___
Может быть, я все просто плохо запомнила, но мне кажется, что клуб на вид сильно изменился. Во всяком случае, сейчас это место выглядит гораздо менее… вульгарно, что ли? Или все дело в свете? Красный действительно казался слегка пошловатым, а теперь, в этом синем сиянии, все вокруг кажется льдистым, холодным, но отчего-то немного волшебным. Да и украшения в виде неоновых зонтиков куда лучше рыбьего скелета, по-моему. Хотя мне и любопытно, почему именно зонты? До открытия еще достаточно времени, и клуб совсем пустой, если не считать изредка пробегающий мимо персонал, женщину, заунывно играющую на скрипке, и человека, сидящего за столом перед самой сценой. — Здравствуй, Пингвин! — произносит Виктор, и мужчина за столиком оборачивается и спешно поднимается со своего места. Он выглядит раздраженным и сильно взволнованным. Гостей, во всяком случае таких, он точно не ждал. — Виктор! Рад видеть. На его лице коротко проскальзывает нервная натянутая улыбка. Он щелкает пальцами, и женщина на сцене прекращает свою тоскливую игру и спешит удалиться. Я же тихонько продолжаю стоять в тени и с нескрываемым интересом наблюдаю за их диалогом. Этот мужчина – Пингвин – выглядит довольно комично, как по мне. По крайней мере, я едва могу сдержать улыбку, глядя на его дерганые движения и эту нелепую челку, падающую ему на лицо. Но в то же время, я прекрасно осознаю, что в этом городе, и особенно в этом заведении, точно стоит всегда держать ухо востро. Даже кто-то, кто выглядит забавно и несуразно на первый взгляд, может оказаться тем, кто с легкостью станет причиной твоей безвременной кончины. — Дон Фальконе считает, что ты напортачил. Не умеешь управлять клубом. Твои номера – отстой. – Виктор говорит размеренно и спокойно, но в каждом его слове только сильнее чувствуется угроза. Пингвину этот разговор, очевидно, не по душе. Он вновь пытается улыбнуться максимально искренне, но выходит не очень. — При всем уважении… — Я не болтать сюда пришел! — раздраженно прерывает его Зсасз. — Хорошие манеры ничего не стоят, знаешь ли. Вот и я всегда так говорю! Тут я с ним соглашусь. Однако же мне все более смешно наблюдать за тем, как маска спокойствия Пингвина буквально на глазах трещит по швам. Клянусь, его лицо сейчас аж передергивает какой-то судорогой! Виктор же подает сигнал Бутчу, и тот заходит с другой стороны. Пингвин оборачивается, проследив за взглядом улыбающегося киллера, и в этот момент вся его паршивая актерская игра рушится окончательно. Он вздрагивает от страха и неожиданности и резко отшатывается в сторону, чуть не падая. Похоже, они со здоровяком давно знакомы. И однозначно находятся не в лучших отношениях. Виктору все это зрелище доставляет немалое удовольствие. Он переводит взгляд с Бутча на едва не задыхающегося Пингвина и разражается громким смехом. — Спокойно, он безобидный. Поздоровайся, Бутч! — Здрасьте, — совершенно невинно и даже отчасти мило отзывается тот. — Фальконе не хотел с ним расставаться, так что я поработал над ним в подвале пару недель. Он теперь другой человек! Верно, Бутч? — Да, мистер Зсасз! — Бутч разбирается в клубном бизнесе. Он тебе поможет. — Но… он же… Бутч Гилзин! Он был верен Фиш Муни! — Пингвин, кажется, до сих пор не может никак переварить происходящее. Видать, знатно ему досталось в прошлом от этого громилы. Или же от самой Фиш… Раз он готов словить паническую атаку от чего угодно, что связано с этой женщиной. — А делать будет то, что велишь ты, — говорит Виктор, и весь прямо сияет! Он, похоже, в полнейшем восторге. То ли от того, как ему удалось перепрограммировать Бутча, что тот превратился в заводную игрушку, то ли от всей ситуации в целом. — Правда? — Правда. Теперь, наконец, до Пингвина начало доходить, какой подарок судьбы приплыл ему прямиком в руки. Он выглядит взволнованным, а на его лице вновь появляется нервная, но все же улыбка. Он переводит взгляд на Бутча и оценивающе оглядывает его. — Эй, Бутч! Станцуй для меня! — с издевкой командует он, и этот большой несуразный мужчина начинает исполнять, пожалуй, самый нелепый и уморительный танец, который мне доводилось видеть. Пингвин начинает смеяться. — Я – мастер своего дела, — не без гордости заявляет Виктор, тоже с улыбкой наблюдая за этим комичным представлением. Я и сама не сдерживаю смех и сдавленно хихикаю в кулак. Тут-то мое тихое присутствие и замечают. — А это еще кто? — нахмурившись и повернувшись ко мне, спрашивает Пингвин. — О, да! Точно! Это Мэдди. Она будет здесь выступать. Как раз раньше тут работала, и все было отлично. — Приветик! — тихо пищу я и по-дурацки машу рукой, не зная, как себя вести под этим тяжелым взглядом. Но на меня больше и не смотрят. — Еще один человек Фиш?! Это уже немного чересчур, тебе не кажется?! — вновь почувствовав уверенность, Пингвин немного повышает голос и уже открыто показывает все свое недовольство. Однако недолго. Улыбка в момент сползает с лица Виктора, и он опять выглядит так, что от одного его взгляда хочется сжаться в одну крохотную точку. — Мы вроде уже выяснили, что решения не обсуждаются. Или мне нужно сказать дону Фальконе, что ты не хочешь сотрудничать? Пингвин замолкает и только раздраженно стискивает зубы, гневно, но бессильно глядя на Зсасза. На меня же все еще ноль внимания. Эти двое просто играют в гляделки, и кажется, что между ними сейчас вот-вот искры начнут летать. — Я вообще-то прямо здесь стою, — подаю я голос. Мне хочется как-то разрядить атмосферу и покончить уже с этим. — Слушайте, я понимаю, что у вас с мисс Муни явно случился какой-то конфликт, но меня это не сильно касается, — обращаюсь я к Пингвину. — На самом деле мне вообще плевать, на кого работать. Лишь бы платили. С равнодушным лицом я неопределенно пожимаю плечами, а Виктор, каким-то образом уже оказавшийся у меня за спиной, немного наклоняется ко мне и тихо, так, чтобы только я слышала, с явной усмешкой говорит: — Видишь, мы с тобой не так уж и отличаемся… Пингвин закатывает глаза и, похоже, сам уже теряет всякий интерес или же желание спорить. — Ладно, — машет он на меня рукой. — Пускай приходит завтра… — затем он одаривает меня еще одним скептическим взглядом, и кривит лицо, — Только не в таком виде, ради всего святого! Боже, я ведь и впрямь все это время стою здесь растрепанная, да еще и в этой растянутой старой домашней футболке! Ну ты и позорище, Мэдисон! Идеальный вид для собеседования, ничего не скажешь… Но что, интересно, мне с этим делать? Все мои вещи наверняка превратились в пепел… Плевать, подумаю об этом завтра! Главное – у меня снова есть работа.___
На улице постепенно темнеет, и уже начали зажигаться первые фонари. Одна из особенностей работы по вечерам и по ночам – ты редко видишь дневной свет. Едва мы успели вернуться домой и немного позалипать в какое-то комедийное ТВ-шоу, как уже кажется, что снова пора ложиться спать. Даже странно, что после стольких лет работы в клубах у меня до сих пор возникает эта мысль с каждым наступлением темноты. Вроде бы и режим совиный давно уже выработался, а в голове, видимо, все еще сидит установка о том, что все нормальные люди бодрствуют именно утром. В какой-то момент Виктор поднимается и, не сказав ни слова, просто уходит. Не знаю, что там у него за дела, но искренне надеюсь, что он вернется с едой. Я, конечно, люблю кукурузные хлопья, но не целыми днями же их жрать! Шоу заканчивается уже через минут сорок, и мне становится скучно. Я выключаю телевизор и решаю еще раз осмотреться вокруг в поисках чего-нибудь интересного. На полке под телевизором как раз лежит стопка книг. Порывшись в них и найдя одну любопытную, я устраиваюсь поудобнее и пытаюсь спокойно почитать, но мысль о завтрашнем дне постоянно меня отвлекает. Приходится по десять раз перечитывать одно предложение, чтобы понять его смысл. Ненавижу это. Когда ждешь чего-то так сильно, что не можешь ни на чем сосредоточиться. Я так изголодалась по музыке, сцене и вниманию, что теперь сижу вся как на иголках. При этом я слишком взволнована, чтобы просто сидеть, но слишком голодна, чтобы бегать вокруг, да и вообще заниматься хоть какой-то активной деятельностью. Спустя еще несколько минут моих тщетных попыток осмыслить хотя бы один абзац, я бросаю эту затею. Нужно расслабиться и выбросить все из головы. И лучший способ для этого в нынешних условиях – это душ. Боги, как же я люблю горячий душ! Ничто другое не способно так хорошо прочистить мысли и разморить тело. Сколько я уже стою так, прикрыв от наслаждения глаза, подставляя то лицо, то спину под ласкающие кожу струи? Я потеряла счет времени. На самом деле я всегда часами могла плескаться в воде. Это второе, после музыки, занятие, которое способно напрочь выкинуть меня из реальности. Наконец я выключаю воду, открываю глаза и довольно улыбаюсь сама себе, сощурившись от удовольствия. Хорошо-то как! Какое-то время я еще просто стою, позволяя воде немного стечь с тела, верчу головой из стороны в сторону, потягивая шею, и машу себе в лицо руками, пытаясь чуть больше вдохнуть свежего воздуха в заполнившейся паром комнате. Затем нащупываю рукой полотенце, прижимаю его к телу и отодвигаю шторку, собираясь уже вылезти из ванной, как вдруг тихо вскрикиваю и едва не поскальзываюсь от неожиданности. — Какого хрена ты тут делаешь?! Виктор стоит в дверном проеме прямо напротив меня. На нем лишь спортивные штаны, а на его теле слабо поблескивают несколько капелек пота. Он совершенно беззастенчиво глядит на меня, но готова поклясться, что всего на секунду на его лице тоже проскочило удивление. — Я тут живу вообще-то. И это моя ванная, — как ни в чем не бывало отвечает он, а после немного тише добавляет, будто бы самому себе: — Совсем забыл, что ты тут еще поселилась… — Я… я… — неловко бормочу, сильнее прижимая к себе полотенце, — я думала, ты ушел. То есть, не думала, что ты вернешься так быстро. — Ушел? Не, я просто занимался. На втором этаже зал... Нужно же держать себя в форме, — с самодовольным лицом поясняет он мне в ответ на мой изумленный взгляд. А потом повисает тишина. Мы молча стоим и оба выжидающе смотрим друг на друга. Мои пальцы нервно теребят мягкую ткань полотенца, и я в конце концов не выдерживаю. — Так и будешь пялиться?! — Могу составить компанию, если хочешь, — ухмыльнувшись и игриво вскинув несуществующую бровь, отвечает Виктор. — Воду сэкономим. Очень удобно. Я чувствую, как начинаю багроветь то ли от злости, то ли от чего-то еще, и его это забавляет еще больше, потому что его улыбочка становится только шире и наглее. — Свали, Норман Бейтс!* — кричу я ему, и Виктор, тихонько посмеиваясь, все же уходит. Я медленно выдыхаю, отпускаю от себя полотенце и вешаю его обратно на сушилку. Сердце, в один момент разогнавшее свой ритм, постепенно начинает приходить в норму, но вот лицо все еще полыхает. Я чувствую, как кровь кипит в венах, а пульс бьет в висках. Повернувшись назад к душу, я на полную включаю холодную воду, чтобы привести себя в чувства. Потому что сейчас я задыхаюсь. Потому что мое тело меня предает. И потому что в какой-то момент я поймала себя на совершенно безрассудной мысли согласиться на предложение Виктора.