Dead man's arms

      Я просто двигаюсь вперед, не видя ничего вокруг себя. Ничего и нет. Есть только темный асфальт под ногами и эти здоровенные ботинки, уверенно движущиеся передо мной, за которыми я стараюсь поспеть на дрожащих ногах в и без того не самых удобных на свете туфлях. Я смотрю только вниз, потому что поднять взгляд на что-то еще нет никаких сил. Зато в голове пока что сплошная пустота. Не проскакивает ни одной мысли, что в данный момент для меня – настоящее благословение. Если бы я еще начала сейчас все анализировать, то вряд ли смогла бы ступить хоть шаг.       Мы быстро движемся куда-то вглубь по плохо освещенному переулку. За спиной, кажется уже даже совсем далеко, посреди ночной тишины слышится шум автомобилей и сирены. Пожарные или полиция? А может все сразу? Да какая уж теперь разница! Все это звучит, как белый шум, будто бы не здесь, и будто бы меня это совершенно не касается. Но вот, рев мотора становится все отчетливее и громче. Я понимаю, что какая-то машина едет совсем рядом, и застываю на месте. Виктор тоже прекращает идти. Машина тормозит и останавливается прямо рядом с нами. С опаской я все-таки поднимаю глаза и поворачиваюсь посмотреть, какое дерьмо ждет меня на этот раз.       Подъехавшая тачка, к моему внезапному облегчению, оказывается совсем не полицейской. Обычно вообще никто из так называемых "хороших ребят" не разъезжает на черных Линкольнах*. Оно и понятно, машина и выглядит соответственно: стильный, внушительный внедорожник с тонированными стеклами, у которого даже "морда" кажется злобной.       Передние двери автомобиля распахиваются, и оттуда выпрыгивают две девушки. Они кажутся мне смутно знакомыми, что вообще-то неудивительно. Этот неповторимый стиль ни с чем не перепутаешь! До меня моментально доходит, что это барышни из гаремной команды Виктора, и мне остается лишь стоять, раскрыв рот, и удивляться тому, когда он вообще успел с ними связаться, что девушки так оперативно добрались сюда.       Та, что вылезла с водительского места, молча бросает ключи Виктору, а затем они обе уже собираются куда-то уходить, когда вдруг замечают меня и останавливаются. Каждая из них одаривает меня каким-то оценивающим скептическим взглядом. Действуют они обе при этом до странного синхронно. Коллективный разум у них что ли? Потом девушки переглядываются друг с другом и, пожав плечами, так и не проронив ни слова, снова продолжают свое движение. Я же продолжаю стоять как вкопанная. Столько всего за один вечер… и становится, кажется, только страннее и страннее.       Где-то глубоко внутри я осознаю, что просто обязана что-то чувствовать по поводу всего этого, но ничего нет. Стоило лишь зашагать по улице вслед за Зсасзом, и я будто начала наблюдать за всем происходящим со стороны, а то, что еще несколько минут назад случилось в моей же собственной квартире, осталось где-то совсем далеко, давно и вообще не со мной.       — Ты там что, передумала? Остаешься? — кричит мне уже из машины Виктор, и я быстренько выхожу из анабиоза. Его голос немного возвращает ощущение реальности происходящего. Страх перед тем, чтобы остаться здесь разгребать все это одной, хорошо подстегивает, и я поразительно резво бросаюсь к еще приоткрытой двери пассажирского сиденья.       Мы едем неспешно. Черт знает куда. Какими-то окольными путями, узкими переулками и богом забытыми дорогами. Но на самом деле за дорогой-то я не особенно и слежу. Стоило автомобилю тронуться, как меня снова начало засасывать обратно в пустоту. Я чувствую только тепло салона и покачивание собственного тела на поворотах да на разбитом местами асфальте. Виктор что-то оживленно рассказывает, но его голос едва доносится до меня. Я опускаю глаза и вновь смотрю на свои ладони. Руки, еще недавно противно липкие от крови, теперь же покрыты сухой коркой, которая трескается при каждом движении и осыпается жуткой коричневато-красной пылью. Словно стертый кирпич. Меня затягивает это зрелище. Я очень хочу отвести взгляд, но по какой-то причине не могу. Единственное, что хорошо – кровь это не моя. Хотя вообще-то сильно легче от этой мысли не становится.       — Так, хватит! — голос Виктора на повышенных тонах заставляет меня наконец обратить на него внимание. Ну, или то, как машина резко затормозила, и меня чуть не шибануло лбом о приборную панель.       Мы стоим в каком-то крошечном проулке в кромешной темноте. Здесь нет ни одного фонаря. Лишь свет включенных фар освещает дорогу впереди. Место не внушает доверия. Разозлившийся киллер, сидящий на расстоянии даже меньше вытянутой руки – тем более. Он поворачивается ко мне, кладет руку мне на плечо и сжимает его так сильно, что я мигом забываю вообще обо всем на свете и инстинктивно вжимаю голову в плечи.       — Если ты теперь собралась без конца распускать сопли, ныть, сходить с ума или что-то в этом духе, то можешь сразу валить отсюда! — продолжает он рычать на меня, но затем почему-то смягчается и говорит уже спокойно, даже с привычными нотками издевки в голосе. — В чем дело? Переживаешь из-за людей, которые хотели тебя убить?       Я опускаю глаза и молчу, раздумывая над этим. Виктор отворачивается, устало вздыхает и также молча смотрит в лобовое стекло. Спустя пару минут я вдруг нарушаю эту тишину.       — Думаешь, я плохой человек?       Даже не знаю, почему я решила спросить именно у него. И почему именно это… Виктор хмыкает в ответ.       — А разве это имеет значение?       — Ну… обычно для людей это важно.       — Вряд ли "обычно" – применимое для нас понятие, — усмехается он, и я поднимаю на него взгляд, полный непонимания.       — Что ты имеешь в виду?       — Вот когда ты пырнула того здоровяка, например, что ты почувствовала? Только честно! Подумай… Что ты почувствовала на самом деле? – немного пораздумав, спрашивает Виктор и смотрит на меня с таким хитрым прищуром.       Я мысленно возвращаюсь назад, в свою кухню, к тому моменту. Вроде как у всех людей есть некий моральный компас. О своем же я никогда прежде не задумывалась. Сейчас я пытаюсь заглянуть внутрь себя в надежде, что он даст мне ответ, но мой компас только бешено крутится, будто попал в эпицентр какой-то магнитной аномалии. Однако, проиграв все события у себя в голове еще раз, я с удивлением все же обнаружила этот ответ. Паника все это время перекрывала собой все остальное, но если копнуть глубже, становится понятно, что не было чувства вины, не было никаких сожалений.       — Облегчение,— тихо произношу я, и Виктор расплывается в довольной улыбке.       — Вот! Об этом я и говорю.       Стоит мне сказать это вслух, как это самое облегчение, словно огромной волной, смывает все, что было до этого. Даже в теле, кажется, появилась какая-то легкость. Виктор же, довольный ответом, вновь берется за руль, и машина трогается с места.       — Как-то сумбурно все вышло, даже жалко, — снова подает голос он. — Как думаешь, твоему парню в этот раз будет достаточно всего этого, чтобы понять, во что он решил ввязаться, и остановиться? Эх… Стоило вернуться туда…       — Зачем это?       — Можно было бы найти какую-нибудь примечательную часть тела и отправить ему весьма красноречивую посылку. В подарочной обертке и с бантиком желательно! Ну знаешь, чтоб наверняка.       Сперва я морщу нос, при мысли об этой расчлененке, но затем мой мозг вырисовывает мне красочную картину того, как Алекс получает такую посылку и разворачивает ее. И, боже, его выражение лица в моем воображении такое перекошенное, что я просто начинаю заливисто смеяться. Может быть сама эта идея и совершенно безумная, но я бы многое отдала, только чтобы посмотреть на его глаза, полные отвращения и ужаса.       Через несколько минут автомобиль снова останавливается, и по заглушенному мотору становится понятно, что на этот раз окончательно. Я покидаю салон вслед за Виктором, и меня едва ощутимо передергивает. Куда мы приехали? Это место похоже на старую промзону. Вокруг, кажется, на несколько миль нет ни единой живой души. Припарковались же мы перед трехэтажным кирпичным зданием, явно видавшим лучшие времена. Оно похоже на заброшенный завод или что-то в этом духе. А вот вид за зданием гораздо лучше. Вся эта "красота" расположена на берегу широкой реки. Хоть что-то хорошее.       Мы обходим здание сбоку, и Виктор открывает тяжелую на вид, покрывшуюся местами рыжими пятнами ржавчины, железную дверь. Она ведет в громадное, но совершенно пустое помещение, где каждый шаг по неровному бетонному полу отдается глухим эхом. Напоминает ангар. Или склад. Еще бы я чего понимала в этом…       Что это все-таки за место? И для чего мы здесь? Стоило только расслабиться, как на тебе! Пожалуйста! Опять оказываешься в какой-то наводящей жути заднице, где все кричит о том, что ничего хорошего тут ждать не стоит.       Но я продолжаю идти вперед. И мы подходим к грузовому лифту. Двери с грохотом захлопываются, и я опять невольно вздрагиваю, а потом бросаю короткий взгляд на Виктора. Он едва сдерживает смех. Явно доволен тем, как я шугаюсь на ровном месте от каждого шороха. Ну и ладно! Лучше уж пускай ржет надо мной, чем будет хмуро пялиться исподлобья с черт знает чем на уме!       Лифт медленно двигается вверх, и я судорожно пытаюсь успеть прикинуть, что еще меня может ожидать там. Огромный склад с оружием? Множество маленьких комнат, в каждой из которых замуровано по телу? А может быть, это был завод по обработке мяса, куда теперь приезжают изощренно избавляться от нежелательных свидетелей? Здесь твоих криков уж наверняка никто не услышит!       Нужно было остаться. Нужно было остаться там, возле своей несчастной горящей квартиры! Не имею ни малейшего представления как, но как-нибудь я бы разобралась со всем тем, что произошло. Как-то справилась бы… А теперь мне хана! Он все-таки решил от меня избавиться… И правильно! К чему лишние свидетели?       Но лифт останавливается, двери раздвигаются, и я чувствую себя параноидальной идиоткой с бурной фантазией. Причем точно нездоровой, судя по всему. Взору моему открывается картина, которую я, пожалуй, ожидала увидеть меньше всего. Я аж замираю на выходе, ошарашенно оглядываясь вокруг.       Помещение третьего этажа оказывается вполне себе жилым. Смахивает на один из этих модных современных лофтов. То здание, что я видела до этого, выдают лишь замысловатые балочные конструкции под потолком, характерные для старых промышленных зданий гигантские окна на одной из стен, облупившаяся светлая краска на кирпиче да большая железная дверь в дальнем конце помещения; из тех, что нужно не открывать, а отодвигать в сторону, как в гигантском металлическом купе.       Пространство большое. Местами его разделяют своего рода колонны в виде таких же мощных железных балок, что и под потолком. Сколько же тут места! Можно кататься на велосипеде между кухонной зоной и зоной отдыха, огибая барную стойку и нарезая круги вокруг двух симпатичных диванчиков… Добавь сюда каких-нибудь неприхотливых растений, и это место смело можно будет назвать идеальным домом! Похоже, кто-то хорошо разбирается в индустриальном стиле.       — Закрой рот, Мэдди, а то ворона залетит! Добро пожаловать в пентхаус! — с усмешкой произносит Виктор, и я, моргнув несколько раз, чтобы убедиться в том, что мне это все не кажется, выхожу из ступора и неуверенно следую за ним внутрь.       Моим воспитанием никто никогда даже не думал заниматься, но тем не менее чувство благодарности мне не чуждо, а хорошие манеры ничего не стоят, поэтому я, придя в себя, спешу поблагодарить его.       — Спасибо! От меня не будет больше проблем! Ты… ты меня даже не заметишь! Устроюсь на работу и, как только появятся деньги, сразу же найду новую квартиру. Обещаю. Я умею вертеться. Так что много времени это не займет, — сбивчиво тараторю я, а Зсасз, судя по его выражению лица, уже начинает жалеть о своем решении.       — Смой кровь с рук, — говорит он, указывая мне за спину, на небольшую дверь возле кухни, ведущую, надо полагать, в ванную. — Ночка выдалась веселой. Стоит отдохнуть и выспаться.       Я начинаю быстро кивать головой и бегу в указанном направлении. Избавившись от последнего напоминания об этой безумной ночи, я чувствую себя уже совсем хорошо. На меня накатывает это ощущение новой жизни. Как когда ты переезжаешь куда-то или заканчиваешь учебу, или разрываешь длительные отношения… Только иначе, гораздо сильнее. Глядя в собственное отражение, я даже улыбаюсь сама себе. Не знаю, почему. Нет ни одной объективной причины. Разве что кроме того, что я все еще жива. А нужно ли больше?       — Эй, а запасной зубной щетки у тебя случайно нет?! — ору я из-за двери, разумно вспоминая о самом важном в ночевках на чужой территории.       — Слева от раковины в верхнем выдвижном ящике посмотри!       Я делаю, как велено, и натурально охреневаю. Весь, буквально весь ящик забит упаковками одинаковых зубных щеток. Как будто тут к ядерной зиме готовились! Да их здесь штук двадцать, не меньше!       Ладно, вопросы подождут. Я хватаю первую попавшуюся щетку, чищу зубы, умываюсь и только потом выхожу из ванной, преисполненная стремлением удовлетворить свое любопытство. Зсасз стоит, облокотившись о барную стойку, жадно хлебая молоко прямо из коробки. Ну кто так делает?!       — Зачем тебе столько щеток? — спрашиваю я, на что получаю в ответ совершенно равнодушный взгляд, будто бы это в порядке вещей, и у всех дома такие стратегические запасы.       — Не люблю ходить по магазинам, — отвечает он, пожав плечами.       — Ты ужасный человек! — я театрально ахаю, изображая на лице гримасу возмущения. — Как так можно?! И вообще! Шопиться он не любит, ага! До тех пор, пока прилавки не окажутся заполнены ручными гранатами?       — Как ты догадалась? — усмехнувшись, говорит он, и я сама не сдерживаю ответной улыбки.       Убрав молоко обратно в холодильник, Виктор тоже отправляется в ванную, а я же решаю немного осмотреться. Вообще, сделать это тут можно и не сходя почти с места – настолько пространство открытое. Но я все же неспешно начинаю бродить, оглядываясь то тут, то там, пока не останавливаюсь возле окна. С таким видом можно зависнуть надолго. Река в темноте, освещаемая луной этой безоблачной ночью, выглядит совсем черной. Только блики разносимых ветром волн нарушают ее мрачную гладь, красиво поблескивая. Вдалеке, немного в стороне, виднеются огни длинного моста, ведущего на другой берег, которого почти и не разглядеть сейчас отсюда. Вода кажется огромной чернеющей бездной, настолько прекрасной, что намертво затягивает в свои глубины.       Не знаю, сколько я так простояла, пока хлопок двери не разрушил тишину. Я резко оборачиваюсь и сталкиваюсь взглядом с Виктором, только что вышедшим из ванной. На нем одно лишь полотенце, повязанное вокруг бедер, и я невольно нервно сглатываю и быстро отвожу взгляд. Ни стыда ни совести, ну честное слово! Как у себя дома! Хотя, погодите-ка… Точно… Черт…       Глаза сами, против воли, украдкой снова поглядывают на тело, на котором еще поблескивают несколько капель воды.       "А он вообще-то совсем неплох…" — проскальзывает шальная мысль, и я тут же ругаю себя за это. Соберись, Мэдисон! Совсем умом тронулась?! Давно голых мужиков не видела что ли?! Хотя, если подумать – давненько… Но сейчас это к делу не относится! Вообще с головой не дружу, похоже! Нашла время и место!       — Скоро уже начнет светать. Лучше поспи. Меньше дергаться будешь, — бросает он мне, и я понимаю, что на самом деле я действительно смертельно устала. Вроде бы ничего не делала, и до этого момента чувствовала себя даже наоборот будто бы на взводе. Но теперь с каждой минутой сердце устаканивает свой ритм, а голова от всех этих волнений ощущается такой тяжелой…       Я киваю ему в ответ и озираюсь по сторонам в поисках, собственно, спального места. Взгляд цепляется за ту массивную железную дверь, и становится ясно, что там-то спальню и стоит искать. В голове всплывает воспоминание о том, как еще совсем недавно Зсасз оккупировал мою комнату, и, коротко переглянувшись с ним, я расплываюсь в хитрющей улыбке.       Манеры манерами, конечно, а наглость – второе счастье. С этой мыслью я срываюсь с места так, как и сама от себя не ожидала. Моя очередь спать на нормальной кровати! И его очередь проявлять гостеприимство, в конце концов!       Но руки, крепко обхватившие меня за талию перед самой целью, останавливают меня быстрее. Я оказываюсь прижата к Виктору спиной и, кажется, чувствую его сердцебиение. Или это мое? Почему оно такое громкое?       Я застываю, не могу заставить себя пошевелиться. Я знаю, что должна бояться этого мужчину, но я не боюсь. То есть да, во время поездки на лифте я напридумывала себе всякого и дрожала как осиновый лист, но это скорее было следствием всего пережитого за ночь. Нужно время, чтобы успокоиться полностью, когда звуки выстрелов так и застряли у тебя в голове… Мои же чувства сейчас гораздо сложнее. И я не совсем уверена в том, как их обозначить.       Виктор, тем временем, разворачивает меня и отставляет назад, а сам же отодвигает дверь и устремляется в спальню.       — Эй, так нечестно! — возмущенно кричу ему вслед, и он оборачивается. — Где же твое гостеприимство?!       — У меня одна кровать, и она моя. Но если хочешь, можешь присоединиться. — На его лице вновь появляется эта наглая плутовская улыбочка.       — Нет, спасибо! — Я кривлю лицо, переполненная обидой и возмущением от такой нечеловеческой несправедливости. — Дай хотя бы одеяло! — обреченно кричу ему вслед.       Моя просьба была услышана и исполнена. Одеяло и даже подушка в момент прилетают мне прямиком в лицо. Кое-как я ловлю их, от неожиданности отшатнувшись.       — Спокойной ночи, — злорадно звучит голос из-за стены, и я не придумываю ничего лучше, как показать в ответ язык. Это максимум того, как я могу безнаказанно выразить все свое негодование, но все же лучше, чем ничего.       Грустно бреду обратно. Что ж, на самом деле диванчики выглядят не так уж и плохо. Может быть удастся поспать даже лучше, чем на моем старом? Сбросив туфли и избавившись от джинсов, я устраиваюсь поудобнее и чувствую, как гудящие ноги благодарны за долгожданный отдых.       Все в порядке.       Теперь все будет в порядке.