I
За три недели до битвы
Он уже не чувствовал, что Арья обняла его перед тем, как покинуть Богорощу. Ворон ощущал стоптанный снег под копытами гнедой лошади Теона Грейджоя, что разлетался по краям дороги белыми комками; глухое цоканье тонуло в плотном снежном покрове. «Хорошо ещё, что метели нет», — должно быть, думал Теон. Его лицо, закрытое серым капюшоном, и так уже побледнело от холодного ветра, бушующего на бегу. Лошадь мчалась со всех ног, хотя и не слишком уверенно. Похоже, путь, пролегающий от Сигарда (пришлось отпустить немало монет Маллистерам, чтобы выкупить лошадь) до Винтерфелла, был для этой кобылы самым первым. И самым изнуряющим: падение температуры (от приморской прохлады до морозных равнин) сыграло свою роль. Но несмотря на то, что лошадь ещё не сумела адаптироваться к погодным условиям, всадник крепко держал вожжи и направлял её по лесным тропам к замку Старков. Железнорождённый направлялся сюда, на свою беду, но, вероятно, в надежде на то, что Дейенерис сдержит данное ему слово. — Брандон! Вы слышите меня? Образ скачущего между сугробами коня почти сразу же испарился в тёмно-бурых ветвях. Бран вновь сидел под тенью излюбленного дерева с выщербленным в стволе загадочным ликом. Приложив к лику бледную руку, Дейенерис смотрела прямо на юношу. Облачко пара вышло изо рта с облегчённым вздохом: — Наконец-то. Я уж подумала, что придётся замёрзнуть здесь насмерть. Ответил Бран не сразу. — Вы хорошо подготовились к поездке на Север. Ваш тёплый дублет не даст вам умереть. Точно не от холода. — Ты всегда настолько прямолинеен? — Обычно я предпочитаю молчание словам. Но только… — Бран на секунду умолк, — не сейчас. — Может, тогда ты расскажешь, что сейчас видел? — Теона Грейджоя… Железнорождённый скачет по Королевскому тракту в Винтерфелл. — Всё-таки он решился. — На мгновение лицо Дейенерис посветлело. — Хотя и знал, что его ждёт прохладный приём. — Благодарю, Бран. Я поговорю с Королём Севера, северяне не должны навредить Теону. Какое-то время Дени молча разглядывала чардрево с неподдельным интересом. Казалось, её взгляд старался разгадать все тайны, сокрытые под серой шершавой поверхностью, притаившиеся высоко, между бордовыми увесистыми ветвями. — Ты черпаешь свою силу из этого дерева? — осторожно спросила она, не отрывая взгляда от лика. Бран вновь помолчал перед тем, как ответить: — Моя сила, как и твоя, исходит только от меня самого. — Казалось, ему стоит огромных усилий шевелить бледными губами. — Никакой сторонней магии. А это дерево, — он перевёл взгляд на печальные глаза, выщербленные в коре, — было любимым у моей матери. Она часто бывала в этой Богороще; поэтому и я, просыпаясь здесь, надеюсь не забыть, кем я был. Дени изучающе посмотрела Брану в глаза. «Пытается понять, кто я?» Аскетичное выражение лица, прямой полупустой взгляд, скулы почти омертвели. Никто и никогда не сможет прочесть, что происходит в его душе. Джон один раз попытался. — Что с тобой случилось? — участливо спросила Дени. Взгляд фиолетовых сочувствующих глаз опустился чуть ниже. — Стена, на которую я взобрался, оказалась опаснее, чем я ожидал. Дейенерис непонимающе приподняла бровь, но не стала расспрашивать дальше. Она уже давно приняла загадочность Ворона как данность. — Не опаснее той Стены, на которой служил Джон, — помолчав, заключил Бран. — Ночной Дозор… — Дени вспомнила их с Мелисандрой разговор в пещере. — Чёрные братья защищают Вестерос от НИХ? — Защищали, — лениво поправил Бран, — теперь их дозор окончен. Король Ночи близко. Дени ощутила, как кожа покрылась мурашками: слова Ворона прозвучали угрожающе. Вздохнув, она оглядывала Богорощу, пока Бран мрачно хранил молчание. — Прости за такой личный вопрос, — вновь подал голос он, — но что ты чувствовала, когда Красный замок был уничтожен? Настала очередь Дейенерис выдержать паузу. Не раз за последнее время она мысленно возвращалась ко дню штурма столицы, пытаясь осознать последствия, но её мысли до сих пор путались. Тем не менее, с того момента два чувства навсегда укоренились у неё в душе. — Страх. Я ощутила его в первый раз за долгое время, — медленно проговорила она. — И… печаль. — Печаль, — повторил Бран и тихо причмокнул губами. Будто пробовал это слово на вкус, раскатывал на омертвевшей поверхности языка. — Твой брат, Визерис, был очень опечален. Заметив вопрошающий взгляд Дени, Бран пояснил: — Думаю, глубоко в душе он осознавал, что в столице живут уже не те люди, что при Эйрисе. Они, по своей сути, другие: образ мыслей, мировоззрение. Всё это изменилось в тот день, когда Эйрис… обезумел и приказал сжечь людей. Стоило Дейенерис вспомнить свой сон на Драконьем Камне, как она снова оказалась посередине тронного зала; перед ней на возвышении взад-вперёд расхаживал отец. За ним располагался величественный Железный трон из тысячи мечей, еле видный в отсвете факелов. Тот голос, который Дени во сне слышала лишь отдалённо, теперь был чётким и отдавался эхом от стен, гуляя между колоннами: — Сжечь всех мёртвых! — монотонно и громко произнёс Бран. Дейенерис изумлённо обернулась на голос и увидела юношу за спиной: он твёрдо стоял на ногах. Не успела она опомниться, как до боли знакомый крик, наполняющий душу ужасом, раздался в ответ. Эйрис снова вопил во всё горло: — Сжечь всех!!! Немедленно сжечь! Дени вновь перевела взгляд в сторону трона. На этот раз её отец широкими шагами пересекал залу, направляясь к ней. Его правая рука потянулась к поясу, затем лязгнул клинок меча и возвысился над короной. Отблески факелов угрожающе плясали на железном лезвии. Дени успела набрать воздуха в грудь, прежде чем тёмная фигура опустила меч на неё. В ту же секунду девушка очнулась в Богороще, а Бран вновь восседал в кресле. Прошло какое-то время, прежде чем Дени всё осознала. — Это был ты! — Да, я погубил твою семью, — спокойно и не торопясь промолвил Ворон. — Я приношу тебе свои извинения. Поэтому я и хотел поговорить с тобой с глазу на глаз: я хотел бы искупить свою вину. По этой причине я и помогал тебе, направлял сюда твоих союзников. Дени начала медленно, но уверенно пятиться назад. — Искупить? В самом деле?! — Её тон стал строже и прямее. — Мне достаточно произнести одно слово, и ты умрёшь! Мрачное молчание в ответ, Бран смотрел ей прямо в глаза. В пустом взгляде не было ни тени страха. Будь он обычным человеком, Дени зауважала бы его за стойкость, но бесстрашие Ворона — иного характера. В небе раздался драконий рёв, и в ту же секунду со стороны замка появился Дрогон. Зависнув над опушкой, он громоздко взмахнул крыльями перед посадкой, заставив листья чардрева закружиться в воздушном водовороте. Медленно опустившись, дракон прочно поставил громадные лапы в снег и воткнул когти в мёрзлую землю. Его массивное туловище полностью скрыло увесистое чардрево за собой. Повернув морду к Брану, Дрогон широко раскрыл пасть; в её черноте тут же затеплились оранжевые проблески. Впервые за свою жизнь, Бран почувствовал, как тепло обволакивает каждую частицу его тела. — Назови хоть одну причину оставить тебя в живых. В голосе Дейенерис появились надменные нотки, она снисходительно добавила: — Я подожду. «Хорошо, что мои родные не видят этого». Бран, заворожённый, смотрел в черноту, а затем перевёл взгляд на Дени. В её фиолетовых глазах вновь горел огонь, присущий строгой Драконьей Королеве: огонь, закаливший характер и поражающий малодушных работорговцев. Бран тихо вздохнул и медленно поднял руку, раскрыв ладонь. — Я готов умереть, королева, но прежде… дайте мне руку. Взгляд Матери Драконов остался твёрдым, но в глазах мелькнуло смятение с примесью любопытства. Она погладила чешуйчатую шею Дрогона, и зверь закрыл пасть, втягивая воздух ноздрями. Она с настороженностью повиновалась и аккуратно вложила руку в холодную ладонь Брана. В ту же секунду в глазах обоих образ Богорощи побледнел и расплылся; Дени стояла уже не перед чардревом, а в просторном зале, а Бран — за Железным троном. Многое изменилось: в стенах зияли тёмно-серые дыры; некоторые из колонн были разбросаны по некогда величественной зале каменными глыбами; вместо крыши — тяжёлые тучи, покрывающие пол тонким слоем снега. Мелкие колющие снежинки падали не переставая и обжигали кожу Дени, стоящую теперь в своём свадебном платье. Не будь снегопада, девушка не чувствовала бы холода. Что-то оставалось и неизменным в этом видении. Обернувшись, Дейенерис оглядела Железный трон. Падающие на него снежинки образовывали мягкую перину. Куча возвышающихся лезвий внушала величественный трепет и выглядела привлекательно. При взгляде на холодную спину из мечей Дени сразу вспомнила трон в Миэрине, на котором она часами вынужденно держала осанку, от чего спина быстро уставала; кроме того, требовались перины. Сердце забилось чаще, с трепетом внутри Дени сделала несколько шагов, забыв о колючем снегопаде, и села. Вопреки ожиданиям, белая подушка оказалась тёплой; Дени закрыла глаза, позволяя необычным чувствам завладеть собой. Тревоги и сомнения тут же покинули её сердце, как только где-то совсем близко раздался грузный, но такой знакомый голос: — Луна моей жизни… Широко раскрытыми глазами она посмотрела на ступени, где стоял Дрого. Он держал в руках мирно сопящего Рейго. Кхал переводил заботливый взгляд то на сына, то на жену. Не веря своим глазам, Дейенерис собралась вскочить, но Дрого отрезвляюще покачал головой. Вместе с тем, его толстая коса качнулась в сторону, звеня колокольчиками. Дени заметила, что она стала ещё длиннее, чем при жизни. Подойдя к жене ближе, кхал мрачно, но мягко спросил: — Ты же знаешь, что меня не должно быть здесь? Совсем как в Доме Бессмертных, с горечью подумала Дейенерис. — Знаю, моё солнце и звёзды. — Что ещё она могла сказать? Слёзы были готовы пойти из глаз. — И всё же… я здесь, — спокойно сказал кхал, протягивая массивные руки вперёд, чтобы передать ей сына. Дени инстинктивно приняла этот дар из прошлого и заворожённо оглядела смуглое личико Рейго: пухлые щёки; маленький ротик, скрытый за причмокивающими губами; миниатюрный носик; гладкий лоб; головка с тёмно-каштановым волосяным покровом. В эту самую секунду Дени забыла обо всём на свете: мёртвом зале, снеге и холоде, о троне. Им на смену пришли слёзы, горестная улыбка, тепло. — Мы здесь, — повторил Дрого, бережно коснувшись её груди, — и всегда будем с тобой. Она оторвала взгляд от Рейго и посмотрела в лицо мужа. В глазах Дрого читалась та же нежность, что и в ту самую ночь, когда Дени смогла полюбить его. Она осторожно коснулась ладонью его смуглой щеки, пока не стало слишком поздно. Пока он не исчез. Несмотря на то, что видение Ворона было похоже на иллюзии, насланные Пиатом Преем, теперь ей хотелось побыть в нём подольше. Но, как и тогда, оно омрачилось: за спиной у Дрого у подножия трона стояла полуживая толпа людей, плотной стеной прижавшихся друг к другу. Во главе стояли Старки (Джон, Санса, Арья), Ланнистеры (Серсея, Джейме, Тирион), Оленна Тирелл, Яра Грейджой и многие другие. У всех глаза горели смертоносной голубизной. С ужасом Дени узнала его: взгляд Белых Ходоков. Заметив перемену в её взгляде, Дрого оглядел толпу мертвецов. Первым из них обнажил меч Джон, затем сверкнула Игла у Арьи, Верный Клятве — у Бриенны Тарт. Холодный звон тысяч клинков, сабель, мечей образовал какофонию, когда остальные Иные вооружались, подражая своим лидерам. Поднялся крик, и Джон, подняв меч, побежал к Трону. — Не бойся, луна моей жизни! — оберегающе обратился к жене Дрого. — Береги нашего малыша! Не отворачиваясь от Белых Ходоков, он обнажил свой аракх и с яростным боевым кличем прыгнул со ступенек на Короля Севера, подняв оружие над головой. — НЕТ!!! — взревела Дейенерис Таргариен, встав на ноги. Рейго, крепко прижатый к её сердцу, внезапно исчез. Она закричала, но то был не крик человека — драконий рёв. В животе внезапно воспылал пожар; жар подступил к горлу, и гортань изрыгнула обширное пламя. Чем громче кричала Дени, тем интенсивнее становился огонь. Он охватывал всю площадь тронного зала, накрывал корчившихся от боли мертвецов. Их крик тонул в песне дракона. Вскоре Дени не видела вокруг себя ничего, кроме языков устремляющегося к небесам пламени. Рёв замолк, и Дени ощутила приступы одышки. Она начала глубоко дышать, наполняя лёгкие жаром. Как и всегда, он не обжигал её, а платье вскоре превратилось в тлеющую ткань. Дени заворожённо разглядывала свои руки и округлости небольшой груди. Всё её тело покрылось сажей, будто бы непробиваемой бронёй. Какое-то время она смотрела на бушующее пламя прямо перед собой до тех пор, пока не увидела, как в нём раскрылись два огромных глаза — чёрные зрачки, помещённые в голубые белки. Не успела Дени что-либо подумать, как синий цвет постепенно окрасился в фиолетовый. Загипнотизированная, она смотрела в них, пока не заметила фигуры перед собой. Массивный, невысокий человек стоял к ней спиной и тоже не мог оторвать взгляда от огромных глаз. Подойдя к фигуре, Дени обошла её: это был Варис. Что вы здесь делаете? — хотела спросить она, но поняла, что изо рта вместо голоса исходит лишь рёв. Он тоже видел глаза в пламени, — услышала она голос Ворона. — Опусти взгляд вниз. Дени повиновалась: у её ног синим пламенем горел символ, так похожий на трёхглавого дракона с герба Таргариенов. Мгновение — и синий огонь трансформировался в оранжевый, сливаясь с пламенным морем под стопами Дени. Что всё это значит?! — звучал в голове девушки немой вопрос. Это значит, — был ответ Брана, — что Короля Ночи может либо убить, либо заменить только некто из Таргариенов. На её левое плечо легко легла рука Брана. Дейенерис повернула к нему голову. Бледное лицо по-прежнему ничего не выражало: ни угрозы, ни защиты. Его чёрные глаза смотрели куда-то мимо, и Дени посмотрела в ту сторону. Тронный зал вновь преобразился: пламя поглотило пол, позволяя зацвести луговой траве. Разрушенные колонны теперь стали цветущими зеленью деревьями; серые тучи — синим небосводом; огромные ворота зала — небольшой красной дверью, по бокам которой цвели лимонные деревца. От тронных ступенек к заветному домику вела тропа, прорезающая луг, а у горизонта вставало солнце. Изумлённая, Дени повернулась к Брану, стоящему у Железного трона. Мгновение — и они оба были снова в Богороще. Дени в шоке отдёрнула руку, Бран опустил свою. Некоторое время прошло в молчании. Дрогон почувствовал беспокойство матери и снова взревел, но она погладила его массивную шею, успокаивая дитя. Дракон зафырчал, выпуская обильный пар из ноздрей. — Ты умеешь ещё и читать мысли? — спросила Дени, часто дыша. В её голосе Бран услышал неподдельную заинтересованность: она пока ещё не понимала смысл его видений. — Нет, только лица. Они способны сказать куда больше. Ну и… — тут Бран снова сделал многозначительную паузу, — после свадьбы ты как-то обмолвилась сиру Джораху о своей давней мечте. — Домик с красной дверью, — произнесла Дени в унисон с Браном. С минуту в Богороще стояла тишина, нарушаемая только помахиванием драконьих крыльев. Затем Ворон сказал: — Трагедия твоего отца была в том, что он, по моей вине, неясно видел свою цель, вследствие чего неверно её истолковал. Я только что вернул долг твоему дому: Дейенерис из рода Таргариенов чётко видит свои цели, не забывая своих корней. Что бы с тобой в будущем ни произошло, твоя цель настигнет тебя. Даже если, скорее всего, на время виденные тобой образы покинут твоё сознание. Но ты лишишься моего дара, если… — …если ты умрёшь? — понимающе закончила за него Дейенерис. — Ты решил выторговать себе спасение от драконьего пламени? — Не совсем. Во-первых, с моим уходом дар на долгое время останется. Да, после моей смерти он пропадёт, но не сразу. Как минимум, на четверть твоего века хватит. Во-вторых, меня уже давно не покидает предчувствие, что я не переживу Долгой Ночи. Умру я от драконьего пламени или способностей Ворона — разницы никакой. Будь уверена: я всё равно заплачу свою цену за участие в истории падения Дома Дракона. Смерти я не боюсь. А вы, Ваше величество? Какое-то время Дейенерис раздумывала над сказанным. Пожалуй, Бран действительно был одним из самых бесстрашных людей, которых она встречала. — Нет, я уже умирала много раз. Ты спрашиваешь потому, что главным Иным может стать только Таргариен? «Дрого, Рейго, Визерион… Тогда у людей ещё есть надежда на победу». — Но почему только я? — Если бы я знал… Какое-то время Дени стояла неподвижно, смотря в измученные глаза Брандона. Затем она взобралась на Дрогона и, прежде чем дракон расправил крылья и поднял мать в воздух, успела сказать: — Спасибо, Брандон из дома Старков. Теперь я понимаю, что должна убить Короля Ночи! Бран с минуту смотрел, как Дрогон превращается в маленькую точку в небе, прежде чем скрыться за деревьями. Ворон снова обратил взор на выщербленный лик, и его глаза застлал туман.II
Незадолго до битвы
За уходящий день северяне продвинулись ещё на пять миль дальше по Королевскому тракту, и теперь их лагерь расположился на Перешейке, неподалёку от Рва Кейлин. Сумерки сгущались с пугающей скоростью. За несколько часов до битвы с Иными Санса по зову Брана пришла к нему в палатку; он был один, пока Мира охотилась. Вид у его сестры был озабоченный, а он, как и всегда, спокойно посмотрел в её сторону. — Я хочу тебе кое-что показать, — сказал он в обычной своей манере. — Подойди. Уверенно, но всё же с осторожностью Санса прошла к нему через палатку и встала на колени. Ворон протянул раскрытую ладонь в ожидании, и девушка, не медля ни секунды, сжала руку в своих пальцах; её глаза покрылись дымкой. Место, в которое перенеслась Санса, заставило её испуганно оглядеться по сторонам — тронный зал в Красном замке. Бран знал, что она ещё не скоро забудет эти стены, в которых убеждала Тириона в своей верности королю Джоффри. Ворон стоял рядом с Волчицей и, бесстрастно поворачивая голову, смотрел то на отчаявшуюся Серсею Ланнистер на Железном троне, то на Сансу. Во взгляде его старшей сестры промелькнуло недоверие и тень ненависти, застлавшая яркие глаза тьмой. Ворон уже хорошо знал, что случится дальше. Серсея плакала, пока слёзы Лисса до последней капли ложились на язык, обжигая его смертью. Сансе показалось, что черты лица Львицы сморщились, как у старухи, в одну секунду. Тело Львицы почти мгновенно обмякло в кресле, чтобы Дикий огонь, озаряя зал, поглотил его за считанные секунды. Почувствовав жар, давящий в спину, Бран даже не шелохнулся, в то время, как Санса безмолвно вскричала, пока зелёные волны поглощали помещение жгучими волнами. Когда мечи Железного трона с давящим звоном растворились в пламени, всё изменилось. Теперь Санса стояла в просторной комнате, куда через маленькое окно проникал на удивление яркий луч света заходящего солнца; где-то в тёмных углах тлели, догорая в факелах, угли; посередине зала — бассейн. Санса стояла на краю, напротив Брана. В мутную воду, в которой моется Бриенна Тарт, медленно входит обнажённый и грязный Джейме, вынуждая Сансу смущённо отвернуться. Бран, казалось, ничего не замечал: ни всплесков воды под собой, ни проявления неудовольствия со стороны сестры, ни возмущения Бриенны, вызванного наглым появлением Однорукого Льва. — Все вы меня презираете, — устало говорил Джейме в пустоту. Ни Тартской Девы, ни тем более Старков он не видел, но они его слушали. — Цареубийца. Клятвопреступник. Человек без чести… Санса недоверчиво слушала его исповедь, в ужасе приоткрыв тонкие губы; по её взгляду Бран понял: сейчас она прислушивается, осмысливает слова Джейме, так же, как и Бриенна в тот момент. Пока Лев говорил, и в его голосе нарастал гнев, глаза Волчицы то сужались, то расширялись, а её руки судорожно сжимались. Она дрожала, явно чувствуя себя неуютно — Но по какому праву может Волк судить Льва?! — отчаянно прорычал Ланнистер, вскакивая со своего места, прямо в руки Бриенны. Санса бесшумно вскрикнула и отступила от края. Надломленный голос Льва сбился, но он сумел выдохнуть: «Джейме. Меня зовут… Джейме». Ворон вернул Волчицу назад в палатку; от неожиданности Санса повалилась на спину, тяжело дыша. Опёршись на локти, она внимательно смотрела на Брана снизу вверх, слова никак не шли из пересохшей гортани, застряв комом. В уголках глаз блестели слёзы, которых она так боялась. Ворон, не глядя, заговорил монотонно, голос его звучал как гром, предвещающий грозу: — По стечению трагичных обстоятельств, я был виноват в гибели Серсеи. Я не хотел этого, но получилось, что она заплатила жизнью за то, кем я стал. Я не знаю, успокоится ли твоя душа, Санса, после этого признания, но моя — вряд ли обретёт покой. Сир Джейме… да, он сбросил меня вниз. Но не так же ли поступил с ним и наш отец? Как только его вопрос повис в пустой полутьме, глаза вновь залились вороньей дымкой: он летал и уже не чувствовал объятий, в которые заключила его поражённая Санса. До поздней ночи Ворон наблюдал. После полуночи Иные приблизились к стенам Винтерфелла, прошло какое-то время, прежде чем они пробили ничтожную оборону людей и разрушили ворота, пока из крипты спешило подкрепление новых Белых Ходоков. Он видел, как летели в темноту Дейенерис и Дрогон; как спасался от синего пламени Джон; как бежала в туннеле Арья. Как Мизинец, пытаясь сбежать с поля боя, безрассудно вбежал в пробитый из крипты проход; как Джорах Мормонт, наблюдая за Королевой Ночи, лишился сил и упал — он умер бы, не будь рядом его отважной кузины Лианны. Несомненно, рыцарь осознавал, что симпатия между Драконом и Волком растёт, а потому как никогда он был верен королеве и обнял её у камина, утешая. Трёхглазый ворон видел, как люди Даарио Нахариса пополнили ряды живых, а их кони давили под массивными копытами гнилые кости врага; как сам Даарио спас от гибели обоих Мормонтов и каким разбитым выглядел Джорах, понимая, что остался в долгу перед наёмником. А Бран до сих пор оставался в долгу перед Дейенерис и её домом. Хотя вороньи способности забирали слишком много сил из хрупкого волчьего тела, Ворон всё же вселился в Дрогона, чтобы помочь Джону. Бран пытался завладеть сознанием дракона не в первый раз. Как и в столице, процесс шёл с огромным трудом. Пока Дрогон облетал Винтерфелл и изрыгал пламя на мертвецов, а Джон бился с Дейенерис, юношу трясло в коляске. Руки упали вниз, голова тряслась из стороны в сторону, спина ныла от незаметной, но тупой боли, пронзающей все рабочие части тела. Пытаясь контролировать дракона, Ворон умирал, а метка Короля Ночи под левой кистью нестерпимо горела, дымясь на коже и оставляя алый ожог. «Только Таргариен может стать Королём Ночи». Когда Дрогон выдыхал кольцо пламени вокруг Джона и Дени, перепуганная Мира Рид подскочила к Брану и опустилась на колени, чтобы взять его холодную, покрытую инеем руку. В отчаянии она звала на помощь, что есть силы, пока Санса со всех ног не вбежала в темноту палатки.