___
Кто бы мог подумать, что это окажется такой непростой задачей! Ну, в принципе, я бы могла, если б чутка пораскинула мозгами, прежде чем выбегать из дома. Город я все еще знаю чертовски плохо. Что уж говорить о заведениях, потенциально подходящих для меня. Весь день убила в поисках мест, где могла бы быть живая музыка. А это сложнее, чем кажется, когда нет четкого плана и приходится буквально прочесывать каждую улочку на своих двоих. Уже к ночи после очередного провала решаю на сегодня сдаться. Кто ж знал, что в Готэме опыт работы на Фиш Муни – такая себе рекомендация! Пара отказов, сопровождающихся скептическими и даже опасливыми взглядами, довольно быстро мне это объяснили. Так что в последнем на сегодня месте решаю передохнуть, а заодно и выпить, коль уж денек не задался. Местечко, к слову, занятное. Прям фьюжн. Есть здесь что-то одновременно от закусочных в стиле пятидесятых, и от клубов конца семидесятых – начала восьмидесятых. Особенно это буйство красок повсюду, неоновые подсветки всех цветов радуги и вишенка на торте – огромный диско-шар над танцполом. Эх... Танцующим людям там сейчас гораздо веселее, чем мне. Мой же взгляд цепляется за винтажный музыкальный автомат, который, похоже, каким-то образом соединен с местной акустической системой и стоит тут не только для красоты. Потому как время от времени кто-то подходит к нему и выбирает песни, подборка которых, кстати, здесь весьма неплоха. Но одной лишь музыки сейчас для поднятия настроения не хватит, так что я устраиваюсь за барной стойкой. Приглушить тоску – дело ответственное, и я подхожу к нему со всей серьезностью, не спеша изучая меню на предмет самого большого, самого дешевого и самого алкогольного напитка. Бармен, окинув меня сочувствующим взглядом, дает мне свои рекомендации и, получив мой одобрительный кивок, приступает к работе. Довольно скоро он сует мне под нос стакан с мутноватой бесцветной жидкостью, о составе которой я даже не хочу спрашивать. Резво он! Профессионал! В сомнениях подношу стакан к лицу и принюхиваюсь. Ух, ты! Чем-то хвойным пахнет! Интересненько… Делаю жадный глоток и прикрываю глаза, чувствуя как тепло разливается по телу. Сладко. Немного горько и немного кисло. Мне нравится. В общем-то, мне даже и не интересно, что там, потому что по голове эта штука бьет сразу же, и весьма метко. А что еще сейчас для счастья надо? Делаю еще один хороший глоток, облизываю губы и вздыхаю с нескрываемым облегчением. Постепенно все вокруг начинает казаться таким неважным, и это именно то, чего я и хотела. Едва заметно улыбаюсь сама себе и снова начинаю блуждать взглядом по клубу в поисках еще чего-нибудь интересного. И, черт возьми, нахожу. За баром, в углу, за одним из столиков на этих очаровательных диванчиках, обитых темно-красным кожзамом, я вижу Зсасза. Расслабленный и веселый он сидит в компании еще одного человека, с которым они что-то бодро обсуждают, то и дело заливаясь смехом. — Да что же это такое?! — тихонько стону от отчаяния и медленно обреченно сползаю со стула, оставляя одну лишь голову торчать из-за стойки. Приятель Виктора выглядит весьма специфично: крупный темнокожий мужчина, с высветленным добела коротким ирокезом на голове, одетый тоже во все черное. Присмотревшись внимательнее, замечаю на нем целую коллекцию оружия. Ясненько, коллеги значит. Пока я размышляю, что же такого я сделала в этой жизни или прошлой, что теперь покой мне только снится, эти двое поднимаются со своих мест и прощаются, коротко обнявшись и похлопав друг-друга по спине. Ну вы только гляньте! Ни дать ни взять - лучшие друзья навсегда! Наемник удаляется, а вот Зсасз остается. Спохватившись, я разворачиваюсь и, нервно потягивая свой коктейль, пытаюсь сделать вид, что я – не я, и вообще меня здесь нет. И только уже собираюсь облегченно выдохнуть, как знакомый насмешливый голос за моей спиной заставляет меня подпрыгнуть на месте. — Преследуешь меня? Я аж давлюсь напитком и морщусь от того, что тот едва не пошел носом. Закашлявшись, поначалу даже и не знаю, что ответить на это. Кто еще кого преследует?! Затем медленно поворачиваюсь к Виктору и смотрю на его довольную усмехающуюся физиономию. И даже не знаю… В выпитом ли на пустой желудок алкоголе дело, или меня просто все достало настолько, что теперь все равно… Но я уже не чувствую такой угрозы, исходящей от него, как раньше. Подумав пару секунд, лишь вздыхаю и закатываю глаза. — Делать мне больше нечего! Ищу работу. — Ага, оно и видно, — все так же с насмешкой говорит он, одаривая меня таким взглядом, что становится даже обидно, и одновременно злость берет. — Эй! Я, между прочим, работы лишилась твоими стараниями! Так что не надо тут меня осуждать, — отвечаю я, самым наглым образом тыча в Виктора пальцем. Затем опустошаю свой стакан и, отставив его в сторону, вновь обреченно подпираю голову рукой. — Устроиться оказалось не так-то легко. Видимо, в первый раз мне просто несказанно повезло… Ну а сам здесь какими судьбами? — интересуюсь я, желая как-то поддержать беседу, раз уж больше мне сегодня заняться решительно нечем. — Ну… — тянет он и разводит руками, — У всех есть свои любимые места. Музыка здесь хорошая. И напитки. Да и… Пока он говорит, я замечаю среди танцующих за его спиной людей какое-то выбивающееся из общей массы движение. Невольно отвлекаюсь от своего собеседника и приглядываюсь. Двое здоровых мужиков, одетых явно не для вечера в стиле диско, шныряют по танцполу, что-то высматривая. Хмурюсь, а затем мои глаза в ужасе распахиваются. Знакомые все лица… — Черт! Черт! Черт! — вдруг резко и совершенно бесцеремонно прерываю я речь Виктора. — Мои извинения, — быстро бросаю ему, вскакиваю со своего места и резво припускаю в сторону запасного выхода. В голове вдруг резко прояснилось. Будто и не пила совсем. Я ловко маневрирую, огибая встречающихся на пути людей и, слегка пригнувшись, продолжаю стремительно нестись. Не мешает ни усталость, ни высокие каблуки. Я уже очень давно умею хорошо бегать в любых условиях и в любой одежде. Точнее – убегать. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Немного торможу и, заметив впереди заветную дверь, улыбаюсь и со всех ног устремляюсь к ней. Но, стоило мне выбежать во двор, как улыбка тут же сползает с моего лица, и я останавливаюсь, не в силах пошевелиться, словно приросла к земле. Да и какой теперь смысл? Передо мной стоит Алекс, и вот на его лице победная улыбка сейчас как раз расцветает. За его спиной стоит какой-то двухстворчатый шкаф, приодетый в костюмчик, а через мгновение из двери позади меня появляются и те двое из клуба. Пытаясь отдышаться, верчу головой, переводя взгляд с одной каменной морды на другую. Да, не зря ребята показались мне знакомыми. Извечная троица, которую Алекс регулярно держал возле себя. Я нервно сглатываю, а после стараюсь придать лицу самое невозмутимое выражение, хотя и нутром чую, что влипла по полной. — Мэдисон, — приторно-сладко тянет Алекс, не спеша приближаясь, — Давно не виделись. — Соскучился по мне? — я хмыкаю и кокетливо улыбаюсь. — Мог бы просто позвонить. — Это сложно сделать, когда, убегая, ты выбросила телефон в ближайший мусорный бак. — Ой, точно! — нарочито глупо хихикаю я, а он подходит все ближе. — А что случилось? — Хватит ломать комедию! — уже громче говорит он, раздражаясь с каждой секундой все больше, постепенно переходя на крик, — Вырубила меня, забрала деньги и сбежала, а теперь делаешь вид, что ничего не произошло?! А тебя было не так-то просто найти... Он подходит ко мне почти вплотную и говорит уже тише, почти ласково, чуть склонившись, прямо над моим ухом. А я… А что я? Ситуация довольно-таки безвыходная, а раз терять мне уже нечего, так можно хотя бы побесить его еще чуток. Ну так, отвести душу. — Ты обиделся, что ли? Ну написал бы на меня заявление, и пусть полиция спокойно делала бы свою работу. — Ну брось, Мэдди, мы же с тобой не чужие люди, и сами можем во всем разобраться, правда? — улыбаясь, мягким голосом произносит он, аккуратно касаясь ладонью моей щеки. Я чувствую, как с каждой секундой сердце начинает колотиться сильнее, а дыхание непроизвольно учащается. Но я лишь хлопаю глазками и улыбаюсь, пытаясь из последних сил скрыть подступающую панику. — Ну, справедливости ради – ты первый поднял на меня руку. В этот момент в его холодных серых глазах загорается какой-то недобрый огонек. Гнев отражается на его лице, а насквозь фальшивая улыбка сменяется жутким оскалом. — Это, черт возьми, мой дом! И я в нем – царь и бог! — охваченный вспышкой ярости, кричит он мне прямо в лицо и хватает меня за горло, одним резким движением впечатывая мое тело в кирпичную кладку за моей спиной. — А ты – просто маленькая неблагодарная дрянь! Решила, что у тебя есть какие-то права?! Я ничего уже не могу ему ответить. Все мое внимание сейчас сосредоточено лишь на этом мерзком чувстве того, как кровь приливает к лицу. Даже вдохнуть толком не могу. Только открываю и закрываю рот под собственные сдавленные хрипы, как жалкая рыбешка, выброшенная на берег. Так страшно мне не было даже тогда, в клубе Фиш. И только начинает казаться, что это конец, все вокруг темнеет, а перед глазами плывут какие-то мутные точки, как раздается другой голос. О, никогда бы не подумала, что буду так рада слышать этот голос! — Слушай, Мэдди… А что тут, собственно, происходит? Хватка Алекса ослабевает, он отпускает меня, и я сползаю вниз по стене, прижимая руки к шее, горящей огнем, и шумно хватая ртом воздух. Вместе со всеми я оборачиваюсь на спасительный источник звука и сталкиваюсь с заинтересованным взглядом Виктора. Хочу что-то ему сказать, но связки сдавило спазмом. Алекс тем временем переводит взгляд то на Зсасза, то на меня, а затем, презрительно усмехнувшись, наклоняется ко мне. — Что, Мэдисон, теперь с фриками трахаешься? Низко же упала у тебя планка. — Вот сейчас было обидно… — произносит Виктор, и я уже точно понимаю, что дело пахнет жареным. Но внутри себя в этот момент я ликую. Зсасз хмурится, его глаза хищно прищуриваются, а руки уже лежат на рукоятках двух поблескивающих серебристых пистолетов. — Слушай, придурок, вали отсюда и не лезь не в свое дело! Тебе ведь не нужны лишние проблемы? Нас четверо, а ты один… — самоуверенно говорит ему Алекс, а его громилы, сделав лица еще более похожими на кирпичи, демонстративно достают пушки и с самым угрожающим видом подходят ближе. — Согласен, едва ли силы равны, — отвечает ему Зсасз, и уголки его губ едва заметно приподнимаются в кривой ухмылке. Я, все еще полусидя на земле, кое-как выглядываю из-за спин этих амбалов, и замечаю, как Виктор с какой-то бешеной скоростью достает оружие из кобуры. Один из людей Алекса прицеливается, но не успевает ничего сделать, потому что в этот момент пуля прошибает его кисть, и, заорав так, что ему позавидует любой рок-исполнитель, он роняет пистолет на землю. Сложившись пополам, он хватает здоровой рукой поврежденную конечность, не переставая при этом сыпать проклятиями. Тем временем, двое других даже поднять стволы толком не успевают. Одному из них Виктор простреливает плечо, другому же везет меньше – пуля попадает куда-то в область колена, и тот с воплями валится на землю. Алекс же, может быть, и конченая скотина, но не конченый идиот, поэтому в сложившийся ситуации быстро теряет ко мне интерес и предпочитает под шумок свалить в туман. Его группа поддержки сражаться до последнего тоже не намерена, поэтому два инвалида поднимают третьего и торопливо хромают за своим боссом. Довольный и хорошенько повеселившийся со всего этого Зсасз убирает оружие, а я поднимаюсь на ноги. Эмоции переполняют меня. Давненько я так не радовалась жизни, как в этот момент. Я в миг забываю про то, каким дерьмовым казался мне этот день, и теперь же просто хочу кричать, смеяться и скакать от радости, как маленький ребенок, чем, собственно, и начинаю заниматься. В крови плещется адреналин с еще целым коктейлем других гормонов вперемешку с алкоголем. Вприпрыжку подбегаю к Виктору и, не переставая уже как-то нервно смеяться, ору во все горло. — Охренеть! Ты… Ты… — начинаю задыхаться и немного успокаиваюсь. — Не, ну а чего они обзываются-то? Он снова ухмыляется в ответ, а до меня потихоньку доходит одна вещь, которая мне теперь кажется какой-то удивительной. И я, замерев на месте, смеряю киллера непонимающим взглядом. — Ты не убил их… — мысль сама вырывается из меня, а Зсасз лишь пожимает плечами. — А смысл? Мне за них никто не заплатит. А что, должен был? — Ну… скажем так, я многое слышала о тебе. — Надеюсь, только хорошее, — хитро прищурившись, с каким-то заговорщическим выражением лица и явной издевкой в голосе, отвечает он. Я на мгновение зависаю, не находя, что на это ответить, а потом неконтролируемая волна восторга от спасения собственной шкуры вновь накрывает меня с головой, вытесняя все остальные мысли. — Ладно, пойдем, — бодро произношу и тяну Виктора назад, в сторону клуба, — Угощу тебя выпивкой. В благодарность. — Я не пью на работе. А я всегда на работе, так что... — Но ты же сам говорил про напитки в этом месте. — Ну да. Здесь лучшие молочные коктейли в городе! — со знанием дела заявляет он, и мне почему-то хочется от этого рассмеяться в голос. — Ну, в таком случае угощу молочным коктейлем. Это меньшее, что я могу сделать. Поудобнее устроившись за барной стойкой, облокотившись на столешницу, я с нескрываемой улыбкой наблюдаю, как этот грозный, опасный, внушающий ужас наемный убийца с довольной мордахой потягивает через трубочку свой шоколадный молочный коктейль. В этот момент бармен ставит передо мной два одинаковых стакана с моим заказом. — Пожалуйста, "Белый Русский", двойная порция, — произносит парень за стойкой. Благодарю его, расплачиваюсь и, взяв один напиток и повернувшись обратно к Зсасзу, ловлю на себе его скептический взгляд. — Что?! Почти тот же молочный коктейль. Только с кофейным ликером и водкой, — отвечаю я, состроив невинную гримасу. — Ну так что, — немного помолчав, говорит, наконец, Виктор. — Расскажешь, что это было? — Ты про этих? — неопределенно киваю головой в сторону выхода во двор. — Да так… Причина, по которой я сбежала со своего последнего места жительства и оказалась здесь. Это неважно уже. Он все равно больше не вернется. Кишка тонка! — Я бы не был в этом так уверен, — чуть склонив голову, задумчиво отвечает Зсасз. — Нет, все! Не хочу больше об этом думать! Ни о чем не хочу! — громко восклицаю я, залпом осушаю первый стакан и хватаю второй. Сердце все еще бешено стучит в груди, и мне никак его не унять. Сейчас я чувствую острую необходимость выплеснуть куда-то всю эту энергию. Окинув в очередной раз взглядом помещение, я вновь замечаю музыкальный автомат и, преисполненная энтузиазма, уже не самой ровной походкой направляюсь к нему. С минуту подзависнув на списке исполнителей, выбираю наконец песню и, издав восторженный крик, на ходу допиваю второй стакан, возвращаю его на барную стойку и несусь на танцпол. Почти сразу же становится значительно лучше. Сердце все еще отбивает бешеный ритм, но теперь этому есть причина, которая меня устраивает. Я кружусь, прыгаю, размахиваю руками и головой, совершенно ни о чем не думая, полностью отдаваясь во власть бодрой мелодии. Потрясающе удачный выбор. Эта песня из восьмидесятых полностью соответствует настроению, и я невольно начинаю во весь голос подпевать солисту: "…И мне нечего терять, И нечего доказывать кому-то, Я буду танцевать сам с собой! …Если бы у меня был шанс, Я бы попросил весь мир танцевать, И я буду танцевать сам с собой!" * Сейчас я чувствую себя такой свободной, такой легкой. Не останавливаясь ни на секунду, я подвигаюсь назад, к бару. Все вокруг уже немного в расфокусе, а ноги в этих туфлях не чувствуют себя так устойчиво, как раньше, и я нелепо спотыкаюсь на ровном месте, подвернув лодыжку, но все еще мастерски удерживаю себя в вертикальном положении. Виктора, похоже, все это зрелище изрядно забавляет, но мне и самой весело. Подойдя ближе, я хватаю его за руку и тяну на себя. — Пойдем! Потанцуй со мной! Давай же! Это такая дивная ночь! Он не сильно сопротивляется, и мне быстро удается вытащить его в центр помещения. А танцевать у него неплохо выходит! Я продолжаю хаотично двигаться под музыку, смеясь и кружась вокруг него. Вдруг песня заканчивается, и ее сменяет уже другая, более спокойная композиция. Я останавливаюсь, но собственное тело меня не слушается, и по инерции я еще немного лечу вперед, пока не приземляюсь лицом в крепкую мужскую грудь. Руки Виктора инстинктивно подхватывают меня, не давая окончательно упасть, а я глупо хихикаю. Голова кружится, грудная клетка то и дело вздымается от неровного дыхания. Хоть я и стою на месте, весь мир вокруг меня почему-то продолжает вертеться. Вся энергия, видимо, закончилась, потому что тело кажется каким-то ватным. Я так и замираю, не двигаясь, обхватив Виктора руками, как спасательный круг. Он сейчас так близко… Не знаю, что это, но от него пахнет, будто скошенной травой и разряженным воздухом, как после грозы. Я невольно закрываю глаза и вдыхаю этот аромат, уткнувшись носом ему куда-то чуть ниже шеи. — Ммм… удобненько… — расплываясь в довольной улыбке, бормочу слегка заплетающимся языком и понемногу начинаю оседать на пол. Мозг отказывается работать, ноги отказываются держать. Последнее, что я успеваю уловить – это голос Виктора, доносящийся, словно из-под воды: — Эй! Пьянчужка! …Да чтоб тебя!04
14 июля 2019 г. в 00:09
Когда я наконец возвращаюсь домой, то все еще чувствую в руках легкий тремор. Мысль о том, что уснуть мне теперь не удастся, пугает. Я бы, наверное, свихнулась, если бы пришлось просто лежать вот так, в одиночестве, пялясь в потолок, наедине со всеми этими мыслями и постоянно всплывающими перед глазами картинами прошедшего вечера. Но у организма на этот счет свои планы. Видимо, все дело в стрессе, или что там еще на нем так сказалось... Едва моя голова касается подушки, как я тут же засыпаю крепким сном. И да, мне почти удается воплотить в жизнь свое последнее желание. Сплю я не два дня, конечно, но просыпаюсь лишь к вечеру следующего.
Голова раскалывается. Я не большая поклонница здорового восьмичасового сна, и на самом деле люблю хорошенько понежиться в мягкой постели, но дрыхнуть двенадцать часов для меня тоже явно перебор. Тихо постанывая, пытаюсь подняться. Все – от висков до затылка – словно залито свинцом, забетонировано наглухо, и теперь, будто тяжелым камнем, тянет головушку обратно к подушке. Вроде, когда я делала здесь свою грандиозную уборку в день переезда, я видела старенькую жестяную аптечную коробку. Внутрь не заглядывала, но надо бы ее поискать... вдруг найду что-то дельное.
Кое-как поднимаюсь и аккуратно, стараясь двигаться медленно и не шевелить ничем, кроме ног, приступаю к поискам. Спустя минут двадцать нелепых, будто в замедленной съемке, телодвижений, я обнаруживаю аптечку там же, где и оставила ее, когда нашла в первый раз - в шкафчике в ванной. Классика, которую мне никогда не понять. Ну правда, зачем люди хранят медикаменты в таком месте? Тут же, как минимум, влажность слишком большая, да и в целом условия точно не соответствуют требованиям, указанным на упаковках лекарств. И зачем я поставила ее обратно, а не нашла местечко получше? Да черт с ней! Подумаю об этом тогда, когда в принципе буду в состоянии думать.
После недолгого копошения единственная полезная сейчас для меня вещь, которую я нахожу – это помятая пачка "Ибупрофена". Где-то с минуту, подозрительно прищурившись, сверлю ее взглядом, а затем медленно верчу в руках, пытаясь найти срок годности. Безуспешно. Однако кое-какую полустертую надпись все же замечаю, но это оказывается дата производства.
Три года назад. Не знаю, нормальный это срок или нет. Все, что я знаю – это то, что моя голова убивает меня. А вот просроченное обезболивающее убьет маловероятно. Скорее всего, худшее, что со мной может случиться – это ничего; оно просто не подействует. Выбор у меня невелик, так что смело закидываю в рот две крупных таблетки. Тут же запиваю их водой из-под крана, но все равно морщусь, потому что делали эти колеса для кого угодно, но не для людей. Проглотить такие здоровые пилюли безболезненно для горла, по-моему, просто невозможно.
Облегчение приходит только через полтора часа и спустя две чашки любимого ромашкового чая. Но по большому счету лучше мне не становится. Боль прошла, но сама я вся чувствую себя как желе. На меня убийственной волной накатывает апатия. Больше не хочется пить, за весь день даже желания поесть не появляется. Я просто лежу на диване, соорудив из двух одеял себе что-то наподобие гнезда. И не могу заставить себя встать. Да и не хочу особо. Лишь время от времени щелкаю каналами телевизора, просто чтобы чем-то заполнить тишину в квартире. Или перекатываюсь на другой бок, когда какая-нибудь из конечностей начинает затекать. Или же просто по уши заворачиваюсь в одеяло, превращая себя в самое тоскливое на свете бурито. И странно, но при таком ленивом режиме энергосбережения усталость вновь накатывает на меня достаточно быстро. И я опять засыпаю, едва ли позже двух часов ночи.
Новый день встречает меня словно Белоснежку, пробудившуюся от проклятья сна: солнышко светит, птички вовсю щебечут за окном; вся природа словно кричит о счастье и источает до тошноты жизнерадостную атмосферу. Будто ничего ужасного и не происходило вовсе. Мне же спросонья хочется только послать этих пернатых тварей куда подальше. Встаю я еще более помятая, чем вчера. Ну, хоть голова не болит больше. Уже неплохое начало.
Без остановки тру глаза и, зевая, плетусь в ванную, чтобы умыться. Холодная вода неплохо помогает окончательно вернуться в мир живых. Поднимаю голову и, наверное, секунд тридцать тупо пялюсь на собственное отражение, пытаясь понять, что за человек смотрит на меня из зеркала, потому что себя я узнаю с трудом. Волосы спутались и, кажется, местами умудрились самостоятельно заплестись в дреды; глаза слегка покраснели и от избытка чая и сна отекли так, будто всю прошлую ночь я провела в слезах, хотя на самом деле не плакала, наверное, лет эдак десять.
Тяжело вздохнув, уже хочу вернуться обратно в свою одеяльную нору, но что-то внутри меня начинает яростно протестовать против этой идеи.
— Не-не-не, хватит! — бью себя по щекам и с самым серьезным лицом обращаюсь к этому унылому зрелищу в зеркале. — Хандрить и упиваться жалостью к себе ты всегда успеешь, а вот заботиться о завтрашнем дне пора начать уже сегодня!
И в самом деле! Что это я тут устроила? Ничего же такого не случилось. Я жива, абсолютно цела и невредима, так к чему переживать? Я и так видала всякого за свою жизнь, и единственное, что меня должно по-настоящему сейчас волновать, так это то, что Фиш, видимо, в клуб уже не вернется. А значит, я снова без работы. Так что надо перестать размазывать сопли, привести себя в божеский вид и вновь отправиться изучать город в поисках нового места. Уж кто-кто, а я давно привыкла сама со всем справляться. Каким бы ни было то болото, из которого мне предстоит себя вытаскивать.
Поэтому в срочном порядке начинаю принимать меры для превращения из чудовища обратно, если и не в красавицу, то хотя бы в просто симпатичную человеческую особь.
Немного держу на веках лед, стараясь убрать отеки, насколько это возможно; минут пятнадцать под душем, щедро обмазавшись кондиционером, распутываю гнездо на голове, а после приступаю к макияжу, дабы хоть как-то спрятать синеву под глазами и заставить их казаться чуть более открытыми, потому что ото льда толку оказалось маловато. Затем переодеваюсь в уже привычно обтягивающую одежду, отрываю из-под кровати свои самые удобные каблуки и, наспех перекусив парой бутербродов, спешу на поиски новой работы мечты.
Примечания:
* Billy Idol - Dancing With Myself