Opposite each other

      Прошло незначительных два дня, в течение которых оба парня всеми возможными способами пытались не вспоминать случай около операционной. Для обоих этот случай был неловким до жути. Чимин до сих пор думает, почему повел себя так, а Чонгук просто молчит. Просто бьёт себя по груди и заставляет сердце утихомириться. Чонгук спрашивал себя, что не так? Почему сердцу так больно, почему низ живота его тянет лишь от теплого взгляда Чимина. И ответ находит себя сам. Просто совершенно случайно.       Он влюбился.       Чонгук весьма не глупый и догадался, вероятно, раньше, но решительно отталкивается подальше от этой мысли. Почему? Потому что это невозможно, неправильно и плохо. Потому что Чимин парень, а парню грех любить парня. Общество просто не примет их такими. Но почему-то сейчас уже все равно на общество. Сейчас трепетные и сильные чувства просто вырываются наружу ярким фонтаном, уже держать чувства в себе трудно. Чонгук не знает, что чувствует Чимин, не знает и боится узнать. Потому что это настоящий бред, такого быть не может, ведь у Чимина была любимая жена, у него есть ребёнок, он просто не может… влюбиться в парня. Чонгук почему-то уверен в своих мыслях.       Для самого Чимина эти два дня были самыми сложными. Он, действительно, думал, что сейчас творится в его сердце, почему такая сильная тяга к Чонгуку, к мужчине, что, по сути, является ему начальником. Только вот ответа найти Пак не мог. Не мог просто понять себя.       В тот день все было как тумане, в тот день все эмоции и чувства просто с треском рушились, и Чимин пытался найти того, кто успокоит. Того, кто обнимет его крепко и скажет: «все хорошо». И в тот день, как не странно, этим человеком стал Чонгук. Чонгук, что просто положил свою руку ему на надплечье и немного сжал. Чонгук, что нервно вздыхал и боялся так же сильно, как и сам Чимин. Чонгук, что не оттолкнул Пака от своей груди, напротив, лишь сильней прижал, словно отдавая все свои оставшиеся силы.       Чимин при воспоминании улыбается. Сидит около малыша и просто улыбается. А Кихен лишь счастливо хлопает глазами, потому что его папа радостный, здоровый и красивый. Потому что он сейчас с ним рядом. — Пап, — тихо зовёт Кихен чуть охрипшим ото сна голосом, на что Чимин сразу же обращает внимание и легонько кивает. — а у ребёнка может быть две папы?       Чимин замирает, а сердце просто пропустило удар. Две папы? К чему такой странный вопрос? — Почему ты спрашиваешь, малыш? — пододвигаясь ближе к мальчику, спрашивает Пак. — Просто дядя Чонгук… Он такой хороший. Все покупает, играет с нами, он как мама, только дядя. Поэтому я спрашиваю, а может ли быть две папы у ребенка. Я хочу, чтобы дядя Чонгук тоже был моим папой.       Пак не знает, что ответить. Его сердце просто невыносимо сильно колотится, а лицо покрывается красными пятнами. Стыдно. Что должен ответить Пак ребёнку. Чимину такие вопросы не задавали, Чимин никогда и сам не задавался таким вопрос, а что сейчас? Сейчас его собственный малыш спрашивает это и, улыбаясь, ждёт ясного ответа. — Кхм… Кихен, я не знаю. Такое может быть, но сам я не видел. Возможно, такое бывает. — А тебе нравится дядя Чонгук? — пододвигаясь ближе и смотря светящимися глазами на Чимина, спрашивает Кихен. Нравится…?       Чимин в недоумении, поэтому он лишь просто кивает в знак согласия и просит малыша больше не задавать такие вопросы, даже не думая о том, что этот лёгкий кивок, это чертово согласие, увидел Чонгук. Чонгук, чье сердце на этом моменте просто остановилось.

***

      Уже спустя неделю Чимин спокойно сидит за своим рабочим столом и, нет, он вовсе не работает. Он просто не может включить свой мозг, его голова заполнена лишь словами Кихена. Его тихим голоском и невероятным странным вопросом. Он смотрит на директора сквозь стекло, и видит как тот что-то пишет на листочках, видит его чуть хмурые брови и поджатые губы, видит, как красивые пальцы обхватывают ручку, что-то напрочь перечеркивая. Чимин нагло рассматривает Чонгука. И все было бы для него в порядке вещей, все было бы весьма хорошо, если бы он не делал это так часто, как надо бы. Если бы за эту чертову неделю, не приглашал бы Чонгука к себе, говоря, что Кихен скучает и хочет встретиться. Хотя в каком-то смысле это было сущей правдой, просто скучал не только Кихен. Если бы не смущался порой, когда Чонгук что-то скажет ему, а для Чимина это было бы приятно. Можно перечислить целую кучу этих «если», только ответ с помощью них не найдёшь.       Даже сейчас, они встречаются взглядом и Чимин дико смущается, опускает голову и делает вид, что смотрит на бумагу перед собой. А Чонгук же глупо улыбается.       День для Чимина заканчивается очень долго и изнурительно, он чуть ли не скулит, когда отдаёт последние документы Чонгуку на подпись. Тот подписывает быстро, словно робот и сам тяжело вздыхает. — Чимин, не хочешь сегодня с Кихеном зайти ко мне? — спрашивает Чонгук, устало улыбаясь. — Конечно! Я хотел тоже предложить, только ко мне, но ты опередил. Чимин улыбается, а Чонгук заливисто смеется. — Прекрасно. Я, кстати, в своей спальне поставил небольшую кровать для Кихена, думаю, ему будет удобно спать на ней. — Правда? — у Чимина в ушах приятный голос, а в сердце разливающая теплота. Ведь тот поставил кровать специально для Кихена. — Да, мне не сложно, а ребёнку удобно и приятно. — Я… я не знаю, что сказать… Спасибо? — Чимин чешет затылок, неловко улыбаясь. Чонгук лишь посмеялся. — Чимин, все в порядке, правда. Можешь идти собираться — А? Хорошо. Я пошел. — Чимин еще секунду стоит, о чем-то думает и уже потом выходит. Его сердце сейчас так сильно бьётся, что непроизвольно ему становится немного страшно.