***
Всё, что происходит вокруг, напоминает Бену сцену из однотипных дешевых вульгарных бульварных романов, по которым молодые режиссёрши так и норовят снять очередную муторную романтическую мелодраму. На самом деле Бен ненавидит подобные вещи и всегда едва ли не спит на премьерном показе, если волей судьбы приходится на такой фильм идти. Чего он никогда не ожидал, так это того, что сам окажется героем такой вот мелодраматичной сцены, и что это будет самым прекрасным, что случалось с ним за всю его жизнь. Вообще-то Бен никогда не верил, что бывает так: поцелуи с порога, хриплые вздохи, крепкие объятия и дрожащие от возбуждения колени, но Роджер это всё ещё Роджер, с ним никогда не бывает предсказуемо, и Бен готов кидаться в этот омут с головой, лишь бы никогда не отрываться от таких желанных мягких розовых губ. — Боже, Роджер, — хрипит Бен в эти самые губы, когда Тейлор отрывается на пару секунд, давая им возможность вздохнуть, — я нихрена не понимаю. Роджер отчаянно мотает белокурой головой и хмурит светлые брови. Будь Бен не так опьянён этой близостью, он смог бы разглядеть в голубых глазах всё — и болезненное отчаянье с помесью тоски, и явную неуверенность, и отчетливый страх, но Бен слишком влюблён, слишком зачарован каждым взмахом по-девичьи длинных ресниц и ярким румянцем на бледном лице, чтобы разглядеть хоть что-то кроме страсти и огня. И это заставляет кровь кипеть, и жаться ближе, согреваясь, и каждым поцелуем залечивать глубокие раны на душе. — Тебе и не нужно, — шепчет Роджер в ответ. — Я обещал подумать, и теперь я здесь. Я хочу попробовать, хочу сделать это именно с тобой. Он не врёт, Бену Роджер отчего-то доверяет так, как никогда не смог бы постороннему человеку. Этот иногда чрезмерно импульсивный парень отчего-то подкупает своей наивной влюблённостью. Роджеру бы следовало задуматься о том, что вскоре на его счету будет ещё одно разбитое сердце, но всё, о чём он может думать — это Фредди и его чувства, которых он не замечал, которые в итоге убили его. Роджер не был хорошим другом, более того, он даже не был хорошим человеком, и если таким способом он сможет понять хотя бы себя, то оно того определённо стоит. Роджер не знает, что делать, понятия не имеет, как правильно себя вести, ведь все, что происходит сейчас, для него впервые, поэтому просто отдаётся инстинктам, решительно оттесняя Бена к стене и вцепляясь пальцами в его измятую футболку, чем мнет ее еще больше, но это последнее, на что стоит обращать внимание сейчас. Губы у Бена все еще неожиданно приятные — нежные, пухлые, совсем как у девчонки, но обманываться не выйдет, потому что руки у него крепкие, и по всему телу проступает четкий рельеф мышц, который так приятно ощущать под пальцами. От Бена пахнет сигаретами и виски, и Роджеру нравится это куда больше, чем чертов привкус помады на губах и приторный запах женских духов. Может быть, всё это время он действительно отрицал очевидное. Роджер чувствует, как чужие пальцы торопливо пробираются под толстовку, и ощущение горячих рук на не менее разгоряченной коже вытесняет из головы все ненужные мысли. Возбуждение снежной лавиной ударяет по вискам и распространяется сладкой истомой по всему телу. Бен не может надышаться Роджером, словно опьяненный происходящим, все чувства будто обостряются до предела в один миг, их так много, что он задыхается, сбивчиво покрывая влажными поцелуями тонкую шею и спускаясь к выпирающим острым ключицам, и одновременно пытается стянуть одежду и с себя, и с Роджера, чтобы наконец-то почувствовать это долгожданное тело к телу, ощутить Роджера всем своим существом. Но выходит, откровенно говоря, плохо, руки то и дело игнорируют эти попытки, возвращаясь ближе к обнаженной горячей коже, и одежда не изменила свое местоположение. Они всё ещё посреди коридора, под любопытным взглядом Фрэнки, и, наверное, это не лучшее место в доме, но Бен слишком оглушён свалившимся на него счастьем, чтобы думать, все происходящее воспринимается им словно осознанное сновидение. Роджер останавливает его, мягко перехватывая чужие запястья, и коротко целует покрасневшие от поцелуев губы. — Не спеши так, — шепчет Тейлор. — Пойдём. Он тащит несопротивляющегося и зачарованного всем происходящим Бена за собой в спальню, по пути все же стягивая с себя толстовку, и хлопая дверью прямо перед носом любопытствующей Фрэнки. Харди порывисто жмётся к чужой обнажённой груди, обнимает крепко тонкое и хрупкое тело и целует куда-то в подбородок. Роджер божественно красив - единственный Бог, которому Бен готов молиться. Бен ещё никогда не чувствовал такой щемящей нежности хоть к кому-либо. Но Роджер ласковый, нежный, такой открытый сейчас, что даже больно от того, что все это может существовать в реальности, здесь и сейчас, с ним. Бен хочет сделать всё правильно, каждым прикосновением показывая ему, как тот важен, и как он благодарен за то, что тот самый Роджер Тейлор доверился именно ему как мужчине, и Бен не должен его разочаровать. Футболка Харди наконец-то смятой тряпкой отправляется на пол и тут же оказывается забытой. Руки Бена ощущаются так правильно на открытой, пылающей коже, что обоюдный страх почти уходит, оставляя за собой только уверенность и желание. Мягкие губы нежно и ласково касаются обнаженных острых плеч, вызывая приятную дрожь по всему телу, дыхание окончательно сбивается и сердце заходится в бешеном ритме, в глазах все плывёт, словно Роджер единолично снюхал несколько дорожек, но сука, он точно не может назвать эти ощущения неприятными. Когда Бен тянет вниз молнию на его джинсах и одним резким движением стягивает их вместе с бельём, Роджер чувствует, как заливается румянцем. Неуверенность и страх снова подступают, напоминая о себе. Перед ним не пышногрудая блондинка, перед ним мужчина — красивый, сексуальный, но всё равно мужчина, и это по меньшей мере странно, но, несмотря ни на что, возбуждение не спадает, напротив, крепнет лишь сильнее, когда Бен опрокидывает его на кровать и без лишних церемоний устраивается меж его стройных ног. Роджеру делали минет и раньше, некоторые делали его настолько хорошо, что Роджер уверен - лучше уже не будет, точнее, был уверен, ровно до того момента, пока Бен не коснулся горячим и влажным языком его головки, нежно и уверенно проводя им вниз по всей длине. Роджера словно прошибает током и буквально подбрасывает на кровати, с губ срывается протяжный стон, а ведь ничего толком ещё даже не произошло. Он откидывает голову назад, упираясь макушкой в мягкое покрывало, потому что смотреть на такого Бена выше его сил. Роджер закрывает глаза от удовольствия и скулит каким-то позорным фальцетом, чувствуя, как Бен насаживается ртом почти до упора. Да, ему делали минет и он определённо был хорош, но еще никогда - настолько. Бен великолепен, как оказалось, во всём. Мысль о том, откуда у него столько опыта в этом, мелькает и тут же исчезает как несущественная. Харди ловко ласкает языком чувствительную к прикосновениям уздечку, прослеживает каждую венку и снова берёт почти полностью, отчего поджимаются пальцы на ногах и Роджер чувствует, что вот-вот кончит, даже не успев ничего толком начать. — Блять, Бен, я сейчас, — хрипит Тейлор, пытаясь оттолкнуть Харди, — я хочу до конца, остановись. Как ни странно, это помогает. Бен немного отстраняется, вытирает влажные раскрасневшиеся губы тыльной стороной ладони, и смотрит на Роджера горящими глазами. Если бы Бен мог рисовать или создавать скульптуры, он бы хотел запечатлеть на века именно этот момент. Растрёпанный, возбуждённый до предела Роджер Тейлор, с ярким румянцем на щеках и почти что чёрными от страсти глазами - красивее Млечного пути в ясные дни вдалеке от города. — Как ты хочешь? — спрашивает Бен, мягко поглаживая пальцами внутреннюю сторону чужого бедра, отчего у Роджера по телу снова пробегают мурашки. Роджер хотел бы попробовать по-разному, но сейчас он вряд ли готов быть ведомым, и, к счастью, Бен понимает его даже без слов. Он подтягивается выше, оставляя на губах Роджера мягкий, чувственный поцелуй, тянется к тумбочке и укладывается на кровать, вкладывая Роджеру в руку тюбик смазки. В глазах Бена обожание, нежность и полное доверие, и Роджер сглатывает горький ком, застрявший в горле: только сейчас он в полной мере осознаёт - это тот самый взгляд, которым Фредди смотрел на него почти всегда. — Что-то не так? — спрашивает Бен. — Нет, всё замечательно, — откровенно лжёт Роджер и крепко целует, тут же нависая сверху. Страстный поцелуй быстро сводит все сомнения на ноль, и Роджер уже почти что стонет в голос, нетерпеливо стягивая с Бена оставшуюся одежду, сбивчиво покрывая короткими поцелуями его шею и крепкие плечи. Бен красив, идеален, словно статуя греческого скульптора, и отрицать это было бы глупо, Роджер не знает, чем его заслужил, но он правда благодарен, что судьба подкинула ему именно его в этом чужом, незнакомом мире. Роджер не знает, как правильно, и, может быть, он не так хорош, как хотелось бы, но его старания окупаются сполна. Бен хрипло дышит, иногда срываясь на стоны, когда Роджер изучает своими изящными ладонями чужое сильное тело и ласкает языком твёрдые соски. Это совсем не так, как с женщиной, но, чёрт возьми, Роджер готов признать - это лучше, он готов кончить только от одного взгляда, полного восхищения и нескрываемого желания. — Давай же, Роджер, я хочу… Роджеру хочется ласкать чужое тело до исступления, до хриплых стонов и мольбы, но Бен требовательно подкидывает бедра вверх и бесстыдно раздвигает ноги шире. Роджер понимает, что больше сдерживать себя выше его сил. — У тебя было когда-нибудь... — Роджер мнётся, чувствуя накатившую неловкость, — ну, с мужчиной? Бен мягко улыбается и кивает. — Довольно давно. Роджер не удивляется: в конце концов, в этом времени у людей, кажется, нет с этим никаких проблем, впрочем, и в шестидесятых мало кто имел с этим проблемы, разве что только он сам. Тейлор нетерпеливо и довольно резко прижимает Харди к кровати, наваливаясь сверху, и буквально впивается в чужие губы страстным поцелуем. Он спускается ниже, почти что кусает бледную шею, оставляя на ней ярко-бордовые засосы, но все же отрывается на миг и одним пальцем открывает тюбик смазки, выдавливая прозрачный холодноватый гель себе на пальцы. Роджер не практик, и даже не теоретик, но по крайней мере это должно не слишком отличаться от того, что было у него с женщинами. Он осторожно прикасается пальцами к узкому колечку мышц и пытается унять дрожь. — Я постараюсь аккуратно, — произносит он, чувствуя, как краска с новой силой заливает лицо. Бен хочет рассмеяться, до того умилённо сейчас выглядит Тейлор, но пальцы того внезапно толкаются внутрь, заставляя проглотить сдавленный стон. Харди давится вздохом, он не врал, когда говорил о том, что в такой роли был слишком давно, чтобы уже подзабыть ощущения. Роджер замирает, давая время привыкнуть и пытаясь переосмыслить свои чувства. Ему странно, но хорошо. Бен дышит заполошно, но не зажимается, позволяя действовать дальше, и Роджер толкается ещё раз, на этот раз погружая пальцы глубже и хватая губами чужой сдавленный стон. Роджер тратит много времени на подготовку, наверное, даже слишком, потому что Бен требовательно жмётся ближе и, кажется, уже полностью готов. Роджер сам едва может держать себя в руках дальше. Он вытаскивает пальцы, спешно распределяет смазку по собственному члену и одним плавным движением входит в Бена почти наполовину, тут же отвлекая его жарким поцелуем. Бен чувствует, как Роджер постепенно входит на всю длину, и не может сдержать очередного стона, впиваясь короткими ногтями ему в спину и невольно подаваясь бёдрами навстречу. Все неприятные ощущения забыты напрочь, всё, что имеет значение - это Роджер, с которым они наконец-то так близко, как Бен не мог и мечтать, и от этого еще больше сносит крышу. Внутри Бена узко и так горячо, Роджер и представить не мог, что может быть так хорошо. Всю свою жизнь он запрещал себе даже думать о подобном, а, как оказалось, небо не упало ему на голову, скорее наоборот, он чувствует, что правильно именно так. Теперь ему не нужно обманываться. Бен дышит сбивчиво и путает пальцы в мокрых от пота белокурых волосах, пока Роджер пытается привыкнуть к новым ощущениям и лежит, не двигаясь. — Быстрее, прошу, — тянет он, и тут Роджер в полной мере отпускает себя. Он задаёт быстрый, резкий темп и буквально втрахивает Харди в постель, отчего дорогая кровать жалобно поскрипывает и, кажется, вот-вот развалится нахрен. Но всем на это плевать. Бен мечется на кровати словно в бреду, сжимает руками чужие плечи до синяков и шепчет что-то неразборчиво, Роджер раз за разом задевает простату и Харди не выдерживает, хрипло стонет, выгибается дугой и кончает, чувствуя, как горячая сперма растекается между ними. Роджеру хватает всего пары движений - оргазм накрывает его вслед за Беном мощной волной, он изливается внутрь горячего тела и обессиленно падает сверху. Шевелиться совершенно не хочется. Роджер чувствует, как тяжело вздымается чужая, влажная от пота грудь, как бешено в ней колотится сердце и как длинные пальцы мягко перебирают его спутанные волосы. Впервые Роджер чувствует в голове только блаженную пустоту. Он знает, что придётся нормально поговорить, в конце концов, врать он совсем не планировал, но разговоры можно отложить и на потом, а пока что - просто насладиться близостью. Бен, судя по всему, с ним полностью согласен. Им хорошо, и разве не заслужили они хотя бы несколько минут покоя?***
Домой Брайан не возвращается. По голосу жены он слышит — она недовольна, да и кто был бы? Он не ночует дома второй день подряд, и вразумительной тому причины у него совсем нет. Только вот они далеко не в том возрасте, чтобы устраивать сцены или кричать, Анита терпеливая и понимающая, может быть, именно поэтому с ней так комфортно и хорошо. Тем не менее сейчас у него есть дела поважнее семьи и личных нужд, его ждёт нелёгкая ночка и поиск ответов на те вопросы, которые и адекватными-то не назовёшь. Брайан понимает, что о сне снова придётся забыть. Ещё немного - и он точно превратится в Моррисона. Он не надеется застать Роджера у себя дома, слишком явно в его глазах ураганом крутились сотни вопросов, а сидеть на месте и ждать - это совсем не в его стиле. Брайан не хочет отпускать его к Бену, но Роджера к себе не привяжешь, да и сейчас его отсутствие скорее большой плюс. Но как говорится — у судьбы всегда свои планы, и зачастую отменное чувство юмора. У дверей его ждёт Роджер, правда, совсем не тот, которого Брайан ждёт. — Какого хрена, Родж? — устало вздыхает Мэй, выуживая из кармана ключи. Меньше всего на свете Брайан хочет сейчас скандалить и выяснять отношения, и да, ему всё ещё за семьдесят и он слишком стар для этого дерьма, но когда это останавливало Роджера Тейлора, который намерен испортить кому-нибудь день? — Если ты думаешь, что можешь меня отморозить, то хрен ты угадал! — разгневанно шикает Тейлор и без приглашения вламывается в квартиру вперёд хозяина. Брайан не спрашивает, как тот понял, что он именно тут, Роджер знает его лучше, чем кто-либо в этом мире, даже несмотря на то, что они уже давно не так близки, как были раньше. — А мысль о том, что у меня могут быть дела, в твою голову не приходила? — язвительно бросает Брайан в ответ. Роджер некрасиво кривит рот и фыркает. — Твои дела я очень хорошо знаю и хочу, чтобы меня ты от них оградил! Мэй даже замирает на полпути, непонимающе вскидывая брови вверх. Догадки о том, что мог иметь в виду Роджер, одна за другой мелькают в его голове. — Прояснишь, может быть? Не понимаю, о чём ты. Роджер выглядит до того возмущённым и злым, что даже смешно, учитывая то, как хорошо он научился играть в равнодушие. Роджер теперь не тот, что раньше, и Брайан не устаёт себе это повторять, но всё равно в редкие моменты искренности он всё ещё видит в нём того взбалмошного, своенравного мальчишку с огромными голубыми глазами и лохматой копной светлых волос. — Скорее о ком! — нервно бросает Тейлор. — Я согласился помочь с вашей бредовой затеей, подставил свою жопу под удар жёлтой прессы и выдержал недельный игнор Сарины не для того, чтобы этот малолетний мудила вламывался в мой дом и учил меня жить! — Ты, видно, забыл, что этот малолетний мудила - ты сам, — усмехается Брайан. У Роджера тяжёлый характер, истеричная королева во всей красе, каждый, кому посчастливилось узнать Тейлора, не гнушались за глаза облить его дерьмом. Роджер вспыльчивый, упрямый, грубый, машет кулаками почём зря и не скупится на крепкое словцо. Брайан искренне желал, чтобы однажды Тейлору на пути повстречался кто-то ровно настолько же невыносимый, ибо его нервы белокурый мерзавец трепал с превеликим удовольствием. Только когда в их жизни появился Фредди, Брайан понял, что своих желаний стоит опасаться. Если смешивать воедино взрывоопасные реактивы, то взрыва не избежать, и Брайан до сих пор не может понять, как они вчетвером смогли ужиться на одной территории и не убить друг друга в очередном приступе агрессии. Ведь иногда хотелось, чёрт возьми, чертовски хотелось сжать пальцами эту чертову тонкую шею и придушить нахрен, чтобы заткнулся наконец. Вот только Брайан, в отличие от Фредди, себе такого никогда не позволял. Только смотрел со стороны, как эти двое сходятся в битвах насмерть, а после, буквально через пятнадцать минут, с расцарапанными лицами сидят рядом и увлечённо беседуют, словно это не Фредди полчаса назад пытался оставить Роджера без волос. И вот, кажется, снова желание исполнилось в своей извращённой форме, теперь Роджер может посмотреть на себя со стороны, но вот только радости от этого ноль, скорее, только горькое послевкусие. — Это давно не я! — громким высоким голосом взрывается Тейлор. Горькая усмешка словно сама по себе застывает на губах. — Ты так отчаянно пытаешься разорвать любую связь с прошлым. Странно, что я всё ещё маячу где-то на горизонте. Может быть, и меня скинешь в неугодную копилку воспоминаний? Брайану хочется верить, что он не прав, но с каждым годом становится всё сложнее убеждать себя в том, что их дружба всё ещё настоящая, что это не просто работа и жажда денег вынуждает их пересекаться хоть иногда. Но Роджер теперь словно чужой, и чувства его зарыты слишком глубоко, чтобы даже пытаться их раскопать. Да в общем-то, Брайан не хочет, ему нравится верить, что отболело и прошло, они с Роджером искусные лгуны, если уж научились врать даже себе. — Ты что несёшь вообще? Этот хрен малолетний тебе совсем мозги промыл, что ты готов поверить в любую хуйню, в которую верит он? — Думаешь, я настолько от тебя зависим, что собственных выводов сделать не могу? — с горькой насмешкой в голосе говорит Мэй. Роджер тяжело вздыхает и, подаваясь старинной дурной привычке, тянет палец в рот, покусывая ноготь. — Это не я, сколько раз мне повторить! — Мать твою, Роджер, ты можешь врать себе сколько пожелаешь, мне глубоко насрать, если это всё, что тебя волнует, то можешь быть свободен, у меня дела! — уже не сдерживая эмоций, кричит Брайан. Ему больно, Роджеру снова удалось разворошить и так незаживающую рану. Этому козлу плевать на их дружбу, плевать на его чувства, которые он всё ещё отказывается замечать, у Роджера сраный экзистенциальный кризис, связанный со свалившимся на голову прошлым и отрицанием себя. Всё как раньше — тотальный эгоизм. — Очнись, Брайан, ты слишком заигрался в прошлое, что забыл о настоящем, тебе больше не двадцать и у тебя семья, Анита нуждается в тебе куда больше, чем этот чужой для нас человек! И эти слова, словно сверхновая, взрываются в груди, разливаясь чёрной густой болью, возможно, Брайан слышит только то, что хочет слышать, но он знает - Роджер никогда и ничего не говорит просто так. Правда в том, что Брайан всегда нуждался в Роджере куда больше, чем Роджер в нём, и только спустя столько сраных лет в этой идиотской ситуации он наконец-то это сказал. Брайан почти что верит в это, пока в памяти не всплывает вчерашний день: крепкие объятия, слёзы в аквамариновых глазах и просьбы быть рядом. Может быть, здесь, в этом дерьмовом настоящем, Брайан Роджеру давным давно не нужен, но там, в шестьдесят девятом, он всё ещё самый близкий для него человек. — Я услышал тебя, Роджер, а теперь свали нахрен, прошу тебя, — стараясь держать себя в руках, бросает Мэй. Теперь становится понятно, откуда ноги растут. Брайан уверен, что Анита не жаловалась Роджеру на него, но Сарине - очень может быть. Их не назовёшь подругами, но вынужденного общения всё равно не избежать. Сарина любит посидеть у кого-то на ушах и в Аните она не редко находит эти самые благодарные уши. — Надеюсь, он съебёт домой раньше, чем ты похеришь всё, что досталось тебе с таким трудом, но меня держи от этого подальше, и если он ещё раз заявится ко мне кулаками махать, позвоню в полицию, — холодно бросает Тейлор, направляясь к выходу, — и не забудь, через два месяца тур! Вот оно, их общение теперь. Во всей красе, лучше и не скажешь. Хлопок входной двери звучит словно выстрел. Разговор оставляет после себя неприятный, болезненный осадок, а ведь Брайану так нужна была чистая голова. Роджер, как обычно, пришёл, перевернул всё вокруг и свалил, насрав в самую душу. Брайан, кажется, уже давно должен бы привыкнуть и другого не ждать. Тем не менее кошки скребут на душе, словно разрывая к чертям грудную клетку. Если Роджер нуждался в Брайане вчера, то сегодня Брайану необходим он. Брайан набирает его и терпеливо выжидает несколько длинных гудков, впрочем, абсолютно не удивляясь, не получив ответа. У Роджера есть возможность провести это время куда интересней, а Брайану нужно сделать всё, чтобы вернуть его домой. Вернуть Роджера к Фредди - Роджера, который теперь знает всё о чувствах парса и, конечно же, не остановится ни перед чем, чтобы его спасти. В другом будущем Брайан снова отдаст Роджера другому человеку, но, в общем-то, ему не привыкать.***
Возвращаться в реальность всегда тяжело. Бен, вымотанный переживаниями и алкоголем, засыпает почти сразу, и Роджер ему чертовски завидует, ему тоже хочется провалиться в глубокое бессознательное, чтобы не ловить эти чёртовы отходняки. У Роджера чувство, будто добрая доза порошка выветрилась из его головы, оставив после себя озноб, чувство собственной ущербности и осознание происходящего. Вот только порошка не было и разум его был затуманен разве что собственным эгоизмом и страстью, и он бы рад окунуться в неё ещё раз, вот только знает — нужно поговорить и объясниться, а дальше Бен уже сможет всё решить сам. Прохладный душ не приносит облегчения, а в голове всё крутятся воспоминания, калейдоскоп событий: Фредди - чёрные глаза с поволокой тоски на дне, пушистые чёрные ресницы, Бен — хриплые стоны, сильные руки, мягкие губы, которые так хочется целовать, и Брайан, ещё недавно с густой, каштановой копной курчавых волос и всепонимающим взглядом ореховых глаз, в которых теперь Роджер видит только всепоглощающую боль и усталость. Желая разобраться в себе, Роджер лишь запутался ещё больше. Сигареты не приносят желаемого облегчения, а кофе лишь горчит на языке. Роджер жалеет, что не остался у Брайана, там ему было действительно спокойно и легко. С каждым днём он всё меньше верит в то, что однажды он сможет вернуться домой, и что если эта реальность теперь станет его настоящим и всё, что могло произойти, уже произошло? Роджеру хочется выть от несправедливости, чертова Вселенная отняла у него всё — группу, которой, выходит, у него теперь не будет, ту жизнь, которую он должен был пройти бок о бок с Фредди, все те дни и моменты, которых не было и уже не будет никогда, Брайана и те долгие годы вместе, исполнение общей мечты, а ещё Джона Дикона — его он так и не узнал. И что он получил взамен — чужой мир, где ему нет места, влюблённого парнишку, которому он, возможно, испортил жизнь, и осознание собственных ошибок. Всё, что у него есть — это Брайан, но даже он прожил эту чёртову жизнь не с ним, а с тем другим, с которым Роджер не хочет себя даже рядом ставить, с отвращением вспоминая их встречу. За своими размышлениями он совсем не замечает, как на кухню входит заспанный, но счастливый Бен. Его счастье не поддельное, он будто светится изнутри, освещая всё вокруг, и Роджеру в очередной раз становится стыдно, что он сидит тут хмурой тучей, хотя пришёл сюда сам, никто его не заставлял. — Привет, — мягко произносит Бен и садится ровно напротив, поправляя волосы. — Выспался? — хрипит Роджер, стараясь выжать из себя хоть какое-то подобие улыбки. — Да, давно не спал так хорошо, — отвечает Харди. Разговор кажется таким нелепым, по меньшей мере просто идиотским, и Роджер знает, что не об этой чуши они должны сейчас говорить, но язык словно прирастает к нёбу и нужные слова теряются на полпути. Но Бен, как всегда, проявляет чудеса взаимопонимания, задавая нужный ход. — Жалеешь? Роджер зависает как старая изношенная техника прошлого, впрочем, так оно по сути и есть, он ведь и сам — кусочек этого прошлого. — Нет, я ведь сам пришёл. Ты меня ни к чему не принуждал. "Скорее уж я", — думает Роджер. Он пока что сам не понял, во что втянул Бена и чем это закончится в итоге. — Смотря с какой стороны взглянуть, — хмыкает Бен. — Но я в любом случае рад, что ты тут. Харди смотрит, кажется, в самую душу, и взгляд его по-детски наивный, словно это Роджер старше него почти на добрый десяток лет, но тут, опять же, зависит от того, с какой стороны смотреть, по-хорошему между ними целая жизнь разницы, а может быть, и всего лишь восемь лет. Роджер тем же ответить не может, и нужных слов, как обычно, нет. — Я не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо, хотя я бы мог тебя понять, — неловко заламывая пальцы, говорит Роджер. — Мне правда было это нужно, возможно, я не смогу объяснить, потому что сам многого не понимаю, но благодаря тебе впервые в своей жизни я чувствую себя настоящим. Бен горько улыбается. Конечно, он не ждал от Роджера душещипательных признаний в любви, он, вообще-то, ничего не ждал, но сказать, что не надеялся, было бы ложью. — Я всегда рад помочь тебе, ты ведь знаешь. Роджера тошнит от самого себя, это чувство за столь короткое время здесь уже стало таким привычным. Потрахались и типа, "Спасибо за услугу, бро, приходи ещё". Мерзко и слишком цинично даже для него. — Боже, Бен, да я ведь не то имел в виду! — довольно резко бросает Тейлор, подрываясь на ноги так резко, что стул за спиной с глухим стуком падает на пол. — Я твои мысли не читаю, Роджер, — отвечает Бен. Жаль, ведь умей люди читать мысли друг друга, всё в жизни стало бы куда проще, по крайней мере в некоторых аспектах точно. — Мне чертовски тяжело, Бен, я запутался, я понятия не имею, как мне дальше жить, — говорит Роджер, вкладывая в эти слова всю свою боль. Роджер понимает, что это эгоистично, но он хотел бы ничего не знать, жить как раньше, в счастливом неведении, верить в светлое будущее и не видеть в кошмарах, как однажды ему придётся похоронить одного из лучших друзей. Бен улыбается, - улыбка выходит грустная, но искренняя, - а после мягко обхватывает пальцами чужую наряжённую ладонь. — Я не Фредди, Роджер, — наконец-то Бен произносит его имя, не боясь очередного взрыва эмоций, — и даже не Брайан, но если есть что-то, чем я могу тебе помочь, я сделаю это, и не потому что считаю себя должным или ещё какая хрень, а потому что хочу. Ты не один и никогда не был. Роджеру наконец-то становится тепло. Он шагает ближе, с каждым шагом разрушая невидимую стену, выстроенную им самим, и буквально тонет в крепких, горячих объятиях, обещающих поддержку и дарящих уют, и на секунду ему правда становится немного легче. Роджер знает, что это не любовь, в его сердце просто нет места, даже если бы он хотел, но с Беном правильно и по-настоящему, так, как не было с безымянными девицами, пачками прошедшими через его постель. Может быть, однажды Роджер даже сможет привыкнуть к этому времени и построить свою жизнь тут, рядом с этим человеком, Роджеру хотелось бы в это верить, но там, где-то в далёком прошлом, Фредди театрально крутится у большого зеркала и высокопарно рассуждает о том, как втюхать очередному идиоту ненужную хрень, дабы доехать домой на такси, и глаза у него чёрные словно сам космос, горят сверхновыми и утягивают за собой, там Брайан, длинный, нескладный, но такой родной. Волосы его приятно пахнут чем-то цитрусовым и так смешно путаются на ветру. Роджер закрывает глаза и будто наяву завороженно следит, как длинные пальцы ловко перебирают струны, и только сейчас в полной мере осознаёт, как дороги ему были эти моменты. Бен хороший, даже замечательный человек, но в одном он прав как никогда: он не Фредди и далеко не Брайан, и он не его дом.***
Бен уходит в душ, когда Роджер немного успокаивается и расшатанные нервы потихоньку приходят в норму. Он заваривает ему чай и оставляет одного, прекрасно понимая, что Роджеру это нужно, впрочем, как и ему самому. Им обоим есть о чём подумать. Роджер немой тенью замирает у окна, на улице давно стемнело, но большой город никогда не спит, миллионы огней освещают улицы словно второе солнце, Лондон незримо изменился, стал другим. В этом современном варианте есть своя прелесть, и Роджер вовсе не ханжа, чтобы на манер старушки причитать, как хорошо было в «наше время», Роджер знает: каждому времени - свои чудеса. Он снова затягивается последней оставшейся в пачке сигаретой, даже не думая о том, что, похоже, целую пачку оприходовал в одиночку, и кажется, скоро он на девяносто процентов будет состоять из никотина. Но вообще-то, ему наплевать. Он выжрал столько бухла, убивал себя дешёвой наркотой и сигаретами, и вот он, посмотрите-ка, дожил до семидесяти, хотя и на сорок в своё время не ставил. Многих давно нет, а он живёт и здравствует и даже курить бросил, кто бы мог подумать, что будет именно так. Большие панорамные окна выходят прямо во внутренний двор, тут всегда чисто и тихо, подстриженные газоны у подъездов, спортивная площадка и хорошо освещённая территория - в шестьдесят девятом всё было иначе, хотя Роджеру откуда знать, он в таких элитных районах в своем времени не бывал. Он смотрит пустым взглядом на всю эту идиллию, пока боковым зрением не выхватывает человека, одиноко стоящего посреди двора. Вроде бы ничего особенного, обычный мужчина, в сером приталенном пальто, Роджер бы и внимания не обратил, но отчего-то ему кажется, что тот смотрит прямо на него. Роджер трёт кулаками глаза, думая, что иллюзия рассеется, в конце концов, с такой высоты что он там вообще может разглядеть со своим-то хреновым зрением, но человек не пропадает, стоит каменным изваянием и смотрит прямо в окно квартиры, отчего у Роджера по спине пробегает дрожь. Роджер старается не придавать этому значения, мало ли придурков таскается ночами по городу, а в этом дворе явно живёт не одна знаменитость, на которую можно было бы поглазеть. Но отчего-то незнакомец вызывает внутри странную безотчетную тревогу. Роджер едва не подпрыгивает на месте, когда Бен подходит сзади и осторожно прикасается к его плечу. — Прости, я напугал тебя? — спрашивает он, видимо, моментально замечая неподдельный испуг в голубых глазах. Роджер отрицательно качает головой. — Нет, просто... — он запинается, не зная, как сказать, чтобы не выглядеть полным психом. — Там просто какой-то чувак пялится. Бен удивлённо вскидывает брови. — Сюда? — в голосе явно сквозит веселье. — Роджер, мы довольно высоко, да и свет не горит, вряд ли тут получится что-то разглядеть. — Ну его это, судя по всему, не останавливает, этот извращенец смотрел прямо на меня, — фыркает Тейлор. Бен усмехается и отодвигает Роджера, выглядывая из-за занавески. — Я никого не вижу, — говорит он спустя несколько секунд. — Твою мать, Харди, купи очки, вот он…- Роджер запинается на полуслове, потому что улица абсолютно пуста, — стоял прямо тут. Бен хочет пошутить, в конце концов, он неспроста купил себя квартиру именно тут, чтобы даже назойливые журналисты не могли ничего разглядеть на такой высоте, Бен чувствует себя тут в безопасности, но Роджер выглядит по-настоящему взволнованным, и желание шутить отпадает само собой. — Роджер, послушай, — он разворачивает его к себе и заглядывает в глаза, — может быть, кто-то из журналистов решил срубить сенсацию, или просто какой-нибудь сосед, в любом случае, не о чем переживать. Роджер кивает, но где-то в районе солнечного сплетения всё равно скребёт то, что люди называют нехорошим предчувствием. — Пойдём спать, — говорит Бен и ободряюще улыбается. Роджер кивает головой, но когда его взгляд невольно падает за окно, он снова видит этого странного незнакомца. Бену он ничего не говорит, понимая, что тот ему не поверит вновь, и только трёт глаза сильнее, пока видение не исчезает. Что ж, кажется, ему и правда не помешает поспать.