***
Со дня Маскарада прошло уже около недели, и скоро должен случиться Новый Год. Во Франции это настоящий праздник, как и в любой другой стране: красивые ароматные ярмарки, нарядные ёлки, концерты приезжих артистов — словом, наступает настоящая сказка как для взрослых, так и для детей. Самым замечательным среди этого была возможность долго-долго гулять из-за тёплой зимы, наслаждаться происходящим, много всего пробовать и веселиться. Именно поэтому, когда Александра не слишком уставала, она часто выбиралась на улицу. Больше всего ей, конечно, из всей прогулки нравились дегустации имбирных пряников с глазурью, эклеров, горячего шоколада или глинтвейна. Гулять одной было так непривычно для неё… Если ранее Александре и удавалось выйти на простую прогулку по городу, то непременно в сопровождении брата, Михаила Владимировича. Редко когда её мог пригласить гусарчик со своей семьёй или другой какой знакомый ей родным кавалер. За бестолковой прогулкой, Сашенька не заметила, как возвратилась в одинокую квартиру. На пороге под дверью её ждало самое настоящее письмо. Едва не закатив глаза, девушка неторопливо разделась, заварила чаю и, уже собираясь им насладиться, прежде решила всё-таки прочитать весточку из дома, чтобы после не портить себе настроение. «Александра, Вы поступили весьма опрометчиво, но, полагаю, вам теперь и так это известно, поскольку я всё-таки смею надеяться на то, что совесть в вас, девушка, хотя бы самым малым осталась. Вы не писали домой немногим больше, чем с месяц. Как мне понимать это? Ваша возможная обида делает хуже только лишь вам, пожалуйста, помните об этом. Как бы мне ни было досадно встречать в вас стену непонимания и очередного нервного припадка, милая, я всё же спрашиваю: всё ли у вас идёт хорошо? Нам с Михаилом Владимировичем удалось скопить, так что кое-что могу выслать, чтобы вы не думали, что вашей семье теперь совсем всё равно на вас. Это не так и никогда таковым не было. В самом деле, Александра, вы уже взросла девочка, не стоит так резко относиться к правде. Напишите, как у вас устроилось в Париже, потому что Михаил Владимирович серьёзно настроен через несколько месяцев со служебных на немного приехать к вам в гости. Сможете ли вы принять брата? Если потребуется квартира просторнее для его приёма — напишите, посмотрим, удастся ли скопить и на неё, чтобы Михаил вас не стеснил. Ваша ждущая ответа мать, А. М. Шуйская» — Как сухо! — шепнула сама себе девушка, удобнее устраиваясь на диванчике. — Ваша мать, Анна Михайловна Шуйская! Как будто я могла забыть, кто моя мать. И тем более, — продолжала Сашенька, — только моя мать могла начать своё письмо с делового «Александра». От одного обращения уже мурашки по коже… Решив поразмыслить над ответом немного позже, девушка всё-таки не стала отказываться от чашки подостывшего чая. Семья, Петербург, подружки, бывшие заботы — всё это так далеко от неё, от праздничного Парижа!***
Тем временем человек по имени Надир Хан, или более известный в стенах Национальной академии музыки и танца, как «Перс», хотел пробраться в подвалы через улицу Скриба. В силу своей прошлой профессии, необходимо сказать, обычно у него это получалось выше всяких похвал. Иначе кто бы в здравом уме смог так искусно наблюдать за настоящим Оперным Фантомом, держащим в страхе весь театр уже более десяти лет? К счастью прохожих, уже прилично стемнело, так что ни один из них по своей французской невнимательности не смог распознать в полумраке у театра высокого человека в каракулевой шапочке. Здесь, пожалуй, можно заметить, что дарога был просто высок, то есть, конечно, несколько ниже Эрика, который в свою очередь был необычайно высок. Перс подошёл к самой небольшой калитке, пытаясь найти в кармане брюк удачно сворованный ключ. Когда миссия с его находкой увенчалась успехом, дарога аккуратно открыл проржавевший старый замок. Внутри, то есть в сыром узком коридорчике, в котором оказался Надир, было всё так же грязновато, пахло сыростью от озера и затхлыми настенными растениями. Вдалеке слышался отвратительный крысиный писк, эхом раздававшийся до вошедшего в закрома театра дароги. Обладая профессиональной ловкостью и незаурядными знаниями о таинственной натуре давнего друга, мужчина быстро нашёл спрятанный фантомом факел, зажёг его и отправился дальше, осторожно ступая на мощёный скользкими булыжниками пол. Не ровен час был наступить на очередной, усовершенствованный механизм потайной ловушки и свалиться прямо на торчащие из-под земли каменные пики. Сглотнув от одной мысли быть убитым в этих жутких подвалах, Перс, будучи весьма смелым и настойчивым человеком, продолжил свой рискованный путь. Наконец он добрался до подземного озера, где запах сырости уже не просто распространялся неприятным шлейфом, а по-настоящему ударял в нос. Приложив надушенный маслами платочек к ноздрям, Надир подошёл к лодке, наивно полагая (как он потом убедился на собственном опыте), что хозяин этих страшных мест временно покинул свою мрачную обитель. Дарога, опускаясь в лодку, даже и не подозревал, что через несколько минут, когда он окажется практически у берега подземного дома, «сирена» опрокинет маленькое судно во главе со своим неумелым капитаном. Зацепившись за перевёрнутую лодку, вернее, за её склизкое, по-настоящему мерзкое днище, поросшее множеством дурно пахнущих водорослей, Надир едва мог оправиться от страха, чуть не захлебнувшись в холодной воде. Этот страх жил в горячем загорелом теле всего несколько мгновений, пока не выплыл с мрачной улыбкой Эрик. Стоило только показаться его голове, как Перс едва не ударил по ней кулаком, потянувшись, чтобы отомстить. Призрак вовремя нырнул обратно, отплывая от дароги подальше. — Эрик! Ты самый ненормальный из всех, кого я знаю! — Надир, выйдя на берег, продолжал кричать на хозяина подземелий. Призрак, оставшийся ради безопасности в воде, лишь громко смеялся, не сдерживая эмоций. — Что? Скажи мне, я что-то смешное говорю? Я тебя ругаю, Эрик! — Дарога, я знал, когда ты придёшь, зачем и каким способом. Неужели, мой друг, вы действительно думали, что лодка оставлена просто так? — фантом сидел в воде без маски. Он улыбался во все тридцать два ослепительных зуба, глядя на ошарашенного гостя. — Эрик бы не допустил подобную глупость! — Поэтому Эрик решил напугать меня до потери пульса пять минут назад?! Надо же, додумался выпрыгнуть из озера и схватить за шею! — Ну-ну, дарога, Эрик не хотел тебя убивать, — мужчина продолжал улыбаться, сидя в воде. — Он просто проучил Надира. Сколько раз Эрик говорил, что нужно предупреждать о своём появлении. В следующий раз, я завершу дело до конца, действительно утопив тебя в этом самом озере. — Следующего раза не будет! — гость немного помолчал, после чего добавил. — И долго же ты будешь радоваться моему спасению, сидя в ледяной луже?! — Сколько пожелаю. — Эрик, ты воду из самого Северного Ледовитого океана качаешь? — Она действительно холодна, но не настолько, чтобы так утрировать… — Нет, настолько! Чуть душу Аллаху не отдал… Вылезай! — дарога нахмурился, потянув руку ко внутреннему карману сюртука. — И да, Эрик, мой керамбит на месте. Ну это так, к слову. Эрик молча и медленно встал. Гость сразу отвернулся от него, так как Призрак оказался совершенно нагой. Мокрый мужчина, не обращая внимания, подошёл к шёлковому китайскому халату, висевшему на гвоздика возле «двери», и не спеша натянул его. Маска была рядом. Эрик надел её. Сразу после облачения, фантом провёл обыденные махинации с «дверью» и вошёл, приглашая дарогу с собой. В тот же вечер Кристина Даае, что называется, по-настоящему пронеслась мимо колонн в главный зал Оперы. Планировался сложный балет, где её подруга Маргарет Жири танцевала впервые в первом ряду. Малышке Жири наконец-то доверили ответственную партию, поэтому она задержалась допоздна, репетируя бесконечные кабриоли и револьтады, чтобы не ударить в грязь лицом на таком важном событии. Теребя кожу у нежных пальцев, мадемуазель Даае едва нашла в себе силы дождаться Маргарет. — Кристина, что с тобой? — Мэг положила аккуратную, миниатюрную кисть на плечо опечаленной подруге. — Где ты пропадала целую неделю? — О, Мэг! Все мои приключения слишком долго рассказывать. У меня совершенно нет сил! Могу я сегодня переночевать у вас с мадам Жири? — Мэг была доброй и отзывчивой девочкой, но что-то заставило её в тот момент помедлить. Она недоверчиво поглядела на мадемуазель Даае, от нервов закусившую фалангу мизинца. — Пожалуйста… Мне правда некуда больше пойти. Удручающий вид и, должно быть, такое же не менее удручающее положение Кристины сыграли свою роль. Маргарет, конечно же, сдалась, без спроса матери разрешив мадемуазель Даае переночевать сегодня в доме Жири. Ответив вздохом облегчения, Кристина едва не заплакала, прижимая тонкое тельце подруги в знак благодарности, которую нельзя было выразить ни одним словом. — Надеюсь, ты уже закончила? — сразу после тёплых объятий спросила девушка. — Ну, полагаю, да. Тебе очевидно нужна помощь. — Умоляю, давай убежим тогда прямо сейчас! — взвизгнула Кристина и тут же пожалела о содеянном. Она огляделась и перешла на шёпот. — Послушай, нам нужно уходить и не медлить! — Кристина, да что же с тобой такое? — Бежим! Не дождавшись ответа, девушка схватила подругу за руку, таща к выходу. Мэг чудом успела забрать свои вещи. Хватка мадемуазель Даае была настолько сильной, что запястье у Маргарет отходило ещё сутки. Так, две обеспокоенные девушки промчались через весь театр, как сумасшедшие: чуть не сбили одного из директоров с ног, едва не врезались в неожиданно появившуюся перед глазами колонну. Маргарет едва поспевала натягивать пальтишко: Кристина хватала подругу то за одну руку, то за другую, постоянно поторапливая. Словом, они бежали со всех ног, так что даже тяжеленная парадная дверь слегка пострадала. С неё отлетела щепочка. Выйдя на улицу, Кристина замедлилась, продолжая сжимать руку Мэг. Малышка Жири, надувая бледные губы, без возмущения плелась за скорой подругой, совершенно позабыв о своих расспросах. По крайней мере, как только певица оказалась вне театра, её обеспокоенность поумерилась, что уже не могло не порадовать Маргарет. Подруга широко улыбнулась, обнажив ровные блестящие в закате вечернего солнца зубки, и наконец совсем перестала торопиться, вдыхая холодный зимний воздух. Кристина даже расстегнула своё наспех натянутое пальто, не став накидывать на золотисто-русую макушку капюшон. — Как хорошо на улице, Мэг! — воодушевлённо сказала девушка. — Ты и представить не можешь, как же хорошо на улице! — Не знаю, Кристина, — поёжилась Мэг, сильнее кутаясь в своё уже немодное пальтишко и поправляя скоро повязанный шарфик. — Мне холодно. Тебе бы тоже прикрыть грудь, а то простудишься, повредишь голос… — Как было бы славно потерять его, Мэг! — смеясь, ответила Кристина. — Потерять его навсегда-навсегда, чтобы ни одни фониатор не справился с хрипом и отдышкой! — Я совсем тебя не узнаю, — покачав прелестной головкой, прошептала Маргарет, отпирая дверь в небольшую, но уютную и тёплую квартирку, когда они преодолели необходимое расстояние от театра до дома. — Что с тобой? — Я впервые за последний месяц чувствую себя по-настоящему живой, Мэг, — серьёзно сказала мадемуазель Даае, проходя в дом. Мэг закрыла за собой двери, сматывая с тонкой шейки самосшитый шарфик. Она покосилась на Кристину, дожидаясь, пока подруга закончит, чтобы с нетерпением выпалить свою догадку. — Этого нельзя понять. Только пережить, почувствовать самой. — Неужели ты влюбилась?! — Нет, Мэг, — шепнула Кристина, сжав руки подруги. Она огляделась, убедившись, что в коридорчике кроме них нет более никого. Ближе встав к Мэг, Кристина снова горячо зашептала. — Я избавилась от влюблённости. Я больше никогда и никого не полюблю! Правда это чудесно? Как же я рада, что с детства воспитывалась в театре. Меня ведь никто никогда больше не позовёт замуж! Разве это не прелестно, Мэг? Жить для себя… Только для себя, не растрачиваясь на лишние переживания! — Маргарет? — мадам Жири неожиданно показалась в коридорчике. Кристина едва не вздрогнула, но сдержала себя, хотя, надо сказать, старушка была уже подслеповата и всё равно бы не приметила перемены в посвежевшей от прогулки давней знакомой. — У нас гостья? — Здравствуйте, мама, — Мэг нежно поцеловала мать в щёку, показав ладонью на тяжело дышащую, улыбающуюся Кристину. — Это мадемуазель Даае, ну вы знаете. Можно она сегодня переночует у нас? Я обещаю, мы будем вести себя тихо. — Проходите, Кристина, — женщина добродушно улыбнулась. Она помогла Кристине снять пальто, пока Маргарет, уже стянувшая сапожки, убежала и заботливо заваривала на всех чай, стоя на маленькой старой кухонке. — Как же я давно вас не видела! Должно быть, голова кружится от успеха? Если бы мадемуазель Даае не знала так хорошо семью Жири, то, вероятно, подумала бы дурно об этой женщине, которая в самом деле своей неосторожной фразой про успех не хотела сказать ничего обидного. Кристина в самом деле даже посмеялась над этим, уверив, что успех понемногу стал сходить на нет и вряд ли предоставится ещё возможность блеснуть в главной роли. После этого признания мадам Жири было не унять: она стала без остановки хвастаться успехами своей дочери. Кристина, конечно, уже слышала все подробности от щебетавшей в гримёрной труппы, но, дабы не обижать мадам, послушно кивала головой и искренне восхищалась старательной Мэг, у которой, если бы она в тот момент находилась рядом, от смущения красным загорелись уши. Любезно пообщавшись с матерью Мэг, Кристина прошла в маленькую, полутёмную гостиную, где подруга уже разлила по чашечкам чёрный чай, сидя в ожидании матери и Кристины. Кроме того, для певицы специально приготовили плед, немного еды и даже принесли простынь, если девушке вдруг понадобится воспользоваться услугами ванной комнаты. К удивлению Мэг Жири, мадемуазель Даае была в тот вечер необычайно разговорчива и весела. Обычно спокойная и рассудительная Кристина смеялась над всем подряд, её звонкий осторожный смех раздавался в те моменты, когда достаточно было просто скромной искренней улыбки. Недоверчиво косясь на подругу, Маргарет радовалась гостеприимству своей матери, которая продолжала развлекать девушек разговорами. Вернее, развлекалась лишь одна Кристина, закутавшаяся в плед и с удобством потягивающая подостывший чай. Она словно месяц не видела людей! Безусловно, у Маргарет возникло некоторое подозрение. Танцовщица едва не начала прямо при мадам Жири свой допрос, но вовремя сдержалась, решив разузнать всё после ухода женщины в опочивальню, когда две девушки смогли бы остаться наедине. Показав Кристине скромную комнатку, Маргарет принялась за вечерний туалет, переплетая волосы и умываясь тёплой водой. Сидя на бортике пузатой ванны, Мэг внимательно рассматривала своё отражения, пытаясь мысленно подобрать ключик к разгадке тайны Кристины. Не задумала ли она чего дурного? Бесспорно, Маргарет, как лучшая и, по правде сказать, единственная подруга была посвящена в тайну о господине де Шаньи. К счастью, она оказалась не глупа, а потому скоро догадалась, что он сыграл в поведении девушки не последнюю роль. В конце концов юноша его положения мог без труда одурманить неокрепшее сознание певицы. Тем более при её головокружительном успехе… Нахмурившись, Маргарет тряхнула головой, оправила ночную сорочку и вышла в коридорчик, чтобы вернуться в спальню. — Ванная свободна, Кристина, — тихо мурлыкнула она, закрывая за собой дверцу. — Спасибо, Мэг, — устроившись удобнее, улыбнулась подруга. — Но я лучше с утра поправлю туалет. Сейчас я слишком устала. Кристина заняла вместе с Мэг одну комнатушку, расположившись на софе. Здесь не было ничего особенного, о чем непременно нужно было бы сказать. Маленькие покои Маргарет, состоящие из шкафчика, туалетного столика, кроватки и софы не казались примечательными. Дешёвые обои неплохого качества всё ещё верно облагораживали стены, недавно купленный на ярмарке коврик мило распластался по холодному полу, старые плотные шторки спасли от яркого лунного света. Пожалуй, Мэг не нуждалась ни в чём большем, прекрасно осознавая материальное положение своей семьи. Разве могла она мечтать об огромных золочёных зеркалах? О мягких персидских коврах и мудрых гобеленах с античными сюжетами, радующих смазливый девичий глаз? Нельзя желать того, чего никогда не видел, поэтому Маргарет умело довольствовалась всеми теми удобствами, какие ей предложило рождение в доме Жири. Сделав вид, будто уснула, мадемуазель Даае дождалась, пока следом уснёт Маргарет. В самом же деле по бледным щекам вдруг побежали слёзы, скатываясь в уши лежащей Кристины. Она закусила губу, утирая глаза мягким шерстяным пледом и переворачиваясь на бок, лицом к зашторенному окну. Приоткрыв немного одну шторину, девушка вдруг села ближе, сложив руки на холодный подоконник. Снежинки мягко кружились в воздухе, неторопливо падая на землю. Было очень темно и холодно, но Кристина, выучившаяся немного видеть в темноте, продолжала любоваться зимним пейзажем. Как же здесь хорошо! Рядом со спящей Мэг, с её доброй, лёгкой матерью, искренне обрадовавшейся приходу очередной театральной девицы. Отчего она не могла тоже здесь родиться? В этом доме, в этой милой семье, неиспорченной роскошью и верно выполняющей своё дело? Ниспослал же её бог в этот театр! Ужели Эрик, это внезапное чудовище, настолько хорошо молил небеса о спасении своей души, что заслужил встречу со своей Кристиной? Сглотнув, девушка вновь утёрла слёзы, чувствуя, как ей не хватает воздуха. От одной мысли о том, что придётся возвращаться, придётся жить с ним бок о бок, пока они вместе не умрут в изящном склепе под землёй, кружилась голова. Лучше бы она никогда не приезжала в Париж! Отдышавшись, прикрыв рот ладонью, мадемуазель Даае вновь опустила голову на остывшую подушку, но ещё очень долго не могла уснуть и в конце концов сомкнула веки только на рассвете. Утро не выдало в Кристине разочарованное, разбитое создание, свернувшееся калачиком внутри девушки, хотя её, по правде, мучили кошмары. Проснувшись с головной болью, мадемуазель Даае улыбнулась вставшей следом Мэг, в шутку пожаловавшись на то, что она прямо сейчас съела бы целого слона. Маргарет устало вздохнула, непонятно чем рассмешив Кристину. — Доброе утро, девушки, — мадам Жири уже разливала по трём кружкам дешёвенький кофе. — Надеюсь, вы хорошо провели ночь? — Замечательно! — улыбнулась мадемуазель Даае. — Спасибо вам большое, мадам Жири, Мэг… Для меня огромная честь иметь таких друзей. Надеюсь, я вас не особенно стеснила? — Ты уснула первее всех, Кристина, — от досады буркнула малышка Мэг, садясь за столик. — Я даже удивилась. — Немного устала, — радостно отозвалась Кристина, намазывая булочку маслом. — Я очень рада, что театру больше не нужна. По крайней мере в последнее время так точно. Зато ты, Мэг, прямо нарасхват! Надеюсь, у меня получится выпросить билетик на твоё представление. Мадам обрадовалась и подала ей чёрный терпкий чай с бергамотом, горячие тосты, немного варенья. Кристина поела всего понемногу, но с удовольствием, пока Мэг неторопливо жевала один единственный бутерброд с персиковым вареньем. Она отказалась от существенной еды, пожаловавшись матери на лёгкую дурноту, Когда мадемуазель Даае отошла в туалет. Младшая Жири быстро покончила с завтраком и поспешила в свою комнату собирать вещи. Мэг достала светло-зелёное платье, которое прекрасно подходило под цвет её глаз. Аккуратно разгладив юбку, мадмуазель не упустила возможности лишний раз покрутиться перед маленьким туалетным зеркалом и, заколов густые волосы в удобный пучок, девушка вышла из своей спальни. Кристина к тому моменту уже выглядела прекрасно, неторопливо болтая с мадам Жири. Чистое жёлтое платье подруги, которое предложила ей женщина, сидело по фигуре. Теперь, когда девушки чувствовала себя свежее, можно было идти в Опера. Мэг встала, поцеловав свою маман, и пошла за Кристиной. — Всего доброго, детки! — женщина улыбнулась, помахав ладонью убегающим подругам. — Не задерживайся до поздна, Маргарет! Мэг помахала матери в ответ, скрывшись за следующим поворотом. Тогда ни мадам Жири, ни её прелестная дочь ещё даже не догадывались, какой плотный, магический мрак окутывал тайну, хранившуюся в сердце у Кристины Даае.