Танец марионетки

После разыгранного ночью фарса Анжелика решила провести день в домике на Гаронне. Ей не хотелось возвращаться во дворец, заботиться о приеме, поддерживать великолепие Отеля. Две служанки, приехавшие вчера с ней, были к её услугам. И она была счастлива провести день в одиночестве. Сцена в беседке смутила ее, а при одном воспоминании о Золотом голосе, доносящемся из тени деревьев, она дрожала. Анжелика почему-то решила, что он чужеземец, бродячий певец, чья слава опережала его, преодолевая дороги и горные вершины. Она же видела его простые пыльные ботинки, прикасалась к поношенному плащу из грубой ткани. Она искренне поверила словам певца о том, как сильно он был разочарован, не встретив самую красивую женщину Тулузы в отеле Веселой Науки, тем более и Марго говорила ей, что прибудет знаменитый трубадур, Золотой голос королевства. Анжелику очаровала сила его страсти, пусть и сдержанной, но такой волнующей и покоряющей. Она откликнулась на его призыв, думая, что может позволить себе это, ведь он всего лишь мимолетный возлюбленный, а она никогда не узнает любви. А это оказался он… Он, ее муж!.. А голос был так прекрасен!.. Анжелику охватила сладостная истома. Она снова переживала те мгновения, ощущала, как его крепкие руки обнимают ее за талию, лишая малейшей возможности пошевелиться. Теперь она знала, что руки мужчин созданы, чтобы пленять женщин, сжимать их в объятиях, доводить до изнеможения и подчинять своей воле. А вернувшись на другой день в Тулузу, она узнала, что мессир де Пейрак уехал в Париж. Казалось, никто, кроме нее, не считал решение графа неожиданным. Получив несколько недель назад известие о том, что работы по строительству его парижского отеля подходят к концу, Жоффрей де Пейрак должен был поехать в Париж. Когда д’Андижос подал ей конверт, скрепленный печатью графа, Анжелика надеялась, что найдет там письмо со словами объяснения. Но там лежало только украшение — фероньерка, жемчужина очень редкой, слегка продолговатой формы — сверкающая капля на маленькой золотой цепочке, чтобы вплетать ее в волосы. — Мадам, ваш супруг желает показать вам красоты Парижа и представить королю. Вот почему он должен лично убедиться, что все работы по строительству вашего дома сделаны надлежащим образом. Во время своего пребывания в столице граф де Пейрак, без сомнения, намерен лично проследить за меблировкой комнат и выбором гобеленов. Но почему? Почему он уехал так неожиданно? А она вчера осталась на Гаронне. Если бы она вернулась домой, она бы знала действительную причину. А не то, что поведал Андижос. Да, в Париже достраивается дом. Но если бы туда следовало ехать так срочно, Жоффрей сказал бы об этом. Или не сказал? Может он не считает нужным сообщать ей о таких вещах. Он не считает её хозяйкой в доме. Она для него только игрушка! Которую можно… ласкать. Она вспыхнула, вспомнив о ночи в беседке. По её коже пробежала дрожь, как будто он и в самом деле к ней притрагивался в этот момент. Он решил, что она недостойна! Ведь она с таким пылом отвечала на поцелуй. И не противилась его ласкам, когда он… он обнажил её грудь. — Конечно, какой мужчина потерпит, что его жена так самозабвенно позволяет другому себя обольщать. — Но ведь это он меня обольщал! А не кто-то другой. — Да, но ты в тот момент об этом не знала. — Но он уехал, смеясь! — Откуда ты знаешь, отчего он смеялся. Может, он смеялся над тобой, что ему удалось тебя так легко провести и вынудить на измену. — Но я не изменяла! — А целовать чужого мужчину это не измена? — Но мне так хотелось немного любви! — Так ты её и получила. Он был ласков и нежен, ему явно нравилось тебя целовать и ласкать. — Как и Карменситу до меня! — Так ты ревнуешь? — Почему я должна его ревновать? Я его не люблю. Она вздохнула, а Андижос с удовлетворением отметил, что она была огорчена отъездом графа. Анжелика ничего не стала менять в своих привычках. Она могла задерживаться за столом, если хотела, или, напротив, оставлять гостей на попечение Альфонсо и удаляться к себе, чтобы немного отдохнуть и послушать музыкантов. По утрам она, как и прежде, совершала длинные конные прогулки по округе, а вечера посвящала приемам с маленьким баллом. В этот вечер приближаясь к гостям, она невольно слышала обрывки фраз — в основном, говорили о графе де Пейраке: обсуждали красоту и величие его парижского отеля, имена выбранных им архитекторов. Затем она услышала в беседе имя Нинон де Ланкло. Знакомый голос произнес: — Я уверена, что он захочет ее увидеть, вернее, увидеть снова. Анжелика, обернулась, чтобы посмотреть, кто это говорил. Карменсита де Мерикур! Она совсем забыла, что эта женщина тоже вращается в светском обществе Тулузы. Она увидела, как та насмешливо посмотрела на неё. — Вы думаете, они знакомы? — возразила ей собеседница. — Париж большой, к тому же в столицу нашего короля ездят не часто… — Такой мужчина, как он, не сможет остаться равнодушным к славе столь известной куртизанки. — заметила Карменсита. В ответ гости зашумели, высказывая самые разные мнения о прекрасной Нинон де Ланкло. Некоторые утверждали, что «покровители» Нинон не всегда являлись ее любовниками, а ее любовники и возлюбленные порой, напротив, были бедны. Однако имена тех, кого любила сама Нинон, оставались тайной, потому что не так уже часто она позволяла себе влюбиться. Анжелика поняла, что Жоффрея де Пейрака, Великого Лангедокского Хромого, относили как раз к тем, кто смог вызвать у этой разборчивой женщины чувства, не имеющие ничего общего с интересом к его богатству и титулу. — Как бы редко наш друг ни ездил в Париж, никто не сможет убедить меня, что они не встречались. — продолжала убеждать Карменсита. Анжелика поняла, что весь этот разговор был затеян Карменситой, только чтобы позлить её, а может и вызвать ревность. Ведь это из-за нее, «маленькой дикарки», по мнению этой женщины, она лишилась любви графа. При этом не вспоминая, что по собственной воле уехала в Париж за наслаждениями. Анжелика с равнодушным видом прошла мимо этой группы беседующих, постаравшись улыбнуться собеседницам Карменситы, обделив взглядом последнюю. Когда она подошла к столу, чтобы налить себе прохладительный напиток, то увидела её уже рядом с собой. — Я надеюсь, вы помирились с графом, — промолвила Карменсита с ироничной улыбкой. Анжелика посмотрела на нее с непонимающим видом. — Ну как же, он был так рассержен на вас. Мне было бы жаль, если бы Жоффрей обвинил вас в неучтивости. Знаете, он очень властный мужчина и не любит, когда женщины вмешиваются в его дела. — Думаю, все мужчины не любят, когда незнающие и неумные женщины вмешиваются в их дела. — ответила Анжелика, слегка пожав плечами. Она старалась говорить не очень громко и с сияющей улыбкой на лице. На них с Карменситой уже стали посматривать, так как последняя достаточно утомила тулузское общество своими скандальными выходками. — Да, конечно. Но я все же постаралась успокоить его, я сказала, что не была обижена вашим вмешательством. Знаете, он тогда во время приема так негодовал, что я ожидала его необдуманного поступка. Анжелика посмотрела на Карменситу с еще более сияющей улыбкой: — О, не волнуйтесь, видимо, он сразу после вашего разговора приехал ко мне и был очень нежен… и терпелив. Карменситу зло посмотрела на Анжелику: — И не надейтесь, он все равно вернется ко мне. Его забавляет ваша молодость и возможность научить некоторым вещам. Анжелика уже не могла больше выслушивать оскорбления этой женщины. Пока Карменсита продолжала говорить, она повернулась к пажу: — Жан, — позвала она его, — подайте мне вон ту… — она поискала взглядом на столе сосуд побольше — вазу. Я хотела показать мадам де Мерикур кое-какие цветы, которые она еще не видела. Паж сразу бросился выполнять её приказание. Он уже подошел к дамам, когда Анжелика с тихим стоном одной рукой схватилась за голову, а другой навалилась на вазу, которая была в руках Жана. Казалось, Анжелика сейчас упадет в обморок. Даже Карменсита на миг замолчала и подалась к ней, чтобы поддержать. Паж, не ожидавший такого пассажа со стороны Анжелики, не удержал вазу и опрокинул её содержимое прямо на Карменситу. Вся вода вылилась на корсаж и юбку, а цветы оказались на полу. Дамы, наблюдавшие эту сцену издалека, поспешили подойти к Анжелике, чтобы помочь ей, если той станет хуже. Карменсита стояла покрасневшей от ярости и не могла вымолвить ни слова, только раскрывала рот от возмущения. — Простите, мне так неловко, — слабым голосом, все еще держась за голову, сказала Анжелика, — последнее время у меня иногда бывают такие приступы. Ах, мадам де Мерикур, я искренне сожалею. Вы за эти две недели второй раз по нашей с мужем вине оказываетесь вымокшей до нитки. Альфонсо, проводите мадам, а то, я боюсь, она может простудиться, уже вечер и на улице прохладно. Ей надо побыстрее переодеться. Жеманницы прикрывшись веерами с интересом наблюдали, как Карменсита удаляется под присмотром Альфонсо. И переговариваясь, гадали, когда же это Карменсита была первый раз под душем. Они поняли, что все это было проделано намеренно. Но как ловко! Со стороны ни за что нельзя было увидеть, что все было подстроено. Эта маленькая графиня де Пейрак доставила им удовольствие. Такое не часто увидишь! Анжелика, казалось, уже вполне нормально чувствовала себя. От ее внезапного приступа не осталось и следа. И она с довольным, сияющим видом пошла между гостями. — Пожалуй, я доставлю светскому обществу массу развлечения, когда они будут обсуждать между собой мою неуклюжесть. Только бы это не повредило Жоффрею. Надо успокоить Жана, а то он расстроился и винит во всем себя. — думала Анжелика. Идя по зале, она все же не могла совсем отделаться от слов Карменситы о Жоффрее. Неужели он в самом деле поехал в Париж, чтобы увидеться с Нинон? — Я уже убедилась, что он очень опытный мужчина в любви. И такой женщине как Нинон он вполне мог понравится. Значит, именно поэтому он не известил меня о своем отъезде… Она уже несколько раз ловила себя на том, что когда идут приемы или балы, она прислушивается к голосам, чтобы различить в их шуме голос Жоффрея де Пейрака. Это вошло у нее в привычку, от которой зависело настроение. Хотя Анжелика и не знала, чего больше она хочет: чтобы Жоффрей был здесь или чтобы его не было. Анжелика шла по галерее. Она устала от этих женщин, устала от жеманниц с умным видом обсуждающих поэзию и науку, по сути не разбирающихся ни в том, ни в другом. У нее действительно разболелась голова. Сегодня какой-то сумасшедший день — подготовка к балу, Карменсита… Она остановилась и посмотрела в окно: хоть бы Жоффрей скорей приехал, тогда бы он разбирался со всеми этими гостями, а она опять уехала на Гаронну. Анжелика оглянулась, когда услышала позади себя шаги. Сзади нее стоял Пегилен. Он был не совсем трезв, и, зная его характер, Анжелике не хотелось оставаться с ним наедине. — Что вы здесь забыли, мессир де Лозен? Все гости веселятся внизу. Пегилен с интересом смотрел на нее. — Помните, я вам говорил, что для графа де Пейрака женщины — лишь марионетки, которых он дергает за веревочки, чтобы заставить танцевать… Что вы теперь об этом думаете? — Не понимаю, о чем вы говорите, мессир. — Мне показалось или вы на самом деле разыграли с мадам де Мерикур маленькую интермедию? Любовница и жена сошлись в битве на вазах. Анжелика высокомерно посмотрела на него: — Мессир де Лозен, вы забываетесь! — Да неужели, маленькая очаровательная марионеточка? Но мне понравился ваш поступок, вы как и обещали танцуете свой танец. — проговорил Пегилен и, обхватив одной рукой Анжелику за талию, прижал её к себе. — А я хочу станцевать его с вами. Де Лозен положил вторую руку на затылок Анжелике и стал приближать её лицо к себе. Анжелика извивалась и двумя руками пыталась его оттолкнуть, но тот был намного сильнее её. Она в отчаянии уже хотела закричать, когда её локоть зацепил что-то тяжелое и холодное. Она, не задумываясь, схватила предмет и обрушила его на голову Лозену. Тот покачнулся и упал на пол, мотая головой и стараясь придти в себя. На голове осталась глубокая царапина, из которой стекала кровь. Сзади она услышала чьи-то торопливые шаги, обернулась и увидела Андижоса. Тот ошарашено посмотрел на Анжелику и Пегилена, затем схватил де Лозена и рывком поставил его на ноги. — Вы что, совсем ума лишились, Пегилен! Анжелика невидящим взглядом смотрела на пол — там лежали разбитая ваза и цветы. Вдруг она начала истерично хохотать.  — Мадам графиня, вы в порядке? — с тревогой спросил Андижос у Анжелики. — Это… это… — не могла выговорить Анжелика — это вторая ваза за сегодня. — наконец с трудом договорила она. Затем с отвращением посмотрела на де Лозена, подошла к нему и дала пощечину так сильно, что у того дернулась голова. — Вам понравилось танцевать со мной, Пегилен? Вон из моего дома! Тот посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но молча развернулся и направился к лестнице. Андижос собрался идти за Пегиленом, но Анжелика его задержала. — Мессир Андижос, я хочу вас попросить… Я не хочу, чтобы об этом узнал мой муж. — Но, графиня… Вы понимаете… — Да, да! Я все понимаю. Честь дамы, оскорбление и все такое. Вы не считаете, что я уже постояла за свою честь? — она с грустью посмотрела на вазу. — Жаль, она мне нравилась. — Анжелика, за честь дамы должен вступаться мужчина. Если вы не хотите, чтобы это делал ваш муж, это сделаю я. — Андижос, — Анжелика положила руку ему на плечо. — Это уже вторая ваза за сегодняшний день, мне совсем не хочется, чтобы Жоффрей об этом узнал. Боюсь, он сочтет меня несколько необузданной. — Вторая? — Андижос смотрел на нее во все глаза. — А первая? — растеряно спросил он. — Ну, про первую все уже знают или скоро узнают. Я очень неловко уронила её на мадам де Мерикур. — Анжелика уже не могла сдерживаться и звонко рассмеялась. Андижос с восхищением посмотрел на нее: — Мадам, я сделаю все возможное, чтобы о второй вазе никто не узнал. — Он наклонился и поцеловал её руку. — Спасибо! Кстати, а что вы делали в этой галерее? — Дамы сказали, что вы не очень хорошо себя чувствуете и пошли к себе. Я хотел узнать, не нужна ли вам моя помощь. Граф, уезжая, просил меня позаботиться о вас, если понадобится. — Благодарю вас, Андижос, — с теплотой сказала она. Анжелика развернулась и пошла к себе. Сейчас она почувствовала страшную усталость. Придя к себе, она рухнула на постель и разрыдалась. --------------------------------------------------- Фероньерка — обруч или цепочка с драгоценным камнем или жемчужиной посередине, которую носили на лбу. Фероньерки известны с эпохи Возрождения. В главе использованы отрывки из 2 -ого тома (нов. версия) серии книг Анн и Серж Голон