Вера поглощения.

      На улице жизнь уже перестраивалась в ночное русло, а Харальдссон все по-прежнему не мог выйти из тягостной дремоты. Порой просыпаясь, он лишь смотрел на время и вновь засыпал. Окончательно выйти из этого транса помог дверной звонок. Ковыряясь и преодолевая всю свою усталость, парень все-таки поднялся с дивана и направился к двери встречать незваного гостя. Помятый и растрёпанный, с покрасневшей правой стороной лица — видимо, он долго на ней лежал — на щеке остались следы неровностей подушки. Полуоткрытые глаза, кричащие от недовольства при включении света. Но, отварив дверь, брюнет моментально пробудился.       Конечно же, Клеменс. В своём репертуаре: светлая футболка, джинсы и… ботинки на низкой подошве? Маттиас замер, остановив свой взгляд на обуви парня. Земля перевернулась, или он правда не на платформе?       — Вызываем спутник, — произнёс светловолосый, щёлкая пальцами перед лицом брюнета. Он обратил внимание на заторможенность парня и повторил действие.       Звонкие щелчки грациозных пальцев отрезвили юношу. Он оторвался от обуви и медленно перевёл взгляд на ее обладателя. Непривычно. Теперь темноволосый был выше Ханнигана на полторы головы.       — Чем обязан? — облокачиваясь на левую сторону дверного косяка и перекрывая правой рукой оставшееся пространство, поинтересовался Харальдссон.       — Я подумал, нам стоит поговорить, — уже менее уверенно отозвался Клеменс, увидев столь недоброжелательную позу.       Им стоило поставить все точки над «i». Либо вместе, либо порознь — других вариантов нет!       — А я думаю, что тебе лучше уйти, — грубо и отчасти сухо прохрипел парень. Он начал закрывать дверь, однако тонкая нога с той стороны предугадала его действия и преградила дорогу.       — И сколько ты будешь бегать? — с новым накатом эмоций произнёс Клеменс. Хотелось все высказать прямо в лицо брюнету. Контролируя себя из последних сил, юноша промолчал.       Маттиас и сам не знал. Он нуждался во времени, которым блондин не обладал.       — Прошу, не сегодня, — уже более спокойно и с каплей иронии пролепетал Харальдссон.       — А когда? — отступать? Нет, не сегодня.       — Клеменс, я тебя прошу, уйди, пока часть твоей ноги не осталась в моей квартире, — он оттолкнул чужую конечность и захлопнул дверь.       Взрыв. Такой опрометчивый, но неминуемый:       — Ну и сиди там в этом бункере! Умирай за чтением книг, так и не пожив! Задрот, хоть бы иногда вспоминал о себе, — раздался удар кулака по двери. Затем последовала тишина.       «Зря, погорячился», — впиваясь в волосы, подумал парень. Однако он не знал, как метко попал в точку.       Эти слова тронули брюнета до глубины души. Часто перебирая страницы энциклопедий, докладов и книг, он останавливался в чтении, задавая себе вопрос: «Когда же эта каторга закончится?»       Порой он хотел отказаться от должности, оставленной ему отцом. Но брюнет не мог так с ним поступить. Маттиас был человеком принципиальным. Дав обещание, он был обязан его выполнить. Но столь любимые романы, читаемые парнем, заложили в нем фундамент и для сентиментальной составляющей. Он часто грустил из-за своей немощности. Да, на деле пылкий и красноречивый парень еле справлялся с походом в магазин. Люди, к которым он так тянулся, пугали его. И, как бы сильно Маттиас не хотел завести друга, чувство страха глушило этот порыв.       А сейчас так просто в его жизнь ворвался Клеменс. Человек, который ну никак не претендовал на эту роль. Недавние конкуренты и теперь друзья? А было ли между ними соперничество в принципе?       Убитые горем, они встали на пост год назад. Маттиас сумел быстро оправиться, взять себя в руки. Клеменс горевал ещё около месяца после трагедии. Возможно, из-за этого Маттиасу и удалось завлечь больше публики. Следующие месяцы шли стабильно. Парни выступали с докладами, организовывали встречи, предлагали ряд реформ. И в этой суматохе они обменивались лишь несколькими предложениями и то не по доброй воли. Хотя, если перебирать фрагменты памяти, Маттиас бы смог вспомнить, как часто Клеменс пытался вступить с ним в разговор. Только вот он все спешил куда-то, ну или попросту отказывался.       «Как много времени я потерял. Это больше не может продолжаться».       Брюнет вновь открыл дверь. И каково же было его удивление и счастье, когда на пороге он увидел не сдвинувшегося с места Клеменса.       — Ты не ушёл.       — Нет, — напыщенно фыркнул парень, хотя внутри все разрывалось на части.       — Спасибо тебе, — Маттиас расплылся в той редкой и драгоценной улыбке.       А блондин не вытерпел… Он был настолько польщен. Всего шаг разделял их друг от друга. Казалось бы, крошечное и такое никчемное расстояние, которое на деле образовало между ними временную пропасть.       Объятия.       Как давно Маттиас обнимал кого-то? Да и когда в последний раз он намеренно касался человека, неважно, какого? Брюнет забыл про эти ощущения. Забыл про тепло, исходящее от живого, бьющегося сердца.       Кажется, хитиновый покров, в который он себя бережно спрятал, канул в лету.       С той важной — ключевой встречи прошло несколько дней. Стать друзьями не разлей вода за столь короткий период невозможно. Однако первые шаги были сделаны. Клеменс отправлял по несколько смс в день с вопросами о состоянии и видом занятий на данный момент. Маттиас отвечал и задавал идентичные.       Так началась трудная дорога по сплочению столь разных личностей, но таких родственных и одиноких душ. Запутавшиеся странники пустились в долгое путешествие под названием Жизнь.