6
18 июня 2019 г. в 16:39
Следуя плану родителей, Том все чаще и чаще гостил у Маркуса Верджера. Обе матери его нового друга были в восторге от манер юного Риддла. Он без труда очаровал их и играл перед ними маленького, умненького, доброго ангелочка.
Они были рады, что у их нелюдимого сына появился первый друг. Том без зазрения совести подслушал их разговор о том, что с его появлением в жизни Маркуса тот стал все меньше напоминать Марго ее покойного брата. Женщины сходились в мнении, что слишком уж перестарались, балуя Маркуса, и дружба с Томом, невольный пример, который подавал Том, очень хорошо сказывались на маленьком Верджере.
Несколько раз Том проносил в дом Маркуса морских свинок или шиншилл в рюкзаке, и они вместе мучали животных. Маркус с удовольствием учился делать другим больно и заметать за собой следы. По настоянию Тома он даже выпытал у охранников, как именно работают системы безопасности и камеры на их особняке, и те, измученные бесконечными вопросами назойливого маленького хозяина, предпочли рассказать и объяснить все, чтобы избавиться от надоеды поскорее. А позже Том без труда вытащил из Верджера всю интересующую его информацию об охранной системе, чтобы отключать камеры во время их «тайных игр», разумеется.
Маркус был искренне счастлив и почти боготворил Риддла. Том даже получал наслаждение от его безоговорочной веры и беспрекословного подчинения. Но сидящие в нем обида и злость на оскорбившего, подставившего его, выставившего Тома дураком Маркуса были сильнее, чем небольшое удовольствие от общения. И Том не спешил привязываться к Верджеру, зная, что ничем хорошим это не закончится. Ему не нужны были возможные колебания в самый последний момент. Он уже решил, что хочет смерти Маркуса и его семьи.
Этому же решению способствовала и опасность, которую представляли Алана и Марго для его отцов. Никакая дружба не стоила того, чтобы лишиться их, если эти женщины внезапно раскроют прикрытие Грэма и Лектера.
Приближалось Рождество, и Том, пообещав Маркусу «особый подарок», если мальчик сумеет уговорить мам отпустить на праздники большую часть охраны и обслуги, чуть позже выслушал от Маркуса полный самодовольного хвастовства рассказ о том, что его родители, умилившись стремлением Маркуса дать слугам выходные, «ведь Рождество — семейный праздник, пусть они все приготовят и отметят Рождество со своими семьями, а можно пригласить Тома? Его родители все еще в Бельгии, и он будет встречать праздники со своей старой соседкой, которая за ним присматривает!», без труда согласились оставить пятерых охранников и одну повариху, а остальных отпустить к семьям на все выходные.
Все приготовления были завершены, и Том с предвкушением ждал развязки.
***
Том заранее подговорил Маркуса отвлечь оставшихся охранников и отключил и систему безопасности, и запись камер видеонаблюдения.
Они все сидели за праздничным столом, на котором стояло раз в шесть больше блюд, чем смогли бы съесть две женщины и два ребенка. Матери Маркуса смеялись, обсуждали между собой планы на будущий год, пили шампанское и были полностью поглощены друг другом. Сам юный Верджер едва притронулся к еде и вертелся на стуле, как волчок, с нетерпением ожидая, когда же Том закончит ужинать и, наконец, преподнесет ему тот самый «особенный» подарок.
Никто, кроме Тома, ожидавшего этого весь вечер, не успел ни понять, ни заметить, в какой именно момент в празднично разукрашенную столовую неприметной, мрачной тенью проскользнул незваный гость.
— С Рождеством, мисс Верджер… Алана, — проговорил Ганнибал, и женщины, резко оборвав смех, уставились на него с неприкрытым страхом и неверием.
Алана обернулась ко второй двери в столовую и закричала:
— Охрана! Охрана! — но из-за открытой двери, к ее ужасу, вышел отнюдь не охранник, а Уилл Грэм, одетый, как и Ганнибал, в окровавленный прозрачный костюм.
— Мам? Что происходит, мама? — перепуганно спросил Маркус, не понимая, что именно вызвало такой ужас матерей. Он впервые видел их в таком состоянии.
— Иди ко мне, сыночек! — дрожащим, срывающимся голосом позвала Марго, попыталась встать из-за стола, чтобы дотянуться до мальчиков, которые заняли место в отдалении от них, ближе к центру длинного стола, во главе которого сидели Верджер и Блум, чтобы не мешать друг другу.
— Сидеть, — властно велел Ганнибал, наставив на женщин пистолет.
Маркус почти встал, спеша к паникующим родителям, когда в его ладонь, лежавшую на столешнице, внезапно впилось лезвие столового ножа, пригвоздив его руку к столу, словно бабочку булавкой.
Мальчишка заорал и схватился за рукоять, но так и не сумел выдернуть слишком глубоко и плотно засевший в дереве нож. Одновременно с ним закричали и его матери. Наслаждаясь их криками, упиваясь их страхом, Том достал из-под пиджака складной нож, подаренный отцами еще в первое после усыновления утро и приставил его к горлу визжащего, как свинья, Маркуса.
Марго, спотыкаясь, попыталась броситься к своему сыну, спасти его, защитить, но была остановлена холодным голосом Грэма:
— Я не советовал бы тебе делать это, Марго.
Она застыла, растерянно, недоверчиво глядя на дуло пистолета, направленное ей в лоб. Без труда прочитав по ее лицу, что она не собирается так просто следовать инструкциям, Том надавил на лезвие ножа, приставленное к горлу истерично хныкающего Маркуса и властно прошипел:
— Только попробуйте двинуться с места, мисс Верджер, мисс Блум, и я перережу ему горло.
Взгляды женщин тут же метнулись к нему. Марго смиренно замерла и подняла руки вверх, демонстрируя покорность. Алана же изначально даже не предпринимала попыток сорваться с места или сделать еще какую-нибудь глупость. Она долго разглядывала Лектера с неприкрытой, всепоглощающей ненавистью, бросала на Грэма взгляды, полные презрения и брезгливости. И молчала.
— Господи, нет, нет! Прошу, не делай этого! Том! — взмолилась Марго, не решаясь сдвинуться с места.
— П-п-почему? — хныкающе проныл Маркус, и Том, не став скрывать ликование в голосе, прошептал ему на ухо:
— Потому что ты посмел подставить меня, Маркус. С Рождеством. Вот и мой маленький сюрприз тебе.
Ганнибал с легкой улыбкой приблизился к Тому и одобрительно встрепал ему волосы.
— Ты отлично справился, молодец, — похвалил он, и Риддл зарделся. Он очень ценил именно похвалу Лектера.
Улыбки Уилла Том так и не дождался и внезапно понял, насколько Грэму на самом деле не нравится быть здесь и делать все это. Уилл не хотел убивать ни Марго, ни Алану, ни их ребенка. Не хотел, но был готов сделать это ради него, ради Тома.
Уилл дрожал и глубоко, размеренно вдыхал, полуприкрыв глаза, не смотря ни на кого. Заметив его состояние, Ганнибал обеспокоенно спросил:
— Уилл? Ты в порядке? Ты можешь уйти, если хочешь.
— Нет… Да, я в порядке, — встряхнул головой Грэм и выдавил слабую усмешку. — Я останусь.
Марго не сводила глаз с лезвия ножа, которое Том плотно прижимал к горлу ее сына, и молчала, боясь спровоцировать мальчика. Алана не сводила с приближающегося к ней Уилла брезгливый взгляд.
— Я думала, ты умер, — едва слышно прошептала она, пытаясь поймать взгляд Уилла, пока тот сковывал Марго руки за спиной наручниками. — Я оплакала тебя. Джек, и Молли, и Уолтер — все оплакивали тебя. Лучше бы ты и в самом деле умер, — сплюнула Алана, гордо вскинув голову.
Заметив, как Уилл дернулся и поджал губы, услышав имена своей псевдосемьи, Ганнибал зло оскалился и, приблизившись к высокомерно смотревшей ему в глаза Алане, задрал ее лицо крепкой хваткой на подбородке. Он не успел ничего ей сказать, так как она, ядовито усмехнувшись:
— Он так и не стал твоим? И никогда не станет! Твой план провалился, между вами всегда будет стоять кто-то еще! — вскинула руку с зажатым в ней столовым ножом и попыталась дотянуться до горла Лектера.
Его спасла нечеловеческая реакция. Он успел отклониться назад в последний момент, и лезвие лишь слегка оцарапало его подбородок. Быстро облизнув губы, Лектер выбил у женщины нож, заломил руку Блум и сломал ей запястье. Она хрипло застонала, и он, вплетя пальцы в ее идеальную укладку, с бесстрастным выражением лица впечатал Блум лбом в стол. До слуха Тома донесся противный хруст, и, когда Лектер брезгливо отбросил от себя голову Аланы, мальчик увидел, что ее лицо залито кровью, а сломанный нос уродливо вывернут влево.
Достав наручники, Ганнибал повторил с Аланой ту же процедуру, которой Уилл подверг Марго, защелкнув наручники на ее вывернутых за спину запястьях.
— Будьте вы прокляты, слышите? — билась в истерике Верджер, не переставая плакать ни на секунду. — Убейте меня, убейте Алану, но не трогайте Маркуса! Он ни в чем перед вами не виноват… мой сын ничего вам не сделал…
Уилл посмотрел на нее с жалостью и, присев на корточки перед Марго, нежно погладил ее по щекам. Она рванулась назад, дернулась прочь, избегая его прикосновений, и он опечаленно, криво усмехнулся.
— Ошибаешься, — тихо, угрожающе произнес Грэм, не сводя с Марго пристальный, пугающий женщину взгляд. — Он «сделал» кое-что нашему сыну. Он посмел навредить моему мальчику, а твоя дражайшая жена посмела угрожать Тому. Мне жаль, Марго. Я не хотел, чтобы так вышло.
— Засунь свою жалость себе в задницу, псих! — завизжала женщина, конвульсивно дергаясь, тщетно пытаясь освободиться.
Ненадолго потерявшая сознание Блум пришла в себя и застонала. Она с трудом разлепила веки, и Том увидел, что один ее глаз успел заплыть. Он почти забыл о Маркусе, которого продолжал держать под лезвием своего ножа и уже какое-то время полностью игнорировал его плач и жалобное хныканье, абстрагировавшись от него, как отрешаются от навязчивого, неважного мусора. Все внимание Тома было сосредоточено на отцах и двух женщинах, и он почти упустил из виду момент, когда, схватив здоровой рукой первую попавшуюся вилку, Маркус попытался вогнать ее ему под ребра.
Он едва успел отнять нож от горла Маркуса, потому что ублюдок не заслуживал быстрой смерти, и, отскочив от него, со всей силы пнул Верджера в живот. Мальчик закричал и рухнул коленями на пол, как подкошенный, но при этом все еще «висел» в воздухе за приколотую к столу ладонь. С нее успело натечь столько крови, что Том даже обеспокоился — не скончается ли Маркус раньше времени от потери крови.
— Том… Том… Том… — стал повторять Маркус, как заведенный, и Риддл мстительно пнул его еще раз, с удовольствием вырвав из его горла очередной полный боли вопль.
— Я говорил, что ты расплатишься, Алана, — тем временем мягко прошелестел Лектер обвиняющим тоном, как бы говоря женщине, что все ее беды произошли с ней исключительно из-за ее глупости.
Проигнорировав его, она перевела заплывший, мутный взгляд на замершего Уилла и выхаркнула с кровью:
— Ты больше не Уилл Грэм. Ты стал его жалкой копией, отражением, дешевой карикатурой. Ты потерял себя и превратился в послушную игрушку. Я предупреждала тебя, Уилл, я столько раз пыталась спасти тебя, но теперь понимаю — ты никогда не нуждался в спасении. Ты такой же, как он. Ты — чудовище в человеческом обличии.
— О, видимо, твои предупреждения затерялись где-то между обвинениями Уилла в моих преступлениях, уговорами его признать вину за то, чего он не совершал и… что же еще? Ах, точно. Чуть не забыл, — с ироничной насмешкой спокойно произнес Лектер. — И между отношениями со мной, которые ты завязала, как только тебе подвернулась первая удачная возможность. Вот только, к твоей досаде, что, кстати, не делает тебе комплиментов, как женщине, даже в нашей постели всегда незримо присутствовал Уилл.
Услышав его слова, Грэм поперхнулся и закашлялся, а Том ощутил долгожданный покой. В бурлящий восторг и предвкушение расплаты плавно втесалось чувство глубокого умиротворения. Он и сам до этой самой секунды не замечал, как сильно его терзали мысли о посторонних женщинах, пытавшихся разлучить его отцов. Казалось, будто появление Аланы и Марго, бывших любовниц его родителей, может разрушить семью, которую Том, наконец, обрел.
Он облегченно выдохнул, что не укрылось ни от Ганнибала, ни от Уилла, и мужчины, удивленно переглянувшись, посмотрели на него очень похожими, вопросительными взглядами. Том, смущенный тем, что его, кажется, раскусили, поспешно протараторил:
— Простите… Я беспокоился, а теперь смог успокоиться.
— Что тебя беспокоило? Убийство? — быстро спросил Грэм.
Марго глухо застонала, уставившись на него с ужасом. Взгляд Блум был полон презрения.
— Ты свихнулся, Уилл! Посмотри, что он с тобой сделал! Ты понимаешь, что делаешь? Ты обсуждаешь убийство с ребенком! История с Эбигейл тебя ничему не научила? Этот ребенок повторит ее судьбу, как только Лектер наиграется! Он без зазрений совести убьет Тома, если решит, что его смерть поможет ему оказать на тебя нужное влияние! Остановись, пока не поздно! Прекрати это, и, клянусь, мы не станем ничего предпринимать против тебя и Тома! — увещевала она, и Том опять почувствовал опасность, исходившую от нее.
— Заткнись! — выпалил раздраженно он, впившись в нее злым взглядом. — Я сам тебя убью, я не позволю тебе разрушить мою семью! Уилл, не слушай ее! — попросил он почти умоляющим голосом. Учитывая все, что по осколкам успел собрать и узнать о нем Том, Уилл был куда более совестлив, чем Ганнибал, чаще сомневался в правильности и больше размышлял о моральной стороне вопросов убийства. — Пожалуйста, пусть она замолчит! — нервно вымолвил Том, глядя на Ганнибала, и тот, скупо кивнув, достал из сумки скотч и заклеил сопротивляющейся женщине рот.
Уилл изумленно разглядывал Тома какое-то время, а потом грустно улыбнулся ему и виновато понурил голову. Подойдя к сыну, он отвел его руку с ножом от горла ревущего, бормочущего что-то себе под нос Маркуса и крепко обнял Риддла.
— Прости меня, — прошептал Уилл глухо, не отрывая глаз от Ганнибала. — Я заставил тебя побеспокоиться. Вас обоих.
Губы Лектера дрогнули. Он бросил теплый, нежный взгляд исподлобья на свою семью и тихо ответил:
— Все в порядке, Уилл, Том, — вывернувшись из объятий Грэма, Том кивнул Ганнибалу и сосредоточил все свое внимание на затылке трясущегося Маркуса. — Пора начинать, пожалуй.
— Нет, нет, нет, Ганнибал, Уилл, прошу вас, только не мой сын, — запинаясь, взмолилась Верджер. Молчаливые слезы непрекращающимся, непрерывным потоком текли по ее опухшим, покрасневшим щекам. — Мы уедем, исчезнем! Сделаем все, что вы хотите! Убейте меня, Алану, если хотите, но не мой сын, не мой мальчик…
— Вынужден извиниться, Марго, — Лектер посмотрел на нее с отвратительным чувством жалости и сожаления. — Из вас троих я мог бы пощадить лишь тебя. Но и твоя жена, и твой сын заслужили свою участь своей же грубостью и отвратительным поведением. Тебе следовало лучше воспитывать Маркуса. Он осмелился причинить вред моему сыну, а этого я простить не могу. Тому нанесли вред, ты должна понимать лучше остальных, что эта боль не пройдет и не смоется никакими извинениями. Моего сына травмировали грубостью и безосновательными обвинениями, и я могу излечить его, лишь покарав его обидчиков.
Том не мог не восхититься тем, как отвратительно, изумительно перевернул ситуацию Лектер. Его гибкая психика и извращенная логика находили отклик в каждом слове. Том хотел бы научиться играть с людьми так же легко и непринужденно, как это делал Ганнибал. Носить такой же идеальный костюм, совершенную маску абсолютно непричастного и уверенного в своей непогрешимости человека.
Не слушая больше криков Марго и отчаянных, злых стонов Аланы, Лектер достал из сумки прибор искусственной вентиляции легких и, заполнив его какой-то смесью горчичного цвета, приставил к лицу Маркуса и заставил мальчика вдохнуть это.
Хватило всего пары минут, и ребенок, перестав всхлипывать и реветь, внезапно скривился в каком-то жутком подобии улыбки и весело захихикал. Уилл, уже зная, что будет дальше, медленно выдохнул, сел на свободный стул в противоположном конце длинного стола и прикрыл глаза.
— Полагаю, Мейсон рассказывал тебе, что случилось с его лицом? — невзначай спросил Ганнибал, удерживая руку на рукоятке ножа, который был вколочен в ладошку Маркуса. Ему совсем не пришлось прикладывать усилий, чтобы извлечь плотно вошедший нож из столешницы. — Ты уже знаешь, что сейчас произойдет?
— Нет, нет! Умоляю, нет! Только не это! Ганнибал! Уилл! Уилл, прошу! — заорала Марго таким страшным голосом, будто от нее отрезали по кусочку и бросали ей под ноги.
Легко улыбнувшись ей, Ганнибал вложил столовый нож в пальчики хихикающего Маркуса и, склонившись к его уху, прошептал:
— Ты, должно быть, проголодался?
Маркус перевел на него расфокусированный, затуманенный взгляд и слабо покачал головой.
— А вот я — да. Дашь мне полакомиться своим лицом? Это совсем несложно… просто отрежь мне кусочек.
Глупо, булькающе рассмеявшись, Маркус поднес лезвие ножа к лицу и, оттянув кожу, стал послушно срезать левую щеку. Вопли Марго и Аланы заложили уши. Том замер, застыл неподвижной статуей, с восторгом глядя на Лектера.