отлично. — Джон отступает и делает несколько шагов в сторону двери. И кивает Пратту идти за ним.       Пратт встаёт с места без особого удовольствия и идёт следом за Джоном. Где-то внутри он понимает, что, скорее всего, ему действительно дадут сейчас пообщаться с Помощником. Но надеется на то, что его выпустят отсюда — и пусть идёт туда, куда хочет. Тогда Стэйси точно вернётся в лагерь. В этот раз без волнения и без паники. Но они спускаются ещё ниже в бункер. И это точно не путь к выходу отсюда. Чем ближе они подходят к нужной комнате, тем более напряжённым становится Пратт. Он в голове перебирает то, что мог бы сказать Помощнику. Но, как нам известно, разговоры не всегда идут так, как мы это планируем. Поэтому все возможные реплики вылетают у Стэйси из головы ровно в тот момент, когда тяжелая дверь комнаты открывается перед Джоном.       В комнате места мало, хватает только на кровать, на стол, на несколько стульев и диван. Скорее что-то вроде спальни. И она явно принадлежала не Джону — слишком просто для него. На кровати сидел Помощник. Его руки были прикованы к изголовью, а он сам выглядел, кажется, лучше. Учитывая то, что Пратт его действительно хорошо поранил. Они друг другу кивают, словно боясь начать говорить. Джон усаживается на кровать рядом с Салагой, Стэйси несколько секунд стоит, а после садится на стул.       — Соскучился по другу? — ехидничает Джон. Он удобнее устраивается на кровати, явно показывая, что уходить не собирается — пока что точно. Помощник брезгливо отсаживается подальше и вжимается плечом в изголовье кровати.       — К чему вопрос? — Салага вздыхает и смотрит на Пратта так, словно чего-то от него ждёт, но на самом деле единственное, чего он хочет — чтобы Джон свалил подальше. Но Джон ёрзает на кровати и снова садится ближе. Помощнику уже бежать некуда.       — Ты говорил, что моя компания тебе надоела. Я нашёл другую, — гордо отвечает Джон и в качестве подтверждения смотрит на Пратта. Салага игнорирует Джона и обращает уже к Стэйси:       — А ты что тут делаешь?       Пратт неуверенно отводит взгляд. Он не знает, что сказать на это. Что он не захотел в лагерь? Что он сбежал от сопротивления? Что Уити чуть не убили из-за него, а Илай всё ещё у Джейкоба. Стэйси пожимает плечами, на что Салага недоумевающе кривится и снова смотрит на Джона. Джон вот не пожимает плечами. Он довольно улыбается и охотно принимается рассказывать:       — Твои друзья решили схватить его, а потом прикончить. Но Стэйси — так же тебя зовут, да? — он, — Джон на секунду замолкает, делая неоднозначную паузу, — решил соврать им, что поможет вытащить Илая.       Джон смотрит на Стэйси, ожидая подтверждения, но Стэйси пялится в пол и не может посмотреть в глаза Помощника. У него всё внутри переворачивается от стыда. Джон замечает это и интерпретирует по своему — это тоже мучает Пратта.       — Илай у Джейкоба? — Салага тяжело вздыхает, но выходит как-то уж больно устало и безнадёжно. — Как?       — По твоей просьбе пришли, — глухо поясняет Стэйси. — Чтобы спасти меня.       — А. — только и выдаёт Помощник. И они замолкают. Джон встаёт с кровати и идёт к выходу. Пратт следит за ним, а Салага удовлетворённо садится на кровати поудобнее. Салага знает Джона достаточно, чтобы понимать, что тот вернётся чуть позже и ему, похоже, стало просто скучно. Или много дел. Джона понимать было сложно. Но он так много торчал в одной комнате с Помощником, что сейчас сам Помощник, подсунь ему какой-то тест в стиле «как хорошо вы знаете этого мудака (Джона Сида)», он бы правильно ответил на все вопросы.       — Как ты? — наконец-то спрашивает Пратт, когда дверь за Джоном закрывается.       — Не сдох. — Салага мирно скалится в ответ. Он бы продемонстрировал результат ранения, саму рану, вот только прикованные к кровати руки не дают.       — Почему ты не в сопротивлении? — спрашивает Помощник. Стэйси потерянно смотрит на него.       — Так вышло. Я… не мог там остаться, — голос у Пратта звучит нервно и напряжённо. — Сначала я стрелял… в Тэмми. Потом она решила меня убить. Я там не мог остаться. Разве что в качестве трупа.       — Я мог бы поговорить, когда выберусь отсюда, — мягко предлагает Салага. Пратт обезнадёжено качает головой:       — Это уже бесполезно.       — Значит, мы враги? — Салага хмыкает и улыбается, глядя в сторону.       — Не уверен.       — Почему?       Пратт замолкает на какое-то время. Ему кажется, что эти секунды длятся непозволительно долго. Помощник выжидающе смотрит на него.       — Я не хочу причинять вред кому-то из сопротивления…       — О, поэтому ты стрелял в Тэмми! — Помощник наигранно кое-как хлопает в ладоши и говорит это всё так же наигранно весело. Пратту от этого становится неловко.       — У меня не было выбора.       — Выбор есть всегда!       Стэйси резко встаёт со стула и слышит, как он переворачивается от такого резкого движения.       — Ты не был на моём месте, — зло отвечает Пратт. Салага затихает и отворачивается. — Я тебя врагом не считаю.       После Пратт идёт к двери и стучит в неё. Кто-то, похоже, из доверенных лиц открывает дверь и выпускает Стэйси. Салага даже не двигается и провожает Пратта взглядом.       Было логично думать, что Пратт был врагом — для сопротивления, во главе которого был Илай, он точно был врагом. Помощник помнил, что его самого едва не убили, помнил, как Тэмми ругалась с Илаем насчёт того, стоит ли спасать Салагу. Помощник и сам там не пользовался доверием. Особенно после того, как Джейкоб несколько раз прогонял его по этому противному испытанию.       Ситуация становилась в какой-то мере безвыходной. От самого Помощника тоже могли все отказаться, узнай, сколько времени он провёл в бункере Джона. Снова как-то сотрудничать с ним было бы просто небезопасно.       Отчасти Салага понимал Пратта. С другой стороны злился (так же, как и Тэмми), что Стэйси не мог быть на их стороне до последнего. Это угнетало. Помощник надеялся спасти его потом, надеялся на его помощь. Им нужно было хотя бы спасти остальных. Просто было нужно сделать хотя бы что-то.       Джон к Салаге приходит через какое-то время. Сначала молча ставит поднос с едой на стол, потом всё так же молча отстёгивает руки Помощника от изголовья кровати. Несколько минут длится тишина: Салага ест, а Джон смотрит на него. Помощник знает, чего этим добивается Джон — чтобы ему всё рассказали. И именно поэтому приходится его игнорировать.       — Он вышел злой. — первым сдаётся Джон. Салага пожимает плечами, мол, «я без понятия», и продолжает есть. Джон сидит за столом перед ним, удобно рассевшись на стуле.       Сегодня общение как-то не идёт: Джон отчего-то не слишком разговорчивый, а Помощник весь в своих мыслях. Доедает, отставляет тарелку и встаёт с места. Сид тоже встаёт, от чего Салага чуть дергается, словно дикое животное, заметившее охотника. Джона такая реакция веселит. То, как они смотрят друг на друга, больше похоже на борьбу — и Салага здесь уже сдаётся первый. Зло хмыкает и собирается завалиться обратно на кровать, но Джон его тормозит, схватив на локоть.       — Я не настроен говорить, — Помощник зло хмурится, но руку не выдёргивает.       — Я настроен, — с нажимом говорит Джон.       Тогда и начинается второй раунд. Салага раздражённо дёргает рукой, когда снова отводит взгляд. Тогда он поворачивается к Джону и разводит руками:       — Я без понятия, что мне тебе говорить.       — Не хочешь взять пример со своего друга? — улыбается Джон. Он замечает это смирение Помощника, как Салага каждый раз сдаётся под взглядом Джона, как он сдаётся самому Джону. Сида это не веселит. Это скорее тешит его самолюбие, потому что Помощник — о-о, тот самый Помощник, — который натворил столько всякого вреда по всему округу Хоуп, сейчас перед ним. Салага раздражённо закатывает глаза и качает головой. А Джону этого достаточно.       «Нет» Салаги для него всегда означает «да». Просто Помощник не может признаться в том, что начинает сомневаться в правильности своего выбора.       — То, что ты не можешь определиться — это нормально, — тихо и мягко говорит Джон. Он касается груди Помощника — как раз кладёт ладонь туда, где бешено за стеной из рёбер колотится чужое сердце.       — Я определился, — Помощник отвечает решительно, но с места не двигается. Салаге настолько сложно, как ещё никогда не было. Он не определился. Он ничего не знал. За время, которое он провёл тут, все его планы были испорчены или вылетели из головы. За всем этим следовал беспокойный сон. А потом наступила фаза отдыха. Салага устал от тяжести той ответственности, что взвалил на себя.       — Я вижу. — Джон смотрит прямо в глаза Помощнику. Салаге кажется, что в глазах Джона можно утонуть. Он уверен, что не бывает у злодеев таких глаз, такой харизмы. Не бывает.       Джон мягко проводит рукой там, где всё ещё заживает рана от ножа, но не тревожит её. Зато чувствует, как напрягаются мышцы на животе Салаги. Как напрягается сам Салага.       — Я не собираюсь каяться в грехах, или что ты там от меня хочешь, — судорожно выпаливает Помощник. Он отворачивается. Его раздражал Джон. Раздражало всё, что этот придурок делал, как он это делал. Помощник просто знал, что за этим последует. То, что он ненавидел больше всего на свете. Ему хотелось врезать Джону. А он не мог. Только поджимал губы, отворачивался и ждал, пока это закончится. Пока Джон не окажется ещё ближе.       — Я не буду выбирать, — уже в самые губы шепчет Салага.       — А ты разве уже не выбрал? — Джон недвусмысленно изгибает бровь.       На Помощника накатывает волна злости и негодования, но что-то сказать в ответ он не успевает. Джон ведёт себя — по мнению Помощника — отвратительно. Хорошо, что целоваться он умеет лучше, чем быть нормальным. Салага успокаивает себя тем, что он ещё не считается предателем, если целуется с Джоном. Убеждает себя в том, что это просто часть какого-то плана, который вот-вот поможет ему спастись.       Поцелуй выходит горячим и влажным. И Салагу устраивает всё, кроме руки Джона на его бедре. Её он скидывает, отстраняется и идёт к кровати. Этого было достаточно, чтобы гордость Помощника подняла на сегодня белый флаг.       Зато Джон был доволен.