За преступлением следует наказание

— Домой? — С ума сбрендил? Глаза у Дани вспыхнули насмешливой зеленью. Глупый, наивный Руслан, ну сколько можно притворяться умничкой? — А чё?.. Хабибуллин посмотрел на него из-за плеча и не смог увести взгляд, в котором читалось снисходительное ехидство. — Серьёзно, домой? — Ильдар всё же не сдержал задорного кряхтения. — Чё вспетушились? — Илья чиркнул зажигалкой и закурил. Вдохнул. Выдохнул. — Привыкнет. Не кичитесь своей ебанутостью. — Мило-о, — пробасил Кашин. Запах чужой горящей сигареты раззадорил лёгкие, они будто сжались, и изнутри всё посыпалось. Ветер пригладил суматоху на всклокоченных нечёсанных волосах, слизал рассеянные пылинки и пропал. — Алина отписалась, грит, что устраивает сбор на хате родителей. — Хабибуллин подходит к рыжему и созывает парней в круг, включая голосовое сообщение. В нём Мкртчян тускло оповещает друга о том, что собирается оторваться, потому следовало бы (из чистейших побуждений!) прикупить пару бутылочек пива и водки. Икнув, девушка попрощалась и чмокнула динамик, противно зашуршавший. Руслан уставился на ребят, а их улыбка с каждой секундой ползла к ушам. — К чёрту, — шмыгнул он. — Погнали. Далеко живёт? — Но-но-но. Кобелёк. — Ильдар с ревностью ткнул его в плечо. — Сначала в магазин, а потом покажу, короче. Ясно? — Яснее не бывает. Ветер. Снова ветер. Лёгкий, ясный и осенний, искристый, золотящийся последней свежестью. — Балтика? — нарушает неловкую тишину Данила. — Классику — конечно. Девчонкам попросила Гараж для разгона или, как она сама выразилась, Эссу для принцессы. Кулич гадливо сморщил лоб. Он не был поклонником «алкогольного» юмора и угара тем более, но идти против толпы казалось затеей бредовой. Он вынул из школьных серых брюк смартфон и кисло усмехнулся. — Порядок, Илья? — Даня тряхнул его за плечо. — А? Да. — В ларёк, друзья мои? — Не иначе. — Тушенцов схаркнул на асфальт, но прозрачная липкая ниточка склеилась с губой. Он поспешно её облизнул. Лиза гладила шелковистые почти кудряшки Юлика и таращилась в стену, её плечи утомлённо подрагивали, а нога, вроде как, онемела. Онешко блаженно, сладенько посапывал. — Очень странно, — начала полушёпотом Света, с недоверием уставившись в неяркий экран телефона, — очень. — Да что там уже такое?! — Зарыковская выхватила айфон подруги со шпарящей злостью, и её брови поползли вверх, не скрывая недоумение. — Пипяо. — Вы надоели уже, колитесь, бля, чё там! — Мкртчян зовёт на тусу. — Даша сглотнула и с до нелепого кривой улыбкой вгляделась русой однокласснице в глаза. — Разве?.. — Алина?.. — Юлик гулко зевнул, потерев покрасневшие веки. — Из параллели? Наша Алина? — Какая наша, если из параллели? Ну ты дурак, ну? Короче, да, она это. Пойдём, что ли? — Турбина отчего-то пискнула в конце. — Не против, — отозвались девушки. Лиза, конечно, с бурчанием. — А Руслан будет? — Онешко, смутившись, опустил голову. — Ну, я просто… — Не спрашивали. Скорее всего, будет. Она в принципе толком не объяснила, кто будет, а кого не будет. Запишу гсшку, что придём? — А провизия? — Какая провизия, Лиз, ты кукухой поехала? — Зарыковская покрутила пальцем у виска. — Алкашка, дурачьё, чипсы, шоколадки, остальная вредная хуета. — Купим что-нибудь в ларьке, который возле площадки, которая возле школы. — Чего-о? — Покажу! — отмахнулась Даша и поправила завитые локоны. — А мы в школьной форме пойдём? — Я дам вам переодеться в футболки, и, может, найду Лизке штанцы. — Неред не разделила эту мысль и фыркнула. — А, ты уже. Забыла. Юлик! — Онешко поднял голову. — Руслан будет, — злорадно ухмыльнувшись, прошептала Турбина. — Сучка, — хмыкнул Юлик. — Здрасьте, тёть Зин! — Света влетела на холодный стеклянный прилавок, прячущий за собой молочные продукты. Бесхозная оранжевая этикетка полетела вниз. — Как здоровье? — В пух и прах, Светочка, бывало и хуже. Вы тоже куда-то идёте, что ли? — Тётя Зина, густое скопление старческой наивности и доброты, поправила свои киношные крашенные волосы, путая в толстых пальчиках медь кое-где поседевших локонов. Она оглядела Турбину с учительской придиркой, недовольно цокнула, но улыбнулась. Света неловкенько, переминаясь с блестящего кроссовка на кроссовок, топча вымытую плитку, увела взгляд. — Что значит «тоже»? — Какие-то мальчики из вашей школы, наверное, тоже приходили. — Рыжий, высокий такой, был, да? — Кажется, был. Их теперь четверо, что ли? В дверях один стоял, загруженный какой-то, хмурый. Тьфу, ладно, заболтались. Что покупаем? — А то вы не знаете… — загадочно прохрипела Турбина. — Нам бы Белого Медведя, баллона два, Блейзер, только вишнёвый… И сухариков по двадцать шесть которые, сделаете? — Эх, молодёжь… Свет. — Ау? — Ну ты-то не пей. — Не буду, тёть Зин. — Десятиклассница стыдливо заправила локон за ухо. — Это нас попросили. — Смотри у меня. — Женщина, нагромоздив дощатый прилавок тёмно-зелёными баллонами и отличной от них яркостью розового бутылкой, складывала в чёрный полосатый пакет аппетитно хрустящие пачки. — На! Яне привет! — Тёть Зин, я вас расцелую! Сдачу себе оставьте! — Света высыпала всё содержимое карманов толстовки, случайно вывалив и шквал резинок для волос, и уложила сверху три порванные сотки. — Адьёс, тёть Зин! — До встречи, Светочка. Солнце окрасило улицы в розовое золото и мягкий обнажённый пурпур. Юлик сощурил глаза и подтянул носок на левой ноге. — Тебе идут школьные рубашки, особенно вот так, — намекая на закатанные рукава, прокашляла Зарыковская. — Спасибо. Неред тоскливым взглядом блуждала по шелесту деревьев, по одежде прохожих и по ослепляющим отсветам в окнах многоэтажках. Вся суета в три часа сходила на нет. Пятки изнывали от постоянных покачиваний. Даже этот сухой кашель, якобы отыгрывающий роль признака зрелости, куда-то делся. Зрелость и Лиза. Лиза и зрелость. Нет, смешно! Или страшно? Казалось бы, в предстоящем празднестве куда больше приятного, чем в одиноком распитии остывшего растворимого кофе. Куда больше приятного, чем в самобичевании и непонятности. Куда больше приятного в близости друзей, в постукивании бокалов, хрусте стаканчиков и галдеже, чем в том месте. Там неприятно, жутко, совершенно вредно для надежды. Что-то её тянуло домой. — Лиз, скажи честно, ты не хочешь идти? — Юлик учтиво приобнял её за плечи. — С вами — хочу, но мне совсем не нравятся эти ребята. Кашин тот же, блять, уф. — Мне тоже они не особо нравятся, но нам же детей с ними не воспитывать? А? — Юлик ослепительно улыбнулся, и Лиза оттаяла в его объятьях. — Кому как, — хихикнула Даша. — У них одно на уме: тачки, тёлки, мордоломки. Они скучные, они, сука, тупорылые, упрямые, как ослы, неинтересные, шутить даже не умеют! — Тш, Лиз, угомонись. Мы поняли, мы понимаем. Они, наверное, не все такие. — Руслан? — Не знаю. — Иногда они слушают неплохие песни, — вмешалась Даша. — Ок, пизжу. Не иногда, очень редко. Но есть же… Лиза расхохоталась, и Зарыковская облегчённо вздохнула. — Пошли, алкашня, — взбаламученно крикнула Турбина, вылетевшая из-за скрипящей тяжёлой двери ларька. Она поправила капюшон и лопнула клубничный жвачный шар. Зарыковская прокомментировала этот максималистичный перфоманс странным взглядом. Подростки и не гаснут, думалось Юлику. Каждый, каждая — звёздочка, огонёчек и — часто — непроглядная тьма, в которой трудно разобраться. Интересно, Руслана будет тяжко узнать до шрамиков, болячек и косточек? В груди щемит от взбудораженности, и глубокий голос отдаёт привлекательной хрипотцой. Говоря напрямую, слишком уж много вещей, которые Тушенцова сводят с ума до дрожи в коленях: толпа, шум, незнакомые лица и чьи-то ужасно зовущие глаза. У девчонки (было бы неплохо, если они и впрямь принадлежат девочке) в этих глазах какая-то особенная магия. Руслан улыбается, но что-то внутри перечит ему это делать: будь плохишом, дурак, плохиши не улыбаются за просто так! Он мгновенно трясёт головой и заправляет руку в волосы, оттягивая собственный затылок. Холоднее, холоднее, холоднее. Квартира у Мкртчян ну прямо сплошной изыск и выпендрёж. Позолота на окантовке пыльных зеркал, эти тяжёлые белые-белые задёрнутые шторы и мягкие ковры — глаза у Тушенцова не успевали задерживаться на чём-то одном. Круто, очень круто быть богатенькой, да, Алиночка? Откуда этому мальчику знать… Мальчика отвлекли толчком в бок. — Застыл? — Данила отпил из пластмассового стаканчика. — Да. — Тушенцов повернулся к нему лицом. Затем продолжил изучение чужой жилплощади. — Красиво тут. — Ну, ха, есть такое. Только Алина — идиотка на редкость. Кто будет звать целое стадо в такую хату, сам как думаешь? Идиотка. — Громкий отхлёбывающий звук. — Тц, глянь. — Руслан обратил внимание на чёткую женскую фигуру, которая привлекла Кашина. — Даша? — Она. На удивление. — Десятиклассники почесали головы, и Руслан вздохнул. Его глаза встретились с её, и Каплан как-то потерялась в мальчишеском взгляде. Закусила губу. Надсадно выдохнула. — Ты её кадрить удумал? — Я-то? — От уверенности в собственных возможностях голос парня просел. — Кто знает. — Аккуратно с ней, Рус, — наставнически прошептал Кашин, обеспокоенно посмотрев сверху-вниз. — Ох, блять, такие девушки в себе хорошего не прячут. Тушенцов взглянул на друга, и прочитал во всём его выражении какую-то затаённую колючую тревогу. Руслан успокаивающе цокнул и ухмыльнулся, отступаясь от идеи отношений с Дашей. Пока что. Он поправил капюшон чёрной худи, совсем истасканной на локтях, и отлучился в туалет. Стук двери, оповестивший рыжего о приходе запоздавшего Кулича, раздался приглушённо, потому что всюду звучали эти тошнотворные басы, как по волшебству, прямо вытрясывающие из подростков всю их энергию. Тушенцов обернулся, на ходу отсалютовав товарищу, и проследовал в санузел. Судя по желтизне тонкой полоски света, проглядывающего из-за щели между полом и дверью, кто-то уже занял. — Скоро? — поинтересовался Тушенцов. — Хочешь подсобить? Руслан усмехнулся, громко усмехнулся, и там, за дверью, тоже хохотнули. У этого парня довольно мелодичный голос. Дверь открылась, закончилось сочное нестройное журчание воды, и Тушенцов столкнулся с недавним посетителем тесной комнатки. Почти лицом к лицу, потому что не отошёл вовремя. Думал, наверное, о бархатистости этого самого голоса. Юлик ткнулся ему носом в шею, пылко, нечаянно, горячо дыхнув. — Знакомое лицо. — Мгм. — Руслан от неловкости отвернулся на полсекунды. — Юлик. — Онешко облизнул нижнюю губу, вскинув бровь. У этого парня слишком много харизмы, или Тушенцов просто сегодня, как в слоумо, излишне внимателен? Сделал бы ещё раз. Красиво получилось. — Алёу, — улыбнулся Юлик. — А… Точно, точно. Юлик. Красивое имя. — Руслан широко распахнул глаза от примитивности своих слов. — Спасибо. Я пройду? — Онешко с приятным волнением опустил взгляд в пол и ухмыльнулся так широко, что у него нос по-дурацки засопел. — Ты тут… — Да, да, иди. Не за что. — Даже без «должен будешь»? — Юлик приоткрыл рот. Руслан уставился на это зрелище, и тело пропустило безумный разряд горячего тока, а со спины, из самого её центра, побежали ледяные бодрящие мурашки. Голова вскружилась, и желудок сладостно обожгло. Завораживающая улыбка коснулась уголков его губ, и Юлик не смог вовремя уйти. Он тоже был поражён. Кажется, в самую грудную клетку. — Пол пятого, — намекнул на своё присутствие спокойно потягивающий пиво Кашин, облокотившийся на рядом стоящую тумбу.