***
Стэйси не любит, когда всё развивается слишком быстро, а Сид и не торопит его. Когда Стэйси готов, Джейкоб (в качестве следующего шага) везёт его на проповедь Джозефа. Стэйси в первых рядах не садится. Устраивается так, чтобы его не было слишком заметно, но слушает внимательно. Сам не понимает, как жадно впитывает каждое слово, которое говорит Джозеф. Сам не понимает, что действительно начинает верить во всё то, что он слышит. Джозеф был убедительным. А Джон за его спиной, который умел очаровать и знал, что нужно сказать толпе, был просто контрольным в голову. Пратт всё ещё отрицал то, что людям стоит навязывать искупление грехов в такой способ, но он мог уверенно кивнуть и сказать, что да, что-то грядёт. Не потому, что Джозеф так говорил. Не потому, что Джозеф давал всем сектантам надежду на спасение от Коллапса. Не потому, что Джозеф смотрел именно на Стэйси, когда говорил, что они — семья Сид — любят всех, что он, Джозеф, их Отец, а они… они его дети. И он хотел спасти свою семью. Было глупо отрицать очевидное. Над Америкой огромной чёрной тучей нависла угроза в виде ядерной войны с другой страной. Люди смотрели телевизоры. Люди слушали радио. И люди не просто так готовили собственные бункеры, чтобы у них была возможность выжить. Просто планы семьи Сид оказались куда более масштабными. И в какой-то мере они шли вопреки воле мирных жителей округа Хоуп. Стэйси порой тоже слушал новости, слушал о том, как проходят якобы мирные переговоры, как проходит сама война. Джейкоб как-то застал Пратта у радио, потом сел рядом и тоже принялся слушать. Они сидели молча недолго, но Пратт успел словить на лице Джейкоба какие-то непонятные эмоции и… пустой взгляд в пол. — Мира не будет, — горько выдаёт Сид, когда новости заканчиваются вместе с его короткометражкой в виде воспоминаний в голове. А за новостями уж слишком неуместно идёт какая-то кантри-песня. Стэйси разочарованно выключает радио, тянется свой рукой к руке Джейкоба и сжимает его ладонь. Нельзя было отрицать очевидное. Это пытался донести Джозеф. Просто своим путём, своим методом. — Мы хотим помочь вам, спасти вас, — заканчивает он свою проповедь. Пратт замечает, с каким обожанием Джон смотрит на Джозефа, с какой искрой в глазах. — Спастись может каждый, — начинает Джон. — Даже тот, кто, казалось бы, сделал всё для того, чтобы заслужить Божий гнев. Каждый может искупить свой грех. Очистить от него свою плоть и душу. И тогда, будучи избавленными от грехов, мы сможем войти в новый мир — который будет лучше того, в котором мы живём сейчас. Помощник знает, что речь сейчас идёт о нём. Что это он, кто, казалось бы, сделал всё для того, чтобы заслужить Божий гнев. Он сидит на первой скамье и кривится на то, как Джон умело и завуалировано умудряется снова ткнуть его в его же «косяки»: что он погряз в своих грехах и какой он плохой ма-а-альчик. Тошно. А Джону нравится замечать эту противную физиономию Салаги. Значит, Джон всё делает правильно. Чем паршивее вёл себя Помощник, тем слаще было Джону на душе. Но в этот раз повод для того, чтобы младшего Сида распирало от восторга, был другой. Теперь, когда сопротивление хотя бы частично ослабло (учитывая то, что Салага больше не несёт смерть и разрушение, как всадник апокалипсиса), можно — вернее даже Джон настоял на этом — провести показательный обряд Очищения. И главной звездой тут был именно сам Помощник. Салага думал, что ему не хватит терпения — и он придушит Джона во сне. Но когда он попытался это сделать даже в шутку (почти в шутку), Джон только словил от этого кайф. Собственно, ничего удивительного для самого Джона не было. А вот Салага, кажется, был подавлен тем, что находился в плену у такого мерзкого засранца, который не на шутку завёлся от попытки придушить его. И Джон гордился этой подавленностью. И собой тоже. Помощник знал, что на это будет смотреть десяток человек точно. По просьбе Джона он не упирался, не корчил кислую рожу, не пытался всё испортить. Он смиренно зашёл в воду, так же смиренно слушал то, что читал Джон из «Слова Джозефа», а потом Салага оказался под водой и слоем Блажи, которая легким туман клубился над самой речкой. То, как действует Блажь на сознание, он знал. Как он и ожидал, перед глазами плясали звезды, а всё и все начали противно троиться — не хватало только 3D очков. После Салага ничего толком не помнит. Речь Джона ему кажется бессвязной, а глаза — настолько глубокими, что становится тяжело дышать. Салага вместе с Джоном выходит на берег и подходит к Джозефу. Тогда Джозеф касается своим лбом лба Помощника и шепчет тихое «ты прощён, дитя». После Джозеф так же касается своим лбом лба Джона. — Врата Эдема открыты для тебя, ты будешь спасён, — говорит Джозеф. Джон кивает едва заметно. А Салага понимает, что Джону только что развязали руки для того, чтобы он мог творить всё, что ему хочется. Джозеф дал ему на это зелёный свет. Вот только, похоже, сам Отец этого ещё не понял. После Очищение проходят ещё несколько человек, тоже по собственной воле. Но вот последний упирается и пытается вырваться. Пратт узнаёт в этом человеке себя. Того себя, которого Пратт видел в собственной голове. Стэйси думал, что именно так пройдёт Очищение для него. Что именно он будет кричать и упираться до последнего, словно его решили кинуть в огонь. В груди всё неприятно сдавило от этого зрелища — или от осознания того, что Стэйси наверняка ждёт какая-то новая жизнь, раз уж он стал частью проекта. Отчего-то смотреть за этим он не хочет. Оборачивается — и видит Ника Рая. Который стоит с мобильным телефоном в руках. Пратт не был глупым. И он понимает, что даже попытка держать телефон так, словно он в руках просто так — это уже вызов: эй, смотри, я могу сделать это, и не попасться. Попался. Ник Рай тоже не был тупым. Но очень хотел, что эти чокнутые эдемщики свалили подальше, и хотел избавиться от того хаоса, в который превратился округ Хоуп. И если Помощник был не в силах что-то сделать, то Ник был готов действовать сам — ради своей жены, ради своей дочери. Говорят, что порой геройство — это просто шаг в лапы смерти. И Ник, переполненный решительностью и адреналином, уверенно делает этот шаг, не осознавая (пока что) последствий. И это шаг с утёса, чтобы разбиться о гладь воды и скалы. Дурной план, думает Стэйси. И план действительно дурной. — Очистись от своих грехов! — вдохновлённо призывает Джон. Он с парнем не церемонится, он не тратит время на то, чтобы успокоить его, не нежничает, выглаживая чужие щеки. Он грубо берёт за волосы — и окунает беднягу в воду, заставляя давиться Блажью от недостатка кислорода. А Пратт не сводит глаз с Ника. Трудно понять, куда смотрит сам Ник — очки-авиаторы не дают разглядеть его глаз. Рядом со Стэйси возникает Вера. И Пратт отрывается от Рая. Веру он видит впервые. Вера смотрит перед собой, словно Пратта рядом не существует, у неё туманный взгляд, чуть приоткрытые губы — и она точно под наркотой. Пратт не понимает, почему она рядом. — Хочешь им сказать? — тихо шепчет она и улыбается, когда смотрит на Стэйси. Пратт нервно сглатывает и продолжает пялиться на неё. Она с легкостью выдерживает этот взгляд глаза в глаза. В ней нет ничего, что есть в братьях. И в братьях не было ничего, что было в Вере: она не внушала страх, как делал это Джон, не давила силой своего авторитета, как делал это Джейкоб, и не была так же близка со всеми своими последователями, как был с ними близок Джозеф. Она Пратту кажется совершенно хрупкой, словно фарфоровая кукла. Но она красивая. С голосом, который вызывает мурашки по коже. С чувственным взглядом. С понимающим взглядом. Пока она стоит рядом, Стэйси чувствует какое-то облегчение. Хотя и понимает, что это всё Блажь. У Веры искренняя улыбка, которая не похожа на улыбку Джона. Она медленно вскидывает палец и прикладывает его к собственным губам: — Сделай это тихо. Стэйси кивает, решая, что пытаться как-то поговорить будет просто бесполезно. И Вера снова смотрит в сторону реки, когда Джейкоб как раз выходит из воды и откидывает пустой бутыль в сторону. Джон подводит парня к Джозефу. Отец убирает с лица бедняги волосы и гладит его скулы большими пальцами. — Ты будешь спасён, дитя, — Джозеф кивает и отходит. Стэйси взволновано смотрит на Джейкоба — и Джейкоб реагирует. Короткий и незаметный жест в сторону Ника, но сначала Джейкоб непонимающе пялится на Веру. Только потом замечает Рая и… телефон. Это плохо. Потому что Рай тоже понимает, что план пошёл по наклонной. Сначала он пытается уходить медленно, но стоит ему зайти за деревья — и он срывается на бег. Джейкоб срывается на бег тоже, как и ещё несколько эдемщиков. — Твоё Очищение испорчено, — довольно скалится Помощник Джону. Джон в этот раз максимально недоволен тем, как ведёт себя Салага, но ничего сделать не может, поэтому приходится сдержать порыв ярости и пихнуть Салагу в сторону леса. Но потом Джон резко тормозит и хватает Помощника за промокшую футболку. — Не смей сбегать, — цедит Джон сквозь зубы. Помощник хмурится в ответ и отводит взгляд — ему некуда было бежать. Теперь, когда каждый вскоре узнает, что он по собственной воле прошёл через Очищение. Сопротивление, которое выступало против этой грёбаной секты, не нуждалось в тех, кто не просто добровольно стал частью этой глобальной лжи и насилия, но и сблизился с кем-то оттуда. Салага дёргает плечом, заставляя Джона отпустить его, и идёт в лес. Джон ещё какое-то время смотрит на Помощника, а после идёт следом за ним. Стэйси и Джейкоб уже были далеко впереди, поэтому не было смысла в том, чтобы пытаться их догнать. Салага ещё мог бы попытаться — а надо ли? Ник знал, что рано или поздно его поймают. Что произойдёт дальше — вопрос фантазии чокнутой семейки. Но он не сомневался в том, что домой он больше не вернётся. Сейчас, когда он бежал через лес к машине, которую он бросил у дороги, чтобы была возможность попытаться спастись, он понимал, что у него этой возможности не было. У него не было шансов сделать что-то с сукиным сыном Джоном. Ник злится и стискивает зубы до боли, когда вспоминает лицо Джона, искажённой гримасой блаженства и удовольствия, когда он сжимает волосы бедного пацана и окунает его под воду. Ник не верит, что это был его выбор. Ник не верит, что произойдёт какой-то — ха-ха! — Коллапс. Он не успевает вовремя остановиться и на секунду позволяет себе вжаться всем телом в дверь машины, разогретую солнцем. Ник злится так сильно, что бьёт кулаком по двери машины, когда понимает, как подставил собственную семью. Он скидывает очки-авиаторы на землю и наспех пытается загрузить видео в интернет. Кто-то должен это увидеть. Кто-то должен помочь. Ник мысленно умоляет об этом. Он не верит в Бога, но просит у него прожить хотя бы ещё сутки. Он садится в машину и заводит её, а после — срывается с места, чтобы уехать как можно дальше. В зеркале заднего вида он замечает, как на дорогу выскакивает Стэйси. Он упирается в колени, тяжело дышит. А после в машину прямо с леса вылетает пуля. Рай чуть пригибается и судорожно жмёт на газ, когда в дверь снова стреляет кто-то из леса. Джейкоб явно не целится, а просто хотя бы как-то пытается заставить Ника свернуть не туда, врезаться в дерево или ещё во что-то. Но Рай не ведётся. Рай берёт себя в руки и сворачивает на ближайшем повороте. — Чёрт. — Джейкоб опускает винтовку и зло осматривается, словно в поисках чего-то, что может принять эту вспышку ярости на себя. Он натыкается взглядом на Пратта — не то. Не то. Не то. Не то. Джейкоб ловит себя на том, что снова целится в сторону того поворота, за которым скрылся Ник. Не то. Выстрел в никуда оборачивается в фантазии Джейкоба выстрелом в голову Миллера. Он опускает винтовку и чуть отшатывается, приходя в себя. А когда оборачивается, то встречается взглядом с Джоном. — Он уехал. — Джон, словно растерявший по дороге сюда всю свою харизму и язвительность, бросает на Джейкоба хмурый взгляд. Джейкоб снова смотрит на дорогу и кивает. Уехал.Часть 11
8 июля 2019 г. в 23:37
Самое важное, что понял для себя Стэйси — что ломаются какие-то печати. Но вот какие — он пока что без понятия.
Он был с Джейкобом, когда рация неожиданно начала трещать помехами, а после послышался голос Джозефа. Он говорил о том, что Коллапс теперь на шаг ближе к ним, что скоро земля очистится от грешников, что ещё не поздно одуматься (это было или персонально для Помощника, или для тех, кто каким-то образом попал на эту волну и услышал его слова).
Стэйси не слишком хотел вникать в то, что происходило в голове Отца, но, похоже, это стало просто необходимостью, потому что, приняв эту веру, он чувствовал себя обязанным хотя бы приблизительно знать то, во что он верит. Или по крайней мере делает вид, что верит.
Каждый понимал, почему Пратт согласился на Крещение, но каждый молчал. А Джейкоб не мог удержаться от ликования, когда Джон сказал, что Пратта можно спасти от Коллапса. Ещё Джон сказал, что Пратт стал неплохой послушной овечкой, но это Джейкоб проигнорировал, разве что одарил брата безнадёжным взглядом: годы шли, а Джон не менялся.
Джон, даже став Крестителем проекта «Врата Эдема», всё ещё оставался язвительной скотиной. И Джон, к сожалению для других, знал, что ему нужно сказать, чтобы задеть гордость или самолюбие своего оппонента.
С другой стороны — Джозеф им был не слишком доволен. А это уже било по самооценке Джона. Он мог быть бесконечно близок с Джейкобом, но Джозеф был другой. Как дети хотели заслужить одобрение родителей, их похвалу, так и Джон хотел получить это всё от брата.
Джозеф, поглощённый своей идеей, или случайно игнорировал все попытки Джона как-то привлечь внимание, или нарочно только сильнее пытался его осадить и унять любые проявления не самого лучшего характера. И у Джозефа это получалось очень хорошо — и первый, и второй вариант.
Джон был полезен, но Джон доставлял проблемы.