Не холодно.

Чонгука разбудил звук будильника. Где-то в недрах комнаты должны были валяться его спортивные штаны, в кармане которых он последний раз оставлял свой телефон, что сейчас выносил мозги своей утренней трелью. Чонгук медленно разлепил один глаз и обнаружил, что штаны его ровненько сложены на краю кровати, как и толстовка. Хён позаботился. Хён… Тэхён. В голову тут же ударили мысли о вчерашнем вечере. Гук тяжело вздохнул и закрыл лицо руками, переворачиваясь на другой бок и оставляя дребезжащий телефон без внимания. В воздухе витает родной запах; им пропитано постельное бельё, даже сам Чонгук пропитан. Тэхёном. Где же он сам? Брюнет резко принимает сидячее положение, на секунду смутившись своего нагого вида, и замечает на подушке рядом маленький листик, сложенный пополам. Вернусь к обеду, дождись меня. Не забудь позавтракать. Хён. Коротко и ясно. Возможно, слишком коротко. Тэхён дал понять, что не собирается уходить от разговора и прятаться после всего, что произошло, а значит, он несёт ответственность за свои поступки. Чонгук, наверное, дурак. Или глупый. Иначе как объяснить то, что у него на лице то появляется, то исчезает за прикушенной губой что-то похожее на улыбку? Да ладно, никого ведь нет поблизости. Гук распахивает воздушное одеяло и, сияя счастливой улыбкой, подрывается в ванную, но резкая боль в пояснице даёт о себе знать. Приходится свернуться пополам и присесть обратно на постель, а ещё вспомнить, что одежда терпеливо дожидается своего хозяина на краю кровати. Хорошо, Гук наулыбается вдоволь потом, а сейчас нужно привести себя в порядок, а делать это придётся далеко не с улыбкой на всё лицо, учитывая то, что он принять вертикальное положение не может без какого-либо матерного слова, промелькнувшего в голове, стоит только сделать шаг. До прихода Тэхёна оставалось пара часов. У Гука за это время и мысли не возникло, чтобы уйти, потому что он впервые так сильно хотел поговорить с кем-то. Во-первых, сказать, что он не злится из-за случившегося и уж тем более не обижается. Всё прошло прекрасно. Во-вторых, убедить самого Тэхёна не грузить и не винить себя. Чонгук уверен, тот наверняка всё утро только об этом и думает. А как тут не думать? Брюнет и сам за эти пару часов после пробуждения ни на минуту не может выбросить из головы картинки. Даже не картинки, а ощущения. Коснётся лёгкий ветерок шеи или плеча, так сразу вспоминаются поцелуи. Их даже увидеть можно — вот, красные бабочки на груди и шее. Чонгук разглядывал их в ванной перед зеркалом почти полчаса, трогал кончиками пальцев, покрываясь мурашками. Это всё будто и не с ним было. Кажется, будто несколько минут назад в него вселялся страх, когда Тэхён снимал с него одежду, а сейчас вот Гук уже лежит на той самой постели, перебирая пальцами белоснежную простынь. Как он будет вести себя перед хёном — он не знает. Вернее, думает, что всё будет просто, и они поговорят в спокойной обстановке, а после попьют вместе чай с конфетами. Может, Чонгук останется у Тэхёна на ночь… если всё пройдёт гладко. Что скажет отец, когда увидит его, страшно представить. Гук никогда не пропадал на всю ночь неизвестно где. Может, позже он расскажет хёну о своей ситуации в семье, и тот как-то подействует на его отца. Это всё, конечно, приукрашено. На самом деле Чонгуку просто необходима чья-то защита и банальная забота. Оставшееся время он проводит в размышлениях, пока их не прерывает звук открывающейся двери. Чонгуку слышно всё: как Тэхён закрывает дверь, как стягивает кожаные перчатки, как снимает пиджак… Сердце ходит ходуном. Полчаса назад всё казалось более радужным. Шаги по коридору. — Ты здесь. Констатирует факт Тэхён, находя Чонгука лежащим на кровати. Синие волосы взлохмачены, рубашка расстёгнута на две пуговицы, глаза бегают по Гуку, будто пытаясь узнать, настроен ли он на разговор. — Здесь, — Чонгук поднимается на ноги, слегка поджимает губы и не знает, куда себя теперь деть. Разглаживает толстовку, потом натягивает рукава до костяшек. Прохладно. Тэхён будто только что вышел из морозильной камеры, а теперь от него веет каким-то лёгким ветерком. Чонгук смутился на секунду. Он ведь не должен чувствовать тэхёнову радиацию, по идее… — Пойдём на кухню? — Спустя полминуты предлагает Тэхён, и Гук, кивая, проходит за ним. — Присядь, Гук, слегка выпучив глаза, садится за стол, пока хён отлучается в ванную. Такое ощущение, что он выйдет оттуда с чем-то, что поразит брюнета настолько, что ему заранее предложили сесть. Может, сюрприз какой? Гук на мгновенье загорается, нервно покусывая щёку с внутренней стороны. Через несколько секунд Тэхён выходит с… градусником в руках. Чонгук даже дёргает бровями незаметно, а его плечи опускаются. Хён протягивает ему градусник, давая понять, чтобы Гук измерил свою температуру. Всё делается молча. Чонгуков запал испарился ещё десять минут назад, не говоря уже о нынешнем положении дел. — Тридцать шесть и восемь, — бурчит он себе под нос с лёгким возмущением, мол, ну и для чего это нужно было? А через секунду, поднимает испуганный взгляд на хёна, чуть ли не роняя градусник на пол. Тридцать шесть и восемь. Тридцать шесть. Тридцать. Не сорок. Когда он успел «сбросить» температуру? А самое главное — как? Не может же его болезнь делать такие резкие скачки, то делая его абсолютно нормальным и здоровым человеком, то отнимая у него сознание. Не может же так прыгать его температура. Не может. Если только… теперь всё стабильно. Гук холодной от страха ладошкой хватается за синеватые пальцы хёна, тут же резко отстраняя свою руку. Ледяные. Когда Чонгук перестал хотеть быть нормальным подростком? Захотел носить маску, посещать доктора, следить за своим рационом и почти не контактировать с одноклассниками? Когда появился хён. Тэхён. Он, наконец, нашёл не просто друга, а человека, который может сделать самое главное — защитить. И позаботиться. Стоило немного подождать, и Гук бы обязательно поделился всем, что его тревожит, объяснил бы поведение своё и своего отца, принял бы совместное решение. А мог Чонгук находиться рядом с этим человеком, только благодаря своей необычности. Неординарности. Ненормальности, в конце концов. Да, жить так всегда нельзя. Да, это с каждым днём всё хуже сказывается на нём. Но ради одного важного человека ведь можно хотя бы потерпеть? Можно пройти через эти трудности вместе. Но нет. Его взяли и отрезали от себя. Даже не спросив его мнения! — Чонгук, ты теперь — нормальный, здоровый подросток. Не спрашивай, как это получилось, просто наслаждайся жизнью. — Тэхён ласково улыбнулся, заглянув в глаза, и присел перед брюнетом на корточки. — Ты рад? О, рад ли Чонгук? — Нет! — крикнул Гук, вскакивая со стула. Чай с конфетами? Не в этот раз… Сердце почти выскакивает из груди, ручонки трясутся, опираясь о кухонную тумбу. О поверхность которой разбивается первая слеза. Не должно быть так. Всё слишком быстро, слишком сложно. Всё для Чонгука слишком сегодня. Он не может поверить, что теперь здоров. А самое главное, — что он теперь, как и в первую их встречу, чувствует этот леденящий холод. Будто не Чонгук стал другим, а Тэхён. На плечо ложится рука. Даже сквозь толстовку холод вызывает неприятный мурашки. — Чонгук? Что не так? Ты теперь здоров, в чём дело? — у Тэхёна в голосе неподдельное непонимание происходящего. Он, конечно же, думал только об одном: вылечить пациента. Значит ли это, что всё произошедшее вчерашним вечером — пустой звук? Если у хёна и правда какие-то чувства есть, он бы не стал отдалять от себя Гука настолько и таким образом. Значит, всё, что случилось вчера, было лишь поводом? Заманить Чонгука под предлогом «сделать массаж», потом лишить девственности, излечив? Всё это было сделано ради Гука и одновременно против него. Обида, горькая обида разъедает глаза. Он верил, надеялся на какую-то опору и поддержу в лице Тэхёна. Ему просто- напросто нужен кто-то рядом! — Ты… — говорить не хочется, но… надо. — Зачем? Гук прикрывает рот ладонью, жмуря глаза. -Чонгук-и, почему ты плачешь? Я тебя вылечил, как и обещал. — хён приобнимает Гука за плечо, пытаясь заглянуть в лицо. Естественно, он понимает состояние Чонгука. Ким и сам привязался к нему и ни за что бы не довёл до слёз, сложись всё другим образом. Даже не так, не про обстоятельства речь. Он правда не думал, что Чонгук так отреагирует. Иногда у него проскальзывала мысль о том, что вся эта привязанность односторонняя, и Чонгуку просто интересно с ним, как с новым, взрослым человеком. Да, вчера Тэхён изменил своё мнение. Но размышлять над здоровьем Чонгука он не собирался, всё было понятно ещё с первого дня: вылечить. Тэхён дал обещание и выполнил его. Он не обещал быть всегда рядом, значит, ничего не должен, хотя и понимает, что это эгоистично. И что это вскоре разобьёт им обоим сердце.