Без штриха

      Уже три недели прошло с той ночи, о которой я вспоминать не хочу. Синяки совсем сошли и физически чувствую себя довольно хорошо, про моральное состояние сложно судить: разбит, но не вдребезги. Есть ещё, что ломать.       Ричарду стараюсь на глаза не попадаться, но он как будто специально ищет со мной встречи. Не знаю, как он меня находит на огромной территории особняка. Чаще всего при наших встречах альфа просто загадочно мне улыбается, отчего у меня по спине бегут мурашки. Несколько раз прижимал меня к стене и целовал так, что мне нечем было дышать и создавалось впечатление, что альфа хочет меня съесть. Губы и даже язык после таких встреч у меня жутко болят.       Теперь я часто бываю в саду. Пусть осень полностью вступила в свои права, но на улице ещё бывают приятные солнечные дни. В такое время самое лучшее — это гулять с Ником по саду или рисовать в одиночестве.       Николь прибежал на следующее утро после происшествия. Благо Ричарда не было в этот момент дома, а то мой друг рвал и метал, хотел порвать альфу на куски, но с его стороны это было бы крайне неосмотрительно. Ник работает в Корпорации Уилсонов, и ссориться с начальством ему ни к чему. Вот и сейчас, сидя на скамейке в саду, омега не унимался и ругался на альфу: — Вот ведь гад! Если он к тебе подойдёт, ударь его как следует по голове!       Пожимаю плечами. Что я могу противопоставить альфе, который выше меня ростом и гораздо шире в плечах? Ник перестаёт ругаться и заглядывает мне в лицо. Я давно хотел написать портрет друга, и сегодня мы вышли в сад именно за этим. — Он тебя не обижает, — голос друга был тих, он как-то вмиг растерял всю пылкость, что была до этого. — Нет.       Отрицательно качаю головой и продолжаю рисовать. Не говорить же ему, что поцелуи — это не самое болезненное, что альфа может со мной сделать? К горлу подступил ком и на глазах вновь появились слёзы. Небо будто чувствовало моё настроение — хмурилось сегодня с самого утра. Николь поднялся со скамьи с горестным вздохом и подошёл ко мне, заглядывая через плечо и глядя на холст. — Последнее время ты рисуешь всё только в тёмных тонах.       Действительно, выбор цвета в моих работах всё чаще падает на серые и тёмные оттенки. Я оглядел мольберт, на котором рисовал Ника, и сад вокруг нас — всё серое и хмурое, но в реальности кусты ещё стояли, красиво одетые в яркую листву, будто соревновались друг с другом, какого цвета в саду будет больше — красного или жёлтого. — Прости, Николь, что-то я не в настроении. — Кики, — омега берёт меня за плечи и заглядывает в глаза, — я понимаю, что тебе сейчас тяжело, но прошлое не изменить, его надо принять и отпустить. — Принять, что я теперь игрушка для удовлетворения сексуальных потребностей альфы? — Это можешь не принимать, но тогда надо бороться! — Бороться, — бормочу себе под нос, поднимаю голову к небу — капелька дождя падает на щёку — вдыхаю окружающие ароматы: пахнет осенью, опавшими листьями и Ричардом. Этот запах теперь повсюду со мной, альфа ещё как специально трётся об меня. — Ник, а есть ли какое-нибудь средство, перебивающее аромат альфы? — перевожу взгляд на друга. — Кики, ты же знаешь — запах первого альфы остаётся на тебе, пока его не перебьёт метка Истинного. — Знаю, но вдруг есть какое-нибудь средство. Ведь должны же были что-нибудь придумать! — Нет, от запаха альфы так просто не избавиться. — Столько всего придумано. Люди в космос летают, а блокатора запаха нет! — вздыхаю. — Придётся ждать Истинного, раз другого пути нет. — Кики, — омега как-то странно на меня смотрит, — а как он тебя найдёт? Истинный. — Найдёт. Я точно это знаю. Даже здесь.

***

      Почти месяц я хожу и облизываюсь на омегу, пахнет он просто изумительно. Рядом с ним голова едет и ни о чём, кроме как о сексе, думать не могу. Странное чувство. Я всегда был окружён вниманием омег, они и сейчас вьются вокруг меня. Красивые и изящные. Кто-то откровенно меня соблазняет, кто-то просто хочет привлечь моё внимание умными беседами. Мне это всё льстит, но ещё никто не заинтересовывал меня настолько, что я мог потерять контроль над головой и наброситься на человека в желании утолить свою похоть. Только Кики сводит меня с ума.       На улице уже стемнело — как обычно, в последнее время возвращаюсь домой поздно. В особняке тихо, спокойно и непривычно безлюдно — большинство людей, работающих и живущих здесь, уже спит. Кроме охраны, разумеется. Иду, ведомый лишь ароматом омеги, — я точно знаю, где он сейчас. Стук моих шагов гулко отражается от стен.       Тихо отворяю дверь на кухню, стараюсь, чтобы она не выдала меня раньше времени, осторожно ступаю в комнату. Кики стоит, повернувшись ко мне спиной, режет что-то, лежащее перед ним на столе. Очень медленно подхожу к нему — не хочу, чтобы он меня заметил раньше времени. Омега неожиданно замирает, вижу, как у него напрягается спина. Учуял меня. Выпрямляюсь в тот момент, когда он резко разворачивается ко мне лицом. Смотрит на меня настороженно, в руках держит нож. Усмехаюсь. Неужели действительно хочет применить его против меня? Тогда он очень сильно об этом пожалеет. Ранить себя я не позволю. Делаю шаг к нему. Он вскидывается, выставляет нож перед собой, отступает. — Что ты тут делаешь? — голос у Кики дрожит, как и рука. — Пришёл тебя увидеть. — Увидел. Теперь доволен? Можешь меня оставить одного? — Не совсем доволен, — делаю шаг к нему, он отходит. — Я уже несколько минут с тобой в одной комнате, но до сих пор не чувствую твоего вкуса на своем языке.       Кики скалится, рычит. Он думает, что меня можно подобным напугать? Смешно. Делаю рывок. Миг — и я уже рядом с ним. Хватаю его за запястье правой руки, в которой он сжимает нож. Надавливаю так, чтобы Кики выпустил оружие из своей ладони. Омега вскрикивает и разжимает кисть, нож звонко падает на кафель пола. Заламываю руку за спину. Кики плачет. Прислоняю омегу к столу-острову так, чтобы он лёг на него грудью. Запах омеги сводит с ума. — Ричард, — омега плачет, — пожалуйста, не надо.       Прислоняюсь к его спине, наваливаюсь грудью, чтобы он почувствовал меня, чтобы мне самому почувствовать его тепло под своим телом. Шепчу ему в ухо: — Ты можешь меня просить о чём угодно — после того, как ты угрожал мне ножом, пощады от меня не жди, — прикусываю мочку, провожу языком по внешней раковине, омега вскрикивает, прижимает плечо к уху, хочет уйти от моих прикосновений, плачет.       Неожиданно дверь на кухню открывается и заходит Колин. Мы с Кики одновременно вскидываем головы и смотрим на незваного гостя. Колин замирает. Выпрямляется. От досады тихо рычу. Кики подо мной всхлипывает. — Сэр, могу ли я быть чем-нибудь Вам полезен? — Колин, словно перед ним не разворачивается странной картины, задаёт мне глупый вопрос. — Можешь! Убрался отсюда! — сил, чтобы отвечать вежливо, нет. — Сэр, хочу Вам напомнить, что мистер Вальс рекомендовал не беспокоить Кики до полного его выздоровления. — Месяц прошёл — он здоров. Уходи. — Я не могу, — тихо, но так, чтобы я его услышал, произносит омега.       Рывком поднимаю Кики, перехватываю его руку за предплечье. Дёргаю его на себя. Кики вырывается, плачет и о чём-то меня просит. От желания обладать этим омегой голова плохо соображает, член уже ноет от боли. Проход из кухни нам загораживает Колин. — Ричард, одумайтесь, что Вы делаете? Ваш отец этого никогда бы не одобрил, — в голосе омеги отчётливо слышится отчаяние.       Я зарычал так, чтобы Колин понял, кто здесь главный. Моей силе он не в состоянии сопротивляться. Омега опускает голову, неохотно отступая от прохода, давая нам возможность выйти из кухни. Кики в моих руках тихо всхлипывает. Он в очередной раз дёргается и ударяет меня кулаком по плечу. Больно, но это только злит меня. Хватаю его так, чтобы захватить обе руки, — вырывается, что-то зло кричит мне сквозь слёзы.       Выйдя из кухни, я веду омегу в сторону его комнаты. Хочется повалить Кики прямо на пол в коридоре. Омега сопротивляется. Его запах окружает, заполняет меня полностью. Хочется перекрыть его запах своим, пометить. Всё внутри меня словно огнём горит. С клыков сочится яд, неприятно оседая на языке, жжёт его.       Кики вырывается из моих рук, бежит. Смеюсь. В жилах закипает кровь вперемешку с адреналином. Догоняю омегу. Хватаю его со спины. Падаем. Он вновь вырывается. Пытается подняться. Хватаю его за ногу, он опять падает. Ругается. Старается ударить меня ногой по лицу. Это мне не нравится. Жёстко пресекаю даже попытку удара. Наваливаюсь на омегу. Он такой горячий, бьётся подо мной. Вырывается. Разворачиваю его к себе лицом. Фиксирую голову, чтобы не смог отвернуться. Целую. Грубо, не церемонясь. Облизываю его губы, кусаю за щёку, за ухо. Омега кричит. Волна жара и желания прокатывает по всему телу. Вновь целую, пальцами нажимаю на его щёки, чтобы он открыл рот. Проникаю языком, облизываю его изнутри. Омега стонет. Всё моё тело изнывает от предвкушения. Внизу живота сладкое напряжение. Омега толкает меня ладонями в грудь. Отрываюсь от него. — Отстань от меня! — Кики кричит. — Не могу.       Честно признаюсь и тут же опускаюсь к его шее. Целую, кусаю. Омега вскрикивает, выгибается. Отталкивает меня. Упирается руками мне в плечи. Убираю его руки. Мешают. Зажимаю его запястья в своей ладони, поднимаю над головой, прижимаю к полу. Заглядываю ему в лицо. Кики зажмуривается и плачет. — Посмотри на меня.       Сам не знаю, для чего это ему приказываю. Омега послушно открывает свои невозможные глаза. Тёмные. Заплаканные. Отпускаю его руки, обхватываю это лицо обеими ладонями и получаю кулаком в бок, под рёбра. Задыхаюсь от неожиданной боли. Омега тут же скидывает меня с себя, поднимается на ноги и бежит к своей комнате.       Как только первый шок отступает, рывком поднимаюсь на ноги. Рычу. Злость и азарт затмевают глаза. В голове только одна мысль — поймать. Кики забегает в комнату, но закрыться не успевает. Он вскрикивает, когда я сильно дёргаю дверь на себя и захожу в спальню. Омега с трудом остаётся на ногах и тут же кидается в ванную, запирается там. Кулаком бью в дверь. — Открой! Или я выломаю эту дверь! — Нет!       По ту сторону слышатся всхлипы и рыдания. Плечом пытаюсь выбить дверь. Ничего не выходит. Только плечо ушиб. Зло бью кулаком по стене. Боль отрезвляет. Провожу ладонями по лицу и волосам, взъерошивая их окончательно. Осматриваюсь: тумбочки, кровать и картины, стоящие прямо на полу, прислонённые к одной из стен. Подхожу. Разворачиваю одну из них. Осенний мрачный парк, на лавочке сидит парень, словно окружённый солнечным сиянием, похож на Николя.       Преподаватель по рисованию часто хвалит Кики. Так почему у него до сих пор нет в этом доме своей студии или мастерской? Ставлю явно незаконченную работу на место и направляюсь из спальни, на дверь в ванную стараюсь не смотреть. В этой комнате вообще лучше ни на что не смотреть и не дышать. В этой комнате запах омеги особенно насыщен, и сдерживать себя нет ни сил, ни желания.