Время драконов

      От своего отца Серсея Ланнистер унаследовала обыкновение не мириться с чем-то, что шло вопреки её планам. Она привыкла всё рассчитывать заранее, как и в тот раз, когда отдала приказ заложить бочки с диким огнём в подземные помещения септы Бейлора, перехитрив тем самым Его Воробейшество. Ах, эти святоши… Воображали себя чистыми душой, а на деле прогнали её с позором по улицам Королевской Гавани! Разве так поступают истинные служители Семерых Богов или какого бы то ни было божества? Всё, что они делали, чтобы остаться незапятнанными, — выставляли напоказ чужие пороки. Серсея помогла им стать ещё чище через это «крещение огнём». Тем не менее, после того дня жители столицы посчитали свою королеву ещё более порочной, чем прежде. Пташки снова и снова приносили с улиц недобрые вести и высмеивающие её, их королеву, песни. И это приводило Серсею в ярость.       За уставшим лицом с влажными от слёз глазами Серсея всегда скрывала свирепость, сдерживаемую разве что её любовью к детям. Теперь все трое её чад были в обители Семерых, и бунтующие жители, закидывающие Красный замок гниющими фруктами, разбудили льва. Серсее больше было нечего терять. Даже ощущение власти, которую она заполучила с таким трудом, опьянило её настолько (никакое вино не шло в сравнение с этим согревающим изнутри чувством), что вдова Роберта Баратеона не боялась её утратить. Серсея больше ничего не боялась. Она знала, что одна ее отмашка — и толпы недовольных лишатся своих голов. Она была абсолютно уверена, что ей по силам сохранить корону. И всё же столице было необходимо вооружение; о пришествии Драконьей Королевы перешептывался уже весь Вестерос. «Враги на востоке, враги на западе, на юге, на севере…».       После гибели этих фанатиков-воробьёв ей уже не страшны её недруги. Серсея была готова истребить все семьи (точно так же, как и весь дом Тиреллов, чьи розы били в голову приторно-сладким запахом), что пойдут на неё войной. Мартеллы, Грейджои, Старки, девка Таргариенов — зелёный огонь поглотит всех на своём пути. С последней, правда, намного сложнее, ведь у неё три дракона. К счастью, верный десница Квиберн за месяц до нападения Дейенерис на Королевскую Гавань изготовил в тайне от всех сплав прочных металлов, из которых лучшие кузнецы столицы отлили огромные арбалеты — скорпионы.       С тех пор, как Серсея заняла Железный трон, она каждый день стояла на балконе своих покоев то при свете дня, то под лунной дымкой, потягивала тёмное вино из бокала и слушала стук молотов по всему городу; эти удары и лязги были для неё музыкой слаще, чем страстный шёпот Джейме во времена, которые, казалось ей, ушли тысячи лет назад. Десница от лица королевы отдал приказ — задействовать все рабочие силы, чтобы в кротчайшие сроки изготовить около сотни скорпионов. Для этого Серсея созвала всех кузнецов столицы и и прилегающих окрестностей. Она знала, что местные работники трудолюбивы и работают на славу — кто-то из них изготовил прекрасную золотую руку для её брата-близнеца. «Джейме…».       После взрыва септы его будто подменили; Серсею совсем не удивляли новые нюансы его поведения, хотя она иногда тосковала по нему. Или… по своей страсти к нему? Джейме сторонился её, они, когда-то самые близкие люди («Во всём мире существуем только мы», — так он ей говорил), теперь общались только в те дни, когда он на правах гвардейца докладывал ей о делах в городе. Через несколько дней после её коронации Джейме объявил, что солдатам Королевской Гавани нужны припасы; по этой причине он снарядил отряд солдат в столицу Простора — Хайгарден. Серсея не возражала: в последнее время ей трудно было смотреть брату в глаза и ощущать его присутствие рядом с собой. Многое в нём напоминало ей об умерших детях, пожалуй, даже слишком многое.       Две недели назад Эурон Грейджой просил аудиенции у Серсеи и изъявил своё желание стать её союзником. Он прямо говорил о своих намерениях стать ей верным не только на поле битвы, но и в постели. Помимо этого, король кракенов выразил необходимость снарядить часть своего флота в военный поход на Драконий Камень. Дейенерис непременно приплывёт туда со своей армией, сказал он Серсее. Если верить его стратегическому уму, девица не станет медлить и нападёт на столицу с тремя драконами сразу же, как только прибудет туда. Серсея не слишком-то доверяла Эурону, но знала, что ради того, чтобы провести с ней ночь, он будет готов пойти на всё. Мужчины такие предсказуемые, вспоминала она момент их первого разговора, и её губ касалась хитрая улыбка. Кроме того, она самонадеянно полагала, что лучники за скорпионами в Королевской Гавани смогут пронзить драконьи сердца и завершить войну победой львов. Пока Таргариен занята столицей, верные солдаты дома Ланнистеров и часть флота железнорождённых дадут бой войску Безупречных. Она рисовала себе картину нападения на драконий замок с воды, а затем, когда Безупречные займут боевые позиции уже на своих кораблях, железнорождённые пошлют на вражескую армию тучу стрел.       Но сейчас, когда на столицу нескончаемым потоком лился огненный дождь, Серсея не могла думать ни об атаке Эурона на Драконий Камень, ни о Джейме, под чьим командованием армия занимает пустующий сад Тиреллов. Она была в тронном зале, сидела на тысяче холодных мечей, убившей немало жизней в кровавой Игре Престолов. В правой руке Серсея сжимала склянку. Угроза её жизни была за стенами, она слышала рёв драконов, но не хотела (или не могла? — ей до сих пор было трудно определиться в собственных чувствах) признавать очевидного. Даже больше: внутренний голос говорил, что пришёл момент для Серсеи: она в ответе за осаду Гавани. А за взрыв септы она не в ответе? Разве не по её вине погиб некогда великий дом, от влияния которого она хотела избавить Томмена? Разве не то же самое делает Дейенерис Таргариен, что и сама Серсея сделала с врагами, будь у неё такой шанс? Всё ради детей, думала она, ради семьи. А эта стерва на драконе сжигает столицу… ради кого? Её семья — прошлое; бывалые заслуги её предков превратились в миф, она — последний Таргариен. Она называет драконов детьми, но это монстры! Она хочет показать всем, что станет милостивой государыней Семи Королевств, но для кого? Неужели её хоть кто-то полюбит, когда от столицы ничего не останется? Неужели, после стольких её жертв на юге, кто-то её уважает только потому, что она прикрывается образом освободителя? Происходящее никак не умещалось в голове Серсеи, мысли путались и сбивались.       Внезапно Львица услышала металлический лязг, а за ним — жалобный рёв зверя. Скорее всего, дракон испытывал сильную боль. Вопль на какое-то время вывел королеву из её мрачных раздумий, и она вздохнула с облегчением. Пару секунд свиста в тишине и… БАМ! Звук удара о рассыпающиеся камни. Секунду спустя Серсея услышала рёв откуда-то сверху, рвущийся низко к земле. «Они сбили только одного дракона», — с болью поняла она. Тревога проникла к ней в сердце. Ей казалось, что она почти видит происходящее внутренним зрением: Гора или некто за скорпионом попадает громадной стрелой в дракона. Издав вой, летучая смерть падает на землю замертво, задевая один из домов. И тут же другой дракон подлетает ближе к земле, сжигает арбалет и всех рядом с ним. Стрелой не пронзить пламя, металл плавится, скорпион обугливается под напором огненного столба. Слышны людские крики. «Гора поклялся, что не заговорит, пока не будут повержены все ваши враги, Ваше величество», — сказал ей как-то Квиберн. А что с Клиганом сейчас? Он горит или его тело способно пережить ярость дракона? Серсея вздрогнула.       Наконец она разжала кулак и опустила глаза на правую ладонь. Там лежала маленькая тонкая колбочка с прозрачной жидкостью. Это были слёзы Лисса — яд, от которого когда-то умер Джон Аррен. А ведь если бы он так внезапно не скончался… ничего бы этого не было. Роберт не приехал бы в Винтерфелл, не предложил бы Неду Старку должность десницы. Думать об этом не было никакого смысла. Прошлое ускользало от Серсеи, как и её настоящее. По грохоту под землёй она поняла, что драконье пламя пробивает себе путь в недра нижних ярусов Красного замка. Она хотела заманить Дейенерис сюда, но сама угодила в свою же ловушку. «Я не хочу умирать. Только не так, только не одна…».       В ночь битвы при Черноводной ей не было так страшно: с ней рядом был Томмен. Обнимая родную кровь, она чувствовала бы биение его сердца до тех пор, пока их обоих не накрыла бы тьма. Станнис Баратеон не нашёл бы ничего, кроме остывших тел. Но теперь… она была совсем одна. По щекам пробежали дорожки горячих слёз, пока она откупоривала колбу с ядом. Властный отец, заботившийся о чести своего дома; уродливый карлик, обещающий озолотить толпы шлюх, лишь бы они разделили с ним ложе; тёплое дыхание Джейме, его томные поцелуи и близость к телу; дети… кровь от крови. Вся жизнь промелькнула перед глазами Серсеи за те две секунды, пока она глотала капли смертельной жидкости. Яд подействует мгновенно, она это знала. «Я не хочу умирать…», — эта мысль вертелась у неё в мозгу, словно жаркий вихрь. Сухие листья, закрученные в этом урагане мыслей, обжигали ей мозг. Она столько раз отнимала чужие жизни, столько раз видела, как умирают люди, но никогда не думала о том, что будет чувствовать, умирая сама. Чужая смерть — она происходила не с ней, и страшнее всего для неё было умереть в огне. Её сознание помутилось, и последнее, о чём Серсея успела подумать: она надеется увидеть там своих родных, по которым скучала уже очень давно. «Отец, матушка… Дети… Я иду…».       Через несколько секунд дикий огонь озарил тронный зал и поглотил весь Красный замок. Серсея уже не чувствовала обжигающих языков ядовитого пламени, касающихся её тела: она была мертва. За её спиной зелёный огонь плавил мечи Железного трона, и лезвия опускались вниз с металлическим скрежетом.